Жила – была собака. Весь день во дворе на цепи сидела, дом хозяйский сторожила. А хозяин ее бедняком был, лапти плел и продавал на базаре. Кормил ее объедками. И скучно стало собаке. Взяла она да и обернулась кошкой. Из ошейника выскочила, через забор перелезла и побежала в город.

Вот перед ней бакалейная лавка. Обернулась собака барыней и в лавку зашла. Набрала там себе всего – и колбасы, и ветчины, и сосисок, и на выход направилась. – А деньги то, мадам? – закричал ей вслед приказчик. Обернулась барыня – собака да как на него зарычит! Застыл приказчик у своих весов, как вкопанный, и побелел как мел. А она, не будь дура, из лавочки вышла и все за углом съела. Поела, и вновь собакой обернулась.

Бежит дальше, хвостом машет. А кругом люди снуют, экипажи барские по улицам раскатывают. Вот перед ней трактир. Обернулась она перед ним мамзелью, и в трактир вошла. В трактире звон, шум, музыка играет и половые парни меж столов с самоварами да подносами снуют. Села мамзель – собака за столик, ждет что дальше будет. Подходит к ней бородатый купец. На груди золотая цепь, из кармана штанов бумажник выглядывает.
Берет он ее молча на руку и ведет по лестнице наверх, в комнаты.

Привел, на постель повалил, юбки на ней задрал до пупа, и ну бородой пузо щекотать. Смешно ей стало от щекотки. Аж залаяла. А купец знай свое дело делает. Надоела ей купцова щекотка, взяла мамзель да и снова собакой обернулась. Увидал ее купец, и случился с ним удар. А собака то зубами цепь с его жилетки сорвала, вместе с бумажником прихватила, да и была такова. Только половые парни ее и видели.

Прибежала она назад в деревню, обернулась вновь кошкой и еле – еле с добычей своей через забор перелезла. А на крылечке хозяин ее сидит, по собаке своей пропавшей горюет. Подбежала она к нему, в собаку обернулась и дары ему к сапогам дырявым сложила. А тот на радостях в кабак пошел, напился там и подрался с попом. Так из кабака то в острог и отправили. А собака погоревала – погоревала по нему и вновь кошкой обратилась.

Почитай мне сказку, мама,
Не могу никак уснуть,
Про царевича Ивана
Почитай мне что-нибудь.

Как он скачет долго-долго
На коне своём: прыг-прыг.
Семь козлят спасёт от волка,
Чтоб пустить их на шашлык.

Скачет Ваня по болотам,
По полям и по лесам,
Ищет каждый день кого-то,
Но кого не знает сам.

На горе в гробу хрустальном
Не жива и не мертва
В настроении печальном
Год, а может быть и два,

Ждёт его краса-девица
Неплоха вполне собой:
Ноги, сиськи, ягодицы -
Хоть сейчас снимай в Playboy.

Только Ваня ей и нужен,
Но, по правде говоря,
Хором выебли Ванюшу
Тридцать три богатыря.

Он лежит убитый горем,
Покорёженный судьбой:
Был Ванюша отпидорен,
Стал Ванюша голубой...

Спит — устала моя мама
И не слышит нихуя...
Про царевича Ивана
Сказку сам придумал я.

Напекла как то мать Красной Шапочки пирожков и попросила ее отнести их Бабушке. Надела Красная Шапочка красное платье, красные колготки и розовые кеды Взяла корзинку с пирожками и отправилась в дорогу. Шла она сначала полем, потом лесом; песенки распевала. Вдруг видит, возле лесной тропинки сидит на пеньке Серый Волк. Заметил он Красную Шапочку и говорит ей: – а ну ка, подойди ко мне поближе!

Красная Шапочка была не из робкого десятка. Не испугалась Волка и к нему подошла. –Тебя как зовут то? – спросил ее Серый. –Красная Шапочка, дяденька Волк. –Почему же красная? Коричневая у тебя шапочка. –Нет, красная! – Ну ладно, пусть будет красная. А что в корзинке? -Пирожки Бабушке несу, дяденька Волк. –Дай ка мне пирожок. –Нате, дяденька Волк, кушайте на здоровье! Их в корзинке у меня много.

Волк взял пирожок, разломил его, но есть не стал. –Почему начинка коричневого цвета? С говном пирожки, что ли? –Что вы, дяденька Волк! С клюквой и вишней. Волк недоверчиво обнюхал пирожок, но есть его не стал. -Я недавно пирожками так отравился, чуть не помер. Набрал в лесу белых грибов. А Бабушку твою попросил мне испечь пирожков с грибами. Она испекла, я и наелся. Ты ведь к ней идешь? Тогда пойдем вместе. Я ее съем за то, что отравленными пирожками меня накормила. И тебя бы уже съел давно, да слишком ты выглядишь неаппетитно.

Красная Шапочка поняла, что Волк вместо красного цвета видит коричневый. Набрал мухоморов вместо белых, а Бабушка чем виновата? И решила пойти на маленькую хитрость.

Когда они подошли к домику Бабушки, она сказала Волку, что войдет первой. И передаст Бабушке пирожки. Она пирожков покушает, сразу поправится и станет еще вкуснее и питательнее. Волк потом войдет и съест ее. Волк поверил Красной Шапочке и остался ждать возле двери, пока Бабушка поест пирожков. А Красная Шапочка вошла в домик и попросила Бабушку поскорее надеть на себя все, что есть у нее из красной одежды. Бабушка порылась в своих сундуках и нацепила на себя пропахшие нафталином красные чулки с красным поясом, красные стринги и натянула красный лифчик. Намазала губы яркой помадой и возлегла на кровать в томной позе.

Волк зашел в домик, увидел Бабушку в таком наряде, и обратно в лес убежал. А вскоре к Бабушке пришли охотники. Но это - уже совсем другая история.

Сказки любят, блин, богатство,
Медопитие и блядство,
Да потешиться с любовью,
Да с судьбою поиграть,
Они словно люди, просто,
Очень маленького роста
И поэтому, спокойно
Умещаются в тетрадь!


Не буди их ради Бога,
Их в тетрадке очень много,
Если выскочат все разом,
Можно, блин, сойти с ума,
Все тревожить мы не будем,
Лишь одну сейчас разбудим,
Пусть протащит нас по царству,
Где, блядь, шляется сама!

Вот уж в царство дверь открыта,
А откинула засов,
Нам карга, что у корыта
Рассекала без трусов,
Лес пред нами…
В нём грибочки,
Да бельишко по кустам
И, как розовые кочки,
Торчат попки тут и там.

А вон дед, теряя силы
И, здоровье, блин, губя,
Как скелет старухи милой,
Репку тянет на себя!

Дальше Конь – горбун и рыбка
И Ивашка – дурачок
И халявщиков ошибка,
Блин, соломенный бычок.

В лес, чем дальше – тем страшнее,
Сказка прёт, и мы за нею,
С её прытью нам уж точно
Стерву не остановить,
Я схватил её покуда
Не слиняла, блин, паскуда, -
Ну, давай, колись, блин, срочно,
Чем нас хочешь удивить!.

Она строчки развязала
И всё – всё мне показала!
(Хоть порою девки кажут
Круче, честно говоря!),
И увидел я козлёнка
И сестру его Алёнку,
Чтож, послушаем, что скажут,
Чё, блин, время тратить зря!

В общем, жили бабка с дедом,
Как соседка, блин, с соседом,
Раз в году совокуплялись,
Зато дрались каждый день,
И до чёртиков нажравшись
И друг с дружкой передравшись,
По деревне, суки, шлялись
И орали дребедень.

Но, однажды утром муха
Укусила старика,
Подскочил – глядит, старуха
Прикорнула на века,
Что в деревне быть привычней
Может – чтож, прощай, коза!
Мех прикрыл ей поприличней
И прихлопнул вниз глаза.

Помянул её конечно,
В гроб сосновый уложил,
Только сам каргу, сердечный,
На два дня лишь пережил.

Тут соседи налетели,
Хором прОпили избу
И постлали им постелю –
На двоих в одном гробу.

Одна «плесень» проскрипела,
Шамкая беззубым ртом, -
-«Коль не ентом не успела –
Пусть потешится на том!»

С тем друг с дружкой и расстались,
Да вот, блин, беда одна –
Дети малые остались,
Им лохмотья лишь достались,
Что на них самих болтались
И…ни денег, ни хрена…

Была старшею сестрёнка,
Словно дойная бурёнка,
Не умна, сыта, здорова,
Сорок лет балду валяла,
С кем попало – с тем гуляла,
Всюду булками виляла,
В общем – та ещё корова!

И её братишка, Ванька –
На печи, поди , достань – ка,
Тридцать лет мял яйцы, сука,
Бабка с дедом, дёсны скаля,
Девок лодырю таскали,
Но, блин, не дождались внука.

Негде спать, чё оставаться –
Надо в город подаваться!

Детки шли, держась за руки,
Голод, чтоб не одолел,
Сестра Алька неустанно,
Блин, работала путаной,
Раньше трахалась от скуки,
А теперь – сам Бог велел!

Вот и город весь в народе
И здесь всё для них впервой,
Раньше видели, блин, вроде
Только редьку в огороде,
Сено тухлое в зароде,
Да просёлок, блин, кривой.

Но, вообще – то это к Ване,
А Алёнушку – сестру,
Здесь бывало с мылом в бане
Отмывали поутру!

В этом море развлечений
Часто плавала она
И, от жажды приключений,
Опускалась, блин, до дна …

Так по городу и шлялись,
Ища Ванечке приют
И частенько появлялись
Там, где колются и пьют,

Брат пытался прикоснуться
К тем, кто дружит лишь с ножом
И всё норовил кольнуться
«Ханкой», сваренной бомжом,

Но, достав из сумки шило,
Тёлка вмиг бомжа отшила
И сказала братцу нежно, -
«Коль ширяться «ханкой» будешь,
Мать и Родину забудешь
И помойной крысой станешь –
Если выживешь, конешно!»

А однажды малый с дури
Захотел отведать «дури»,
Метил со шпаной связаться,
Но сестра его устало
Папироску отобрала, -
«Пошли, братец, коль шакалом
Сам не хочешь оказаться!»

Кокаин в ноздрю пытался
Долбоёб затромбовать, -
«Чтоб геенною остался?
Нет такому не бывать!»


И опять его тащила
На коротком поводке,
Вдоль помойки, где лущила
Рвань, «колёса» в кулаке,

-« Не глотай «колёс» Ванюша,
Я добра тебе хочу,
За рецепт, не только душу –
Попу выставишь врачу!

И не пробуй героина,
Ради, блин, Отца и Сына,
Станешь хуже, чем змея,
Ты не пей из лужиц этих,
Первых, блин, вторых и третьих,
Всё равно на белом свете,
Где – то лужа есть твоя!»

Но, однажды пригласили
Их в компанию одну,
Об услуге попросили,
Душу водкой оросили,
Как десертом, блин, к вину.

Ваня много пил и жадно,
На вопрос ответил, - «ладно,
Коли вы борцы со злом,
Надоело, блин, болтаться,
С вами я хочу остаться –
И согласен быть козлом!»

Тут из спальни вылетает
Вся измятая сестра,
Его за руку хватает, -
«Когти рвать , дурак, пора!
Ломимся, братишка резче,
Коли жизнь нам дорога!»
Оглянулась – вдруг, о Боже!
На лбу братца видит тоже
Козьи острые рога!

Словно шлюшка с сеновала,
Сестра когти подорвала,
Бросив братца у избы
Прям на произвол судьбы!

Уж давно козёл рогатый
Стал солидный и богатый,
И бывает по утру
Посещает он притоны
И подслушивает стоны,
Всё надеется паскуда
Отыскать свою сестру.

Не бандитом и не вором
Он живёт, одна карга,
Что ютилась под забором,
Предложила заговором
Обломить ему рога, -


-«Не бесплатно, блин, но ладно,
Вам, рогатым, не накладно,
Зато свой поганый век
Доживёшь, как человек!

Тут же старой проститутке
Ваня кажет фигу – « Дудки!
Я с рогами не расстанусь.
Я лизал дерьмо на блюде,
И в рванье ходил, как люди,
И навек козлом останусь!»

Рог наставив, как винтовку,
Поволок каргу в ментовку –
Пусть её пошелушат,
Вдруг не только кости стары,
А зелёные доллары
У неё в трусах шуршат!

Вот такая братцы сказка,
Но одна, блин, неувязка –
С похмелюги, с утреца,
Кто вчера стремился в князи,
Хлебанёт из лужи грязи
И глядишь у этой мрази
Уже шишки в пол – лица!

А в России пьющих много,
Я не против, ради Бога,
И не мы тому виной,
Что всю водку спирт и вина
Льёт какая –то скотина,
В разноцветные бутылки,
Блин, из лужи из одной.

Вот, придя на праздник люди
Чинно пьют, жратва на блюде,
Для водяры и закусок
Не хватает, блин, столов,
Вскоре, перейдя на маты,
Эти милые ребята
Превращаются в рогатых
И распущенных козлов

Вот и вся, ребята, сказка,
Я вам, кстати, не указка,
Но наевшись пирогов –
Так скажу – не зная броду,
Не суй в лужи рыло сроду,
Пей колодезную воду,
Вот и будешь без рогов!

В колонках играет - серебро
Настроение сейчас - укуренное

Жыла была адна женщино, и бля страх, как ей захотелось рибёнка. А где его взять?
Падумала она и отправилась к аднаму стараму калдуну.
Хачу гаварит рибёнка иметь, где взять не патскажишь?
Отчего же! Сказал калдун доел ячьменную кашу и стал развязывать бичеву держащюю его тирольские кожаные партки.

