Одной судьбы двужалая судьба
Над бездной бег расколотый стремила,
Пока двух дуг любовь не преломила
В скрещении лучистого угла.
И молнии доколь не родила
Тоска двух сил, - одну земля кормила,
Другую туч глухая мгла томила --
До ярых нег змеиного узла.
Чья власть, одна, слиянных нас надмила --
Двусветный дар струить, чтоб темь пила, --
Двух сплавленных чтоб света не затмила?
И чья рука волшебный луч жезла
Четой эхидн сплетенных окаймила?
И двух коней одержит удила?

Вячеслав ИВАНОВ "Кормчие звезды" ("Любовь")

Космист Иванов многообразен, тонок, непредсказуем в этом разнесённом на всю вселенную празднике чувств. Вот только мы блуждали тут в звёздных вихрях, сплавляя в космической любви целые Галактики, как он возвращает нас на грешную Землю. Но как возвращает?! Представьте набухшую влагой и энергией землю в предверие единения с энергией набрякших свинцом косматых туч, несущих в себе нерасплесканную энергию небес. Встреча близка, потому что у Иванова всё - МЫ.
И вот в эту предгрозовую томительную паузу врывается любовь. И снова сумасшедшая, вселенская, не обещающая ни снижения накала, ни передышки. Ещё! Ещё!! Ещё!!! И мы пьём эту дышащую молниями и грозовыми раскатами стихию, изредка омывая себя бурлящими потоками озона, о! Как очищает дух такая любовь, выжигая всё мелкое, наносное и делая человека бессмертным и богоподобным.

СЛАДОСТРАСТИЕ

Сонет

Манящий взор. Крутой изгиб бедра.
Волна волос. Раскинутые руки.
Я снова твой, как был твоим вчера.
Исполнен я ненасытимой муки.

Пусть нам несет полночная пора
Восторг любви, а не тоску разлуки.
Пусть слышатся немолчно до утра
Гортанные ликующие звуки.

Одной рукой сжимая грудь твою,
Другой тебе я шею обовью;
И с плачем, задыхаяся от счастья, -

Ко мне прильнешь ты, как к земле листок,
И задрожишь от головы до ног
В вакхическом бесстыдстве сладострастья.

Константин БАЛЬМОНТ

Смелость до безумия во всём - это Бальмонт. Я рассказывал вам, как он чуть не полез на арену только из-за того, что его спутали с известным торо в безвестной деревеньке. Но с крутой ареной! Или как в полуразбитой яхте на Ловозере, вылезший из под брезента, час назад полумёртвый, в окровавленной повязке, он выдал волнам и смерти своё бессмертное "Я вольный ветер, я вечно вею!". Романтический шрам от того безумия среди волн Гипербореи долго ещё порождал самые демонические слухи о дуэлях и корсарах и будоражил воображение слушательниц Смольного, как и его изумительные любовные откровения. Папеньки-цензоры, "спасая" невинность своих чад от неистового напора любви Бальмонта, терзают его книгу, а он не уступает и пишет "Волнообразно двигая спиной...", я её ещё выставлю. Вот вам пассаж Бальмонта в письме к Брюсову: "Спасите мою книгу. В ней, верно, вырежут много страниц". Не вырезали, не решились, магическая книга дошла до нас, читайте её волшебные страницы, а я обещаю ещё и ещё. Потому что это - любовь!

ХОТЬ РАЗ

Мы боимся - мы делим - дробим
Наш восторг пред возникшей картиной.
О, хоть раз я хочу быть любим
С беззаветностью - пусть хоть звериной!

Хоть звериной, когда неземной
На земле нам постичь невозможно.
Вот, ты чувствуешь? Сладко со мной?
Мы не бледно забылись, не ложно.

Утомившись, мы снова хотим,
Орихидейным подобные чашам.
Мы с тобою весь мир победим,
Он возникнет чарующе-нашим.

Ты качаешься в сердце моем,
Как на влаге - восторг отражений.
Мы с тобою весь мир закуем
Красотою змеиных движений!

