....Разве самое ценное в костре зола, которая остается от пищи и в остатках которой другие потом копаются с важным видом? Или все же самое ценное — тепло, которое костер дарит, пока живет?....

Эрих Мария Ремарк «Гэм»

Вложение: 3684681_YErih_Mariya_Remark_Gyem.zip

...Люди неуклонно и последовательно идут своим путем — к одиночеству и бессмысленности. Они не задумываются над этим, просто признают и принимают.. Так формируется «я». Все, чем ты дорожил, во что верил, растекается у тебя за спиной, а тяжко становится, когда теряешь последнего человека. Ведь вместе с ним ты теряешь все — себя, свои цели, свое «я», свое имя, ты только путь и движение вперед. Но внезапно путь кончается; внизу зияет бездна, Ничто — любой шаг означает смерть. Не медля ни секунды, ты делаешь этот шаг и переживаешь чудо цельности, непостижное для всех половинчатых… Шаг этот ведет не вниз, как тебе казалось, а вспять. Быть может, он был последним испытанием, которое выдерживают лишь немногие. Это чудо можно назвать трансцендентальным сальто мортале. Прыгаешь в бездоннную пропасть, но что то подхватывает тебя, поворачивает — и ты идешь своим путем вспять… неуязвимый. Ты изведал Ничто — и уязвить тебя уже невозможно. Ты побывал по ту сторону всех вещей — и они уже не могут убить тебя. Ты пережил абсолютное уничтожение — и ни одна утрата, способная сломить любого другого, тебя уже не коснется. Однако суть в другом, иначе это было бы всего навсего безмятежным смирением пессимиста платоника, а не смирением Шопенгауэра, ибо тот отрицает мир, потому что он — сделка, не позволяющая тебе возместить собственные издержки… конечно, с позиций мелочного торговца… пессимист платоник отрицает мир по причине его глобальности… Суть в том, что, пережив подобное отрицание, обретаешь самый глубочайший оптимизм. И какой оптимизм! Оптимизм, идущий от первозданного переживания, где сливаются оба потока. Оптимизм, идущий от инстинкта, от мистерии крови, Логоса, от самого сокровенного, бессознательного. Мы чувствуем, что живем… Переживание жизни: мы побывали по ту сторону всех законов — и теперь играем законами, как мячиками, — жонглируем всеми вперемешку… В нас есть истовость веры и одновременно насмешка… мы способны очертя голову самозабвенно отдать себя… и все же парим над собою… у нас есть Внутри… и есть Снаружи… Интенсивность ощущений не страдает, чувства только становятся свободнее, обретают крылья… мы вцепляемся в жизнь и резвимся, как хищники, а поскольку мы так безумно влюблены в эту целостность и так ей обязаны, никакая ее часть не сможет нас погубить, даже если не пожелает отпустить нас и станет всем… а тогда…
...тогда, быть может, эта часть и притянет нас к себе, возьмет в плен, как планета притягивает с солнечной орбиты луну и заставляет вращаться вокруг себя, если эта луна слишком к ней приближается… и такие планеты есть…
..это наши инстинкты. Инстинкты — какое мерзкое слово для темных кипучих тварных потоков, струящихся сквозь наше индивидуальное бытие. Есть ли что нибудь более стихийное, чем мчаться по ним на всех парусах? Но если руль перестает слушаться — берегись… они унесут тебя прочь… А он не слушается… не слушается… он не слушается, когда часть приобретает над нами больше власти, нежели целостность… когда власть получает кто то один… когда мы уже не воспринимаем этого одного как весь наш вид… у женщин это любовь, любовь к индивиду… когда мы попадаем в зависимость и уже не вращаемся вокруг себя… когда становимся покорны и подчиняем другому все наше бытие… поддаемся влиянию…
Лишь в этом таится опасность, ведь именно здесь самые могучие потоки и бури… и лишь эта дерзновенная игра манит, как манит всякая опасность… Нам уже неведомы славные чувства наших отцов. Для них любовь пахла землей и защищенностью; для нас она — вихрь и битва. Мы воспринимаем только самих себя, потому то и любим ощущения, да, конечно… Но разве это не лучше, чем жить в затхлых чувствах эпохи, которая нам вовсе не подходит? Нас завораживает скорость, а не длительность. Мы дисциплинированны до совершенства, а потому любим упругое, игривое, мерцающее, неопределенное, танцующее, любим жонглирование всеми понятиями, изящное равновесие над бездной, любим непредсказуемое, безрассудное, неистовое, и банальное тоже, но с изысканной дрожью щекотливой осознанности — как прекрасно быть примитивным, банальным от всей души, как любим мы, несентиментальные, быть сентиментальными, сверх всякой меры… ведь мы насквозь пронизаны нервозностью, она у нас в крови, в каждом фибре нашего существа… наши органы чувств — тренированная стая чутких ищеек… фильтры ощущений… но это состояние никогда не сползает в декаданс, который неизменно порождает снобскую напыщенность, а она, изначально лишенная первозданного переживания, быстро хиреет… для нас же бытие — хмель дисциплины, вечное бдение, мы всегда настороже… мы ищейки Господа… мы божественно легки, нас не отягощают цели и системы… В Эросе нам нужна не только сила… нам нужно больше… нужно приключение инстинктов. Они — наши гончие псы, мы дразним их и науськиваем, играем с ними, с этими подземными силами — как тореадор с быком на арене… мы не ведаем покоя… мы вечно в погоне — охотник и добыча, мы едва не даем себя поймать — и мчимся прочь, мощным, головокружительным прыжком в последнюю секунду уходим от опасности… ведь если она нас поймает, если мы где нибудь споткнемся, нам конец… слишком сильно мы ее раздразнили… слишком тонкая у нас организация, слишком хрупкая… Но противники встречаются редко, и поражение зачастую — всего навсего ликвидация сокрытой дотоле слабости, а потому почти победа… и поединок начинается вновь… на другом поле. Секрет лишь в том, чтобы оставить инстинкт анонимным…
… Самое опасное — то, что другие весело и обманно называют любовью… она исподволь парализует, подчиняет и несет поражение… сначала никакой бури нет… она тихонько подкрадывается… бесшумно заражает… а когда начинается буря, мы вдруг обнаруживаем в себе целую провинцию, которая поднимает мятеж и наносит удар в спину… вражеская территория… чужая зараза… заманчивая манифестация инстинкта — любовь…

 

Эрих Мария Ремарк «Гэм»

«Каждый из нас одинок в этом мире. Каждый заключен в медной башне и может общаться со своими собратьсями лишь посредством знаков. Но знаки не одни для всех, а потому их смысл темен и неверен. Мы отчаянно стремимся поделиться с другими сокровищами нашего сердца, но они не знают, как принять их, и потому мы одиноко бредем по жизни, бок о бок со своими спутниками, но не заодно с ними, не понимая их и не понятые ими»

Сомерсет Моэм

A little knowledge is a dangerous thing.
So is a lot.

