Ты письмо мое, милый, не комкай.
До конца его, друг, прочти.
Надоело мне быть незнакомкой,
Быть чужой на твоем пути.

Не гляди так, не хмурься гневно,
Я любимая, я твоя.
Не пастушка, не королевна
И уже не монашенка я —

В этом сером, будничном платье,
На стоптанных каблуках...
Но, как прежде, жгуче объятье,
Тот же страх в огромных глазах.

Ты письмо мое, милый, не комкай,
Не плачь о заветной лжи,
Ты его в твоей бедной котомке
На самое дно положи.

Анна АХМАТОВА

Анна всея Руси непредсказуемо-прекрасна в самых земных своих проявлениях. Ещё не понятая своим цеховым братством, она уже ожигает предчувствием: вызревает талант, которого в женской поэзии не было с времён Сафо. Ещё не написан главный знаковый сборник "Чётки", принёсший ей мгновенную и вечную славу, а она уже говорит и думает о "Белой стае", где соберёт самое значимое из своего, пока не подвергнутое жестокой цензуре, поэтического наследства. Ещё только "Подорожник" и горестная «Anno Domini MCMXXI» («От Рождества Христова 1921»), а потом - первая гражданская смерть. Странно и даже знаково вызывающе говорить о наследстве: у неё впереди ещё более 40 лет творчества. Но теперь она будет углубляться, бродить по возрастам и смыслам, оставаясь всё той же Анечкой Горенко, взявшей фамилию бабушки и считающей свой род от татарских Ахматов из седого 12-го века. Вот вам пример, когда все плошки-сошки мужского рода ринулись впереди титанов на Запад, а Ахматова, Волошин, Брюсов, Иванов и ещё целая плеяда "серебряных" остались в России: делить с нею горести и радости и в большей степени - горести. Одна Анна всея Руси снесёт их больше, чем все остальные "серебряные" и умрёт позже всех: даже Заболоцкий уступил ей, проторив заросшую в 42-м смертью величайшего из "серебряных" - Бальмонта - тропку в вечнось финальным аккордом последней "серебряной" 5-го марта 1966 года, в годовщину смерти всю жизнь топтавшего её Сталина. Невероятная жизнь и знаковый уход русской Сафо...