Константин БАЛЬМОНТ

Платон в любовных отношениях делил влюблённых на две категории: гедоники и эротики. Те, что в любви ищут полного блаженства лишь для себя - безусловные гедоники. Находящие то же блаженство через доставление полного блаженства своей возлюбленной были эротиками и именно эту категорию любви он считал наиболее полноценной. Будто любовь бывает иной, но не будем спорить с мудрецом, грань тут эфемерно тонка да и иметь в виду я хотел бы именно любовь, а не её бессмысленные суррогаты вроде нынешнего секса, которого и в природе-то не существует: только в испорченных мозгах, где по Преображенскому - разруха.
В Бальмонте потрясает то, что для него любовь всегда - МЫ. Не только в смысле двое возлюбленных; эка невидаль, скажете вы, забыв про всякие любовные "треугольники" или такое извращение как "шведская семья"; бисексуалы и гомо тоже выпадут у вас из поля зрения; нет! После естественного арийского матриархата роль женщины тысячелетиями была чудовищна; у европейцев зависима или лицемерно (не берём исключение - титанов духа) ей преклонялись, унижая. Даже Пушкин не избежал этого, отводя женщине пассивную роль. Его Татьяна вовсе не пример действия, а романтический порыв деревенской дурёхи, а после это жертва предрассудка, хоть я её очень люблю.
И вдруг - Бальмонт! С какой широтой и шедростью души яростно призывает он женшину быть свободной в любви (не путать со свободной любовью), творить, быть равноправной, а то и главной доминантой затеянного им очередного вихря чувств и ощущений, ярости и нежности. Любви-и-и...

***
Мы с тобой сплетемся в забытьи:
Ты - среди подушек, на диване,
Я - прижав к тебе уста мои,
На коленях, в чувственном тумане.

Спущены тяжелые драпри,
Из угла нам светят канделябры,
Я увижу волны, блеск зари,
Рыб морских чуть дышащие жабры.

Белых ног, предавшихся мечтам,
Красоту и негу без предела,
Отданное стиснутым рукам,
Судорожно бьющееся тело.

Раковины мягкий мрак любя,
Дальних глаз твоих ища глазами,
Буду жечь, впивать, вбирать тебя
Жадными несытыми губами.

Солнце встанет, свет его умрет.
Что нам солнце - разума угрозы?
Тот, кто любит, влажный мед сберет
С венчика раскрытой - скрытой розы.

Константин БАЛЬМОНТ

Ну и как обычно, для сладких эротических снов или как руководство к действу - одна из "знойных" песен любви её герольда и хранителя. Сменив открытый стиль менестреля на вязь арабесков потаённых смыслов символиста, он остался верным себе в самом главном. Никаких недомолвок: любо-о-овь... Наслаждайтесь и добрых снов или нежно-яростной любви.

Беру твою руку и долго смотрю на нее,
Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело:
Вот в этой руке - все твое бытие,
Я всю тебя чувствую - душу и тело.

Что надо еще? Возможно ль блаженнее быть?
Но ангел мятежный, весь буря и пламя,
Летящий над миром, чтоб смертною страстью губить,
Уж мчится над нами!

Иван БУНИН

Я уже писал тут, почему так дорог мне этот "серебряный" поэт. Но к этой феерии страсти отношусь я по особому. Есть у него чудные, нежнейшие, на грани касаний маленькие прозы в несколько десятков строк. Как я люблю тихую застенчивую и целомудренную страсть "Антоновских яблок", но вот уже "Натали" намекает: не всегда любовь для Бунина деревенская пастораль "Тихих аллей". И как подтверждение - этот вселенский взрыв страсти. Точно лёгкий выдох или шопот, чисто бунинское любовное кружево ничего не предвещает кроме блаженства и сладкого сопереживания. И вдруг - полное ошеломление. Только прочтите, прочтите последнюю строфу и прикройте глаза: по распрямившейся хлёстко спирали понесёт вас ваше воображение выплеснувшийся протуберанец чувства и только почти уже остановившееся в неземном восторге сердце вытолкнет на лицо жаркий румянец минуты назад пережитого блаженства, ещё одну грань любви...

Одной судьбы двужалая стрела
Над бездной бег расколотый стремила,
Пока двух дуг любовь не преломила
В скрещении лучистого угла.
И молнии доколь не родила
Тоска двух сил, - одну земля кормила,
Другую туч глухая мгла томила --
До ярых нег змеиного узла.
Чья власть, одна, слиянных нас надмила --
Двусветный дар струить, чтоб темь пила, --
Двух сплавленных чтоб света не затмила?
И чья рука волшебный луч жезла
Четой эхидн сплетенных окаймила?
И двух коней одержит удила?

