Часть V.


Вот такие, выражаясь языком советского ОВИРа, «родственники за границей» обнаружились на поверку у нашего главного героя.

О степени их сходства – судите сами. Мы выявили, что все они огромных размеров, обитают в Нижнем мире, любят воду и околачиваются в окрестностях Мирового дерева. Многие из них имеют несколько голов, а те, у кого она одна нисколько ею не дорожат, поскольку она имеет у них обыкновение в случае потери отрастать заново. Объединяет их и просто маниакальная настойчивость, с которой они пытаются уничтожить наш мир – в конце времён многим из них отведена роль главного антигероя.

Вместе с тем, в нашу теорию никак не вписывается отсутствие Мирового змея в большинстве космогонических мифов, особенно ведических и авестийских. К тому же антропоморфный Кощей даже отдалённого сходства с перечисленными пресмыкающимися не демонстрирует.

Абсолютно отрицать змеиную природу Кощея, однако, не стоит. Обратим-ка мы внимание вот на что: смерть Кощея спрятана, как известно, в яйце, но что это за яйцо, какова его природа и кто его снёс нигде не говорится!

Об яйце, хранящем Кощееву смерть, достоверно мы знаем только то, что оно находится в утке. По банальной логике должно подразумеваться, что яйцо утиное. Но в данном случае мы дело имеем не с естественно-биологической ситуацией, а с волшебно-сказочной – ну, ведь, не может же заяц, в котором в свою очередь находится утка, считаться её биологическим отцом! Он лишь вместилище, но не биологический предок.

Роль не продуцента, а хранилища играет и утка. Яйцо всего лишь временно находится в ней, как в сейфе, но не является её порождением. Поэтому оно может быть чьим угодно – куриным, воробьиным, павлиньим… А может быть вообще даже не птичьим, а крокодильим, например, или черепашьим. Ничто не мешает ему быть и змеиным. А как говорил Рикки-тики-тави: «Из яиц кобры могут вылупиться только кобры! ».

Любопытен и такой факт – в архаичном варианте сказки «О молодильных яблоках», записанном в 1909 году у сказителя Мануйлы Петрова, в качестве средства омоложения выступают не пресловутые яблоки, а «молодецкия яйця»: «А хто эфти молодецкия яйця добудет и хто их съисьть, тот на двадцать лет молодым будет». С яблоками в прилизанном варианте сказки всё понятно – они растут на чудесной яблоне с серебряными листьями посреди дворца богатырки Синеглазки, которая приходится Кощею родной дочерью, и Иван-царевич срывает их прямо с ветки. В неподцензурной версии происхождение молодецких яиц не оговаривается, но генетическая связь их с яйцом Кощеевой смерти очевидна.

О самой известной несушке русского фольклора – курочке Рябе – мы говорили в «Послании нерождённым». Там же рассматривалась и символика яйца, но надо сказать, что эта сказка принадлежит к несколько иному пласту народной мудрости и в идентификации яйца с Кощеевой смертью помочь нам не может.

В искомом вопросе куда как интереснее рассмотреть другую сказку, в которой, как ни странно, напрямую Кощей не фигурирует. Называется она «Баба-Яга и Заморышек». Начинается она так:
Жил-был старик да старуха; детей у них не было. Уж чего они ни делали, как ни молились богу, а старуха все не рожала. Раз пошел старик в лес за грибами; попадается ему дорогою старый дед.
- Я знаю, - говорит, - что у тебя на мыслях; ты все об детях думаешь. Поди-ка по деревне, собери с каждого двора по яичку и посади на те яйца клушку; что будет, сам увидишь!
Старик воротился в деревню; в ихней деревне был сорок один двор; вот он обошел все дворы, собрал с каждого по яичку и посадил клушку на сорок одно яйцо.
Прошло две недели, смотрит старик, смотрит и старуха, - а из тех яичек народились мальчики; сорок крепких, здоровеньких, а один не удался – хил да слаб! Стал старик давать мальчикам имена; всем дал, а последнему недостало имени.
- Ну, - говорит, - будь же ты Заморышек!...