Хуясс калдун падумала женщина!
Добрая женщина это не простая каша. Проговарил калдун оглаживая свой пачаток. Не простая! Щас засажу тебе – увидешь, что будет!
Долго ли, коротко ли, но прошло минут двацать, и колдун кончил. Сыто рыгнул. И назвал цену:
Двенадцать скиллингов мамаша.
Женсчина расплатилась и пошла домой.
Дома вдруг ей стало рыгаца ячьменём. С чего бы это подумала бедная женсчино, и от этой мысли в песде у ней счёлкнуло.
Она удивлённо нагнула ебло к пилотке и увидела, что там всё распустилось – будто тюлюпан, но бутон ещё не раскрылся.
Какой славный цветок сказала женщино и поцыловала сибе в пизду.
Вдумчивый читатиль в этот беспизды интригуюсчий мамент спросит, а не Алина ли Кабаева это была?
Отвечаю – х/з.
Тут в пизде у ней ещё рас счёлкнуло так нехуйова и малые губы ваапсче вывалелесь наружу и вроде воды отошли.
Женсчина пришла в неаписуемый ахуй. Гладь, а в пизде у неё на тубурете сидит девачка. Меленькая, што твой пиздец.
Карлица будет или лилипутка падумала добрае женсчино. Достала штанген-цыркуль, каторым её бывший муш мерил своё физио и с точностью до десятых долей замерила эмбрион.
Дюйм росту. Женсчино охуело и в метрике записала дочь, как урождённую Дюймовочку.
Зато Дюймовочка мало ела, плавала в тарелке, спала в пластмассавой хуйне от киндер сюрприза и пела ахуититильно (главное тихо, как не драла глотку, а это не вредно для материнских ушей).
У женсчине жыла галлюцыногенная жаба, та её лизала и дико пёрлась. Но жабе это надоело и она в адину ис ночей когда женщина дико триповала спиздила Дюймовочку и встала на хода.
У жабы этой сын был – нарик тёмный, гадкий, противный – наркоман хули. Мамашу лизал и пёрся! Ахтунк бля.
Жил сынок жабий в притоне какомто наткурально в тине бля. Уёбак.
Коакс, коакс, брекке-ке-кекс. Тока и смог пидор проквакать, как увидел Дюймовочку. На кумаре был, сразу кинулся к мамаше и давай ей спину лизать.
Сговорились жаба с сынком и высадили дюймовочку на лист кувшинки, мол хуй она куда денеца с подводной лодки.
Бедная крошка проснулась утром и видет – пиздец папала – наркоманы, жабы страшные бля. А хули делоть - ломица некуда. Стала тоже панемногу жабу пализывать. Думала – хуйня, патом, если чо шышками перекумарюсь.
Налижуца они бывало жабу и нормально Дюймовочке уже захорошеет так и сынок уже вроде не строхуило и хуй у него тиной почьти не воняет. Сторчалась девка савсем. Села на систему.
Толи совсем заглючило бедняжку, толи чо с экосистемой стало хуйова на плонете, но в тине ихней стали появляца пираньи. Девка вроде их даже стала понимать (глюки, ога) и пажалобилась рыбам, мол, злые изврасченцы, жабы ёбаные мамаша с сынком присадили её не наркотеги и ебут не атпускают.
Пираньи со зла, а я думаю просто жрать хотели – погрызли все стебли у кувшинак и листок с девочкой паплыл па тиченею дальше, дальше,…
Пашли на хуй, ёбаные наркаманы заорала Дюймовочка, что было сил, но её некто не услышал. Голосок был так хуйня у ниё, тонкий.
А листок всё плыл да плыл, и вот дюймовочка попала за границу.
На третий день её страшно закумарило. Начался бред и голлюцинации.
Мотыльки, майские жуки. Вроде она сосала ложноножку у майского жука на дереве. Страшный глюк. Так прошли лето и осень.
Стало холодно просто пиздец. Жуки толи кудато съебали в тёплые края, толи их и небыло? Хуй знает.
Рядом с деревом, на котором перекумаривалась дюймовочка лежало большое поле. Конопля давно была убрана, одни голые, сухие стебельки торчали над землёй, да иногда попадался кропалик-другой смолы. А много ли карлице надо? Кинула на кишку 0.001 грама и прись сутки.
Так она пришла в логово полевой мыши. Мышь жыла в тепле и накуренная что твой Боб Марли. Помещение всё было завалено шишками и гашишем. На кухне в наёб жратвы.
Дюймовочка стала просить у мыши пахавать, мол накурилась жрать охота пиздец.
Ах ты, бедняжка! Сказала полевая мышь: она была, в сущности, добрая
старуха. Ступай сюда, погрейся, поешь да курни со мною!
Девочка понравилась мыши, и мышь сказала:
Ты можешь накуриваца у меня всю зиму, только убирай хорошенько мои комнаты да рассказывай мне сказки я када обсажусь большая до них охотница.
Хуле не дунуть бошечег да не присесть на уши старой ебанашке. Подумала девачка. А вслух сказала. Забивай. Мышь достала бонг.
И Дюймовочка стала делать все, что приказывала ей мышь, и зажила
отлично.
Скоро, пожалуй, у нас будут гости, сказала как-то полевая мышь, Мой
сосед обычно навешает меня раз в неделю. Он живет куда лучше меня: у него огромные залы, а курит он только гидропон. Вот если бы тебе с ним замутица. Беда только, что он слеп и не может видеть тебя; зато ты должна рассказать ему самые лучшие сказки, какие только знаешь.
Но девочке мало было дела до всего этого: ей вовсе не хотелось выйти
замуж за соседа ведь это был слепой пидорас крот. Он в самом деле скоро пришел в гости к полевой мыши. Правда, он был укурен в жопу, и сослепу выебал мышь, а не Дюймовочку. Но компаньёнки ему не открыли глоза на это досадное (тока не для мышы) недоразумение.
По накурке он совсем не любил ни солнца, ни прекрасных цветочков и отзывался о них очень дурно, он ведь никогда не видел их, только коноплю. Девочке пришлось петь, и она спела две песенки: "Владимирский централ" и "Мурку", да так мило, что крот совсем в нее влюбился. Но он не сказал, ни слова так он был укурен в сопли.
У крота этого была мёртвая птица в клодовой, рас Дюймовачка запарелась под тгк, что он её убил и теперь ебёт в перепонки. У крота был хороший гидропон.
Крот с мышью наебавшись всячески чмарили ласточку и измывались над её трупом. Добрая Дюймовочка от нехуй делоть ночами стала растирать грудь птицы гашишным маслом и скоро случилось чудо – птица оклемалась и даже захавала нехуёва так зёрен канапли ис запасав крота, мативируя это тем, что каннабиол очень полезен для поднятия тонуса! (Кто бы спорил, ога).
Благодарю тебя, милая крошка! сказала больная ласточка. Меня так славно раскумарило. Скоро я совсем поправлюсь и опять вылечу на солнышко.
Бедную птицу жёсска глючило, какое нахуй солнтце в подземелье?
Ах, сказала девочка, теперь так холодно, идет снег! Останься лучше в
своей теплой постельке, я буду дуть тибе паравозы. И Дюймовочка принесла птичке воды в цветочном лепестке. Бедное животное мучил сушняк.
Всю зиму прожила тут ласточка, и Дюймовочка с ней на постое пыжили. Ни крот, ни полевая мышь ничего не знали об этом, они ведь совсем не любили птичек, а любили тока ебаца в мрачном подъземелье и курить траву.
Когда настала весна, и пригрело солнышко, ласточка распрощалась с девочкой, и Дюймовочка ототкнула дыру, которую проделал крот.
Ласточка придлажила ей съебаца, но Дюймовачке было жалко бросать полевую мышь, да и шишек у крота было ещё очень дохуя.
А что было у ласточке? Она была хуже лотыша у того хоть помимо душы есть исчо и хуй, с горечью подумала крошка давая ласточке кусочек (грамм трицоть не больше) гашека в дорогу.
Кви-вить, кви-вить! прощебетала птичка и скрылась в зеленом лесу.
К лету крот таки докурился, что решил женица на дюймовачке, аркаман бля!
И как мышь не сжымала сваё мышинае ачко, как не работала сваими мягонькими лапками, крот как с белены сарвался – хачу карлицу и ниибёт.
Но девочка была совсем не рада: ей не нравился скучный крот. Он уже плотно сидел на гашише и стал савсем тупым.
К осени Дюймовочка приготовила все свое приданое.
Через месяц твоя свадьба! сказала девочке полевая мышь, потирая лапки, от них пахло кротовым хуем.
Но крошка заплакала и сказала, что не хочет выходить замуж за скучного
крота.
Пустяки! сказала блядюга мышь. Только не капризничай, а то возьму да
укушу тебя белым зубом. У тебя будет чудеснейший муж. У самой королевы нет стока шишег, как у него! Да и в кухне и в погребе у него не пусто! Благодари Джа за такого мужа!
Перед самой свадьбой Дюймовочка обсадилась гашишем и вышла в поле поговарить с канопляными кустами. Потом она обняла ручонками здоровый куст, который рос тут, и сказала ему:
Кланяйся от меня милой ласточке, если увидишь ее!
Квить квить, это была ластачка.
Палетели Са мной в тёплые страны, за акиян. Сказала она и ёбнувшись о земь оборотилась доброй феей. Девачка потрясла головой, эк меня проглючило этоже всего лишь говарясчая птица, не более того. И правда фея была глюком.
Скурила птица наверно весь гаш, подумала Дюймовачка. А вслух спрасила. С сабой взять?
Чем больше, тем лучше. Ласточка заливосто рассмеялась, здесь на краю конопляного поля она всегда была весела.
Девочка спустилась в кротовью нору и увидела мерзкую картину – хозяин жестоко сношал старушку-нарушку. Дюймовочка под шумок спиздила много гашиша, наебнула жратвы и уселась на спину птице.
Паехали.
Ласточка взвилась стрелой и полетела над темными лесами, над синими морями и высокими горами, покрытыми снегом. Тут было страсть как холодно; Дюймовочка вся зарылась в мягкие перья ласточки и только одну головку высунула, чтобы видеть чудесные места, над которыми она пролетала.
Скоро они прилетели в тёплые края. Ласточка поселила девачку на маковый цветок.
Но вот диво! В самой чашечке цветка сидел маленький человечек, беленький и прозрачный, точно хрустальный (аркаман). На голове у него сияла прелестная золотая корона, за плечами развевались блестящие крылышки, а сам он был не больше Дюймовочки.
Это был наркэльф. В каждом цветке живет наркэльф или наркэльфа, а тот, который сидел рядом с Дюймовочкой, был сам барыга наркэльфов.
Ах, как он хорош! шепнула Дюймовочка ласточке.
Маленький барыга совсем перепугался при виде ласточки. Он был такой
крошечный, нежный, и она показалась ему огромным страшилищем. Зато он очень обрадовался, увидав нашу крошку, он никогда еще не видывал такой хорошенькой пелоточки! И он достал свой золотой шприц и укалол Дюймовочку в вену. Затем спросил, как ее зовут, и хочет ли она быть его женой, царицей маков? Вот это так муж! Не то, что гадкий сын глючной жабы или крот гашишист! И девочка согласилась. То-то было
радости! А ласточка сидела наверху, в своем гнездышке курила бонг и пела молодым, как только умела. Но самой ей было очень грустно: она ведь крепко полюбила девочку и хотела бы век не расставаться с ней.
Тебя больше не будут звать Дюймовочкой! сказал барыга наркэльф. Это гадкое имя, а ты такая хорошенькая! Мы будем звать тебя Майей!
Прощай, прощай! прощебетала ласточка и хорошенько дунув полетела из теплых краев в далекую Голландию. Там у нее было маленькое гнездышко с запасом гашиша, как раз над окном человека, большого мастера забить, накурица и рассказывать сказки. Ему-то она и спела свое "кви-вить", от нее-то мы и узнали эту историю.

Короче… Короче жил был джин, хуй его знает в каких годах и в каких ебенях, да это, в общем то и не важно. В общем, джин был не то что бы очень мощным, но и не лох какой нибудь, а любил он, накурившись конопли летать над пустыней и пугать ужасным ревом и без того охуевших без воды караванщиков и прочих уебков щастающих от нехуй делать по пустыне. Был он в общем то не злой но и добрым его назвать конечно сложновато, а все потому что последние полторы тысячи лет он только и занимался тем что выполнял желания всяких пидорасов. А еще причиной его недовольства было то что ниже пояса у него струился лишь голубоватый дымок и ни каких намеков на гениталии.
- Вот хоть бы какая нибудь сука – рассуждал джин – пожелала – так мол и так в рот его ебать, хочу джин что бы у тебя были ноги и хоть какая нибудь поебень между…
Но как всем известно – своя рубаха ближе к телу и джина постоянно обламывали, даже сцука Аладдин хоть и неплохой кореш, до такой хуеты додуматься не смог.
Вообще то джин считал что принадлежит к мужскому роду или когда то принадлежал, так как сисек у него тоже не было, конечно ему было на это в общем то тоже похуй, но раccказ совсем не об этом…
Короче однажды реально обдолбавшись и тусуясь по рынку Аграбы наш сука бля джин развлекал себя тем что ущипнув за жопу какую нибудь клеевую телку моментально испарялся, и какой нибудь ни в чем неповинный парнишка получал от нее по бородатому ебалу. Это чрезвычайно смешило прохвоста но на отходняке все равно заебало.
И решил наш джини запасть с горя в мертвую спячку, глухой кумар или как щас модно говорить в ебучий сука бля анабиоз и предстал пред очи султана Аладдина (старый то султанишко давно уже сыграл в ящик или чо там у них мусульман хуй его знает)
- Короче Аладдин, меня уже заебало наводить тусу в этой ебучей Аграбе, и вообще бля, никакого комфорта постоянно ебучая жара и одуревшие от этого и от конопли людишки,
да и ты меня заебал своей вечно похмельной рожей, так что решил я впасть в анабиоз и в рот вас всех ебал…
- Джинни – прокудахтал старенький к тому времени Аладдин – вот скажи чем тебе хуево то?
Я же сука бля султан а ты мой кореш, жри чо хочешь да выебывайся, никто нихуя не скажет…
- Да пошел ты сука нахуй – в сердцах заорал джин, ему вообще то было хуево на отходняке –
это ты сука жрешь все подряд, уже твое сука брюхо не влезает ни в одни шаровары а твоя сука бля женушка ебется с начальником охраны, а тебе долбоебу на это похуй.
- Ну джини, что я могу поделать хуишко то давно не стоит, а три желания я уже давно истратил, ты же бля гандон не можешь мне сделать доброе нахуй дело.
- А ты мне сука…- джини вспомнил о давней мечте заиметь хоть какой никакой хуишко и всласть оторваться, - да ладно в рот тебя ебать, короче садись на ебучий ковер самолет и айда со мной к тому берегу моря – и джин эффектно описал в воздухе непонятную кривую – вобщем я залезу в свою сраную лампу а ты бросишь меня в море до лучших бля времен, кстати ты ее еще не пропил?
- Да нет джинни вроде еще не пропил, надо поискать в чулане.
И престарелый шарообразный Аладдин проколыхался к стенному шкафу и рывком открыл дверки, из а чего оттуда посыпалась всякая поебень которую он понатаскал с помоек Аграбы и ее окрестностей. Бляяя чего там только не было, но лампа почему то отсутствовала.
- Хм……- проблеял Аладдин – ну как же вашу мать этот зехер понимать?
- Что сука проебал мою лампу? Да я тебя уебка щас в пидора превращу и заставлю хуй сосать в подворотне, ебучий шакал!
- Ну ладно джини не гоношись, она скорее всего где то еще…- бля ну куда же я ее задевал то – подумал в конец охуевший Аладдин, типа пидором ему становиться не хотелось, а тем более сосать немытые члены добрых жителей Аграбы, позор то какой…
- Ааа, джини я вспомнил, я проебал ее в карты одному шельмецу по имени Ибрагим что постоянно ошивается в нижнем городе в притоне «Сладкие овечки Хебраса».
- Вот долбоеб – подумал джин и отправился вызволять свою лампу в нижний город обнесенный дурной славой потому как там постоянно ошивался всякий сброд, ворье и жулики всех мастей, и надоедливые нищие которые впрочем вполне могли перерезать глотку кому угодно за медяк.