Вячеслав ИВАНОВ "Кормчие звезды" ("Любовь")

Когда сегодня в грозовой и штормовой день в Лукоянове перечитывал я этот сонет, молнии колотили прямо под крыльцо с сухим, раскатистым треском. После них гром, стреляющий как рваное полотно и переходящий в угрожающий гул, не впечатлял. Я мысленно нёсся с влюблёнными по их сумасшедшим вихревым спиралям и не хватало мне только одного - феи. Мы составили бы этим магам любви славную компанию, но я ещё вернусь к этой теме. Я хорошо уже изучил свою феечку. Чтобы она пропустила такой концерт?! Я пожалуй даже кое-что усилю, а пока проглядим то, что показал нам Иванов в своём стиле, так и не дав передохнуть от впечатлений и загадок ни встрёпанному воображению, ни мятежному духу.

Я звезду засвечу тебе в угоду,
Уйму холодный ветер и пургу,
Очаг нагрею к твоему приходу,
От холода тебя оберегу.
Мы сядем, мы придвинемся друг к другу,
Остерегаясь всяких громких слов,
Ярмо твоих печалей и недугов
Себе на шею я надеть готов.
,
Чтоб не мешать тебе, прикрою свет,
Твоею стану песней колыбельной,
Заклятьем ото всех невзгод и бед.
И ты поверишь: на земле метельной
Ни зла людского, ни печали нет.

Расул ГАМЗАТОВ

Многие мужчины мечтают о такой любви. И очень немногим удаётся испытать такое счастье. Это всё равно, что отыскать вторую половинку своей души: редкая в жизни удача...

ХОЧУ

Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Из сочных гроздий венки свивать.
Хочу упиться роскошным телом.
Хочу одежды с тебя сорвать!

Хочу я зноя атласной груди,
Мы два желанья в одно сольем.
Уйдите, боги! Уйдите, люди!
Мне сладко с нею побыть вдвоем!

Пусть будет завтра и мрак и холод,
Сегодня сердце отдам лучу.
Я буду счастлив! Я буду молод!
Я буду дерзок! Я так хочу!

Константин БАЛЬМОНТ

Честность и открытость в любви у Бальмонта граничит с самопожертвованием. Сколько раз под ударом были его стихи, а после вынужденного изгнания он лиш с началом войны вернулся в Петербург и только в 1916 году Брюсов колоссальным усилием сумел напечатать его 10-ти томник! Со всего мира к этому времени свёз переводы этот кудесник, но о любви не забывал ни на минуту, радуя нас такими вот откровениями на фоне лепета "символистов" о бутонах любви и невинности лилий, скрывая за показной невинностью почти животную слюну вожделения. А Бальмонт, будучи истинно символистом и членом "серебряной шестёрки", прост - хочу!

СОЛНЦЕ И МОРЕ

Море любит солнце, солнце любит море...
Волны заласкают ясное светило
И, любя, утопят, как мечту в амфоре;
А проснешься утром - солнце засветило!

Солнце оправдает, солнце не осудит,
Любящее море вновь в него поверит...
Это вечно было, это вечно будет,
Только силы солнца море не измерит.

Игорь СЕВЕРЯНИН

Я не так давно обещал выставить его биографию, этого не понятого ни ЭТИМИ, ни ТЕМИ хрустального певца утончёностей, эстета аристократической красоты, мага филигранной отточенности слова, забирающего в плен тончайшей паутинкой смыслов твою очарованную его анимациями фантазий душу. Да решил повременить, напоить будущее эссе росинками его безумно красивой поэзии. Как же он хорош в этих своих блужданиях по закоулкам подсознания, в которых и музыка, и слово, и любовь обретают новые звуки и чувства. Песня души, вольно пропетая волшебным голосом чародея...