Вопросов по прочитанному лично у меня уйма: кто сей непоименованный «старый дед»-ведун из лесу? Как он прочитал мысли старика? Как старик повёлся на неприкрытое чёрное чародейство? Кто настоящие родители мальчиков, вылупившихся из яиц?

Хотя на последний вопрос ответ напрашивается сам собой: спроста ли в имени главного героя присутствует тот же корень, что и в имени неоднократно упомянутой по ходу повествования дочери и любовницы Чернобога Морены? Не её ли это детки вылупились из яиц, подкинутых доверчивым старикам? И не сам ли Чернобог, обернувшись «старым дедом», надоумил доверчивого простофилю притащить этакую гадость в дом?

А дальнейший ход сказочных событий показывает, что именно так всё оно и было! Братья растут не по дням, а по часам и очень скоро покидают кров приёмных родителей. Дорога приводит их в дом Бабы-Яги. Тут надо обратить внимание, что к Бабе-Яге они попадают не в связи с тем, что им требуется найти путь в Тридесятое царство, а, как бы, просто так, от нечего делать…

Старушка их встречает хлебом-солью и даже предлагает им в жёны своих дочерей, которых у неё как раз сорок одна (спроста ли совпаденьице?! ). Ночью вероломные гости отрубают невинным девицам головы, в знак насмешки надевают их на колья забора и убираются восвояси. Баба-Яга кидается в погоню, но Заморышку с братьями удаётся от неё ускользнуть и расплаты избежать.

Сказка эта обращает на себя внимание ещё и тем, что герои в ней действуют впустую. В других сказках преследуется какая-то конкретная цель – спасти мать, найти невесту, достать молодильных яблок, добыть корону и полцарства в придачу – а в сказке «Баба-Яга и Заморышек» братья не добиваются ничего. У них словно самоцель истребить семью Бабы-Яги и всё! Объяснить эту сказку можно только исходя из сложных отношений двух языческих богинь – Макоши, в сказочном варианте названной Бабой-Ягой, и её родной племянницы Морены. Но для того, чтобы понять корни их конфликта требуется освежить в памяти кое-какие сведения по божественной генеалогии.

Морена (она же Мара, Морана, Маруха, Мора, Змора) – богиня смерти и зимы. Её имя восходит к общеарийскому корню mr, от которого происходят, разноязыкие обозначения смерти, например, санскритское mrtis, индийское mrtū, латинское mortis, русское смерть. В нашем языке имя этой богини, кроме того, дало начало словам мор, морока, помереть, мразь, мрак, марево, изморось, умора, кошмар, заморочка, заморыш…

Морена в неоязыческой иконографии.


Морена – типичный метаморф: она предстаёт то молодой девушкой в белом, то высокой красивой женщиной в чёрном, то страшной сгорбленной старухой в рванье с длинными распущенными волосами. Её планета – Чёрная Луна. Её личное животное – лиса. Её предназначение – нести вред человечеству: там, где появляется Морена, начинаются эпидемии (мóры) и несчастья (мóроки). Там, где по-крупному она нагадить не может, Морена тешится тем, что насылает на людей страшные сны (кошмары). Да, что там люди – каждое утро она с толпой приспешников пытается подкараулить само Солнце красное, но всякий раз отступает перед его мощью и красотой. Подручных Морены зовут мары или мóры; самая известная среди них домашняя пакостница кикимора (тот же корень «мор» ).

Мать Морены – универсальная «матерь богов» богиня Лада. Она является женской ипостасью бога-творца Сварога и была сотворена им прежде всех живых существ в начале времён. В наш мир она явилась в виде сгустка пламени (плазма? ) и звали её тогда Матерь Сва или Слава. Когда творение закончилось и всё устаканилось, Матерь Сва утеряла большую часть своих первородных функций, приняла человеческий облик и превратилась в покровительницу брака Ладу, основным предназначением которой стало рожать детей.

