Отдыхали у ворот. Беседовали. Время было такое, а куранты на исполкоме пробили девять, когда, обсудив все сплетни, деликатно называемые новостями, переходят на личности, ссорятся, мирятся и делятся заветным.
- Вы себе как хотите, а я таки буду делать котлеты! – вдруг заявила тетя Маруся, и это был шок.
Потому что, не надо было Марусе такое говорить. И наступившая зловещая тишина была тому ответом. Жарить котлеты в нашем дворе считалось неприличным. Ну, вроде как есть курицу руками. И ведь известно всем, что руками удобней и, каким-то образом, вкусней, но… В общем, дома, в одиночестве все едят руками, а за столом, где гости или неблизкая родня, страдают с ножом и вилкой.
- Какое-то эти котлеты неинтеллигентное блюдо! – сказала как-то мадам Грудинкер из бельэтажа.
- И чесноком воняет! – подхватила тетя Аня. Угодливо, между прочим, подхватила. Она давно и безнадежно должна была этой мадам Грудинкер десятку.
Мадам Грудинкер – дама, вообще-то, не влиятельная. Во двор выходит редко. Никто ее толком не знает, хоть сто раз уже обсуждали. Но, заметьте, слово, брошенное вовремя, еще как дает всходы.
Заметили, что жарка котлет всегда связана с чем-то скверным. Даже опасным. Причем опасность ждала не только жарившую котлеты, но и любых жителей двора. Вот, например, мадам Берсон нажарила как-то с полсотни котлет и сама их уперла. Конечно, имеет право, хоть это и некрасиво. Так мало, что животом маялась, так еще кольцо серебряное в фарш уронила и не заметила. Ну, и, когда котлеты жрала, сломала, заодно, зуб.
Но и это еще не все! В тот же день Межбижера обсчитали в гастрономе на четырнадцать копеек!
Мало вам? Нате еще. Стеклотаренко забрали в вытрезвитель! Вообще-то, его часто забирали. Но, чтоб именно в этот день… Совпадение? Вряд ли…
Ну, был бы это единичный случай, так, может, не заметили бы.
Но в один плохой, как выяснилось, день котлеты жарила тетя Рива. А Нюся Накойхер только собиралась. Ну, и велела мужу Семе мясо доставить. Он, правда, каждый день его доставлял. Между ногами вынося с мясокомбината, где ударно – пять грамот и ни одного выговора! – трудился грузчиком. Вот идет себе Сема Накойхер не какими-то обходными путями, а прямо на проходную, имея между ногами полпуда мяса. Он завсегда через проходную ходил, как честный человек. Платил, как положено, два рубля вахтеру и с чистой совестью на трамвай. А тут… Поменяли, короче, охрану. Сема, не глядя, два рубля сует, а ему:
- Стой!
Короче, отвели голубчика в комнатку при карауле для досмотра. А там выяснилось, что надо уже не два, а все пять рублей отстегивать. А куда деваться? В общем, ограбили Сему, а с ним всех клиентов. Им-то мясо покупать теперь на полтинник с кило дороже! Беда? Еще какая.
А что тетя Рива? Она таки жарила котлеты. Не поостереглась. Но зачиталась «Графом Монте-Кристо». Котлеты, конечно, сгорели. Пришел дядя Петя с работы и потребовал обед. А вместо обеда в наличии только запах гари. Взял дядя Петя из семейных денег пятерку и пошел в столовую. Якобы обедать. А там на первое – портвейн, на второе красненькое… Даже десерта не понадобилось. Еще и тарелки дома побил. Перед сном.
А вы говорите!
Не говорите, а слушаете? Так слушайте дальше.
Тетя Бетя. Казалось бы, умная женщина, зав рыбным отделом в гастрономе. А туда же:
- Марик любит котлеты, Марик любит котлеты…
Мало ли, кто, что любит! Вот Герцен любит черную икру. Так что ему ночь напролет у тюльки глаза на бутерброд выковыривать?
Короче, нажарила Бетя котлет прямо с утра и на работу пошла. А там ревизия! Гастроном закрыли и как начали шерстить. Короче, попала она домой только ближе к полуночи. А дяди Марика-то и нет. Не успела, впрочем, тетя Бетя испугаться, как дядю Марика привезли. Милиционеры. Для обыска. У него тоже ревизия была. Из ОБХСС. Обыскали дом, нашли, что им надо. И Марика дальше забирают. Хотела тетя Бетя ему котлет с собой дать, чтоб в камере поел, но Марик побледнел, руками замахал, да еще и нехорошим словом тетю Бетю обозвал.
Вот так-то.
Дядю Марика, конечно, выпустили. Правда, нескоро. Такую сумму, которую требовали, еще собрать надо. Но выпустили.