Albert Einstein

Малое знание опасная вещь.
Впрочем как и большое.

Альберт Эйнштейн

ДОБРОЕ УТРО ))

...Ты — поток, прекрасный бурный поток, бьющийся о дамбы... Пока дамбы выдерживают его напор, он вскипает пеной и резво играет прибоем. Он любит эти дамбы, окружает их своей неистовой белопенной любовью. Но его любовь несет разрушение. Она манит, и ласкает, и бьется, и рвет мягкими руками, и дамба крошится, обломки один за другим падают ей в ладони. И тогда она, сметая все на своем пути, устремляется прочь, дальше, дальше, гонимая жаждой биться прибоем и вскипать пеной, — пока не найдет новую дамбу, которую захлестнет своей щедрой любовью и в конце концов тоже разрушит… Но о состоянии дамбы знает лишь ее смотритель, а не поток. Ведь когда поток поднимается к самой ее вершине, конец совсем близко..

..Такие вещи для слов неуловимы; они проскальзывают сквозь сети понятий. Только параллельное звучание символов заставляет эти безгласные события, разыгрывающиеся над миром наших мыслей, эхом откликнуться в сфере жизни. И тогда они указывают направление… Жизнь движется кругами, но круги эти между собой не связаны. И взять с собой ничего нельзя. Впереди у тебя еще есть будущее. И оно неотвратимо. Но самое трудное — знать час расставания и пройти через него. Ведь иначе все было бы потом лишь мукой, и обломками, и злосчастьем… Того, кто, зная урочный час, идет ему навстречу, мелочи будней спасают от смерти...
...Кто остается, цепенеет или изливается до дна… А ты всегда будешь полна начала… и расставания… прекрасный белопенный прибой...

Эрих Мария Ремарк «Гэм»

Я пришел к мудрецу и спросил у него:
"Что такое любовь? Он сказал "Ничего"
Но, я знаю, написано множество книг:
Вечность пишут одни, а другие – что миг
То опалит огнем, то расплавит как снег,
Что такое любовь? "Это все человек!"
И тогда я взглянул ему прямо в лицо,
Как тебя мне понять? "Ничего или все?"
Он сказал улыбнувшись: "Ты сам дал ответ!:
"Ничего или все!",- середины здесь нет!"

(Омар Хайям)

 

В моей судьбе сейчас борьба, душа сполна тревожит,
Как души мертвых на земле, я не найди покоя.
Рука дрожит, по телу дрожь, я чувствую их рядом,
И не могу понять за что, я понимаю взглядом.

Смотрю в глаза, читаю всё, но не могу открытся,
Как водопад, упав с горы, я не могу разбится.
Забыть, что есть небесный свет, что человек, лишь облик,
Внутри живёт душа, как мир, она бессмертно бродит.

От страха слёзы на глазах, как капельки, росинки,
Упав с ресниц исчезнут прочь, не превращаясь в льдинки.
Боюсь молчать, боюсь любит, боюсь забыть, что значит жить,
Боюсь забыть о чудесах, о нежных чувствах при свечах.

Вот быть бы бабочкой сейчас, пархать, чаруя чей-то взгляд,
Подумав о прекрасном, вздохнуть глоточек счастья.
Всегда в душе творить добро, не вспоминая чьё-то зло,
Схватить в тески свою судьбу, не заключив её в тюрьму.

..в хрупком организме любое слишком сильное чувство оставляет глубокий след как на мягком воске...

 

Фотографии Гел_ла : Животные

кис кис кис)

Кошке нужно согреться,
Придти и укрыться от дождя,
Сбросить белый цвет и в черный одеться,
Спрятав усталость в блики огня.
Кошка устала гулять, искать, куда бы податься,
Она не обязана знать, и не должна оставаться,
Кошка умеет мечтать, урча под чужими руками,
И умело скрывать лапы с бритвами-коготками.
Кошке нужно любить, но всегда осторожно,
Она не умеет просить, она всего лишь кошка.
Ты ждешь её появления, когда приходит луна,
Ты не любишь её пробуждения, потому, что уходит она.
Кошка умеет уйти, так чтобы мук не увидеть,
Чтобы свою сущность ему не открыть,
Он её хочет чуть-чуть ненавидеть,
А получается только любить…

ВЫ ХОД НЫЕ!!!!

какое же слово вкусное)))))

впереди целых два дня отдыха!!!!

можно выспаться от души, побездельничать.....

ВСЕМ СПОКОЙНОЙ НОЧИ,

ПРИЯТНЫХ СНОВ

И

УДАЧНЫХ И СОЛНЕЧНЫХ ВЫХОДНЫХ!!!)))

Любовь – это рай
Ты в нем утопаешь.
Любовь – это ад
В котором горишь.
Любовь – это луч
Который сверкает,
Любовь – это свеча
Которая когда то сгорит.
Любовь – это океан,
Такой весь чистый и бесконечный.
Любовь - это дождь
Как слезы не вечный.
Любовь – это снег
Который тает в ладонях
Любовь – это бред
Который так многосторонен.
Любовь – это ангел
Который тебя охраняет,
Любовь – это дьявол
Который постоянно мешает.
Любовь – это вечность
Любовь – это миг
Любовь – это страсть
Любовь – это крик
Любовь – это радость
Любовь – это боль
И пусть это все живет вечно!!!
Ведь это - ЛЮБОВЬ

            Ожидающий и готовый увидит свершение.
            Оно как цикада. Многие слышат его, но мало кто видит. Оно бежит шума. Только когда человек станет как земля, как гора, и плод, и лоза, оно является взору. Ива сильнее дуба. Она не ломается в бурю, потому что покоряется ей.
         Устанавливающий закон должен знать, что устанавливает его лишь в этом времени, иначе запутается в нем и иссохнет.
           Деревья растут и умирают, даже скалы выветриваются.
     Нет ничего постоянного, кроме переменчивости. 