Принципы дуализма требовали уравновесить многочисленных добрых богов, которых нарожала Лада, их аналогами противоположной направленности. К тому же описываемые события происходили в Золотом веке, когда люди были бессмертны и требовалось заодно подсократить их весьма расплодившееся поголовье. Лада согрешила с Чернобогом и родила Смерть-Морену.
К выполнению своих обязанностей Морена приступила с фанатизмом и очень скоро человечество сократилось настолько, что боги испугались, как бы, истребив людей полностью, она не взялась за них самих. И для того, чтобы как-то Морену обуздать, её, во-первых, лишили на всякий случай бессмертия, а, во-вторых, выдали замуж за Дажьбога. Однако, супруги характерами не сошлись, Морена убила Дажьбога и ушла к отцу, с которым вступила в преступную связь и, в противовес детям Лады, наплодила собственное многочисленное отродье.

Атрибуты Морены – груды черепов и серп, которым она перерезает нити жизни. Их прядут три богини-пряхи Макошь, Доля (Среча) и Недоля (Несреча). В русских сказках они зафиксировались в образе Бабы-Яги – вернее, Бабок-Ёжек, поскольку их трое.

Макошь, Доля и Недоля – богини судьбы. Их мать – сама Мать-Сыра Земля, поэтому Кощею они приходятся сёстрами, а Морене, Синеглазке, Василисе Премудрой и прочим кощеевым дочерям – тётками.

Главная в этом трио, понятно, Макошь – она сама, в определённом смысле, «Великая мать». Б.А. Рыбаков расшифровывает её имя как «ма» - мать и «кош» - удел, судьба, то есть «Мать-судьба» или «Мать, дающая судьбу». Её сёстры (или воплощения) Доля и Недоля лишь корректируют работу Макоши, вплетая в её нить добрые и злые события. При этом, у Доли и Недоли очень плохое зрение и кому-то они больше добавляют добра, а кому-то зла – оттого и судьба у каждого своя.

Макошь Виктора Королькова ничем не похожа на стереотипный образ Бабы-Яги.



Слепые сёстры Макоши – Доля и Недоля.


Все сказочные герои, оказавшиеся во владениях Бабы-Яги, застают её именно за прядением: «Избушка повернулась к лесу задом, к Ивану-царевичу передом. Зашёл он в неё, а там сидит баба-яга, старых лет, шёлковый кудель мечет, а нитки через грядки бросает» («Сказка о молодильных яблоках и живой воде»); «В избушке старая баба-яга прядёт кудель…» («Гуси-лебеди»); «...в избушке сидит баба-яга, костяная нога – холст ткёт» («Баба-Яга»). И работу свою она не прекращает даже не смотря на близорукость высокой степени – своих посетителей Баба-Яга определяет, в основном, по запаху: «Фу-фу, русским духом пахнет! ».

Три сестры-пряхи очень расхожая мифологема – это богини судьбы, прядущие нити человеческих судеб. В рассмотренном выше скандинавском эпосе таковыми были Норны: Урд (Судьба), Верданди (Становление) и Скульд (Долг). В древнегреческих представлениях, о которых речь ниже, судьба человека была в руках сестёр Мойр: Лахезис (Дающая жребий), Клото (Прядущая) и Атропос (Неотвратимая). Здесь же прямо таки напрашивается упоминание о немецкой народной сказке «Три пряхи»; а ещё пряхой по профессии был дева Мария.

А поскольку они пряхи, то и не мудрено, что герой получает от них вместо компаса волшебный клубок. Посмотрите по-новому на глубину символики: Яга вручает герою клубок и в пункт назначения герой приходит лишь тогда, когда клубок размотается полностью и нить кончится. Смысл этого: клубок Яги, как богини судьбы, свит не из простой нитки, а из нити судьбы героя. Нить-судьба ведёт героя через тёмный лес – будущее. Соответственно, когда заканчивается нить жизни, он и попадает в Царство Мёртвых. Всё логично и красиво!

Живут Бабки-Ёжки в Тёмном лесу, который является буферной зоной между Миром живых и Миром мёртвых. Дальним своим краем Тёмный лес примыкает непосредственно к пограничной между двумя Мирами реке Смородине. К известному плодовому кустарнику это название отношения не имеет, так как пришло в русский язык из санскрита, на котором «смарха» означает «кровавая». И, действительно, течёт в ней некая похожая на кровь жидкость. При попытке реку Смородину переплыть оная жидкость вспыхивает пламенем до небес. Берега Смородины соединяет один-единственный мост – Калинов. «На Калиновом мосту по-над рекой Смородиной» русские чудо-богатыри пресекают попытки всякой многоголовой нечисти проникнуть с деструктивными целями из Мира Мёртвых в наш Мир (детально загробную географию мы изучали в «Morituri»).