Пробираясь узкими улочками он ощущал тошнотворный запах гниющих фруктов и человеческих экскрементов. Дышать было почти нечем, хоть джин и был духом но обладал тонким вкусом и такая вонь была ему весьма противна, к тому же уже сгустились сумерки и вполне можно было получить заточкой под ребро. Правда джин этого не боялся ведь он же дух и все такое прочее и порешить его простым ножичком невозможно но получить по ебальничку можно запросто а по ебальничку джину получать не нравилось, он сразу вспоминал как они отмечали с Аладдином успешное отхуяривание колдуна Джафара и он так напился что не мог колдовать в следствие чего реально был отпизжен друзьями султана и им самим, а так же ему съездила по ебалу пьяная и обкуренная принцесса Жасмин за то что он к ней приставал.
И как это обычно бывает накаркал.
- Стоять сука – раздался хриплый голос из за угла – снимай сука бля пидор браслеты а то тебе пиздец.
- Нихуя я не сниму, это мои сука бля браслеты с детства, и вообще я джин так что иди на хуй ублюдок а то превращу в пид… - начал говорить джини и ощутил как на его буйную головушку сзади опустилась бейсбольная бита (ну или хуй его знает чо там у этих мусульман).
Очнулся наш незадачливый типок часа через два обнаружив что его многострадальное ебало покоится в охуейнейшей куче дерьма, - Бля сука, вот пидорасы – промычал джин ощупывая свои руки на которых отсутствовали прикольные золотые браслеты которые он купил по случаю на ломбардной распродаже. – Да ладно – сказал он сам себе – все равно они из стремного турецкого золота да и вообще мне надо лампу свою искать, только вот дерьмо с ебала надо оттереть а то ни в один приличный кабак не пустят…

Долго ли коротко отмывал свою синюю морду джин, но вот наконец он увидел вывеску караван-сарая «Сладкие Авечки Хебраса». – Бля они там что, овец ебут? – подумал отпизженый и раздербаненый джин – и почему «авечки», да ладно хуй с ним с этим неграмотным Хебрасом. И джин уебал кулаком в двери кабака отчего она стремительно отворилась пребольно уебав по носу пытавшемуся выйти типусу, а так как он был пиздец синий в хлам то при падении еще пизданулся затылком об край стола за которым мирно играли в кости два известных в городе фальшивомонетчика. Стол был хрупкий, не то что толстый затылок несчастного выпивохи, и развалился к херам собачьим и все что находилось на нем подлетело вверх и приземлилось на соседний стол круто уебав пивной кружкой одному из сидевших за ним. – Ах ты мудоногая пиздопроушина – проревел Ибрагим (а это был он) и вскочив из за стола метнулся к сидевшим с круглыми глазами фальшивомонетчикам – Пидорасы, да я вас…- и влепил одному из них прямо в торец, другой не долго думая выхватил кривой свой…… нееее ятаган и уже хотел рубануть Ибрагима по башке но тут вмешался джин которому ну прямо до зарезу нужна была его ебучая лампа а Ибрагим ибн хуй его знает как там дальше Касим, был единственным кто мог пролить свет на ее местонахождение. Могучей рукой наш незадачливый герой схватил за руку фальшивомонетчика, а другой Ибрагима за шкирку, но тот не растерялся и въебал джину в его многострадальный нос после чего полетел от броска джина в угол, по пути сбивая башкой разную снедь и выпивку со столов посетителей. Тут началась такая буча что джину много раз бывавшему на разных разборках стало даже немного не по себе и он малодушно забрался под стол и за ногу подтянул к себе лежавшего без сознания Ибрагима. А вокруг уже хуячились все кто мог, визжали полуголые девицы, слышались стоны и крики преимущественного бранного характера, - Да я твою маму е… - начал кто-то, но крик оборвался звуком разбившейся бутылки, из за визга вконец перепуганных «овечек» нихуя не возможно было понять и дальнейшее пребывание грозило пиздюлями ни за что ни про что, как рассуждал джин хотя сам же и устроил все это безобразие.
- Надо съебывать – лихорадочно думал джин, - а то скоро появится городская стража, пидорас Хебрас походу давно уже дергает свою веревку оповещения (которую кстати сказать придумал мудрый султан Аладдин) вот пидор – в который уже раз подумал джин – нее, надо сьебывать из этой овечьей обители. Подхватив бесчувственного Ибрагима под мышку джин начал пробираться к выходу по пути раздавая тумаки всем до кого мог дотянуться, наконец он приблизился к двери и злорадно залупаясь выскочил на улицу.

Эх, тиха арабская ночь, волшебный сука бля восток, тишину нарушало только кряхтение бедного Ибрагима которого совсем не церемонясь тащил под мышкой джин, - Ну что сука, признавайся где моя волшебная лампа? – Сквозь зубы процедил джин бросая на песок нихуя не понимающего Ибрагима.
- Какая еще нахуй лампа, ох как же мне хуево, слышь а у тебя нету ничо опохмелиться?
- Я тебе сука щас опохмелюсь – пророкотал джин так как его учили в школе джинов что на обратной стороне луны, но Ибрагиму было настолько хуево что он отвернувшись икнул и тут же обрыгался причем паскудно попав брызгами на конкретно осатаневшего от этой наглости джина. – Да я тебя в пидора превращу – грозно выдал злой гений свою любимую угрозу, - ну говори гаденыш, куда лампу дел которую выиграл у одного жирного ублюдка?
- А, эта лампа, - прошамкал жуя блевотину Ибрагим, - дык я ее старьевщику загнал по дешевке мне на пиво не хватало.
- Какому еще нахуй старьевщику, - страшным голосом но заикаясь спросил джини.
- Да этот бля, как его там, э э э успокойся, - испуганно каквохтал Ибрагимушко, потому что джин поднес к его носу здоровенный «огненный» кулачище, - я вспомнил, Имши его зовут, в квартале ростовщиков он живет, вторая хибара слева.
- Вот бля, - в сердцах сплюнул джин, метясь при этом в наглую морду надоевшего враз чурки.
- Не вели казнить, - запричитал Ибрагим поняв наконец кто перед ним.
- Даааа……. Ну и как бля жить в этой ебучей барахолке, - с негодованием прошипел злой на вех и вся джин и унесся ракетой в небо, вызволять свою до зарезу нужную, медную конуру, а Ибрагим икнув от страха упал лицом в песок и мирно задремал.

- Вот же бля сука уебки и торгаши, сука чурки злоебучие, - шипел скозь зубы джин, летя по небу в сторону квартала ростовщиков и придумывая заодно как заподлить этому Имши, будь он не ладен, но вдруг неожиданно его способность летать исчерпала себя и он вертясь воронкой с охуенно большой скоростью полетел вниз, прямо на вторую хибару слева, - БЛЯЯЯЯЯЯАААААААА!!!!!!!!!!!!! – только и успел он крикнуть, как тут же провалился через ветхую крышу и приземлился на какой то хлам. Выбираясь из непонятных черепков, и нещадно матерясь, наш джини вдруг увидел стоящего рядом маленького, щуплого человечка испуганного ночным вторжением, - чур меня чур, сгинь шайтан проклятый, - чуть заикаясь пропищал он, - и со страха сел на свою тощюю задницу.
- Ну ладно, ладно, - сказал джин испугавшись того что этот покер сейчас закусит боты, и все пиздец, лампы не видать, а джину ведь без лампы никуда, - засмеют падлюки как будто я бомж какой. – Ладно говорю, не трясись паскуда, говори где моя волшебная лампа и тебе нихуя не будет, понял?
- А, а, а, - пытался несчастный выдавить из себя хоть слово, - а, а, у меня жи амулет против ваалшибства, сгинь ниисчастный.
- Ах сука бля амулееет, - сверкнув глазами сказал джин, неожиданно поняв из за кого он так пиздато уебался, - амулет говоришь, ну я тебе устрою казел, в пидора превращу! И он начал совершать над головой какие то пассы, но походу амулет хоть и был полной хуйней все же что то нарушил, и ростовщик превратился в какую то непонятую воняющюю кучу с лежащим поверх амулетом и задрипанными портками.
- Тфу бля, вот погань, - в сердцах выругался джин, - ну и где же мне искать мою лампу так ее и разтак? И тут он увидел ее, она стояла на подоконнике и мертвенный лунный свет овещал медную, чуть потертую лампу для масла, в которой джин ютился без малого последние полторы тысячи лет, она отбрасывала тень на кучу дерьма которой раньше был ростовщик. – Эх бля, - только и сказал джин, беря лампу и выходя на улицу, он собирался во дворец султана, с тем что бы до восхода солнца покинуть заебавший его в конец город, его мелочных и жуликоватых людишек, и вообще отдохнуть нахер от всего...
Он собирался проспать тычячи две лет, что бы потом проснуться и посмотреть как изменился мир и в надежде что кто нибудь наконец пожелает что бы у него наконец то появились ноги ну и все остальное тоже.

И вот на берегу средиземного моря из волн вставало охуенно огромное солнце и на его фоне были видны два силуэта, это были Аладдин и джин.
- Ну что братуха, - печально сказал джин, вообще-то его звали в давным давно забытые времена Абдул Карим ибн Хоттаб и еще чо то там, но похуй, - вот и настала пора прощаться, давай не поминай лихом, а вот последний мой тебе подарок – банка виагры, отъебешь Жасмин от меня, ну все иди на хуй. И джин превратившись в легкий дымок запендюриля в свою медную, пошарканную лампу.
- Ну, бывайте ихтиандры хуевы, - усмехнулся Аладдин, и наподдав лампу ногой со всей дури смотрел как она переворачиваясь летит в море. Бултых! А следом полетела виагра, нахуй ее, Аладдин на старости лет забил на свою еще совсем не хуевую женушку и стал конкретным пассивным пидором. Занавес.

Вот такую вот хуевину конкретно обдолбавшись кокаином, рассказала как то толстожопая Шахерезада своему ебарю, царю Шахрияру.

Во одной местности, хде мужики поля пашуть да скотов посуть, поселилося Говнище окоянное. Вонючее! Аж жуть! Толи было там блогоденствие - не стало, сдуло ёго как одуванчик. Да пришли во края лясов могучих дяградация и разложение. Облетало то Говнище все грады да сёлы и сралося ошмётками говнястыми. На кого попадёт – тот век смердить будеть, пока не сдохнет. Так вота и хоронили в тех мястах обосрыных, заживо хоронили, штоба не пахли. Собрался люд на площаде города Трихуева стали судить о Говнище, да боготаря выбярать середь сябя. Посмотрели на Писюка Большерота, да решили: «хуёв боготырь сойдёт». Аки пойдёт с Говнищем драться таки пасть свою исполинскую распохнёт да нахлебаеца говнища вонючего, помрёт как отец его помер в беславии и без портков в вилами в жопе, токма без вилов. Нетушки! Порешили собором люди посадские да обратили очи свои на Ебу Трусоватого. Еба Трусоватый силён пиво пить да девок еть. А вот суперкакашку бить соплив. Другое дело, что обострался по-богатырски, когда старцы ёго кондядотуру россматрёвали. Ежелии пустить такого на бой, так заслышав рёв из пещеры, в коей говнище жовёт помрёт. Тута уж собор ко завершению едти стал, как из толпы отрок выступил. Молвит тоненьким голоском:
-Народ чесной, как же так. Мы день долгий воскресный простояли тут, да не решили: кому идти с Говнищем Окоянным сражаться. Подумайте, ведь на карту поставлена честь всего нашего сообщества. Ибо мы унаследовали эти земли от наших отцов, как они от своих. Да неужели мы позволим огромной какашке распоряжаться нашими судьбами?! Нет. Мы встанем выше принципов и обратимся к последнему человеку в этих местах, способному вызвать Гиперсрач на решающий бой. Этот челове…
Таки не смог доглаголить отрок. Пенделя получил от батьки да отпустил сразу душу (перекреститься) к небесам. А говорил малой о богатыре Хуяне славном, которай однажды подрочил глядя на эротический лубок жоны своей да босурман смыл потоком спермы обратно в земли Хазарские. Да Черепаха Змейгорыныча одолел, поставив ему кровавую клизму из месячных кикиморы поганой. Ящё Соловья-разбойника обматерил.
Собралися люди у дома Хуяна да кличут ёго.
-Выходи Хуянушка! Говнище убей, али хотябы опозорь, чтоб неповадно было. Из-за тёбя уже рёбёнок погиб.

Вышел Хуян. Ростом с гору, в плечах с печь, ручища громадные – корову порвут, штаны в избе забыл, так народ наблюдал как органы ёго половые по земле влачаться.
-Убью Говнище! Но ты гончар извинись предо мной за блуд с жоной. Ты кузнец щит мне сотвори с муди, а мечь мне скуй с хуй. А тебе цорковный писец – пиздец. Неча было еть моих овец. А попа я потом тожа отъябу, штоба знал собака, что такое анальный секс и мужская дружба.
Вооружился боготырь на битву страшную, битву последнюю. Сам стал страшнай, как дочка поповская, да пощёл на Говнище.

День шёл, другой шёл. Пришёл ко пещере вонючей в которой Говнище пряталось. Да орёт в неё: «Выходи! Какашка! Выходи с боготырём биться!». А из пещёры отвечатся: «Пошёл в жопу мудак!». Не сробел Хуян пошёл в пещеру. Меч достал и ахнул. «Кузнец охальник! Греховодник пидорастический, блять, он эту хуйню по свояму анструменту мерил, да ящё и возбудить забыл! Таковым ножичком кортошку чистить стыдно!» От обиды ряшил богатырь руками говно мясить, а в дяревню не вёртаться, ибо долг дороже. Пожалел лишь о толстой поповской жопе.
Удумал богатырь факелом драться, запалил огниво да всё взорвалося… Гриб видели аж в Тридевятом Королевстве. А потом взрывной волной и таковое накрыло. И не стало планты Земля…

Мораль: Не пукайте вблизи горящего пламени. Потому что сероводород не только вонюч, но и горюч.

Над деревней Мамыри, что недалеко от ИКЕИ занимался рассвет.
Исхудалый зачмыренный волк с огромным болтом и красным свежекупленным стулом ломился через лес, дрожа от завывания мелких лесных хичников.