Ты сползаешь с кровати, ловко попадая обеими ногами в глубокие меховые тапочки с помпонами: они сделпны его руками в виде улыбающихся смайликов. Не радуют, как раньше... Ты тащишься на кухню, игнорируя душ: тебе нужен кофе, очень крепкий и горячий. Ты совсем перестала ощущать боль от горячего кофе и его горечь: всё это в тебе, внутри - боль, которая разрывает сердце, и горечь, которая отравляет душу. Ты знаешь об этом, друг-одноклассник, так и не ставший ничем больше. Потому и ушёл сразу и бесповоротно, когда ты... Он сохранил нашу красивую дружбу, но...
Несостоявшаяся любовь… Она сводит с ума… Почему, почему, почему-у-у...
Слёзы капают в чашку - всё равно: пустота и равнодушие, вялость и бездумнось.
Ты пытаешься разорвать этот порочный круг весельем с новыми приятелями, ты становишься неразборчивой в общении и однажды в твоём доме оказывается нагловатый отрок с вечеринки. Всё! Это всё...всё..., но смайлики на тапочках так не думают и ошарашенный парень, разом растерявший свой апломб, собирает одежду на лестничной клетке.
- Дура! Он нелеп и смешон в одном носке, он не сразу попадает в штанину, а её охватывает неудержимый смех. Она валится на кровать, уткнув голову в подушку и смеётся.
- Дура, дура, дура!!!
И снова смеётся, хохочет, захлёбывается и не может остановиться. Это - истерика. Потихоньку слёзы находят путь из сухих и гневных глаз, увлажняют их, не выливаясь в бурные потоки, делают глаза её глубокими и изумительно красивыми. Если бы он видел сейчас, но его нет. Нет не здесь, совсем нет, он истаял в её измученном сознании с последней слезинкой. Совсем...
Утром совсем больная и разбитая плотью, но с облегчением души, идёшь ты к причалу и маяк дружески подмигивает тебе.
- Надо пёсика завести, гулять будем и разговаривать. Вон такого дурашку, что лезет в прибой и тотчас улепётывает от набегающей волны.
Ты совсем молодцом, спинка прямая, походка вспоминает былую упругость, а мысли, как и полагается, вырвавшись из порочного круга дум о нём, порхают сами по себе. Как-то незаметно оказываешься ты рядом с пёсиком, давеча развлекавшим тебя своим озорством. Он теперь стоит, чуток склонив голову набок и с любопытством смотрит на тебя. Ты опускаешься на корточки и он тотчас к тебе подбегает. Шершавый язычок его...и вдруг слёзы...предательские слёзы одиночества, застилают глаза.
- Вам одиноко?
Голос приятный. Ты делаешь усилие над собой, чтобы встать медленно и с достоинством. Пёсик, конечно, его. Ты готова повернуться и тут вспоминаешь про слёзы. И вдруг отчаянный разворот во фронт, навстречу, чтобы...
Обычный парень, худощавый, чуть выше её ростом (у неё метр семьдесят пять), ямочка на подбородке и чуть сдвинутые лёгкой морщинкой брови выдают характер, а серые глаза смотрят с пониманием и участием. Прямо в душу. Если бы ты знала, как хороша сейчас...Язвительные слова, защитная реакция, так и не произнесены.
- Да, - просто и доверчиво.
- Его зовут Тошка и кажется ты ему понравилась.
Ты удивлённо, еле скрывая вдруг вспыхнувшую в душе радость, бормочешь, красиво опустив ресницы:
- Мы уже на "ты"?
- Ты такая красивая сейчас, - он слегка, совсем слегка, касается твоей руки и тебя пробивает током. Это так незнакомо, так болезненно приятно, а он смотрит прямо тебе в глаза. Свершилось! Ты ничего не боишься: обжечься, разочароваться, потеряться. Пусть исчезнет прямо сейчас, он уже есть и будет, даже если ураган унесёт тебя за край света.
- Почему ураган, зачем, - мысли путаются слегка, но его понимающий взгляд не даёт заскакать им вприпрыжку. Крепкие руки на плечах, нежное касание губ, не переходящее в поцелуй. Как хорошо! У тебя растут крылья и это новое ощущение, потому что это - любовь, настоящая, большая и красивая.
- Ты хочешь полетать прямо сейчас, - его глаза смеются, но не скрывают лёгкого ошеломления. Для него всё тоже так ново. Эта девочка...
Ах! Оставим их и пусть взлетают так высоко, как позволяет им их любовь: у него тоже выросли крылья!
А я посижу с их пёсиком, переживая их любовь как свою.
Любовь терпелива, добра и милосердна к своим детям, надо только уметь ждать. Обязательно ждать...