В сказках (не без влияния христианства) Яга фигурирует в основном как проводник в Царство Мёртвых – без её советов миссия героя не выполнима, а его победа не возможна. У Макоши же подобная функция была далеко не главной.

Образ Макоши вообще крайне архаичен и сложен. Прослеживается он со времён палеолита и восходит к культу Великой богини.

В палеолитическом Зарайске Великая богиня была такой.



В те времена Макошь была наделена функциями богини плодородия. Внешне это проявлялось тем, что будущую Макошь изображали с коровьей головой (вспоминаем многочисленные сказки про коровушек-кормилиц и волшебных помощниц – «Бурёнушка», «Крошечка-хаврошечка», «Иван – коровий сын» и т.п. ) и гипертрофированными женскими половыми признаками. От первого Макошь унаследует свой основной атрибут – рог изобилия, с которым будет канонически изображаться; от второго – пышные формы (у сказочной модификации Макоши Бабы-Яги груди болтаются ниже колен, гениталиями она может протереть до дыр железную дверь (в адаптированном варианте – пролизывает языком), а детей у неё больше сорока, причём все они рождены от разных мужей) .

Макошь с рогом изобилия на Збручском идоле (интерпретация Б.А. Рыбакова).


Описанная в сказках способность сказочной Бабы-Яги превращаться в лягушку тоже, как ни странно, относится к свойствам богини плодородия. Дело в том, что у арийских народов лягушка символизировала главный женский репродуктивный орган – матку. Даже существовало поверие, что ночью, во время сна, матка в виде лягушки может выбраться у женщины через рот, чтобы искупаться. В таком плане описанная в сказке «Пойди туда – не знаю куда» метаморфоза Бабы-Яги в гигантских – выше леса стоячего – размеров лягушку, наполняется совсем иным, фрейдистским смыслом. Заодно понятно и почему Кощей свою непокорную дочь-нимфоманку превратил в лягушку, а не в какого-то другого представителя фауны («Царевна-лягушка»).

Прорись языческой славянской космогонической схемы с лягушкой в центре – благодаря христианизаторам Руси смысл её нам, к величайшему сожалению, не известен.


Вместе с тем классическим метаморфом Баба-Яга не является. Сказки описывают её превращения только в лягушку (вспоминаем, в каком образе впервые явился в наш мир авестийский дьявол Ангра-Манью!) и делает она это только с одной целью – перепрыгнуть через огненную реку Смородину. Причём, исходно, если внимательно изучить сказочную хронологию, проходить столь мучительную метаморфозу Бабе-Яге не требовалось – в её арсенале первоначально был волшебный платочек, от взмаха которым над Смородиной появлялся временный мост. Проследить судьбу этого аксессуара оказалось небезынтересным!

Волшебный платочек выкрал у Бабы-Яги хорошо знакомый нам Заморышек. Именно по этой причине Баба-Яга не сумела догнать убийц своих дочерей:

…Поутру встала Баба-Яга, глянула в окошечко – кругом стены торчат на спицах дочерние головы; страшно она озлобилась, приказала подать свой огненный щит, поскакала в погоню и начала палить щитом на все четыре стороны. Куда молодцам спрятаться? Впереди сине море, позади Баба-Яга – и жжет и палит! Помирать бы всем, да Заморышек догадлив был: не забыл он захватить у Бабы-Яги платочек, махнул тем платочком перед собою – и вдруг перекинулся мост через все сине море; переехали добрые молодцы на другую сторону. Заморышек махнул платочком в иную сторону – мост исчез, Баба-Яга воротилась назад, а братья домой поехали («Баба-Яга и Заморышек»).

Но тогда получается, что Заморышек был прекрасно информирован о ценных вещах, имеющихся в доме Бабы-Яги, и местах их хранения – уж, не зловредная ли Морена дала своему отпрыску столь детальную наводку?!