Вокруг пахло прелой листвой, едва показавшейся травой, запах жимолости и йода, меда и других пчелиных ароматов, еще не выветрился с прошлой осени и повисал над дрожащим четвероногим Волком.

Он устал боятся ночных звуков раннего леса : остановился на полянке, поставил стул под дуб, и водрузившись на него, вонзил когти задних лап в мягчайшую весеннюю подстилку и блаженно замер.
-Ну вас нах, как говорится - сяду на пенек, съем пирожок!
И развернул шаурму и от предвкушения сытного перекуса закрыл глаза.
В кустах затрещала сойка.
Волк открыл правый глаз и сфокусировал его.
В кустах мелькало что-то розовое и вскоре показался лысый череп покрытый алым пятном велюрового берета, далее шли черные круги вокруг глаз, чернел гуталином
квадратно очертанный рот. Картину дополняло розовое платье в черный подернутый крестами, горошек.
Существо радостно подпрыгивало, что-то повизгивало, роскошно крутя задорным
крепким задом. В руках оно несло корзинку .

-Бог в помощь , что за сладкую песенку ты пойошь? спросил лукавый Волк, и что, девочка, у тебя в корзинке?

Молодая женщина, Красная Шапочка, а это была она, еще раз весело пропела первый куплет:

Die Tränen greiser Kinderschar
ich zieh sie auf ein weißes Haar
werf in die Luft die nasse Kette
und wünsch mir, dass ich eine Mutter hätte
keine Sonne die mir scheint
Keine Brust hat Milch geweint
In meiner Kehle steckt ein Schlauch
Hab keinen Nabel auf dem Bauch

Mutter

-«Муттер» Рамштaйна пою, а несу я чебуреки бабушке на готическую вечеринку.

Но Волк не внял голосу разума, (а он был простой Волк из Момырей) и следующую фразу построил так:

-Откуда идешь, плешивая?

Он думал очернить угнетенную забитую женщину, отнять чебуреки , глумиться над молодым телом, засунуть свой орган в теплую не заросшую ежовой щетиной щель, ибо знал этот хлюпкий отец гиен, генетическая память подсказывала ему, что он
Властелин Красной Шапки и яе Бапки!

Но, чу!

Железный носок ботинка уже описал дугу в воздухе и врезался в височную долю
Серого. Он упал со стула и мир исчез из глаз его. И нетронутая шаурма его упала
рядом, источая неземной аромат.

В чувство его привел легчайший рыбий запах, давно не мывшейся женщины. Красная шапочка, а это была опять она, решила кардинально решить эту проблему.
Пусть Волк вылижет ей!
И умоюсь и получу наслаждение. А то на Готическую вечеринку пора! Что мне грязной приходить! И за шкирку Красная Шапочка притянула скулящего волка к истосковавшейся по ванне и ласке вагине.
-Лижи, собака! -Грозно сказала она и подняв у стула так и не начатую волком шаурму, вонзила в нее свои молодые и крепкие зубы.
Она откинулась на спинку стула, но не забывая точить шаверму, погрузилась в ощущения.

От ужоса в зобу дыханье сперло и волк трясясь и суча задними лапами принялся за дело.
Чавканье кончилось (Всякой шаурме, как ведь и шаверме, рано или поздно приходил конец) и лес огласили стоны. Звуки плыли над предрассветными Момырями и разносились по всему лесу. Уже потянулись на чудные трели еноты, мыши и дрозды.
Ласточки в пределах видимости уже вили гнезда, делая вид что они заняты работой.
То и дело поляна озарялась вспышками фото. То работали бобры- папараццы газеты «Жизнь» в лесу»

У Волка темнело в глазах он терял сознание и вновь приходил, перед ним пестрой лентой пронеслась его нелегкая волчья жизнь: Волк и Лиса, Волк и Семеро Козлят, Волк и Три Поросенка, Ну, Погоди.

Лизать иль больше не лизать вот в чем вопрос
Что благородней для души: сносить ли
Вонь сих пряных тел или восстать, сожрать
Старушку-бабку сей пигалицы верткой
Иль кончить тихо в унисон с разбойницой
Младою

И Волк лизал, лизал и шкура,
Что одет был он, покрылась слизью подростковой
И только крик оргазма Готичной Принцессы возвестил что оковы
Рухнули Его.

В подтверждение сих слов он получил каблуком по лбу.

-Свободен! Сообщила Красная шапочка и потянувшись, натянула трусы
и поправила юпку…

Он бежал на всех четырех лапах, не разбирая дороги, а вслед летела хорошая песня:

Ich durfte keine Nippel lecken
und keine Falte zum Verstecken
niemand gab mir einen Namen
gezeugt in Hast und ohne Samen
der Mutter die mich nie geboren
hab ich heute Nacht geschworen
ich werd ihr eine Krankheit schenken
und sie danach im Fluss versenken

Mutter

И вот он оказался у порога той почтенной матроны…

Древний готический замок пронизывал шпилями небо.
Звуки органа доносились из приоткрытой двери
Волк вошел:
У стенок приплясывали люди и звери разодетые и разукрашенные в черное.

Заяц из «Ну, погоди!» на алтаре играл на органе и пел голосом Румянцевой:

In ihren Lungen wohnt ein Aal
auf meiner Stirn ein Muttermal
entferne es mit Messers Kuss
auch wenn ich daran sterben muss

Mutter

Посреди залы под алтарем, усыпанная лепестками черных роз,
стояла кровать, на которой возлежала старушка в чепце, в ажурных чулках
с поясом. Картину дополнял узкие черные стринги из-за которых пробивались курчавые волосы и высокая грудь в кожанном лифчике 6 размера. Перед ней дымился жостовский поднос с чебуреками.

Войди же серый путник! Угостись нашей пищи и пожертвуй крови на обряд.

Волк подошел, покачиваясь и насладился неземным вкусом чебурека,
после утром проделанной утром работы это было самое то.

Увидев это, Заяц заверещал:

-Сегодня мы поклонимся нашему богу и принесем ему жертву.
Кто засмеется тот и падет жертвою сией:

Итак повторяем за мной : Если б…

Хор людей и зверей вторил Зайцу:
-Если б я имел коня был, бы, это номер
-Если б конь имел меня, я б наверно помер!

…По полу от смеха катался Волк

-Сие свершилось! и Заяц взмахнул волшебной палкой:

Пид Мисквою в Момырях після анального сексу з конем помер один з місцевих жителів. Смертельний акт стався на фермі, яка, як підозрюють у поліції, користується популярністю у навколишніх зоофілів.
Як це зазвичай буває, тварина не постраждала, а розтин померлого показав, що той помер "унаслідок розриву прямої кишки".
- Відомо, що любителі зоосексу знаходять цю ферму через чати в Інтернеті, - сказав сержант Зайо Погодайкин.
Хоча в штаті Момыри секс з худобою не є злочином, Погодайкин сказав, що детективи на даний момент намагаються з'ясувати, чи були на фермі випадки сексу з дрібнішими тваринами, що вже можна віднести до жорстокого поводження з тваринами. Це вже є кримінальним злочином.
- Якщо мова зайде про овець або кіз, то власники ферми можуть бути покарані, - додав Погодайкин, повідомляє РОЛ.

Хоронили Волка всем замком, были люди, звери, Красная Шапочка
вытирала слезы и другие части тела, рядом с ней, в прозрачном
пеньюаре, стояла Бабушка и задумчиво роняла розы на потревоженный песок…

Заяц, стоя с молитвенно сложенными лапами на груди пел:

In ihren Lungen wohnt ein Aal
auf meiner Stirn ein Muttermal
entferne es mit Messers Kuss
auch wenn ich verbluten muss

Mutter
oh gib mir Kraft

В колонках играет - СПОКОЙОЕ
Настроение сейчас - ИГОРЕК

Клавдия Ивановна была страшная блядь.
Бывало, бухгалтер Василий Андреевич подойдёт к ней после работы, ущипнёт: "А не предаться ли нам, любезнейшая Клавдия Ивановна, плотской любви?" Клавдия Ивановна от такой радости тут же на стол валится и вся пылает. А Василий Андреевич в штанах пороется, вздохнёт, очёчки поправит: "Пошутил я, Клавдия Ивановна, вы уж не обессудьте. У меня же семья, дети, участок. Приходите лучше в гости, я вас икрой баклажановой угощу, сам закатывал". "Дурак вы, Василий Андреевич, — отвечает Клавдия Ивановна, вся красная, неудобно ей. — И шутки у вас глупые. У меня у самой этой икры сорок две банки. Подумаешь, удивили".

Ещё Клавдия Ивановна часто водила к себе домой мужчин. Ей было всё равно — хоть кто, хоть забулдыга подзаборный, никакой в ней не было гордости.
Приведёт такого, чаю ему нальёт. А он сидит на табуретке, ёрзает: "Может по рюмочке, для куражу?"
Ну, нальёт она ему водочки в хрустальную рюмочку и огурчик порежет. "А вы что же не выпиваете?" — спросит мужчина. "Ах, я и так как пьяная", — отвечает ему Клавдия Ивановна низким голосом, и грудь у неё вздымается. Мужчина прямо водкой поперхнётся и, пока Клавдия Ивановна постель расстилает, залезет он в холодильник и всю остальную бутылку выжрет без закуски. Вернётся Клавдия Ивановна в прозрачном розовом пеньюаре, а мужчина уже лыка не вяжет. Дотащит она его до кровати, он ей всю грудь слюнями измажет и захрапит.
Таких мужчин Клавдия Ивановна рано утром сразу же прогоняла, даже оладушков им не испечёт.

Однажды Клавдия Ивановна пошла давать объявление в газету. Так, мол, и так, хочу мужчину. Вот до чего довела блядская её натура.
А в газете сидит тоже женщина, но немного помоложе: "Нет, — говорит, — у нас культурная газета, мы такого объявления дать не можем".
«А какое можете?" — интересуется у неё Клавдия Ивановна. «Ну, какое... — задумывается та, — Женщина ищет высокооплачиваемую работу... Женщине нужен спонсор..." «Это что же, — удивляется Клавдия Ивановна, — за это ещё и деньги брать? Да нет, я же просто так, задаром". «Что? — удивляется женщина из газеты, — задаром? Неужели так приспичило?" И смотрит на Клавдию Ивановну с отвращением: вот, думает, блядь какая! Саму-то её главный редактор по пятницам прямо на ковролане ебёт, а она ничего, зубы стиснет и терпит, потому что детей-то кормить надо. Работу где сейчас хорошую найдёшь? Да и редактор, в общем-то, неплохой, не извращенец какой-нибудь.
«Нет, — говорит, — вы, женщина, лучше ступайте себе подобру-поздорову, не приму я от вас никакого объявления".
Так и ушла Клавдия Ивановна из газеты ни с чем.

А по дороге домой напал на неё сексуальный маньяк.
Выскакивает он из кустов, плащ распахивает: "Ха!" — кричит. "Ах! — восклицает Клавдия Ивановна. — Глазам своим не верю!" "Это Хуй! — говорит маньяк. — И сейчас я этим Хуем буду вас по-всякому насиловать!" "Ах, по-всякому!" — совсем уже млеет Клавдия Ивановна и падает в обморок.
Приходит она в себя, а маньяк рядом стоит: "Что это вы тут в обморок валитесь, — спрашивает он её строго. — Я бесчувственное тело не могу по-всякому насиловать". "А какое тело вы можете насиловать, мой зайчик?" — спрашивает Клавдия Ивановна и стягивает рейтузы.
Маньяк от этих рейтузов совсем сник. "Нет, — говорит, — вы уж идите, женщина, только не рассказывайте про меня никому, а то подкараулю и убью зверски".
«Да что вы, — отвечает Клавдия Ивановна и сумочку подбирает. — Зачем мне рассказывать. Пойдёмте лучше ко мне, я вас чайком напою. Замёрзли тут, наверное, в кустах, в плащике-то на голое тело. Ещё простудитесь".
Привела она его к себе домой, напоила чаем с яблочным пирогом, рюмочку налила и всё смотрит с надеждой: может, насиловать начнёт? А он пригрелся и на жизнь свою маньяческую жалуется: как одна женщина его дихлофосом обрызгала, как подростки на дерево загнали... Пожалела его Клавдия Ивановна, дала ему кальсоны отца своего покойника и постелила ему в зале. Всю ночь прислушивалась: не подкрадывается ли? А он посапывает, спит как убитый, видно и правда несладкая у маньяков жизнь, намаялся.

Утром маньяк снова было к себе в рощицу засобирался, но вдруг раскашлялся, температура у него поднялась, видать действительно простыл совсем. Клавдия Ивановна напоила его чаем с малиной, дала аспирину и строго-настрого приказала лежать под одеялом. Замочила его плащик в тазике и на работу пошла, будь что будет. Ограбит — значит судьба её такая.
Возвращается вечером, волнуется — а как правда ограбил? Нет, стоит маньяк на кухне в кальсонах и глазунью себе жарит. "Извините, — говорит, — я тут пару яичек у вас позаимствовал, кушать очень хочется". "Ой, да что вы! — всплескивает руками Клавдия Ивановна. — Там же супчик в холодильнике нужно разогреть! И мясо по-французски я сейчас в чудо-печке поставлю. Яичница — это что за еда!"

Так и прижился у неё маньяк. Оказался он мужчиной неплохим, положительным. Полочки на кухне сделал, мусор выносит, на базар за картошкой ходит. Одна беда — никак он себя как мужчина больше не проявляет. Клавдия Ивановна уж и так, и эдак: из ванны будто случайно промелькнёт, тесёмочка у неё с плеча упадёт, котлетки ему накладывает и бедром заденет. А тот только загрустит, и всё.
Однажды Клавдия Ивановна подсмотрела, как он надел старенький свой плащик на голое тело, встал перед зеркалом, распахнул и шёпотом "Ха!" говорит. Посмотрел он на себя внимательно, вздохнул, надел кальсоны и пошёл выносить мусор.

А однажды маньяк говорит: "Вы уж извините, Клавдия Ивановна, но чувствую я зов своей маньяческой натуры. Должен я немедленно пойти в рощу и кого-нибудь по-всякому изнасиловать". "Ну, меня изнасилуйте" — предлагает Клавдия Ивановна. "Что вы, что вы! — говорит маньяк. — Я вам так обязан, вы столько для меня сделали. Что я, зверь совсем, что ли?"
Скинул он кальсоны, вытащил из шифоньера плащик и ушёл.
Клавдия Ивановна весь вечер проплакала, а потом заснула. "Всё равно вернётся, — думает. — Проголодается и вернётся".