А о котлетах – коклетах, как говорит Межбижер, - и заикаться немодно стало. Страдали люди, мечтали о котлетах потихоньку, но ни-ни. Себе дороже.
И вот тетя Маруся решилась!
- Примету надо сглазить, чтоб пропала! – говорит.
- Это не примета, а проклятие! – возразил Камасутренко. А он человек знающий, лектором по антирелигиозной пропаганде в обществе «Знание» подрабатывает.
Но Маруся только рукой махнула. Мол, буду и все!
Тьфу на нее.
Маруся и сама понимала, что слегка зарвалась. Но не отступать же. Короче, прошла она после работы через гастроном на Полицейской угол Кангуна, потом заскочила в овощняк на той же Полицейской, 5, в общем, все, что надо, купила и через проходной двор домой на Жуковского.
Да, а белую булку она с утра еще в молоке замочила.
У ворот ее встречала делегация.
- Ну, что Маруся?
Мол, пожалей нас сирых, не то хуже будет.
Но Маруся только головой мотнула, как комсомолка на картине Ильи Валуа-Синепупкина и пошла себе гордо. Как ее тезка Стюарт на эшафот.
Дома она, не отдыхая, порезала мясо – триста грамм телятины и, примерно, столько же свинины на куски, аккуратно выбрав жилки и пленку. Потом принялась за лук. Понадобилось ей всего две луковицы. Нет, пожалуй, все четыре. Маруся насекла их, почистив, тонкими кольцами. Потом, подумав, кинула на сковородку топиться жир от свинины. Огонь сперва большой сделала, а когда процесс пошел, уменьшила. Свиной жир скворчал себе, а Маруся достала яйца – две штуки, муку насыпала в плоскую тарелку и начала чистить картошку. А тут и шкварки поспели. Выгребла их Маруся ложкой деревянной в блюдечко, а в жир вытопленный лук бросила. И чуть постного масла добавила. И стала жарить, перемешивая. Когда лук позолотился, половину отобрала в мисочку, а что осталось, еще чуток пожарила. Уже до темно-золотого цвета. И из сковородки вынула.
Начиналось самое главное. Маруся достала мясорубку. Еще мамину, а поэтому работавшую, как часы. Началась работа над фаршем. Мясо, золотистый лук, вымоченный и слегка отжатый хлеб… Прокрутив все это, Маруся открутила кольцо, почистила сетку и нож и стала крутить фарш еще раз. Потом перемешала его в миске, добавила немного соли, перца. Яйца, конечно, чеснок не стала. Попробовала… Вроде, все было в порядке. Тогда Маруся оставила фарш и, дочистив картошку, поставила ее вариться. Потом Маруся стала подбрасывать фарш. Раз, другой, третий… Зачем? Бог его знает. Так учили…
Настало самое важное. Маруся насыпала муку в плоскую тарелку, разделила фарш на десять комков, сделала их плоскими, но не сильно, придала форму ромбика и обваляла в муке. Сковородка вновь была поставлена на огонь. Когда она раскалилась, туда было добавлено масло. А когда и масло нагрелось, Маруся стала укладывать в сковородку котлеты. Они падали в масло с шипением, но тут же успокаивались. Пожарив котлеты с одной стороны до образования корочки, Маруся котлеты перевернула. А когда ровная корочка образовалась и с другой стороны, уменьшила огонь.
Котлеты жарить недолго. Вскоре Маруся погасила огонь под сковородкой. Да и картошка поспела. В нее кулинарка налила молоко, оставшееся от вымачивания хлеба. Потом большой ложкой стала картошку давить. Ну, вы знаете, как пюре делать. Но что-то пюре крутым выходило. Так и надо! Не бойтесь! Потому что еще есть лук, жареный в жиру, и шкварки. Маруся все это в пюре добавила. И соли немного. И опять давила и мешала. В общем, до готовности.
Закончив, Маруся устало опустилась на стул. В наступившей тишине отчетливо стал слышен шум за дверью. Улыбнувшись, она схватила тарелку, положила пюре с жареным луком и шкварками и понесла к двери. Перед дверью скорбели соседи. Маруся протянула им тарелку с угощением, но они отшатнулись.
И тут раздался радостный вопль! Межбижер нашел рубль!
- Кому-то радость, кому-то горе… - веско сказала мадам Берсон. Люди обыскали карманы, но все деньги были на месте.
Народ задумался… Но тарелку еще никто не брал. Так и стояли.
И тут тете Риве принесли телеграмму. Все замерли. Рива прочла телеграмму. В ней сообщалось, что родственники не приедут.
- Ура! – закричала Рива и стала целовать всех подряд.
Народ ликовал. Проклятие было явно снято.
Как завороженная смотрела Маруся на это. И вдруг почувствовала, как тарелку буквально выдирают у нее из рук. Мадам Берсон, несмотря на размеры, среагировала первой.
источник