Оставшись без платочка, Баба-Яга в следующей сказке «Пойди туда – не знаю куда» вынуждена через Смородину перескакивать, превратившись в лягушку:
…Андрей оделся, взял горшок, сел на коня Бабы-Яги. Долго ли, коротко ли, конь домчал его до огненной реки. Через нее ни зверь не перескочит, ни птица не перелетит. Андрей слез с коня, лягушка ему говорит:
- Вынь меня, добрый молодец, из горшка, надо нам через реку переправиться.
Андрей вынул лягушку из горшка и пустил наземь.
- Ну, добрый молодец, теперь садись мне на спину.
- Что ты, бабушка, эка маленькая, чай я тебя задавлю.
- Не бойся, не задавишь. Садись да держись крепче.
Андрей сел на лягушку-скакушку. Начала она дуться. Дулась, дулась – сделалась словно копна сена.
- Крепко ли держишься?
- Крепко, бабушка.
Опять лягушка дулась, дулась - сделалась еще больше, словно стог сена.
- Крепко ли держишься?
- Крепко, бабушка.
Опять она дулась, дулась – стала выше темного леса, да как скакнет – и перепрыгнула через огненную реку, перенесла Андрея на тот берег и сделалась опять маленькой…

(«Пойди туда – не знаю куда»).

А украденный Заморышком платочек обнаруживается… у Кощея (сказка «Марья Моревна»):
- Как же ты через огненную реку переправился? [спрашивает Марья Моревна у Кощея]

- А у меня есть такой платок – как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет! («Марья Моревна»).

Причём, якобы похищенная Кощеем Марья Моревна опять-таки отлично знает, где хранится столь важная вещица и имеет к ней свободный доступ. Она вновь крадёт платок и передаёт его Ивану, что становится первым шагом к кощеевой погибели.

Казалось бы, платочек, мелкая третьестепенная деталь… А выводы какие? А такие, что сказки нельзя изучать по отдельности! Каждая сказка – это не только и не столько самостоятельное произведение, сколько паззл гигантской мозаики и понять всю их мудрость можно только, сложив их в целостную картину.

Но вернёмся к Великой богине… На том этапе культы Макоши и Матери-Сырой Земли были едины. Лишь после его распада функции богини плодородия отошли к Матери-Сырой Земле, а Макошь обзавелась сёстрами и собственными задачами, главная из которых ниспослание судьбы.

Сказочная Макошь судьбу посылает, в основном, недобрую, поэтому встреча с Бабой-Ягой ничего хорошего не предвещает. Рассмотрим, к примеру, сказку, которая так и называется «Баба-Яга» (аналогичный сюжет имеет сказка «Василиса Прекрасная» - не путать её с дочерью Кощея Василисой Премудрой! - поэтому можно предположить, что некогда это было одно и тоже произведение, либо что две сказки выросли из одного общего мифологического первоисточника).

У мужичка умирает жена, его дочь становится сиротой. Недолго поскорбев, мужик женится во второй раз. И мало того, что новой папиной жене его дочь от первого брака приходится не ко двору, так ещё она оказывается сестрой Бабы-Яги.

Пересказ здесь, думаю, стоит приостановить для того, чтобы оценить поэтичность метафор. Ну, как могут звать сестру Бабы-Яги, сиречь Макоши, которая пришла в дом вдовца? Конечно же, Недоля – несчастливая судьба! Понятно, что мужичку, с Недолей повенчанному, не сладко, а его дочери, оставшейся без мамы, ещё тяжелее.

Новая папина супруга решает падчерицу погубить. Для этого она отправляет её к своей сестре Бабе-Яге под благовидным предлогом – попросить нитку с иголкой, дабы сшить девочке новую рубашку. А мы-то с вами уже знаем, что у Бабы-Яги есть только один вид ниток – это нити наших судеб. Выдать девочке Макошь может только нить её собственной судьбы. А для этого что надо с нитью сделать? Правильно, оборвать её. Ну, а человеку, у которого оборвана нить жизни, нужна только одна «новая рубашка» – саван!