И кажется мне, будто ещё вчера мы лежали на берегу океана времени. И на берегу океана. Что занесло меня в эту Богом забытую дыру? Испания… Впереди была вечная разлука после большой любви, огромной! Опустошающей… Она длилась века, тысячелетия!... Чепуха, две недели, неполные…

Мы с тобою старые, как море
Море, у которого лежим.
Мы с тобою старые, как горе,
Горе, от которого бежим.

Я дышу твоими волосами,
Словно незнакомою страной.
Счастлив тем, что я не колоссален,
И что ты по-прежнему – со мной.

А песчинки с нежной твоей кожи
Переходят тихо на мою.
Наши души переходят тоже:
Я уже свою не узнаю.

И уходят в Вечность боль и горе,
И от них мы больше не бежим.
Остаются лишь любовь и море,
Море, у которого лежим.

Она лежала на животе и беспечно, легкомысленно даже, болтала ногами. Недавно мы любили друг друга, долго и упоительно; потом купались, обессиленные и пустые как пробки; теперь вот лежали на безопасном расстоянии. Бесполезно…
Пришлось снова купаться. Как её звали? Какая разница…

Знаю за собой одно свойство: никогда не сравнивал былых возлюбленных, хотя каждая из них была по своему индивидуально прекрасна. Почему? Пока я люблю, для меня существует только одна женщина. А не сравнивать потом, позже, просто нормально: не станете вы сравнивать подарки, если психически здоровый человек. Порадуетесь, коли подарок от души, поблагодарите – и довольно.
Любовь всегда подарок: от души и от Бога. И благодарность тут есть движение души. Но одно открытие глубоко меня потрясло. Как только я от мыслей и воспоминаний о конкретной возлюбленной обращаюсь к мыслям о любви, любовь, оставаясь прекрасным даром, теряет индивидуальность.
Результатом размышлений и под впечатлением моих испанских воспоминаний и явилась «испанская» поэтическая миниатюрка.

В любви все женщины похожи
В любви все женщины – одна
Песчинки с нежной твоей кожи
И в небе полная луна

В любви все женщины как дети
Светлы, доверчивы, чисты
Твоя улыбка в лунном свете
Полна небесной красоты

На дюнах ветер, в море волны
Следов цепочка на песке
Твои глаза желанья полны
И жилка бьётся на виске

И снова страсть и снова ласки
И ты не та, и я иной
Как будто из далёкой сказки
Мы возвратились в мир земной

Сплетенье рук и стон тягучий
Истомы сладкая волна
А звёзды спрятались за тучи
И в целом мире ты одна

Мы заблудились в этом свете
Мы на земле одни с тобой
И, взявшись за руки как дети,
Бежим по берегу в прибой

И расставанья быть не может
Смеётся полная луна
В любви все женщины похожи
В любви все женщины – одна.





см.ранние коментарии!

Однако же, сегодняшняя испаеская сюита растревожила меня не на шутку т решил я, вопреки обычному уклонению от даже намёка на сравнение с "серебряными" посидеть тихонечко с краешку их пиршественного стола и подать пару скромнх реплик.
Любовная истома нет-нет, да и настигнет внезапно, разом перемешав все твои мысли и дела. И начинаешь совершать поступки нелепые и непонятные: звонишь кому-то ненужному с пустым разговором, лишь бы выговориться; напротив, отключаешься от всего мира и долгими часами сиживаешь в укромном уголке, нанизывая на эфемерную золотую ниточку мысли жемчужинки воспоминаний; уходишь на природу и находишь там покой и вдохновение, зовущее немедленно к письменному столу…
Размышляя о природе любви я невольно возвращаюсь к мысли, что это талант данный Богом подобно поэтическому. Иной и любит и пишет много и плодотворно, как Пушкин, например. Какой-то дурак насчитал у него 128 любовниц: лучше бы стихи посчитал, а любил каждый раз Александр Сергеевич так же искренне и талантливо, как и писал.
Другому довольно испытать это волшебное чувство несколько раз, а написать и вовсе две-три маленьких, но сокровенных и памятных вещицы. Как правило, вещицы эти дивно хороши, но редкий счастливчик их услышит.
А у третьего любовные жемчужины разбросаны по всей бурной жизни и вот наступает время, когда... Любовная истома нет-нет, да и настигнет внезапно, разом перемешав все мысли и дела. И начинаешь совершать поступки нелепые и неясные: звонишь кому-то ненужному с пустым разговором, лишь бы выговориться; напротив, отключаешься от всего мира и часами сиживаешь в укромном уголке, нанизывая на эфемерную золотую ниточку мысли жемчужинки воспоминаний; уходишь на природу и находишь там покой и вдохновение, зовущее немедленно к письменному столу …