Но маньяк так и не вернулся.
Старухи на лавочке рассказывали, что, будто бы в роще нашли удавленника — голого мужчину в плаще. Но эти старухи и не такого наплетут. Им лишь бы языки чесать.

В колонках играет - E-ROTIC
Настроение сейчас - ХОРОШЕЕ

Три девицы под окном
Догонялись косяком.
-Kaбы я была царица,
-Говорит одна девица.
-То смогла бы я одна
Выпить два ведра вина.
-Kaбы я была царица,
-Тут вторая матерится.
-Я б с набегу разъебла
-Здоровенных три села.
-Kaбы я была царица,
-Третьей тоже не сидится
-Я бы задом наперед
-Обслужила весь народ.
Допиздели, почесались,
Расползаться уж собрались,
Но сверкнуло в тишине
Рыло царское в окне.
Царь в окошке ошивался
Порыгать с утра собрался,
Но от девичьих словес
В нем очнулся интерес:
Захотел паршивец старый
Шоу посмотреть на шару
Ведь такую поебень
Не увидишь каждый день.
Тут бояре набежали,
Перегаром надышали
Дев под рученьки берут
И в хоромы волокут.
И предстал пред очи
дивам Царь,
Опохмеленный пивом.




1

-Нынче рано поутру,
-Произрек он. По двору
Дивный слух распространялся
Будто кто-то обещался
Выпить два ведра вина,
Три села взъeбать сполна,
И ставши раком наперед
Обслужить честной народ
-Дайте сей же час ответ:
Говорили али нет?
Девки: - Чтоб ты, бля, так жил!
Кто-то уж и заложил!
Расплодилось стукачей
-Как на старой суке вшей!
Царь: - Да нешто удивил?
Прав, кто первым заложил!
Вся страна стоит на том!
Ну так что, когда начнем?
Первая тут с пьяных глаз:
-Как по мне - так хоть сейчас!"
Остальные ей: - Заткнись!
Ты сперва вон похмелись.
Чай, тебе бы все бухать
-Нам же жопу подставлять!
И к царю:
-А что, алкаш,
Нам за енто дело дашь?
-Как - что дам?
Издам указ
Разъебут вас в тот же час!
Девки ржут: - Своим указом
Подотрешь все жопы разом!
Демократия в стране.
Понимаешь?
-Не вполне.
-Все равны, как на подбор!
-С ними дядька Беломор?
-Беломор? Ну, ты болван!
Нынче курят только план!
-Чтой-то недопонимаю:
План не курят - выполняют!
Семилетку за пять лет!
Трудовых даешь побед!..
-Да родимый, поотстал.
Это ж сколько ты бухал?
Ты же из запою, дед,
Не вылазил сорок лет!
-Да, пожалуй, от народа
Оторвался я за годы.
Что поделать - было дело.
Все текучка, бля, заелa,
-И в заботе за народ
Пропустил переворот.
Демократия? В стране?
Вы серьезно ли?
-Вполне!
Так что если пожелаем
-Что сказали - выполняем,
Только это, стало быть,
надо будет оплатить.
Этой два ведра вина
Будут платою сполна;
Ну а наш почетней труд
-Щас на шару не ебут!
Царь в ответ им:
-Ну, o`кей.
За клиента - пять рублей
Больше не позволит, нет
Государственный бюджет.
Долго-долго девки ржали
-Матки чуть не оборвали.
-Ну, - визжали. - Уморил!
Ну, ей богу, нету сил!
Милай! Да за пять рублей
Не дадут и пиздюлей!
Да инфляция такая,
Что рублишки не канают
-Или баксы подавай,
Или раком сам ставай!
Даже в селах проститутят
Нынче только на валюту!
Царь подумал:
-Ну, дела!
До чего ж страна дошла!
Все, стране, считай, хана
-Демократия одна!
Лишь в одном теперь спасенье
-В чрезвычайном положенье!
Вот, с блядями разберусь
-Сразу за страну возмусь!
Тут же старому злодею
В пьяный мозг взбрела идея
-Вспомнил старый вдруг стервец
Что уж третий год вдовец.
И взгрустнул - была царица
Баба-зверь, что говорится,
Да по белочке она
Сиганула из окна.
-Аз есмь царь.
Аз есмь страна.
Самому таньга нужна.
Не могу на всяку блядь
Нефть народну раздавать.
И вобще вы оборзели
Чай, в дворце, не на панели.
Ну, да ладно препираться
Хули с вами торговаться?
Вспоминаю, под окном
Разговор ваш был о том,
Кабы, мол, была царица,
То могла б и порезвиться.
В общем, слушай приказанье:
Кто исполнит обещанье,
То царицею она
Будет враз наречена!
Первая смекнула:
"Будет мне все вино в стране!"
И вторая: "Вашу мать!
Всю страну смогу взъебать!"
Третья: "Хоть и стану раком
После разъебу всех в сраку!"
Словом, девки согласились,
И весельи закрутились.
Порешили - побухать
А с расветом - начинать.


2

Рано утром на рассвете
Просыпаются мышата.
Впрочем, на хуй сказки эти
Про мышонков пиздоватых
Рано утром три солдата
Девок матом разбудили
И в царевые палаты
Неподмытых потащили
Кто, за что, куда, в чем дело
-Девки туго понимали
Ведь заместо опохмела
Вдрызг вчера перебухали.
Видят - царь сидит на троне
С сизым носом и в короне.
-И чего же будет тут?
Что - товарищеский суд?
Тут какой-то пидарас
Царский стал читать указ
Без царицы, мол, хуeво,
Царь хотят жениться снова
Претенденток треx имеем,
Но ведь мы - не бусурмены,
Нам гаремы ни к чему!
(Хуй троих взъебать ему).
Посему - соревнованье:
Кто исполнит обещанье,
Будет спать с царем она
Не как блядь, но как жена.
Девок с похмела качает,
Хоть с трудом, но вспоминают.
А бояре - тут как тут,
Два ведра с вином несут.
Царь, как хуй с утра, встает,
И такую речь ведет:
-Ну, родная, начинай!
Все до грамма выпивай!
Девке свет с утра не мил:
-Ты чего туда налил?
-Лучше ты найдешь едва ли!
Цинандали с Миносцали!
-Что еще за обосцали?
Вы б туда еще посрали!
Намешали, блядь, гавна!
Дай приличнее вина!
Царь:
- Ну ты, блядь, заебла!
Ты ль приличное пила?
Что б тебе не наливали
-Лишь бы по шарам давало!
И полегче с Цинандали:
Вон с кинжалом генацвале
Если вспылит молодец
-Всем приснится тут пиздец!
Ну да ладно, хуй с тобой,
Выбирай, пока не злой:
Предложить могу шабли,
Нынче бочку завезли,
Хошь - бургундского попей,
Что красней пизды твоей,
Каберне вон есть бидон,
Рислинг есть и совиньйон,
А еще вот - Бычью кровь
Прикупил у мадьярoв.
- Бычьей крови не хочу
Сам бычачью пей мочу,
И вобще - от кисляка
В жопе вонь, в душе - тоска.
Помню, целочкой была,
Так портвейн с горла пила.
Был таврический дороже,
Но приморский в тему тоже,
Ну, а семьдесят второй
- Даже снится мне порой.
Вот портвейну два ведра
Я б за счастие почла! Царь:
- Позоришь ты меня!
Твой портвейн - ведь он хуйня!
Все монархи засмеют!
Лишь ханыги это пьют!
Если хочешь крепака
- Есть мускат, и есть токай
Вермут, на худой конец!
Девка в слезы:
- Все, пиздец!
Иль портвейну наливают
Или я предупреждаю:
Тут меня не наебут
- Я в международный суд!
Иль портвейном мне напиться,
Или я - уже царица!
А царицей стану быть
- Всех портвейн заставлю пить!
Допиздитесь у меня!
Царь тихонько:
- Вот те на.
Ишь горластая какая
- А и вправду затаскает
По ООНам нас всерьез
А меня добьет цирроз.
- Ладно, хуй (коль есть) с тобой!
Вот твой семьдесят второй!
И два ящика вина
Были вылиты сполна
В два цинкованых ведра.
Только - кто ж так пьет с утра?
Не судилося столице
В этот день иметь царицу:
От стакана окосела
От второго на пол села
А от третьего упала,
И весь день бревном проспала.
Облегченно царь вздохнул,
Сам портвейну потянул
Вспомнил юный пыл и жар,
Экстру, Старку, Солнцедар...
И на следующий день
Ждали все, кому не лень
Как вторая сможет блядь
Три деревни разъебать.

3

Широка страна родная
Нет на свете шире края
Всю планету обойдешь
- Шире хуй страну найдешь
И по этой ширине
Блядь шагает по стране
Ищет сука три села
Чтобы разъебать могла.
Видит - камень, а на нем
Надпись мазана гавном:
"Коль направо ты пойдешь
К длиннохуим попадешь
Если прямо похуячишь
- К злоебучим припиздячишь,
Если влево пиздовать
-Заебак не миновать.
"Три села вдали видны:
Прямо - Злые Ебуны
Вправо - Длинные Хуяки
А налево - Заебаки.
Блядь обрадовалась:
- Ну, С Заебак я и начну
И детй их разъебу
Раз деревню так зовут.
В Заебаках той порой
Шел усиленный запой
- Водку пили, баб гоняли,
Штуки три уж заебали,
Остальным - пизды ввылили
- В общем, на гавно сходили.
Только как-то на рассвете
Набежали в избу дети
Завопили: - Тять, а тять!
По деревне рыщет блядь!
Всех прохожих задирает
- Разъебать село желает!
Вот отец зовет сынов,
Знаменитых ебунов:
- Эй, - кричит.
- Харош бухать!
Надо край оборонять!
Собирайте ополченье
И устроим отъебенье
Злоебучему врагу!
Старший с печки:
- Не могу!
Ты меня загонишь в гроб
- Я намедни перееб.
Средний с лавки:
- Отъебись!
У меня больничный лист.
У меня в залупе жар
- Покусал яйцо комар!
Им отец кричит:
- Стыдитесь!
Да на что же вы годитесь!
Я, когда был полон сил
- Месяцы в заебе был!
Что комар - меня, бывало,
Лошадь за яйцо кусала!
- Что: с кобылою - минет?
Необыденный сюжет!
- Извращенцы! Распиздяи!
Что ж за молодежь такая!
Удали былой уж нет
- Вместо ебли - лишь минет!
Вам, лишь хуй засунуть в рот,
Остальное - не ебет!
Что ж касается кобылы
- Та, ревнуя, укусила
Когда стал одну я блядь
На конюшне в рот ебать!
- Ты не мог придумать лучше
Чем бардак открыть в конюшне?
- Эх вы дичь, страна советов
Деликатности в вас нету!
Секс - на конских кизяках...
А на белых простынях
Бабу за уши берешь
И по яйца в рот суешь...
- И ни разу не кусала?
- Честно говоря, бывало.
- А, так вот откуда жар!
Чай, зубастый был комар!
Ну а ты, переебака,
Снова сунул в чью-то сраку?
Ох, допрыгаешься скоро!
Иль не слышал про Гоморру?
- Как же - слышал, много раз!
Батюшка в такой экстаз
Входит, как о том вещает
- Сам, поди, раз пять кончает!
- Ну раз, два, а ты уж - пять!
Ну да хули тут считать.
Вижу я, что толку с вас
- Как с улитки пидарас!
- С вазелином, если хошь
И улитке пропихнешь!
- И когда же, вашу мать,
Перестанете бухать?
Перепалка продолжалась,
Ну а блядь уже ворвалась
Прямо в избу.
Стала блядь
Их по горнице гонять.
Понял каждый тут козел
Что пиздец к нему пришел.
Стали братья удирать
- Кто в окно, кто в дверь сигать.
А старик под лавку влез
- Думал отсидеться, бес.
Ну да блядь то увидала
- Возле лавки раком стала:
- Ты, считай, уже в гробу
- Вместе с лавкой разъебу!
Вдруг, откуда ни возмись
Появился Заебись.
(Так соседи - задиралы
Наимладшего прозвали.
Он, хоть ростом был и мал,
Козу до смерти заебал.)
Видит - блядь у лавки раком
Он и всунул ей хуяку.
Вырываться та хотела
- Да куда там твое дело!
Хочет с хуя слезть чуть-чуть
(Головой не повернуть!)
Но малыш не отпускал
- Несмышлен он был и мал
Говорить умел не зело,
Вот ебать - другое дело.
В Заебаках весь народ
С колыбели всех ебет.
Блядь крутилась, выгибалась,
С хуя наконец сорвалась
Лбом калитку прошибла
- И удрала из села.
Ну а царь уж тут как тут:
- Ну, и как дела идут?
Удалось ли, твою мать,
Заебаки разъебать?
Ты б, уж коль с ума сошла
К длиннохуевским пошла
Был один там коновал
- Хуем лошадь зашибал!
Ладно, нынче - побухать:
Завтра третью всем ебать!

Интермудия

Ночь земле ползет, крадется,
Спит уж всяк, кто не ебется,
Охуевший от забот
Задремал честной народ.
Отчего ж не спится бляди?
Что так вертится в кровати
Словно на хую сидит?
Чай, очко уже дрожит?
Чует жопа суть исхода:
При стечении народа
Поутру, на зависть всем,
Разъебут ее совсем.