 

Эрих Мария Ремарк
"Гэм"

       Человек преодолевает лишь то, что знает. А в том, что знаешь, опасности нет. Оно может обременять, но уничтожить уже не способно, ведь наше дыхание проникает в его поры и медленно перетягивает его к нам. Завоевание навсегда происходит именно так, ибо является метаморфозой… иначе оно было бы лишь временной сменой порядка. Кто обретает цель, без борьбы обретает и рычаг для ее осуществления. Но кто лишь праздно держит этот рычаг, однажды от него и погибнет. Опасно лишь незнаемое; ибо оно чуждо и ни с чем не связано.
      Мы любим чуждое до тех пор, пока не узнаем, а тогда в нем уже нет опасности. Оно становится нашим и более не жаждет нас одолеть. Познание означает освобождение.
Познание возможно не мыслями, мысль неуклюже, ощупью блуждает во тьме и гаснет на поверхности… Кровью. Любовь — вот самое острое познание. Она стремится завоевать себе другого. И завоевывает, проникая в него. Она — перетекание, перелив через край, пока не наполнятся водоемы другого. А наполнятся они уже не его водами.

Эрих Мария Ремарк "Гэм"

Художник нам изобразил
Глубокий обморок сирени
И красок звучные ступени
На холст, как струпья положил.

Он понял масла густоту -
Его запекшееся лето
Лиловым мозгом разогрето,
Расширенное в духоту.

А тень-то, тень все лиловей,
Свисток иль хлыст, как спичка, тухнет.
Ты скажешь: повара на кухне
Готовят жирных голубей.

Угадывается качель,
Недомалеваны вуали,
И в этом сумрачном развале
Уже хозяйничает шмель.

1909

Какие мне найти слова.
Чтобы тебе они сказали,
Как горько жить, когда молва
Тебя почти уже распяла!..
Как трудно двигаться, дышать,
Как хлёстки, тяжелы упрёки,
Как я устала счастья ждать,
Как дни и ночи одиноки…
Как долгой ночью льются слёзы,
Как сердце рвётся на куски,
Как будто лютые морозы
Его сковали, как тиски!
Не знаю я, кому всё это,
Как страшный сон мне рассказать!
Не жду я никаких советов.
Да! Я уже устала ждать!

 

 

..Моя жизнь замкнута в треугольнике...
Главное построить свой Дом внутри себя и уметь жить в нем...
Есть такие вещи и ситуации, которые вначале вызывают ошеломленный вскрик, а уж потом восприятие образа и цвета...

..........
... Люди не меняются...

 

«абсолютная глухота ко всему прекрасному, которая с такой быстротой повсеместно распространяется в наши дни, - это душевная болезнь, к которой следует отнестись со всей серьезностью хотя бы потому, что ей сопутствует нравственная глухота...»

Конрад Лоренц

Кто я?

Кто же я?

Я потерял себя, заблудился в шести кругах моего обиталища.

Ни в роскоши Ада,

ни в ветхости Рая я не нашел себя.

Я потерял себя в отчаянье…

Никто!

Никто мне не поможет, но так страшно умирать душой одному.

Глаза, твои глаза пусты, мне надоело на тебя смотреть, одно и тоже каждый день…я от тебя устал, зачем мне отражение зазеркалья, если сам я знаю все свои грехи!
Разбить крылом последнюю преграду и возжелать такую физическую рану, чтобы забыть рану душевную. Ты можешь меня понять? Ну, не знаю…

Ты создал свет, ты создал тьму, и из чего?… Зачем ты разделил вечность на куски? Как ты не понял, что все линии созданы только для того чтобы их переступать…

Я же, я всего лишь пробный вариант ангела. ПЕРВЫЙ, НЕУДАВШИЙСЯ…

***
Я свет, я знаю все о свете, и он так скучен и прост до безобразия. Его я не могу ценить, потому что не способен потерять…
Да, даже если стану я карателем, убийцей, палачом, я буду светом. Потому что я испил его до дна, а теперь…хочу вкусить и тьму.

Как несовершенны твои помыслы, ты всемогущ? Не верю… Зачем тебе этот мир? Зачем тебе эти ангелы? Зачем тебе, ты же просто смотришь на это, как на нарисованную картину, как на какую то искусную вещицу…
Мы? Лишь проба перед чем то совершенным?

Вопросы, я запутался в них, но как только тебя спрашиваю, ты лишь улыбаешься. Это значит, да?

Знай, я разгадаю твои планы, методом проб и ошибок.... Возможно, через несколько вечностей, ты сам мне все расскажешь…

Свет, как ты скучен… в тебе видно все, не единой загадки… Я могу тебя прочесть как раскрытую книгу.… Потому что солнце истины, ничего не скрывает…

Но я…я хочу познать что-то большее….мне важен не результат, мне важны знания, я хочу испытать все. И твоим взглядом посмотреть на созданный тобой мир. Я пойду по твоим следам, хорошо?
Опять улыбка, значит, ты согласен…

Мои крылья черны как ночь, я покинул свет и опустился в тьму… Теперь и я – загадка…

Прощайте небеса, прощай голубая высь…мне слишком скучно на свету…

***
Мы ангелы оказались попыткой перед чем то большим. Попыткой под названием человек. Человек – лицо века, века которым ты будешь править. Но их тоже манит тьма… Это твоя ошибка или у тебя так и было задумано?

Они – я. Мы учимся друг у друга злу, алчности, жадности, беспощадности…. Это тьма? Все-таки наверно...
Они идут за мной, их манят физические удовольствия. Но не всех…
Некоторые совершенствуются, познают самих себя. Их глаза полны детской наивности и искренности. С такими глазами и мир является солнечным и ярким… Хочу такие же…

Меня не интересуют приспешники зла, они сами себя уничтожают. Их наука проста и жестока. Несколько столетий на Земле и вот, я познал их умение в совершенстве. И жаль…эта наука – инфекция, которая убила моё сердце.
Да она инфекция, которую не берет время. Едва пустив, свои корни в прошлом, теперь она поражает каждого, кто слеп…

Слепых много… Они не хотят понимать смысл такой привлекательной тьмы и такого простого света. И вот…их спутывает кокон серости, и они уже ни своей боли, ни чужой не ощущают. Они способны ходить по трупам, даже не замечая этого…

Чувствовать… любить…радоваться счастью своему и счастью других.… Как же хороши люди способные на это! Но едва рождается искра столь прекрасная, как её сразу поглатывает омут серости.… Но они борются… Я всегда рядом с ними, посылаю им испытания, проверяю их волю и так искренне удивляюсь и радуюсь, когда они избегают участи слепых…

Но я не нахожу ни тьмы, ни света…

***
Прошло столько времени, с того момента, когда я покинул родные небеса. Господь мне не сказал не слова.… Забыл или ему просто за мной интересно наблюдать?
Но разве это важно? Я рад, что еще не надо возвращаться!