1

Любовь, любовь… какая сладость
И вот за письменным столом
Ты словно окунулся в младость,
Невольно вспомнив о былом

Том времени, когда подчас
Улыбка уст, блеск дивных глаз
Неповторимый губ изгиб
Взволнуют кровь… и ты погиб

И в этой гибели безбрежной
Я любовался без конца
Овалом милого лица
И взгляд ловил стыдливо-нежный

Чтобы с волнением в крови
Отдаться прелестям любви

2

Я вспомнил берег раскалённый
Испанский, пенная волна
На берегу стоит она
И я, любовью окрыленный

Для милой прыгал со скалы
Так, что дивилися орлы
Или из бездны доставал
Звезду морскую и коралл

Мы были страстны, были грубы
Друг другу не давали сна
Она была со мной нежна
И лишь искусанные губы

Напоминали вновь и вновь
Испанки страстную любовь

3

И силы, страсть брались откуда
Я пламенел от той любви
Восторг в душе и жар в крови
Своей испанки не забуду

Её я вспомню вновь и вновь
Она во мне, она – любовь,
Себя дарившая как чудо
Своей испанки не забуду

Я в новых радостях пребуду
Так мир устроен, надо жить...
А коли Бог пошлёт - любить!
Но я испанки не забуду

Ушла…А я весь день в тоске
Лежал, как мёртвый на песке

О, женщина, дитя, привыкшее играть
И взором нежных глаз, и лаской поцелуя,
Я должен бы тебя всем сердцем презирать,
А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя!
Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю,
Живу одной тобой в моих терзаньях страстных,
Для прихоти твоей я душу погублю,
Все, все возьми себе - за взгляд очей прекрасных,
За слово лживое, что истины нежней,
За сладкую тоску восторженных мучений!
Ты, море странных снов, и звуков, и огней!
Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений!

Константин БАЛЬМОНТ

Как будто для сегодняшнего дня писаны эти слова. Сколько мужчин на разные лады повторят их на протяжении целого дня, а счастливчики - и ночи! Нет тут никакой диковинки, не спряталось и судьбоносное откровение: потому так прелестны эти маленькие открытия, ежедневно радующие нас в наших любимых.
Потому так прелестны наши женщины, когда сумеем мы посмотреть на них таким вот взглядом и вспыхнет новая любовь, как самая первая, будто в запасе у нас - вечность. А она и есть эта вечность, коли умеешь любить...

В ДЮНАХ

Я не люблю пустого словаря
Любовных слов и жалких выражений:
"Ты мой", "Твоя", "Люблю", "Навеки твой".
Я рабства не люблю. Свободным взором
Красивой женщине смотрю в глаза
И говорю: "Сегодня ночь. Но завтра -
Сияющий и новый день. Приди.
Бери меня, торжественная страсть.
А завтра я уйду - и запою".

Моя душа проста. Соленый ветер
Морей и смольный дух сосны
Ее питал. И в ней - всё те же знаки,
Что на моем обветренном лице.
И я прекрасен - нищей красотою
Зыбучих дюн и северных морей.

Так думал я, блуждая по границе
Финляндии, вникая в темный говор
Небритых и зеленоглазых финнов.
Стояла тишина. И у платформы
Готовый поезд разводил пары.
И русская таможенная стража
Лениво отдыхала на песчаном
Обрыве, где кончалось полотно.
Так открывалась новая страна -
И русский бесприютный храм глядел
В чужую, незнакомую страну.

Так думал я. И вот она пришла
И встала на откосе. Были рыжи
Ее глаза от солнца и песка.
И волосы, смолистые как сосны,
В отливах синих падали на плечи.
Пришла. Скрестила свой звериный взгляд
С моим звериным взглядом. Засмеялась
Высоким смехом. Бросила в меня
Пучок травы и золотую горсть
Песку. Потом - вскочила
И, прыгая, помчалась под откос...