4

Утро красит красной течкой
Стены красного кремля.
Просыпается с похмелья
Осоловевшая страна:
Что грядущий день готовит?
Кто пизды сейчас отловит,
А кому до лучших дней
Дожидаться пиздюлей?
Утро. Царь встает с тоскою
Как обычно, с перепою,
Вспомнить силится с утра
Что он вытворил вчера
- Иль велел дворец поджечь,
Иль слона в обед испечь,
Или бoльшую хуйню
- Объявил кому войну,
Иль о трезвости указ
Захуярил с пьяных глаз?
У царя ведь полон рот
Государственных забот.
Вот служанка с толстым задом
Входит с пивом и докладом.
Дескать, все давно уж тут,
Лишь тебя, кормилец, ждут.
- Ждут? Меня? А на хуя?
(Что ж вчера-то выдал я?
Неужели, выпив вволю,
Я отрекся от престолу?)
Тут толпа бояр мордатых
Поутру уже поддатых
Влезши в царские покои
Заорала с перепою:
- Так ведь щас, на страх Европе
Всенародно будем в жопу
Пиздоватую ебать
Что царицей хочет стать.
- А, так стало быть, ебем...
А Европа ж тут причем?
Хуй - не бомба, понимаешь,
Им всех не перепугаешь.
- Сунем хуй мы в это место
С политическим контекстом:
Кто, мол, к нам прийдет с мечем
- В жопу всех переебем!
Ты - как есть глава страны
- Должен первым снять штаны:
Пусть коварный враг поймет
Кто сильнее всех ебет!
Царь тут начал - то, да се
Пусть сперва, мол, пососет,
Я так сразу не готов
В жопу всех ебать врагов
И опять оно же грех
Сунуть в жопу хуй при всех.
Может, тихо б отъебали,
Чтоб советов не давали.
И опять таки, и все же
- Я ж пример для молодежи
Все начнут лишь так ебаться
Как мы будем размножаться?
Тут-то враг и набежит...
Ну, короче - нe стоит.
И вобще - все я, да я
А бояре на хуя?
- Нe такой оно и грех
Не хуй всем плодить на смех
Поголовье мудаков!
Впрочем, если не готов
- В этом тяжком катаклизме
Постоим мы за Отчизну!
- И боярский весь кагал
Покатился в тронный зал.
Вот уже из почивальни
Принесли станок ебальный.
Царь вокруг павлином ходит
Всех советами изводит:
Дескать, ебля - эт наука
Хуй - он ведь такая штука
Что не каждому дано
Показать его в окно.
Тут и хитрость, и сноровка
Сунуть хуй ты должен ловко...
Но, прервавши мудака,
Ставят бабу у станка.
Вот один ебун подходит,
Длиннопрофильный свой вводит.
Ну а бляди - хоть бы хуй
Хоть оглоблю в жопу суй.
Вот другой ебака знатный
Вставил широкоформатный
- И опять же - ни хуя
Вроде жопа не своя.
Обязал тут царь весь двор,
Чтобы каждый в жопу впер.
И, хрустальный взяв бокал,
Набухался и отпал.
Цельный день на лобном месте
Царский двор трудился вместе.
До заката пропахали
Только вот - не заебали.
День, второй, шестой проходит,
Из запою царь выходит.
Злой с похмелья и с утра.
Слышит - шум прет с двора
- Это что за вашу мать?
Кто позволил тут орать?
И который мудозвон
Мой святой нарушил сон?
Тут бояре забегают,
Гам ужасный подымают,
Вдрызг бухие, как всегда:
- Горе, батюшка, беда!
Эту блядь, что ты позвал
Двор ебал - не заебал
Вся уж армия прошла
- Да и та не заебла!
Из далеких сел народ
Раньше пер - да уж не прет.
Знать, почти уж все прошли
Только ведь не заебли!
- Как? Ребята! Елы-палы!
Что же вы не оправдали?
Виноватых изловить!
Яйца, головы рубить!
- Все тут, царь, куда страшней:
Чем раздача пиздюлей:
Знать, придется эту блядь
Нам царицею назвать!
Царь: - Ну, нам не привыкать
Чтоб блядьй короновать!
Исторически странa
Блядством до верху полнa.
И вобще, не отыскать,
Чтоб царица - а не блядь...
- Да, но эта ж говорит!
Это же позор и стыд!
Скоро, мол, царицей стану
Дружно всем пиздец настанет.
Всех бояр мордастых рать
Я сошлю тайгу валять,
Пиздобола же царя
Не хуй содержать зазря:
Утоплю придурка в ванну
На престол сама я стану.
Для поддержки же властям
Партию себе создам
Очень славные ребята
- Лишбысрало-дерьмогады!
Быстро шмон мы наведем:
Будет водка всем - ручьем!
И настанет благодать!
Очередь моя ебать!
- Это что ж - ебаться в рот?
Это ж, бля, переворот!
Понадеялся на вас,
Как последний пидарас,
Ну, а вы, придурки, че?
Распиздяи! Мудачье!
Целки рвать да водку жрать
Больше не хуй с вас и взять!
Эх, еби же вашу мать
Заебися надо звать!
Он село от бляди спас
- Пригодится и сейчас!
Вестовых гонцов послали
Заебися отыскали.
Тот в сарай забрался снова
И доебывал корову.
Да гонцы его схватили,
Ко дворцу поволочили,
Лишь раздалося в ответ
Томноe мычанье вслед.
Царь изрек, мальца увидя:
- Этот, что ли? Не пиздите!
Не валяйте дурака:
Он же ростом два вершка!
Но бояре вид не кажут:
- Пусть он хуй сперва покажет!
Заебись ебаться рад
- Он достал свой аппарат.
Хмыкнув удоволетворенно Царь сказал:
- Ну, немудренно,
Что деревню спас малец!
Знать по яйцам - молодец!
А теперь - заданье вон:
Ты спасти страну должон!
Видишь - баба у забора?
Всунь в очко ей до упора!
Заебись от этих дел
Совершенно охуел:
- Не засуну, - говорит.
- Ну а вдруг у ней там СПИД?
Ебля в жопу, кстати, дед,
Есть причина многих бед,
А гандон - спасеньем есть!
Я - за безопасный секс!
- Ты ума ль совсем лишен?
Где же взять такой гандон
Что оглоблею твоей
Не порвать на сто частей?
- Царю! - тут рекут бояре
В пьяном будучи угаре
По причине по такой
Может, сделаем стальной?
Вот призвали кузнеца
Удалого молодца
И булатный был гандон,
Выкован со всех сторон.
Заебись, узрев гандон,
Был им удовлетворен,
И, напялив железяку,
Начал сунуть хуй он в сраку.
Вдруг раздался скрежет страшный,
Охуительно ужасный
- Словно два товарняка
Наебнулися слегка.
Царь кричит:
- Ага, поймалась!
Вот причинa оказалaсь
Что ебаться ей легко!
Там железное очко!
Это ж блядство и подлог!
Да за это я в острог!
Да за это эту блядь
Дисквалифицировать!
Да за это... - впрочем, блядь,
Хули с этой бляди взять?
Пусть живет как и жилa
Пусть ебется, как ебла

Развязка

Вот и сей конец хуйне:
Все по старому в стране:
Царь, поддатый постоянно,
Государством правит пьяным.
И опять в стране бардак,
Каждый пьяный и дурак.
Тут и сказочке конец.
Кто не слушал - тем пиздец.

В колонках играет - ЖАННА ФРИСКЕ
Настроение сейчас - СЧАСТЛИВОЕ

Однако, весна... вот и стайки бесхозных юниц
фланируют праздно, стреляя навскидку очами.
Сезон начался, но единственный в городе принц
(достойный внимания) все пребывает в печали.
Скупую слезу утирая несвежим жабо,
он смотрит подолгу в начало минувшего лета,
куда поутру приходил он с горячим приветом
к красавице Дженни поведать словами Ли Бо,
что солнышко встало, потом заводил граммофон,
и жадным рукам даровал вожделенную волю,
и бедная Дженни, забыв о поэзах Сапфо,
внимала иным и не менее жгучим глаголам
покорно и кротко, и не отвергала руки,
вводя в заблужденье Высочество ангельским видом,
чтоб где-то к финалу мелодии вспомнить обиды
и выпустить когти, по-волчьи оскалив клыки...
Когда же Высочество понял, что он не поэт,
красотка вернулась к забавам античных поэток,
казна оскудела, иссяк в закромах blend-a-med,
и кариес принца настиг, и закончилось лето.
В симпатиях Музы резона, увы, не найти,
и юные девы из теста того же замеса-
то принц им не гож, то Париж предпочтительней мессы,
то вдруг не по нраву букет Лориган Де Коти.
Что толку гадать, кто заводит теперь граммофон?
Во многая знания кроется многая скверны...
и полно об этом, сказала бы Яна СимОн,
нет, все-таки СИмон ( источник вполне достоверный).

В колонках играет - ЖАННА ФРИСКЕ
Настроение сейчас - ХОРОШЕЕ

Кто реально бесит, так это всякая сказочная поебень-хуйня. Разные там шишиги, оборотни в погонах и гондонах, феи и прочие коты-ебуны. Извеняюсь, баюны. Но особая статья – это добрые волшебники. Настоящие, сказочные чародеи – это пипец, похуже ядерной зимы в дырявых валенках. Какой ушлепок назвал их добрыми – убил бы! А встретился с одним таким волшебником некто Боря, малолетний опездол, не дурак выпить, но дурак вовремя остановиться.
В то утро оному опездолу было паршиво. Он сидел на грязной скамейке и седьмой раз на этой неделе спрашивал себя, зачем вчера пил. Боль, ставшая уже привычной, разрывала голову. Юный организм терзала жажда. Короче, необходимо было опохмелиться, но не было на что.
- Разрешите, молодой человек? – материализовавшийся из воздуха старичок учтиво приподнял шляпу. – Здесь свободно?
- Падай, - вяло разрешил Борька и вернулся к своим невеселым баранам. Неожиданно светлая мысль пришла ему в голову.
- Слышь, дед, - оживился парнишка, - пару рублей не одолжишь? А то я кредитку в смокинге оставил!
- Ай –яй – яй, молодой человек! Как не стыдно врать! – покачал головой незнакомец. – Нет у Вас никакого смокинга! Да и кредитку Вы только в кино видели.
- Ну, бля, ты, дед, экстрасенс! Это же шутка юмора, – скривился Борька. – Дай, дед, немного щебня, не скупись. Башка раскалывается, подлечиться надо!
- Я не экстрасенс, друг мой, я добрый волшебник. – Дед, судя по всему, что-то уже для себя решил. - И вынужден Вас огорчить, юноша, - у меня печатный станок пиздой накрылся!
- Это на котором деньги печатают? – ухмыльнулся Боря.
- Нет, таблички с надписью «Иди на хуй!».
До парня не сразу дошло, что его только что послали в самой грубой форме. Он аж заикаться начал:
- Эт… Эт-то ты мне?
- Не, бля, твоей жопе! – нагло ухмыльнулся старик.
Борька схватил его за грудки:
- А ну, вставай, пень трухлявый, я тебе щас пенсию оформлю, по инвалидности!
- Не, а ты чо такой дерзкий?! – противным голосом загнусил дедок. – Я, бля, добрый волшебник, ты со мной шутки не шути!
Борька разозлился еще больше. Мало того, что башка трещит и во рту помойка, так еще всякая столетняя плесень издевается! Он тряхнул деда как следует:
- Гони бабло, птеродактиль!
- Если Вы не прекратите, я буду вынужден применить силу, - неожиданно официально сказал старик.
- И что ты сделаешь? Завалишь меня песком, который из тебя сыплется?
- Что я сделаю? – переспросил дед, и в руке его появилась волшебная палочка. – А вот что!
Старик взмахнул палочкой, и в ту же секунду парень оказался посреди переполненной камеры. В руке он держал плакат с одной только фразой - «Привет, петухи!»
А старика уже не интересовала Борина судьба. Он встал со скамейки и пошел искать нового грубияна. Добро всегда побеждает зло. Очень зло.

В колонках играет - fragma
Настроение сейчас - хорошее

Жили - были старик со старухой. Добра то себе нажили – пять пудов картошки и муки немножко, а детей у них не было. Сели они как то вечером за стол щей похлебать, а из норы в полу крыса выскочила и на них уставилась. Серенькая такая, симпатичная. Вот и говорит старику старуха – глянь ка, старый, какая пригожая! Давай усыновим или удочерим ее? –А кто она – девочка или мальчик? Давай у нее спросим? А крыса им и отвечает – я девочка. Дайте мне щец и кашки, пожалуйста! Усадили они ее за стол, покормили. Потом спать на сундук уложили. Так и стала крыса вместе с ними жить поживать. Назвали Василисой.

Старуха на нее не нарадуется – и в избе приберет, и поесть приготовит. И старику она тоже понравилась – смирная и покладистая.
Скажет, бывало – сходи ка, радость моя, в кабак за водкой, – сразу побежит и принесет ему бутылочку. Вот прошло несколько лет, и стала что то Василиса грустить; не есть, не пить. -Что с тобою, уж не приболела ли часом? – спрашивают ее старик со старухой.
-Замуж хочу – говорит. -Да где же мы тебе жениха то найдем? -В крысином гнезде, отвечает, раздраженно так. Я сама его себе найду! Валенки нацепила, в норку шмыгнула, да и поминай, как звали.

Год проходит, два проходит – нет Василисы. На третий год явилась. Да не одна, а с
кавалером. Вошли они в избу и поклонились старику со старухой в пояс. –Здравствуйте, дорогие! Вот я к вам со своим женихом вернулась. Cмотрят старик со старухой на ее жениха – дородный, красивый. –Это, говорит она, Метросек, Принц подземки. В метро с ним познакомилась. Благословите нас на брак! Благословили, и свадебку сыграли. И я там был, мед - пиво пил. Тут и сказочке конец, а кто слушал - молодец.

В колонках играет - fragma
Настроение сейчас - хорошее

Заблудился я как-то в густом темном ельнике во время браконьерства в одном заповеднике. Хуле, кабанятинки хотелось. Выхожу на зеленую полянку, а там избушка на курьих ножках стоит. На крылечке бабка, древняя такая, с костяным протезом. Нехуевый, скажу я вам, протез такой, из мамонтовой кости. Подхожу я к ней, на костяную ножку 54 размера поближе поглядеть, не обманулся ли. А она мне орет, громко как все глухие:
- Здравствуй, добрый молодец.
- Привет, говорю, бабуля, что сидим, кого ждем?
- Тебя внучек, - отвечает бабка скрипучим голосом.
Ты ж, говорит, меня выебать пришел?
- С хуяле, спрашиваю, бабка, мне тебя ебать? Ты старая совсем пизданулась?
- А с того, скрипит, что я тебе тогда хуй-кладенец подарю.
Во, бля, думаю. Точно старая ведьма наебать меня желает. Сейчас оттрахаю её, а она скажет что-нибудь типа "такой большой, а в сказки веришь", плавали - знаем. В конце концов, ногу спизжу, как-никак раритет музейный, если наебёт. Подумал, так, подумал и решил, что попробовать стоит. Давай, говорю бабка, свой кладенец - ебать тебя стану. Она обрадовалась, заулыбалась, аж зуб последний показался изо рта, черный такой. Ай, маладца, говорит. И бегом баню кинулась растапливать.