Я застал смешенье красок. Возможно, не познал все ж тьму, и свет оказывается не понял до конца. Но разве это важно? Люди переступили все границы. Глупые, все ждут конца всего этого мира. Как будто вдруг появиться тот всадник на коне.
Какие кони в небесах быть могут? А всадники? Оружия не носим!

Устали жить? Так это понимать? Ну, развращайте мир и дальше, помогу я вам. Вот только вечность вам в нем кантоваться…

Война и кровь. Любимое кино! Картинка смерти в памяти отложена надежно. Как можно так? Решать жизнь за другого?
Я пробовал, неинтересно как-то…

Обман в урон другому человеку. Я тоже пробовал… Немного интересно на страданье посмотреть, но вскоре серость возникает, скучно вновь.

А может, в небесах не свет был? И мы, быть может, в серости живем?

Красиво на земле все разрушают. Так сложно создать Рай? Я не пойму. Я посмотрю, как создается Ад, в котором с вами жить мне много лет.

***
Ну, все, жизнь невозможна! Природа плачет, небо и вода…. На улицах холодных ходят тени, они не знают кто они, Зачем живут и что хотят от жизни. Лишь только ненависть их проводник по городам пустым.
Ты смотришь Бог? Немного времени прошло, я даже и привыкнуть не успел….
Все ждут тебя и сына твоего. Двух всадников с мечами на конях.

Какие кони в небесах быть могут? А всадники? Оружия не носим!

Но, нет, не все ждут так конца концов. Есть те, кто улыбается еще. Смеется, чувствует и радуется жизни как будто праздник на дворе уж каждый день. Наверно, знают они свет, и тьму в сердцах увидели давно. У них учиться миру должен был. Какую же ошибку допустил я.

Ну, вот, и времени уж не осталось, и скоро облака погуще крови станут.
А я не знаю тьмы и света…

Ты знаешь бог? Ну, расскажи мне! Ну, расскажи пока осталися секунды! Мне очень важен так ответ. Вопрос не мудрый и не умный.

И разорвется небо на частички-лоскутки. И вместо бога окажусь вот я. Поймают и казнят, весь приговор. А мир погибнет, ведь не построил человек земного Рая. А было так возможно созидать…

***
Сейчас отрежут крылья, прости уж воздух. Летать я больше не смогу, а также и дышать.… Но лишь один вопрос гнетет меня пред ликом смерти. В чем свет и тьма. И кто же их познал?
И ты придешь Господь, отец – творец. Обветренные губы мне нектаром смажешь. И ответ прошепчешь, наконец желанный.

«Кто радовался жизни тот свет и тьму познал. Теперь и ты ответь на мой вопрос. Ну почему они не сотворили счастья в мире?»

Улыбка.
«Кто жизнью дорожит, тот смерти так боится, они же просто жили и в этом все их счастье».



Автор: Надежда Карпова

Послушайте, ведь если звезды дарят -
значит это кому-нибудь нужно?

(вольное переложение Маяковского)

 

Система прослеживания мобильного телефона GSM через спутниковую сеть GPS-TRACK

 

http://www.themobiletracker.com/russian/index.html

прикольная штучка)))

попробуйте кого нибудь отследить)

 

---

 

 

«а вот одиночество -

 

---

 

 

 

настоящее одиночество без всяких иллюзий -

---

 

 

 

 

 

наступает перед безумием или самоубийством»

---

 

 

Эрих Мария Ремарк

 

 

 

 

Я не знаю никого, кто в той или иной мере не чувствовал бы себя одиноким.

 

 

Хочется.. хочется стать по-настоящему счастливой..

по-детски радостной..

свободной от условностей...

от предрассудков..

от цепких пальцев проблем..

от слепяще-отупляющей безысходности..

очень хочется быть настоящей!..

без приклееной улыбки,не имеющей ничего общего с радостью..

без блеска в глазах, приобретённого с помощью пары капель Визина..

хочется перестать притворяться и постоянно делать то,что "положено"..то..чего ждут от тебя..

хочется сместить реальность..став чуточку сумасшедшей...

позволить себе кричать всем и вся о том, что влюбилась..

о том, что так хочется дотянуться до неба..коснуться руками сверкающих звёзд... хочется заглянуть туда, «где всё могло бы быть иначе»..

где всё возможно..

где можно просто стереть свою боль...

твою боль...

набело переписав сценарий счастья..

покадрово вырезав всё ненужное..всё серо-грязно-противное..

хочется...

 

 

 

Ночь впереди бесконечна,

Сердце стучит в пояснице,

Три сигареты на вечер,

Может быть, чаю напиться?..

Лампочка в кухне подсушит

Груду промокших окурков.

Завтра отдам свою душу

На растерзанье хирургам.

Завтра внутри станет пусто,

Завтра я буду non grata,

Завтра - верёвка и люстра...

...И симпатичный анатом.

 

Он так скучал, так маялся воскресными вечерами, что наконец решил познакомиться с какой-нибудь девушкой. Пришел в газету и отдал в отдел объявлений такой текст: "Молодой человек 23 лет, 1,72, желает встречаться с девушкой своего возраста. Единственный недостаток: не знаю, что делать по воскресеньям". Ждал три дня. В один из этих дней, именно в воскресенье, три часа подряд стоял на углу улицы, тупо глядя на прохожих, и был, в сущности, на грани самоубийства. Однако во вторник получил письмо. От девушки, которая писала, что у нее мягкий душевный характер, что она считает себя идеальной для такого человека, как он, поскольку и ей ужасно тоскливо воскресными вечерами. Он сразу решил, что эта девушка подходит ему как нельзя лучше. И тотчас ответил ей. Она тоже написала ему, вложив в конверт свою фотографию. В пятницу, когда приближалось злосчастное воскресенье, которого он уже стал бояться, как грозного призрака, они условились встретиться в кафе именно в это воскресенье. Он явился на первое свидание ровно в час - старательно причесанный, в лучшем своем костюме и с журналом в руках, который купил еще в субботу. Она уже ждала его, заметно волнуясь, за дальним столиком. Он узнал ее по фотографии и по тому, с каким жадным вниманием она смотрела на входную дверь. - Ола! - сказал. Она улыбнулась. Протянула руку и сказала протяжно: "Ну во-от..." - пока он усаживался рядом. Он попросил лимонаду. Она сказала, что хочет доесть мороженое. Когда официант отошел от столика, он спросил: "Ты здесь давно?" Она сказала: "Не очень... минут пять, не больше". Он улыбнулся чуть виновато в тот самый момент, когда официант принес бутылку лимонада. И стал разглядывать девушку, не спеша потягивая лимонад. Она снова улыбнулась и тихо хихикнула: "Хи-хи-хи". Ему показалось, что у нее странная манера смеяться. "Я вот принес тебе журнал", - сказал задумчиво. Она взяла его и принялась листать. Все листала и листала, хотя он уже покончил с яичницей в этом провальном, похоже, затвердевшем молчании, которое удалось нарушить лишь тогда, когда он взглянул на стенные часы и удивленно сказал: "Ух ты! Уже два часа!!" И добавил: "Ну, пошли?" На что она согласно кивнула. На улице, после того как они довольно долго шли в полном молчании, спросила: "А ты всегда скучаешь по воскресеньям?" Он сказал: "Да-да..." А она на это: "Надо же, какое совпадение! Я - тоже". Он улыбнулся. А потом сказал: "Да ладно, сегодня хоть погода хорошая". Она снова странно засмеялась: "Хи-хи-хи" - и под конец сказала: "Скоро уже декабрь". В половине четвертого они, сказав друг другу за все это время не более двадцати слов, очутились возле кинотеатра. "Зайдем?" - предложил он. И она: "Дава-ай". Вошли в зал. Она стояла молча, пока он брал билеты, а потом спросила: "Тебе нравится сидеть в последнем ряду?" Он сказал, что да. Но фильм был скучный, и он, уткнувшись коленями в кресло переднего ряда, уснул. А она крепилась минут десять-пятнадцать, но потом, зевнув раз десять, устроилась в кресле поудобнее и тоже задремала.