Я гнал ее далёко. Исцарапал
Лицо о хвои, окровавил руки
И платье изорвал. Кричал и гнал
Ее, как зверя, вновь кричал и звал,
И страстный голос был - как звуки рога.
Она же оставляла легкий след
В зыбучих дюнах, и пропала в соснах,
Когда их заплела ночная синь.

И я лежу, от бега задыхаясь,
Один, в песке. В пылающих глазах
Еще бежит она - и вся хохочет:
Хохочут волосы, хохочут ноги,
Хохочет платье, вздутое от бега...
Лежу и думаю: "Сегодня ночь
И завтра ночь. Я не уйду отсюда,
Пока не затравлю ее, как зверя,
И голосом, зовущим, как рога,
Не прегражу ей путь. И не скажу:
"Моя! Моя!" - И пусть она мне крикнет:
"Твоя! Твоя!"

Александр БЛОК

Как же я полюбил после Гипербореи эту северную одиссею страсти. Всё точно до паузы среди тонкой игры воображения и невероятного запаха жизни, замешанного на морских брызгах и смоляном духе бора. Я был юн, но душа легко постигает истинное. Вполне представлял я себе эту бешенную погоню и выжидание среди дюн ради простого прикосновеная к руке беглянки...или того бесконечного поцелуя, взбивающего кровь до вулканических толчков сердца и истончающего дыхание почти до ухода в Навь... О! Сколько это обещает блаженства и воспоминаний...

Моё трепетное отношение к любви, как дару Бога, принесло мне в жизни много чудных воспоминаний. Случалась у меня порой и неразделённая любовь, что ж...она тоже давала богатую пищу для души.
Я никогда не понимал мизантропов, полагавших неразделённую любовь трагедией, концом света. Это либо нездоровье, либо глубокий внутренний эгоизм. Любящая женщина обычно служит им способом самоутверждения... такая любовь немного стоит и не может, на мой взгляд, претендовать на то светлое чувство, о котором завёл я тут речь.
Однако, есть и в моей жизни любовь, вовсе не похожая на то простое и ясное чувство бесконечно обожать свой предмет любви, отыскивать с удовольствием всё новые достоинства в любимой, сливаться с нею на какое-то время в мыслях и чувствах... и однажды тихо, грустно и с нежной благодарностью расставаться с ней после неизбежного пресыщения. Большое чувство очень и очень редко способно выдержать постоянное перенапряжение, даже если длится годами, а иначе, вполсилы, любить я не умел.
И вот в мою жизнь ворвался вихрь... Умная девушка... таковые всегда были моей слабостью, но этот ум просто завораживал. Молниеносный откровенный выпад шпаги и тут же коварный по женски укус скорпиона, обволакивающая как танец смерти кобры гипнотическая монотонность и мгновенное падение в глубины почти архаические. В любви она была такова же.
Она перевернула все мои представления о любви, сотворив на этом священном для меня алтаре постоянно действующий вулкан. Целомудренная и застенчивая, она порой взрывалась страстью феерической.
Мы много и с удовольствием беседовали, она почти все вечера проводила в моей аспирантской маломерке. И вот, пораженная какой-нибудь высказанной мною мыслью, она поднимала на меня свой глубокий гипнотический взор, в котором я немедленно начинал тонуть... Кончалось это одинаково...
Я пресыщался этим состоянием, но это не было похоже ни на что из прошлого опыта. Вот она сидит в кресле и, обняв коленки, смотрит куда-то в своё, колдовское. В такие минуты я её ненавидел и мысленно желал, чтобы она ушла. Она действительно как по наитию уходила и через часы я уже начинал тосковать. Здоровенный тоскующий мужик: теперь я уже ненавидел себя.
Сумасшедствие это продолжалось четыре месяца и чуть не стоило мне диссертации. За тот громадный накал чувств и жизненный опыт я ей бесконечно благодарен, но вот что это было? Любовь...
Иногда и сейчас мне кажется, что она сидит в кресле, обняв коленки, и смотрит на меня своим глубоким магическим взором. Кольнёт иголочка сердце, подниму осторожно глаза, никого...
Где ты?...