Захожу в избушку, а там стол накрыт уже. Утка жаренная на блюде лежит, морошка в туеске стоит, медовуха в кувшине плещется и масса другой всякой снеди. Тут и бабка прибежала, крутится все вокруг, в тарелку накладывает, в бокал подливает серебряный, кстати, старинной работы. Поел я, плотно, по животу себя похлопал. Ну, говорит бабка, поел? Теперь иди, парься. И за хуй меня - цап, рукой костлявой, с когтями загнутыми и грязными, лет сто не стриженными, а сама аж трясется, манда старая. Пошел я в баню, шмотки быстро скинул, распарился, веничком себя охаживаю. А тут бабка пожаловала, с ларчиком под мышкой, деревянным, темным таким, как фрески старинные. Ну, говорит, молодец, приступай. И ларчик открывает. А там хуище лежит в натуральную величину, из чистого золота, аж блестит в темноте, полый внутри, как оказалось. Надел я его на свой хуишко, и что тут со мной стало.
В общем, не в сказке сказать, не пером описать. Накинулся я на бабку, как стая маньяков, халат ее разодрал и ну ебать. Три дня, кстати, ебал и три ночи. И в рот, и в жопу, между сисек вяленьких, даже под мышку засадил, всех вшей там попередавив. У нее из пизды плесень по началу сыпалась, а потом ничего так, разогрелась, подмахивать стала, временами за поясницу хватаясь. В общем, к концу третьего дня померла бабка.
Я не сказать, что очень расстроился. Положил хуй-кладенец в ларчик, повязал платком типа узелка, бабку похоронил по христианскому обряду и домой с костяной ногой под мышкой попиздячил.

Долго сказка сказывается, да не скоро дело делается, неделя прошла. Решил я со скуки отъебать свою директрису-стерву. Вхожу к ней в кабинет, а она как увидит меня, аж на шею кинулась. Ваня, говорит, жить без Вас не могу. Трахнул я ее в жопу, потом она у меня отсосала с проглотом, даже ни разу не поперхнулась, сука. Я ее ногой пошлепал так ласково по пизде, почесал затылок и говорю, пошел я в мерию. Иди, говорит, Иван, только я тебя ждать буду, заходи. Пошла нахуй, говорю, страшная ты и старая. И ушел, хлопнув дверью.
Захожу в нашу мэрию. Мэр там сидит, лысиной мерцает, очки золотые в руке вертит. Обрадовался мне, как родному, на цыпочки аж привстал, когда здоровался. Чем обязан, спрашивает. Я ширинку расстегиваю и говорю, работай давай. Он тут же на колени, сосет так привычно, мастерски. Противно мне было, но терпел. Он платочком губы вытер, кружевным, улыбается. Может, спрашивает Вам и жопу вылизать? Пока, говорю, пидораз, не хочу, я в Москву поехал, повернулся и ушел. Но это уже другая история.
Да, чуть не забыл, хуй-кладенец я в тот же день, как из леса пришел, поменял одному пожилому заезжему олигарху на его бизнес. А что? У меня итак стоит.

Мирный лесной массив напоминал своеобразный райский уголок, который время от времени просыпался от пений соловья или свиста жаворонка.
Мирно странствуя по дорожке Красная Шапочка напевала песню, которую еще с утра успела слить с инета. Сегодня ей предстояло отнести немного шишек бабушке, дабы той жизнь казалась более веселой.
- Даст бог, может даже плюшкой угостит! – подумала Шапочка и от этой мысли ей еще больше захотелось поскорее попасть к бабушке.
Она знала, что по дороге ей может попасться волк, ну или еще какой-нибудь падонак, но немного свинца всегда пойдет на пользу любому, кто смеет повадиться на шишки Красной Шапочки. Да и крыша не останется в стороне если че. В общем бояться ей было нечего и некого, так как все знали кто она, а кто не знал - … , в целом река хранит в себе много тайн и многих Тань. Короче, лесок маленький, все друг друга знают, да и затариваются все у одного барыги. Шапочка была у барыги как бы курьером, ну или дилером, что бы доставить товар по назначению, да и оплату за доставку товара взять. В целом барыга был доволен работницей: примерная девочка, ничем не балуется, ни с кем не трахоется – в общем идеал пачти. Да вот только знала она больше, чем надо было бы. По данному поводу барыга ой как напрегался, а вдруг природоохрана или гринписс с внеплановой проверкой?... В общем решил он избавиться от лишнего свидетеля, да бы жызнь спокойней пошла.

Вообще лес был тихим. Ну там подрежут кого за долги или охотники нового бомжа для сафари найдут… Хотя была одна банда, да и то только одно название. Ну как можно назвать группу кроликов-фашистов, которые нашли заброшенный полный склад советских боеприпасов со времен войны?! Ну отвоевывают они свою территорию, ну не осталось больше лис и волков в лесу, что ж, их за это ща наказывать? Короче не воспринимали их в серьез. Тут-то и придумал их главный совершить ограбление века, да еще с трупом курьера шишек. Одним словом решили они Шапку завалить, глядишь потом вообще барыгу на весь бизнес опустим – подумал старшой.

А тут еще и у бабушки заветные шышки закончились и началась ломка. Мол, где Шапка, почему ее так долго нет, а может кто-то ей уже дал больше за зельице?! А тут ружьишко в уголке стоит, да еще не стреляли с него давно, надо бы проверить на работоспособность…Решила бабушка навстречу пойти.
Идет себе Шапочка по лесу и даже не подозревает, какой пиздец ее ждет со всех сторон. Тут сзади незаметно подкатывает новенький Ланд Ровер, опускается стекло, высовывается глушак и одним бесшумным щелчком заставляет тело в красном лечь на землю. Ровер прибавляет газу и скрывается в чаще.
В сорока км. по дороге Ланд Ровер останавливает волк-гаишник. Из машины выходит маленький ежик и отходит посцать. Волк подходит к нему:
- В машину к напарнику – документики приготовьте!
Еж садится на заднее сидение гаишной машина и протягивает второму волку документы с вложенной заранее соткой.
- Все сделал?
- Все. Четко в мозг. – ответил еж. – А за что хоть ее?
- Да так, медведю корявые шышки подогнала. – ответил волк.
-И что же у вас за работа такая – жизнь поганить. Волки позорные… - уже о своем проговорил еж.
- Мы не волки – мы санитары леса!
- Спалюсь я с вами – санитары леса… - промолвил еж, забрал документы и отправился в свой путь.

В колонках играет - сектор газа
Настроение сейчас - хорошее

-Дед, расскажи сказку.
-Подожди ка, внучек, сейчас только галоперидол приму на сон грядущий. Где он там у меня?

-Ну, слушай сказку о Космических энерговампирах. Мне ее в психиатрической клинике сосед по койке рассказывал. Он много сказочек знал.

На одной из планет далекой галактики жило- было племя энерговампиров. Они были могущественны и сильны. Энерговампиры занимались тем, что находили во Вселенной подходящие планеты для разведения людей. И, когда у них, у энерговампиров, появлялось многочисленное потомство, они устраивали на этих планетах – фермах мор, глад, войны, стихийные бедствия и революции. Тогда люди гибли на этих планетах десятками и сотнями тысяч, а их души покидали тела и улетали на небо, то есть в космос. И ими то и кормились многочисленные выводки Космических энерговампиров.

И вот однажды, во время одной из войн, погиб один русский солдат. Маялась его светлая душа среди остальных таких же, в огромном хрустальном ларце; ожидала своей незавидной участи пойти на корм. Но не такова была храбрая душа русского солдата, чтобы так просто сдаться. Он подговорил кое – кого из самых надежных совершить побег. И совершили. Им удалось сбежать из хрустального ларца. Долго они, взводом в двенадцать человек, скитались по чужой планете, пока не встретились с враждебным племени Космических энерговампиров племенем Зеленых человечков. И объединились с ними, чтобы объявить своим врагам, Космическим энерговампирам, подчинившим себе всю Вселенную, беспощадную войну. Сначала они захватили аэродром боевых летающих тарелок. И начали истреблять молодняк Космических энерговампиров. И всех на той планете поистребили.

Вот вернулись на планету взрослые энерговампиры – свои выводки проведать. А там и нет никого, одни разрушенные да взорванные пустые инкубаторы. Погоревали Космические энерговампиры, погоревали, а делать то нечего. Так и покинули ту проклятую планету навсегда.

А солдат со своим взводом, и с помощью зеленых человечков, стали космический корабль строить, чтобы по всей Вселенной на нем летать и инкубаторы с выводками Космических энерговампиров нещадно уничтожать. И тогда на всех планетах, где живут люди, прекратятся войны, стихийные бедствия и эпидемии. И, может быть, даже солнце никогда не погаснет. Ну, спи внучек. И пусть тебе снятся только хорошие сны.

В колонках играет - nightwish
Настроение сейчас - хорошее

-Что в облике моём тебя пленило:
Изящный стан,плечей изгиб лукавый?
А может быть лица овал увидев,
Ты позабыть не смог меня,любимый?

-Ты бес пезды зачётная пелотка
Ну а с пездою так аще бля нахуй!
Там,сиськи ,жопа ,рот вполне рабочий,
И поебаться -руки золотые.

-Чем я ещё пришлась тебе по нраву?
Быть может,голос мой тебя волнует,
Когда ведём с тобою мы беседы,
До коих я большая мастерица?

-Что есть,то есть-пиздишь ты без умолку,
Так бы и ёбнул суку с развороту...
А голос твой,как ржавые ворота
Скрипит...так что закрой скорей ебальник

-А нравятся ли ласки огневые
Тебе мои?Ведь я в них так исскусна,
И многие отдать готовы душу
За ночь со мной,иные же и больше..

-Апять ты прошмандовка клянчишь денег!
Вот точно щаз с ноги в еблет схлопочешь!
Забыла ,сцуко,как на той неделе
Две сотни я тебе на пиво выдал?

Ото ,блять,я не вкурсе скока херов,
Ты отсосала за пузырь сивухи.
Когда б их в линию одну поставить-
Бля,до луны в касанье б дотянулись

Кароче вот что-скидывай одёжку,
И раком стань и не пердеть старайсо,
И есле буит,сцуко ,всё зачотна...
Уж так и быть я дам тебе полтинник.

И бля пиздеть хорош,уже вон утро,
В пезду засунь дозволенные речи,
Да жопой двигай в такт моим шатаньям...
Бо бля меня досель от дури штырит...

В колонках играет - КОРОЛЬ И ШУТ
Настроение сейчас - хорошее

Часть I. О том, как Петюня пошел снимать телочку.

В стародавней тренажерке,
Что стояла на пригорке,
С золочеными дверями,
Да с пудовыми гирями,
Фасадом прямо на восток,
Жил качечек Петушок.
Жал титановые гирьки,
Кушал свеженькую кильку,
Пил метаньчик с протеинкой,
В общем, жизнь была картинкой.
Время быстренько бежало,
Мясо шибко нарастало,
И захотелось Петушку,
Заиметь подружечку.
И воскликнул Петя враз,
Я же ведь не пидорас,
Надо как-то порешать,
Надо девочку подснять.
Вышел Петя на крыльцо,
Снял пудовое кольцо,
Бросил метко на дорожку,
Вдруг свело у Пети ножку,
“Сраный, гадкий анабол!”
Петя жахнулся об пол.
Затряслась вокруг земля,
Петя рыкнул:”Вот же бля.”
Тренажерка развалилась,
Гирьки мимо прокатились.
Петя встал напряг бицуху,
Бицуха заслонила ухо,
Плюнул метко сквозь плечо,
“Ну и хуй с ним ну ниче,”
Отпустило вроде ножку,
Петя прыгнул на дорожку,
Громко пернул и побрел,
Тихо хая анабол.

Часть II. О том, как Петюня кинул дяденьку на феррари.

Долго ль коротко прошло,
Вдруг на Петьку зло нашло,
“Хуль такой вот я большой,
А иду пешком, отстой!”
Вдруг глядит пред ним феррари,
Подбегает и по харе,
Мужичку что в нем сидел,
Мужик немножко охерел,
Зубки сахарны сломались,
Алы губки повздувались,
Дядя вылетел наружу
И упал в большую лужу.
Так-то молвил Петя гордо
И с ноги въебал по морде,
Дядька тихий стон издал
И затих, как будто спал.
Петя на феррари прыгнул,
Колесья наружу выгнул,
Днище треснулось оземь,
Петя рявкнул:”Че за хрень!”
Хвать руками за борта,
Дернул сильно, красота,
Ноги встали на дорогу,
Петя фыркнул, понемногу,
К весу стал он привыкать
И давай вперед бежать.

Часть III. О том, как Петюня узнал про чудо Блин и изменил приоритеты поиска.

Пыль столбом взлетает ввысь,
Петя мчится аки рысь,
Чу, пред ним огромный камень,
Из под ног взлетает пламень,
Петя пяткой тормозит,
Миг и кубарем летит,
Громко на хер посылая,
Красный лаковый феррари.
Грохот словно два камаза,
С ходу развалились разом.
Дым валит, летят обломки:
“Долбосраные подонки!
Накидали тут говна,
Не проехать ни хрена!”
Петя выбрался из кучи,
Рожа черная как туча,
Весь краснючий, аки рак,
С ходу колесо херак,
Издав громкий ба-ба-бах,
Оно исчезло в облаках.
Глядь на камне сообщенье:
“Добрый день, мое почтенье,
Пред тобою три пути,
Так решай куда идти.
Влево чудо анабольчик,
Только сделаешь укольчик,
Как насосом распирает,
Крылья сзади вырастают,
Одним словом, благодать.”
Петя дальше стал читать.
“Справа будет чудо Блин,
С ним не нужен протеин,
Самокачевый блинок,
Разопрет в короткий срок.
Сам мышцу тебе качает,
Деньги ночью добывает,
Может поддержать беседу
И жратвы достать к обеду.”
“Еб тить мать, а я не знал,
Что я в жизни потерял,
На фиг бабу мне искать,
Надо Блинчик сей достать,
По мужицки попросить,
Мне девчонку заменить.”
Петя дальше стал читать:
“Если ж хочешь хуй вкачать,
Поезжай прямком вперед,
Там тебя насосик ждет,
Сунешь письку и включай,
Дальше только не зевай,
А то половой системой,
Будешь на хер сносить стены.”
Петя башней покачал,
Потом лобик почесал,
И направо кач пошел,
В рот закинув анабол.

Часть IV. В которой Петюня знакомится с Зурабом, а мы узнаем о том, как важно не жать большие веса без подстраховки.