 

Вложение: 3681708_Gabriyel_Garsia_Markes_Grustnuyy_rasskazik.rar

 

 

Дарить себя - не значит продавать,
И рядом спать - не значит переспать,
Не повторять - не значит не понять,
Не говорить - не значит не узнать.

Не значит не увидеть - не смотреть,
И не кричать - не значит не гореть,
И промолчать, и не найти ответ -
Две вещи разные, в них родственного нет!

Стоять - совсем не значит не лететь,
И замолчать - не значит умереть,
И замереть, когда увидишь смерть -
Не значит унижение стерпеть.

Бежать во мрак - не значит уходить
И отпустить - не значит упустить;
Не отомстить - не значит все простить.
И порознь быть - не значит не любить…

Сказать "люблю" - не значит полюбить,
Сказать "прощу" - не значит все простить,
Сказать "уйду" - не значит навсегда,
И "не прощу" - не значит никогда...

Идти с другим - не значит быть чужой,
И рядом он - не значит он родной,
И без тебя - не значит не с тобой,
Любить тебя - не значит, что ты мой…


И ты с другой - не значит, ты любим,
И я с другим - не значит ты забыт,
Не вместе мы - не значит не хотим,
Ведь ты с другой, а значит я с другим!


И этот бред не значит ничего,
И ты прочтешь - не значит, ты поймешь…
Я не уйду, а значит никогда,
Ведь я люблю, а значит навсегда...

 

21-летний поэт Владислав Коломейцев
01.06.2006 г.

 

 

Фотографии Гел_ла : Salvador Dali

    Габриэль Гарсия Маркес

 

    Жатва глубокой скорби

 

 

    Твой гроб - корабль, ковчежец легкий,
    уйдет, вдали навек растает;
    когда прервется сон глубокий,
    про то один Господь лишь знает.
   
    Юдоль земная скоротечна.
    Как пуле, роздых ей неведом:
    днесь уже нет, а завтра - вечно,
    за часом час уходит следом.
    Пусть копит скарб проныра ловкий,
    все суета сует, уловки.
    Кому добром, кому позором
    Воздаст Господь суровым взором.
    Плывет челнок без остановки,
    Твой гроб - корабль, ковчежец легкий.

    На хижины взирают гордо
    дворцы. Падет гордыни бремя,
    все сгинет без следа, дай время.
    И люди в это верят твердо.
    Мудрец, на мир взирая, знает:
    теряет тот, кто обладает,
    и только нищий не теряет.
    Волна не остановит бега,
    кто в море вышел, вдаль от брега,
    уйдет, вдали навек растает.   

    Богатство, злато и каменья -
    казна внушает уваженье.
    Всему свой срок, так час настанет,
    смерть всех найдет, и нет спасенья.
    Мечтал: деньгами смерть обманет.
    Над богачом - крест одинокий:
    простой кедровый крест высокий.
    Покорный он Христовой воле
    в сырой могиле ждет дотоле,
    когда прервется сон глубокий.

    В душе своей я слышу ясно:
    "Господь воздаст суровым взором".
    Господень дух глаголет страстно:
    "Кому добром, кому позором".
    Во след ему мы вторим хором:
    "Пусть человек зла не свершает,
    любовь и дружба мир скрепляет".
    Какие ждут тебя заботы,
    судьбы изгибы, повороты,
    про то один Господь лишь знает.


    Перевод В. Литуса

Знаете, если долго зализывать раны, горький привкус обид и разочарований надолго оседает в шершавости языка, становится привычным и забивает собой все другие ощущения...

 

 Дегустаторы определяют это термином "послевкусие".

 

БАЛЛАДА О ПРОКУРЕННОМ ВАГОНЕ

- Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,-
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана -
Прольется пламенной смолой.

- Пока жива, с тобой я буду -
Душа и кровь нераздвоимы,-
Пока жива, с тобой я буду -
Любовь и смерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой повсюду -
Ты понесешь с собой, любимый,-
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.

- Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
- За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба - я и ты.

- Но если я безвестно кану -
Короткий свет луча дневного,-
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
- Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.

Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.

Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.

С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,-
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!

 

Александр Кочетков
1932 год

 

 

 

Кроме высшего образования нужно иметь еще и хотя бы среднее соображение


 

Мы часто говорим – «не надо мелочиться», подразумевая под этим, что не стоит тратить время на, казалось бы, незначительные вещи.

А кто определяет степень важности вещей?

Кто тот всемогущий человек, который так легко может провести эту грань разделяющую нужное и не очень? Так часто люди проходят мимо и не замечают свое смешное отражение в луже, пушистого котенка одиноко прячущегося от дождя под кустом. Ты прошел мимо и не заметил. Не заметил потому что дождь, потому что дождь потому что надо бежать, надо успеть укрыться, не наступить в лужу, не промочить ноги…

Поэтому ты не останавливаешься и не замечаешь, что и дождь-то не очень сильный и лужи не глубокие… не глубокие для тебя. А котенок их боится. Он маленький, совсем кроха… и ты не заметил, прошел мимо. Мелочь? Неважно? Возможно.