Всё, однако, кончается хорошо, поскольку девочка оказывается жрицей высокой степени Посвящения. По сказке, отправляясь к Бабе-Яге, она прихватывает с собой деревянную куклу. В самый роковой момент она кормит куклу кашей, та на время оживает и даёт сиротке детальные инструкции, как сбежать от Бабы-Яги. Так, мимолётом, в сказке описан языческий ритуал жертвоприношения умершим предкам. Деревянная кукла, которую догадливая сирота взяла с собой в опасную дорогу, это Чур – деревянный оберег, изображающий божество - хранителя домашнего очага. Чур – божество не персонифицированное; чурами становились совокупно души всех умерших родственников. Требы чурам приносили кашей. Выполнив этот обряд, девочка вызвала с того света душу своей матери и она деревянными устами куклы поведала своему ребёнку, как избежать погибели. Вот такая повесть о материнской любви!

Макошь прядёт нити наших судеб по ночам. У прях во времена оны бытовало предубеждение, что нельзя на ночь оставлять пряжу, а то Макошь отпрядёт. На самом деле человечья пряжа Макошь, вряд ли, могла заинтересовать, так как пряла она не из шерсти или льна, а из солнечного света – золотой кудель. Поэтому-то и работала она, несмотря на близорукость, только по ночам – днём она впрок заготовляла сырьё для будущей работы. «…А вот тебе мой подарок: серебряное донце, золотое веретенце; станешь кудель прясть – золотая нитка потянется» («Финист – ясный сокол»).

Когда на земле рождается человек, на небе Сварог открывает окошко, через которое будет всю жизнь наблюдать за этим человеком. Обитателям земли эти окошки видны, как звёзды. А потому, сколько живёт на земле людей – столько и звёзд на небе. Это представление сохранилось в подкорректированной после победы христианства поговорке «Небо – терем божий, звёзды – окна, откуда ангелы смотрят» (цитирую по В.И. Даль «Пословицы русского народа»).

К звезде и привязывает нить судьбы Макошь. Смертным дано осязать лишь коротенький отрезочек этой нити – пуповину. Поэтому пуповину надо беречь – пренебрежение ею может прогневить Макошь и она пропорционально укоротит жизнь. А ваши пуповины где? Рассказать? У тех, кто родился до так называемой «перестройки», пуповины в числе прочих отходов попали в мусорный бак роддома, а там их или собаки пожрали, или вороны растащили; а у тех, кто в этот мир пришёл уже в «демократические времена» пуповины заботливо собрали и отправили за бугор для нужд израильской или французской парфюмерной промышленности. А ведь это такой же орган ребёнка как ручка или ножка – задумайтесь, чем торгуете!

У Макоши среди смертных есть помощницы – повивальные бабки или повитухи. Названия эти произрастают от слова «повить» – скрученная нить, которой перевязывалась пуповина. Существительное «повить» происходит от глагола «вить, свивать», а он в свою очередь является славянским звучанием арийского veiti – скручивать, плести, соединять отдельные пряди в одну нить. Птица вьёт гнездо, человек вьёт верёвку, повивальная бабка свивает пуповину с нитью Макоши. Две этих нити соединяются в одну, когда повитуха перетягивает пуповину новорожденного и завязывает на наложенной лигатуре узел. От этого действа вошли в нашу речь идиомы «узловой момент», обозначающий ключевой, определяющий, судьбоносный этап чьей-то биографии, и «завязка» – начало какого-то драматического сюжета.

Уж, не биспираль ли ДНК имели в виду наши предки, под нитями судьбы, которые прядёт Макошь?!

А дальше Макошь прядёт, а Доля и Недоля ей помогают, вплетая в основную нить толики счастья и несчастья. Они могут добавить кому-то больше добра, кому-то больше зла, но какова будет длина нити зависит не от них, а от их злобной племянницы Морены. Именно она портит работу тёток, перерезая своим серпом нити человеческих судеб. Какая красивая метафора: Судьба противостоит Смерти и не может её победить, но Смерть не сильнее Судьбы.

Орлов Владимир
***
От себя добавлю. ПЯТЬ НИТЬ СЯ (пятница) То ли нить себя сама из пяти свивает. То ли ещё как, только не зря такое название этому дню дали. Тем более, что ДНК, по мнению некоторых эзотериков, не так выглядит, как мы привыкли.