Задумал я как-то истопить с соседом Мишкой баню. Намотались за день с заготовкой дров, так что жар самый должен был ближе к полуночи получиться. И что-то вспомнил бабкины слова, что после полуночи париться нельзя: там черти парятся, и первый пар их. Но не такой уж я мужик суеверный, тем более, что с Мишкой мы уже бутылочку с закуской сообразили. Взял полотенце, а Мишка замешкался, сказал, следом догонит. Пошел мыться. Захожу: пар вовсю, а на полке Мишка сидит - красный и по плечам себя веником охаживает. Ну, думаю, и скорость у него, обогнал-таки, наверное, когда я за дровами ходил. Сажусь рядом, а «этот» веник мне сует: мол, похлещи спинку. Стою, хлещу, вдруг вижу ноги соседские до самой печки вытягиваются, и что-то вроде копыт чернеет. Побросал все к чертовой матери, да из бани бегом. Вылетаю, и чуть Мишку, идущего навстречу, не сшиб. "Ну, - говорю, - там такие дела творятся!". А тот мне: чего, мол, такой пугливый стал, пошли обратно. Заходим - никого. Мишка говорит, что я на жаре перегрелся. Сели мы опять. А я успокоиться не могу и все рассказываю: значит, ноги-то его вытягиваются, а на ногах копыта. А Мишка как-то странно посмотрел на меня и говорит: "Вот такие, что ли?". Тут его ноги опять вытягиваются с копытами!… Все! Не до объяснений больше, чуть инфаркт не схлопотал. В чем мать родила как ошпаренный выскакиваю, а навстречу опять этот подлый Мишка с тазом попадается. А я даже не остановился, послал его к чертям собачьим и домой. Закрылся на все замки, только под утро уснул. А утром приходит Мишка (я-то уже к нему с опаской отношусь, но все же не ночь), открыл дверь. Он обиженный до невозможности. Говорит: «Из-за тебя в баню не пошел, одному-то скучно и страшно. А ты как дикий пролетел, чуть таз из рук не выбил. Компанию всю испортил, дрова без толку сгорели…» Оказывается, третий настоящим соседом был. После этого я в баню больше не ходил.