А если представить, что ты не прошел мимо, что остановился. Вот сидит он такой маленький, глазенками хлопает, ты его ладошками сгребаешь, прячешь за пазуху и бежишь домой. Но бежишь теперь не ради себя, бежишь ради него, торопишься, и от этого на душе легко и радостно!

Или вот, например, бывает, просыпаешься утром от звонка будильника, за окном темно, в комнате холодно и так не хочется вставать! Но ты делаешь над собой усилие, протягиваешь руку к часам… и в эту минуту ощутив кожей холодящее прикосновение воздуха, ты вспоминаешь, что сегодня воскресенье и торопиться никуда не нужно! А будильник вчера вечером ты завел просто по привычке, - «о пусть будут прокляты эти привычки! Как он мерзко звонит!»..

Быстро выключаешь звонок и ныряешь обратно под одеяло. Тепло разливается по телу, ты ловишь эти секунды счастья, секунды незабываемого восторга! И засыпаешь, засыпаешь, упоенный радостью от так неудачно, или наоборот, удачно начавшегося дня!

Очень старый человек с огромными крыльями



Дождь лил третий день подряд, и они едва успевали справляться с
крабами, заползающими в дом; вдвоем они били их палками, а потом Пелайо
тащил их через залитый водой двор и выбрасывал в море. Минувшей ночью у
новорожденного был жар; видимо, это было вызвано сыростью и зловонием. Мир
со вторника погрузился в уныние: небо и море смешались в какую-то
пепельно-серую массу; пляж, сверкавший в марте искрами песчинок, превратился
в жидкую кашицу из грязи и гниющих моллюсков. Даже в полдень свет был такой
неверный, что Пелайо никак не мог разглядеть, что это там шевелится и
жалобно стонет в дальнем углу патио. Лишь подойдя совсем близко, он
обнаружил, что это был старый, очень старый человек, который упал ничком в
грязь и все пытался подняться, но не мог, потому что ему мешали огромные
крылья.
Напуганный привидением, Пелайо побежал за женой Элисендой, которая в
это время прикладывала компрессы больному ребенку. Вдвоем они смотрели в
молчаливом оцепенении на лежащее в грязи существо. На нем было нищенское
одеяние. Несколько прядей бесцветных волос прилипло к голому черепу, во рту
почти не осталось зубов, и во всем его облике не было никакого величия.
Огромные ястребиные крылья, наполовину ощипанные, увязли в непролазной грязи
двора. Пелайо и Элисенда так долго и так внимательно его рассматривали, что
наконец привыкли к его странному виду, он им показался чуть ли не знакомым.
Тогда, осмелев, они заговорили с ним, и он ответил на каком-то непонятном
диалекте хриплым голосом мореплавателя. Без долгих размышлений, тотчас забыв
о его странных крыльях, они решили, что это матрос с какого-нибудь
иностранного судна, потерпевшего крушение во время бури. И все-таки они
позвали на всякий случай соседку, которая знала все о том и об этом свете, и
ей хватило одного взгляда, чтобы опровергнуть их предположения.
-- Это ангел,-- сказала она им.-- Наверняка его прислали за ребенком,
но бедняга так стар, что не выдержал такого ливня да и свалился на землю.
Вскоре все уже знали, что Пелайо поймал настоящего ангела. Ни у кого не
поднялась рука убить его, хотя всезнающая соседка утверждала, что
современные ангелы не кто иные, как участники давнего заговора против Бога,
которым удалось избежать небесной кары и укрыться на земле. Остаток дня
Пелайо присматривал за ним из окна кухни, держа на всякий случай в руке
веревку, а вечером вытащил ангела из грязи и запер в курятнике вместе с
курами. В полночь, когда дождь кончился, Пелайо и Элисенда все еще
продолжали бороться с крабами. Чуть погодя проснулся ребенок и попросил есть
-- жар совсем прошел. Тогда они почувствовали прилив великодушия и решили
между собой, что сколотят для ангела плот, дадут ему пресной воды и
продуктов на три дня и отпустят на волю волн. Но когда на рассвете они вышли
в патио, то увидели там почти всех жителей поселка: столпившись перед
курятником, они глазели на ангела без всякого душевного трепета и
просовывали в отверстия проволочной сетки кусочки хлеба, словно это было
животное из зоопарка, а не небесное создание.
К семи часам пришел падре Гонсага, встревоженный необычной новостью. В
это время у курятника появилась более почтенная публика -- теперь все
толковали о том, какое будущее ожидает пленника. Простаки считали, что его
назначат алькальдом мира. Более рассудительные предполагали, что ему выпало
счастье стать генералом, который выиграет все войны. Некоторые фантазеры
советовали оставить его как производителя, чтобы вывести новую породу
крылатых и мудрых людей, которые навели бы порядок во вселенной. Падре
Гонсага, прежде чем стать священником, был дровосеком. Подойдя к проволочной
сетке, он поспешно припомнил все, что знал из катехизиса, и затем попросил
открыть дверцу курятника, чтобы разглядеть вблизи этого тщедушного самца,
который в окружении остолбеневших кур и сам походил на огромную беспомощную
птицу. Он сидел в углу, подставив солнцу раскинутые крылья, среди помета и
остатков завтрака, которым его угощали на рассвете. Безразличный к
происходящему, он едва поднял свои глаза, словно покрытые паутиной, и
пробормотал что-то на своем диалекте, когда падре Гонсага вошел в курятник и
приветствовал его по-латыни. Приходский священник заподозрил неладное,
увидев, что эта тварь не понимает язык Господа Бога и не обучена чтить его
слуг. Приглядевшись внимательно, он обнаружил, что уж слишком похож на
человека этот мнимый ангел: от него исходил невыносимый запах
бродяжничества, в крыльях его кишели паразиты, крупные перья были истрепаны
земными ветрами, и вообще ничто в его нищенском облике не соответствовало
высокому ангельскому сану. Падре Гонсага покинул курятник и обратился к
прихожанам с краткой проповедью об опасностях, которые таит в себе
легковерие. Он напоминал им, что дьявол имеет дурной обычай надевать маски,
чтобы попутать простодушных. В заключение падре справедливо заметил, что
если крылья не являются существенным элементом для определения разницы между
ястребом и самолетом, тем в меньшей степени они могут служить для
распознания ангелов. И все же он пообещал написать письмо епископу, чтобы
тот написал письмо примасу, а тот в свою очередь -- папе римскому, дабы
окончательный вердикт поступил из самой высокой инстанции.
Его призыв к осторожности пал на бесплодную почву. Новость о пленном
ангеле распространилась с такой быстротой, что через несколько часов патио
превратился в рыночную площадь, и пришлось вызвать войска, чтобы штыками
разогнать толпу, которая каждую минуту могла разнести дом. У Элисенды
заболела спина от бесконечной уборки мусора, и ей пришла в голову хорошая
мысль: огородить патио забором и за вход брать пять сентаво с каждого, кто
хочет посмотреть на ангела.
Люди приходили аж с самой Мартиники. Приехал как-то бродячий цирк с
летающим акробатом, который несколько раз пролетал, жужжа, над толпой, но на
него никто не обратил внимания, потому что у него были крылья звездной
летучей мыши, а не ангела. Отчаявшиеся больные прибывали со всего Карибского
побережья в поисках исцеления: несчастная женщина, с детства считавшая удары
своего сердца и уже сбившаяся со счета; мученик с Ямайки, который никак не
мог заснуть, потому что его мучил шум звезд; лунатик, каждую ночь
встававший, чтобы разрушить то, что делал днем, и другие с менее опасными
болезнями. Посреди этого столпотворения, от которого дрожала земля, Пелайо и
Элисенда хотя и бесконечно устали, но были счастливы -- меньше чем за неделю
они набили деньгами матрасы, а вереница паломников, ожидавшая своей очереди
посмотреть на ангела, все тянулась, пропадая за горизонтом.
Ангел был всем этим очень недоволен. Доведенный до отчаяния адским
жаром лампадок и свечей, что оставляли паломники у входа в его пристанище,
он только тем и занимался, что искал в курятнике места, где бы устроиться
поудобнее. Сначала его пытались кормить кристаллами камфары, которые, если