Петя день бредет и ночь,
Уж уставши, уж невмочь,
Не заметив сам собой,
Петя в лес пришел большой.
Деревья толстей, чем Петя,
Солнце сквозь листву не светит,
Лоси бродят, медведья,
Ну и прочая херня.
Вдруг раздался громкий стон,
“Че за нафиг это гон,
Запах, будто кто-то жал.”
Только Петька осознал,
Глядь, пред ним стоит скамья,
На ней какая-то херня,
А херню прижало весом,
Аки типографским прессом.
Петька тут же подбежал,
Дернул штангу, не поднял…
Поплевал на белы ручки,
Из зада выпустил две тучки,
И с могучим русским матом,
Да с шварцнейгерским захватом,
Да с чекушкой динабета,
Что он выпил за обедом,
Петька штангу подхватил
И на стойки опустил.
Глядь – херня то ведь живая,
На ней майка жимовая!
И вообще вроде качок,
Перекаченный бочок.
Дядька встал, расправил плечи,
Пару лосей покалечив,
Да прихлопнув пару зайцев,
Что забились между пальцев.
“Меня звать Зураб Батист,
Я грузинский культурист,
Вах, спасибо дорогой,
Что поднял ты вес со мной,
Кабы ты мне не помог,
Я б поднять его не смог.”
“Да фигня, мне не впервой,
Страховать всякий отстой.”
“Да гляжу я, ты силен,
А вот тачкой обделен,
Так что если ты не прочь,
Я могу тебе помочь.”
Зураб свистнул на весь лес,
И раздался дикий треск,
Разлетелся бурелом,
И примчался на пролом,
С диким скрипом в тормозьях,
Хаммер розовый в стразьях.
“Это брат, качковский конь,
Там внутри лежит гармонь,
Она музыку играет
И предплечья забивает.”
“Ох, спасибо, Зурабок,
Каб достать еще блинок…”
“А я гляжу ты не дурак,
Знаешь че, почем и как,
Ищешь чудо ты блинок?
Так послушай же браток:
Сей блинок большое диво,
Я слыхал, что он и пиво,
Варит так, что ты браток,
Отхлебнувши лишь глоток,
Позабудешь протеины,
Гейнера и креатины.
В общем, с тем мегапивком,
Станешь истинным качком.”
“Бля Зурабик наведи,
Помоги блинок найти!”
“Я последний раз слыхал,
Блин Арнольдика качал.”
“Где Арнольда мне найти?
Я уже готов идти!”
“Поостынь-ка брат Петух,
Напряги качковский слух.
Блин Арнольдик не отдаст,
Не подарит, не продаст…”
“Что же делать мне тогда?”
“Запетрушить Арнольда.
Слушай, фитнес центр есть,
Что не можно глаз отвесть,
В центре том есть один зал,
Там Арнольд когда-то жал,
И в углу у дальней стенки,
Гриф, его ты об коленку…
Вот как только гриф разломишь,
Ты Арнольда уничтожишь.”
Не успел Зураб закончить,
Пе’нтос как заправский гонщик
Прыгнул лихо в Хаммерок
И понесся на восток.
“Вах постой, ты должен знать,
Центр будут охранять,
Очень злобных и матерых,
Тридцать три паэрлифтера,
Все здоровые детины,
Кушают одни амины,
У каждого хуй в пять локте’в,
С ними дядька Валуе’в!”
Только Петька не слыхал,
Что Зураб в догон кричал…

Часть V. О том, как Петюня и Хаммерок уничтожают целую спортивную школу пауэрлифтинга.

Петя мчит как будто сзади,
Догоняют злые дяди,
Давит всяких там бабанек,
Благо Хаммер позволяет.
Солнце встало и зашло,
Тут Петру на ум пришло:
“Неужели такой зал,
Там где сам Арнольдик жал,
Да никто не охраняет,
С блинков пыль не вытирает
И вообще не убирает,
Там ведь стопудняк бывает,
С протеиновой диеты,
Кто-то гадит в туалетах.”
Только Петька мысль поймал,
Глядь пред ним уже и зал.
Петька к паркингу подъехал,
Переехав чью-то бэху,
В блин, размазав ситроен,
Пощадив лишь порш кайен.
Хаммер дверку приоткрыл,
Мол, чтоб Петя выходил.
Петя вылез из него,
Глядь, а Хаммер то его,
К бэхе тихонько подъехал,
В бак запаскою заехал
И на всех вокруг насрать,
Из бачка давай сосать.
А Петюня в это время,
Был совсем уж в другой теме,
Он глядит на зал с испугом,
Ведь оттуда друг за другом,
Очень злобных и матерых,
Тридцать три паэрлифтера,
Все здоровые детины,
Кушают одни амины,
У каждого хуй в пять локте’в,
С ними дядька Валуе’в.
“Может быть не будут бить,
А хотят поговорить?”
Лишь подумал это он,
“Ну-ка тормозни гондон,
Ща вваляем пиздюлев,”
Кричит дядька Валуе’в,
“Ты зачем собачий хрен,
Поломал мой ситроен?!”
“Ебтить, полный попандос,
Что же делать, вот вопрос?”
Дядьки на него бегут,
Дико, дико так орут,
Вдруг движок как заорет,
Хаммерок помочь идет!
Визг колес, гудка сигнал,
Хаммер на газах погнал,
Прям на банду лифтеров,
Каждый аки слон здоров,
Блещут стразы аки яхонт,
Хаммерок единым махом,
Снес десяток качуров,
Словно жирненьких коров.
Бампер блещет ярко алым,
Из салона звук металла.
Тут качули развернулись,
В кучку дружненько стянулись,
Напрягли все враз мышцу,
Пот струится по лицу.
Хаммер со всего разгону
В кучу бахнул. “Стой подонок!”
Кричит дядька Валуе’в.
Много видел я боев,
Но такой махачи злобной,
Не видал еще подобной,
Хаммер дверьями хуярит,
Колесьями в блин катает,
А гудок его орет,
Аки птица выпь поет.
Но лифтеры не лошье,
Кружат аки воронье,
Взяли Хаммерка в кольцо,
Почесали все яйцо,
Дружно рявкнули: “Хуяк!”
И с ноги в Хамме’р херак.
Хаммер съежился как запор,
Стал, как будто даже драпать,
Только жалко не успел,
Каждый качек покряхтел,
Рукой хвать кто дверь, кто днище,
Валуев командно свищет,
Дружный треск и Хаммерок,
По частям, как тот сырок…
И не стало Хаммерка,
Кача верного конька.
Петя в ярости как бык,
На полтинник метров прыг
И ногою с разворота,
Прям в те самые ворота,
Откуда’ у Валуе’ва,
Все выходит что хуево,
И Валуй издал те звуки,
Что в ночи от дикой скуки,
Издает самец макаки,
От попаданья прям по каке.
Лифтеры на Петра летят,
По еблу стучать хотят.
Петька начал всех херачить,
Попадая на удачу.
Пыль стоит, летят ошметки,
А лифтята, как селедки,
Стали дружно убегать,
Но Петюню не сдержать,
Он их всех за письки хвать
И в одну давай вязать,
И связал все их хуи,
Наподобие змеи,
Получилась многоножка,
Очень чудная питошка.
Петя пнул еще разок,
И отправил на восток,
Змейку в долгий, долгий путь,
Так они там и живуть.
Петя глядь на те кусочки,
Что оставили качечки,
От братана Хаммерка,
Кача верного конька.
Полились слезья из глаз,
Ведь не будет больше страз,
Розовой обшивки с глянцем.
“Уебаные засранцы,
Ну ниче вот блин найду,
Всем устрою вам пизду.”
Петька глаз трицой утер,
Крякнул прямо как лифтер
И пошел ко входу в зал,
Где Арнольд когда-то жал.

Часть VI. О том, как Петюня вступает в жестокую схватку с Арнольдом – Бессмертным, а потом наступает Хэппиэнд.

Входит чистота вокруг,
“Где же ты мой стразный друг…”
Тяжко Петушок вздохнул,
“Бицуху что ли подкачнуть?”
И пошел Петюня с горя,
Очень страшно скорбно воя,
Жать грудак, качать бицуху,
Приседать, забил трицуху,
Пуши, пулы и лифты,
Ради мяса красоты.
Петя с горя так качнул,
Как насосиком поддул,
Шаг ступи’т, дрожат аж стены,
Как стальные тросы вены,
Трещенья ползут по полу.
“На хрен эти анаболы,
Только чистый, жесткий лифт,
Бля ведь вон тот самый гриф…”
Петя в угол побежал,
Гриф схватил, как конь заржал,
И стемнело в тот же миг,
Тучи скрыли солнца лик,
Гром гремит, а молния’,
Пете прям в очко хуяк!
“Твввою же мать!
Как теперь я буду жать?!”
Только Петя вопль издал,
И ворвался тут же в зал,
Разнеся дверной проем
Переколотым плечом,
Злой как бык великий Арни,
“Ну пизда тебе ща парень,
Ты меня с подруги снял,
Мой козырный гриф помял,
Ну-ка Блин возьми гондона,
Запитошь-ка ты питона!”
И у Арни из кармана,
Прыгнул Блин как обезьяна,
И сверкая как болид,
На Петюню он летит.
Петя гриф схватил как биту,
В тот же миг стал Блин отбитым.
Гриф согнулся буквой Га,
И Арнольду по мозгам,
Прилетел его Блинок,
Весом ровно в центнерок.
Арни трах спиной об пол
И вонзился аки кол,
Не успел даже вскричать,
Только пятки вверх торчат.
Петя гриф перехватил,
В руках ловко прокрутил,
В одну сторону согнул,
В другую сильно потянул,
От натуги закричал
И напополам сломал.
Свист пошел как будто газ,
Из Арнольда вышел в раз,
Петя глядь, а вместо Арни,
На полу лежит фонарный,
Дрыщенутый мужичок,
“Значит ты и не качок!”
Рявкнул в гневе наш орел
И к Арнольду подошел,
Ногу поднял, покрутил
И на Арни опустил.
И не стало Арнольда’,
Пришла Арни борода.
Глядь Петро, а Блин уж враз,
Притащил ему пивас.
“Был бы жив мой Хаммерок,
Ща зажгли бы вечерок.”
Блинок вылетел в окошко,
Где-то полетал немножко,
А затем назад влетел
И к Петру в карман засел.
Вдруг снаружи тот гудок,
Что издал бы Хаммерок.
Петя выбежал наружу,
По парковке уже кружит,
Кача верный друг – конек,
В стразах милый Хаммерок.
Петя подбежал, обнялись,
Дружно вместе посмеялись.
Петя прыгнул в Хаммерок,
Рядом положил блинок
И умчался сей отряд,
Вдаль куда-то на закат.
Так что бойся всякий лох,
Дрыщик, нар, кто банкой плох,
Петя всех врагов найдет
И под корень изведет…

Однажды в жаркий летний день
В лесу Кабан Медведя встретил,
Его под деревом приметил,
Что кроной создавало тень.

Солидной подойдя походкой,
Щетину лапой причесал
Присел он рядом, якобы устал
И вытащил бутылку с водкой.

«Здорово, Миша, чё так загрустил?
Ты может с бодуна, с похмелья?»
(А косолапый просто зол, на новоселье
Его вчера Барсук не пригласил).

И с Пятаком бухать его не прёт
Пизды кому б вломить, вот это дело
На счастье проходило мимо тело
И Кабану в ответ Медведь орёт:

«Я давеча Удава повстречал
(Хуй его знает, что он здесь забыл!)
Так он мне по секрету говорил
Что ты в мой адрес что-то там пищал.

Мол, я – Медведь, в каком-то там году
Все желуди, каштаны и грибы
К себе в берлогу уволок, и беспесды
Голодной смертью уморил родню твою!»

Кабан ему: «За это перетрем потом,
Сначала за себя ответь, зачем пиздел,
Что, мол у Кабана там беспредел
И главного Хряка назвал Ющом!»

Медведь: « А хули пиздили вы газ,
Что из болота я провел в соседний лес
Ты нахуя вообще туда полез?
Ну разве ж ты Кабан не педораз?»

«А ты мудак и ахтунгов поклонник!»
«А ваши свиноматки –бляди!»
«Зато в берлоге твоего родного дяди
Таджик-медведь повесил поколодник!»

Вот так и по сей день они кричат
Но переспорить никому не удается
И до сих пор из лесу раздается
Их рык и стон (переходящий в чат).

Мораль: То было б весело,
Коль не было б так грустно.

В колонках играет - сектор газа
Настроение сейчас - хорошее

Кто то скажет: "Афтар жжет!",
кто - то : "Ахтунг - долбоеб!",
В общем, слушайте, камрады,
"Колобок и ниибёт".




Жили-были дед да баба,
дед, отъявленный злодей,
бабку не ебал не разу,
Посему - и хуй детей...

Бабка та дрочила всяко,
от весла до огурца
по пизде себе пускала,
тока не было конца.

Феерично и задорно,
насмотревшись ночью порно,
по сусекам поскребла,
хуй из теста запекла.

В печке с низким потолком,
яйца склеились с лобком,
а в итоге получился -
Колобок, но ток с хуйком.

Метра в полтора хуище,
бабка от восторга дрищет,
мягкий хлебушек на дроч -
ключ к оргазму на всю ночь.

Горячо пока ебацца,
колобок еще шипит,
на окошко - остужаться,
Мля, съебался - паразит!

Колобок - хуище в руки,
чтоб кататься не мешал.
Я зверищще, по науке!
Лес - мой верный пьедистал!



Лес. Тропинка на опушке.
Что там видно? Обана.
Заяц, опустивши ушки,
трупик трахает ежа.

Здравствуй, заяц, сука, мразь
из за дерева вылазь,
хуле там ты притаился,
как последний пидоразъ.

Здравствуй, сцуко - колобок,
погляжу я, невдомек,
что твоим калашным рылом,
я натру себе лобок.

Слово за слово пока,
примандило колобка,
зайца он порвал хуищем
как последнего жука...



Колобок ебашит дальше
Черный лес, как зомби полк,
в гуще невъебенной чащи
на дорожку вышел волк.

Хуле ты сюда забрался?
Что забыл в моем лесу?
Колобок заменжевался.
Может, нахуй, отсосу?

Я от бабушки съебался,
я от дедушки на съеб...
Волк немало растерялся,
говорящий, сцуко, хлеб.

Видя, бля, такую мазу,
колобок, как ловкий шкет,
разогнавшись, захуярил
над волчарой пируэт.

Примостившись между ног,
развеселый колобок,
волка пялил до рассвета,
тот - конечно же издох...


Ебтыть, надо бы помыться,
весь в дерьмище и пуху,
колобок наш покатился
к близлежащему пруду.

Проходя через малинник,
колобок присел побздеть,
обернулся за листочком -
вот ан, бля, стоит медвед.

- Здравствуй, глупый медвежонок,
что так мрачен и уныл?
(О-па, замаскировался...
Жопой чую - педофил...)

Я от бабушки съебался,
я от дедушки утек...
Затянул свою балладу,
подтираясь, колобок.

Хуле, бля, пиздишь, зараза,
проревел ему медвед,
старых нету тут ни разу,
за пиздешь тя буду еть.

Дальше сцену мы опустим,
(это не для слабых душ).
"От медведа не съебацца!",
- говорил с трибуны Буш.

Бублик... катится по лесу...
Проебавши поворот,
он с разбегу завалился
к спящему лисенку в рот.

Лис во сне переверенулся,
смачно проглотил слюну.
На рассвете он проснулся
с странным привкусом во рту...



Дедко, спросите, мораль где?
Цыц, комрады, не пиздеть!
Даже старая пелотка,
Всяко лучше, чем медвед!