Я тебя ненавижу
Потому, что люблю
Мы к развязке всё ближе
В бездумном хмелю

Бледность матовой кожи
Леденеет душа
Ненавижу! И всё же
Как ты хороша!

Взгляд твой нежно-печальный
Ожигает кнутом
Как тот стон изначальный
И те, что потом

Зарекусь, не обижу
Всё в себе изломлю
Я тебя ненавижу -
Так сильно люблю...

Ну, вот захотел сегодня задуматься о смертельных дозах любви.
БЕЛЛАДОННА

Счастье души утомленной -
Только в одном:
Быть как цветок полусонный
В блеске и шуме дневном,
Внутренним светом светиться,
Все позабыть и забыться,
Тихо, но жадно упиться
Тающим сном.

Счастье ночной белладонны -
Лаской убить.
Взоры ее полусонны,
Любо ей день позабыть,
Светом луны расцвечаться,
Сердцем с луною встречаться,
Тихо под ветром качаться,
В смерти любить.

Друг мой, мы оба устали.
Радость моя!
Радости нет без печали.
Между цветами - змея.
Кто же с душой утомленной
Вспыхнет мечтой полусонной,
Кто расцветет белладонной -
Ты или я?

Константин БАЛЬМОНТ

Всё-таки поразительно роднит Бальмонта и Волошина понимание и ощущение смерти как продолжения жизни или начатка новой, но совершенно в новом качестве: от пресыщения жизнью или любовью до погружения в смертельную для чувств нирвану, предлагающую зато отдохновение бренному телу. И оно, преодолев физическое измождение среди созерцания бликов внутреннего света, тянется снова к жизни, к страсти, любви до нового изнеможения! Вечный танец богов...

ВАЛЬС ПРИ СВЕЧАХ
Любите при свечах,
танцуйте до гудка,
живите - при сейчас,
любите - при когда?

Ребята - при часах,
девчата при серьгах,
живите - при сейчас,
любите - при Всегда,

прически - на плечах,
щека у свитерка,
начните - при сейчас,
очнитесь - при всегда.

Цари? Ищи-свищи!
Дворцы сминаемы.
А плечи все свежи
и несменяемы.

Когда? При царстве чьем?
Не ерунда важна,
а важно, что пришел.
Что ты в глазах влажна.

Зеленые в ночах
такси без седока...
Залетные на час,
останьтесь навсегда...

Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ. "Не отрекусь".

Как хорош Броневицкий в инструменталке: я его "Великаны и гномы" на экзамене играл, а потом в лицее, в те безумные вечера. Но Вознесенского ему бы лучше не трогать...

***
Как жадно я люблю твои уста,
Не те, что видит всякий, но другие,
Те, скрытые, где красота - не та,
Для губ моих желанно-дорогие.

В них сладость неожиданных отрад,
В них больше тайн и больше неги влажной,
В них свежий, пряный, пьяный аромат,
Как в брызгах волн, как в песне волн протяжной.

Дремотная, в них вечно тает мгла,
Как в келье, в них и тесно и уютно,
И красота их ласково-тепла,
И сила их растет ежеминутно.

Их поцелуй непреходящ, как сон,
И гасну я, так жадно их целуя.
Еще! Еще! Я все не побежден...
А! Что за боль! А! Как тебя люблю я!

Константин БАЛЬМОНТ

Порой Бальмонт напоминает клинок. Так просто, легко и естественно разрубающий гордиевы узлы в тайных сплетениях любовных отношений. Всё в них вроде так сложно, полно арабесков потаённых смыслов и недомолвок, скрытно, туманно и опутано условностями. "Да нет же, нет!" - восклицает маг, как бы нам напоминая: главное - любовь. И вдруг всё становится простым, понятным и доступным, а изнутри уже приступает знакомый жар любовного томления, и сохнет во рту...и немеют кончики пальцев, схватывает дыхание и узор его делается прерывистым, дрожат руки, дрожит всё, тело наливается страстной, горячей истомой... и становится тяжким...и лёгким как пушинка. Ты понимаешь, что любовная ловушка схлопнулась: нет! нет! да!!!
Сладких вам снов...если уснётся...или сладких грёз в одиночку...или вдвоём...