верить ученой соседке, были основной пищей ангелов. Но он от них отказался,
как отказывался и впредь от аппетитных завтраков, что приносили ему
паломники,-- никто не знал, то ли потому, что действительно был ангел, то ли
просто от старости. Ел он только баклажанную икру. Казалось, единственным
его сверхъестественным качеством было терпение, особенно в первые дни, когда
его клевали куры, охотясь за звездными паразитами, расплодившимися в его
крыльях, и когда калеки выдергивали его перья, чтобы приложить их к ранам, а
менее благочестивые бросали в него камни, чтобы он поднялся и можно было бы
получше его разглядеть. Один только раз его вывели из себя -- прижгли ему
бок каленой железякой, которой клеймят телят; он так долго лежал неподвижно,
что люди решили проверить, не умер ли. Он встрепенулся, вскочил, крича
что-то на своем непонятном языке, с глазами, полными слез, несколько раз
ударил крыльями, подняв тучи куриного помета и лунной пыли, и внезапный
холодящий душу порыв ветра показался дыханием того света. Хотя многие
считали, что была то обычная реакция боли, а не гнева, после этого случая,
старались его не волновать, ибо все поняли, что его спокойствие было
спокойствием затихшего урагана, а не пассивностью серафима на пенсии. В
ожидании высочайшего истолкования природы пленника падре Гонсага безуспешно
пытался на месте вразумить свою ветреную паству. Но, по-видимому, в Риме
понятия не имеют о том, что значит срочность. Время уходило на то, чтобы
установить, имеется ли у пришельца пуп, обнаружилось ли в его языке что-либо
сходное с арамейским, сколько таких, как он, могут поместиться на острие
булавки и не есть ли это просто-напросто норвежец с крыльями. Обстоятельные
письма так и шли бы, наверно, взад и вперед до скончания века, если бы
однажды провидение не положило конец терзаниям приходского священника.
Случилось так, что в те дни в местечко прибыл один из многих ярмарочных
аттракционов, блуждающих по Карибскому побережью. Грустное зрелище --
женщина, превращенная в паука за то, что однажды ослушалась родителей.
Посмотреть женщину-паука стоило дешевле, чем посмотреть ангела, кроме того,
разрешалось задавать ей любые вопросы о ее странном обличье, рассматривать
ее и так и эдак, чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений в отношении
истинности свершившейся священной кары. Это был отвратительный тарантул
размером с барашка и с головой печальной девы. Люди поражались не столько
внешнему виду этого исчадия ада, сколько той скорбной правдивости, с которой
женщина-паук рассказывала подробности своего несчастья. Девчонкой она
сбежала однажды из дому на танцы вопреки воле родителей, и когда,
протанцевав всю ночь, она возвращалась домой по лесной тропе, страшный удар
грома расколол небо надвое, в открывшуюся расщелину метну-лась из бездны
ослепительная молния и превратила девушку в паука. Ее единственной пищей
были комочки мясного фарша, что добрые люди бросали иногда ей в рот.
Подобное чудо -- воплощение земной правды и суда Божьего,-- естественно,
должно было затмить высокомерного ангела, который почти не удостаивал
взглядом простых смертных. Кроме того, те несколько чудес, что приписывала
ему людская молва, выдавали его некоторую умственную неполноценность: слепой
старик, пришедший издалека в поисках исцеления, зрения не обрел, зато у него
выросли три новых зуба, паралитик так и не встал на ноги, но чуть было не
выиграл в лотерею, а у прокаженного проросли из язв подсолнухи. Все это
скорее выглядело насмешками, нежели святыми деяниями, и основательно
подмочило репутацию ангела, а женщина-паук своим появлением и вовсе
зачеркнула ее. Вот тогда-то падре Гонсага навсегда избавился от мучившей его
бессонницы и в патио у Пелайо снова стало так же пустынно, как в те времена,
когда три дня подряд шел дождь и крабы разгуливали по комнатам.
Хозяева дома на судьбу не жаловались. На вырученные деньги они
построили просторный двухэтажный дом с балконом и садом, на высоком цоколе,
чтобы зимой не заползали крабы, и с железными решетками на окнах, чтобы не
залетали ангелы. Неподалеку от городка Пелайо завел кроличий питомник и
навсегда отказался от должности альгвасила, а Элисенда купила себе лаковые
туфли на высоком каблуке и много платьев из переливающегося на солнце шелка,
которые в те времена носили по воскресеньям самые знатные сеньоры. Курятник
был единственным местом в хозяйстве, которому не уделяли внимания. Если его
иной раз и мыли или жгли внутри мирру, то делалось это отнюдь не в угоду
ангелу, а чтобы как-то бороться с исходившей оттуда вонью, которая, как злой
дух, проникала во все уголки нового дома. Вначале, когда ребенок научился
ходить, они следили, чтобы он не подходил слишком близко к курятнику. Но
постепенно они привыкли к этому запаху, и все их страхи прошли. Так что еще
до того, как у мальчика начали выпадать молочные зубы, он стал
беспрепятственно забираться в курятник через дыры в прохудившейся
проволочной сетке. Ангел был с ним так же неприветлив, как и с другими
смертными, но переносил с собачьей покорностью все жестокие ребячьи
проделки. Ветрянкой они заболели одновременно. Врач, лечивший ребенка, не
устоял перед соблазном осмотреть ангела и обнаружил, что у него совсем
плохое сердце, да и почки никуда не годятся -- удивительно, как он еще был
жив. Однако больше всего врача поразило строение его крыльев. Они так
естественно воспринимались в этом абсолютно человеческом организме, что
оставалось загадкой, почему у других людей не было таких же крыльев.
К тому времени, как мальчик пошел в школу, солнце и дождь окончательно
разрушили курятник. Освобожденный ангел бродил взад-вперед, как обессилевший
лунатик. Не успевали его веником выгнать из спальни, как он уже путался под
ногами в кухне. Казалось, он мог одновременно находиться в нескольких
местах, хозяева подозревали, что он раздваивается, повторяя самого себя в
разных уголках дома, и отчаявшаяся Элисенда кричала, что это настоящая пытка
-- жить в этом аду, набитом ангелами. Ангел так ослаб, что есть почти не
мог. Глаза, затянутые патиной, уже ничего не различали, и он еле ковылял,
натыкаясь на предметы; на его крыльях оставалось всего несколько куцых
перьев. Пелайо, жалея его, закутал в одеяло и отнес спать под навес, и
только тогда они заметили, что по ночам у него был жар и он бредил, как тот
старый норвежец, которого когда-то подобрали на берегу моря местные рыбаки.
Пелайо и Элисенда не на шутку встревожились -- ведь даже мудрая соседка не
могла сказать им, что следует делать с мертвыми ангелами.
Но ангел и не думал умирать: он пережил эту самую свою тяжелую зиму и с
первым солнцем стал поправляться. Несколько дней он просидел неподвижно в
патио, скрываясь от посторонних глаз, и в начале декабря глаза его
посветлели, обретая былую стеклянную прозрачность. На крыльях стали
вырастать большие упругие перья -- перья старой птицы, которая словно бы
задумала надеть новый саван. Сам-то ангел, видно, знал причину всех этих
перемен, но тщательно скрывал их от посторонних. Иной раз, думая, что его
никто не слышит, он тихонько напевал под звездами песни моряков.
Однажды утром Элисенда резала лук для завтрака, и вдруг в кухню
ворвался ветер, какой дует с моря. Женщина выглянула в окно и застала
последние минуты ангела на земле. Он готовился к полету как-то неловко,
неумело: передвигаясь неуклюжими прыжками, он острыми своими когтями
перепахал весь огород и едва не развалил навес ударами крыльев, тускло
блестевших на солнце. Наконец ему удалось набрать высоту. Элисенда вздохнула
с облегчением за себя и за него, увидев, как он пролетел над последними
домами поселка, едва не задевая крыши и рьяно размахивая своими огромными,
как у старого ястреба, крыльями. Элисенда следила за ним, пока не закончила
резать лук и пока ангел совсем не скрылся из виду, и он был уже не помехой в
ее жизни, а просто воображаемой точкой над морским горизонтом.

Вложение: 3681684_staryj.rar

Слушай дождь, он о многом расскажет тебе
Он расскажет о том, как болит мое сердце.
Он по каплям напомнит тебе о судьбе,
И о жизни, и, может быть, даже о смерти.

Слушай дождь, вспоминай, как мы были вдвоем,
Как соленую воду глотали на крыше.
Вспоминай как детьми, мы играли с огнем
И мечтали когда-нибудь стать неба выше.

Слушай дождь, слушай тихую музыку струй
Пусть текут по щекам непривычные слезы.
Будет страшно – не бойся и не паникуй,
Лучше помни, как вместе смотрели на звезды.

Слушай дождь, помнишь, ночью во время грозы
Я сжималась от страха у тебя на руках.
А на утро, на мокрой траве от росы
Мы искали любовь друг у друга в глазах.

Слушай дождь, он расскажет о прошлом тебе,
Он расскажет о том, что ты прячешь в сознании.
О далеких мирах, об отважной душе…
И о нашем с тобой расставании.

Слушай дождь, он расскажет тебе обо мне,
Пусть немного не то, что ты хочешь и ждешь.
Ты поймешь – я ушла, но осталась в тебе.
И пока я жива – ты живешь.

И пока я жива – слушай дождь…

Фотографии Гел_ла : Salvador Dali

ДАЛИ (DALI) Сальвадор (Сальвадор Фелипе Хасинто Дали-и-Доменеч, Dali y Domenech), (11 мая 1904, Фигуэрас, Каталония - 23 января 1989, там же), испанский художник, поэт, теоретик искусства.

Понимание места Сальвадора Дали в истории современного искусства сходно с восприятием его картин - ощутимые и четкие образы оказываются одновременно полными неопределенности и двусмысленности. Судя по тому, что известно о его ранней юности, им двигало желание отличаться от своих современников, и в то же время ему хотелосьбыть признанным ими главенствующей личностью со своими всегда правильными взглядами.
Психологическое объяснение - самому Дали оно очень нравилось - могло бы быть таковым, что он ясно осознавал свою собственную неполноценность, которую ему нужно было как-то компенсировать. Но если все обстояло таким образом, откуда взялись эти чувства и как они развились? Его жизнь в небольшом каталонском городке Фигерас на севере Испании, казалось, была счастливой и типичной для выходца из провинциальной семьи среднего достатка.

Фотографии Гел_ла : Salvador Dali

Фотографии Гел_ла : Salvador Dali

нарисуй на спине моей крылья,

напиши на губах поцелуй,

я к утру стану звездною пылью

ты не плачь обо мне…

...нарисуй..

оберни моё сердце железом и закрой мне руками глаза,

чтобы кровь не текла из порезов …и предательски льётся слеза…

нарисуй на спине моей крылья, я уже темноты не боюсь

я дождями тебе нежность вылью в пропасть мне не идти…

...остаюсь...

не смотри так, не зарекайся и не думай что я – навсегда.

не ищи меня после, не кайся, что не смог удержать…

я – вода....

нарисуй на спине моей крылья, я так мало жила без потерь

словно грустная песня из фильма мне так трудно смеяться теперь…

в небе жёлтой луны сиянье... как же глупо так верить в неё ...

нарисуй меня…

на прощанье…

мне не крылья…

.....

мне б сердце твоё