Внутренняя планировка и застройка городов, их социальная топография(продолжнение)

Наиболее полно исследованы городские усадьбы в Новгороде. Интересно, что здесь обнаружено два типа дворов. Первый — обширные, площадью 1200— 2000 кв. м усадьбы, не всегда правильных очертаний. Одной или двумя сторонами они обращены к улицам и огорожены сплошными бревенчатыми частоколами. На территории таких усадеб располагалось до полутора десятков жилых и хозяйственных построек. Среди них своими размерами, конструктивными особенностями, как правило, вы-1сляется дом владельца усадьбы. Обычно постройки 1'ммещаются по периметру ограды, по иногда занимают и середину двора. РГо всегда остается и сводное от застройки пространство. Бывает, что часть шора выстилалась деревом или от ворот к домам ими специальные вымостки. Сохраняя па протяжении длительного периода неизменными свои основные границы, эти усадьбы временами делились внутренними перегородками па несколько участков. Второй тип — дворы прямоугольных очертаний площадью около 450 кв. м, всего с двумя-тремя постройками. От усадеб первого типа их отличают не только меньшие (в 3—4 раза) размеры, но и регулярный, стандартный характер. Почти одинаковой длины и ширины, расположенные бок о бок друг с другом, они производят впечатление единовременно отмеренных и выделенных кем-то во владение участков земли. Такими они и остаются в течение всей своей истории. 
     Примером усадеб первого типа являются усадьбы Неревского раскопа на Софийской стороне Новгорода, а второго — усадьбы Ильинского раскопа на Торговой стороне. Так, усадьба «Б», расположенная па перекрестке Неликой и Холопьей улиц, осваивается застройкой во второй половине X в., приобретающей в начале XI столетия устойчивый характер (Засурцев П. И., 1950, с. 202-298). В плане ее территория близка к треугольнику, роль сторон которого играют мостовые улиц и частокол, проходивший с запада на восток и отделявший эту усадьбу от соседней усадьбы «Е». Площадь усадьбы «Б» близка 1200 кв. м. Уже в XI в. из прочих построек выделялся дом владельца усадьбы, соединенный сенями с другой постройкой и деревянной башней. 
     Среди разнообразных находок, обнаруженных здесь при раскопках, выделяется деревянный цилиндр с надписью «Емца гривны три» и княжеским знаком. В. Л. Янин убедительно определил назначение таких цилиндров как своеобразных запоров-пломб, которыми одновременно закрывались и опечатывались мешки (мехи) с пушниной, собираемой в счет дани с населения новгородских земель (Янин В. Л., 1982, с. 138).
     Емец — важное должностное лицо, ведавшее в княжеской администрации, судя по «Древнейшей Правде», сбором дани. Ему и принадлежала во второй половине XI в. усадьба «Г». На мешке, опечатанном деревянным цилиндром, хранилась пушнина на сумму в три гриппы, причитавшаяся емцу за его службу. 
     Феодальный, боярский характер усадьбы «Б», вполне уже обозначившийся в XI в., раскрывается во всем своем многообразии в последующие пека. Помимо хозяйских хором, здесь обнаружены остатки домов челяди, ремесленные мастерские, амбары и клети, бани. Особый интерес представляют берестяные грамоты, найденные на территории усадьбы в слоях XII—XV вв. Они рисуют хозяев усадьбы крупными землевладельцами, единовременно занимавшими важные посты в новгородской администрации. Среди берестяных писем — и распоряжения слугам о продаже и покупке различного имущества, и приказы взыскать долги и недоимки, и обращения в суд, и отчеты о сельскохозяйственных работах в подвластных владельцам усадьбы селах, и записка от подвойского о сборе в пользу Филиппа «почесть» рыбой и т. п. Таким образом, в течение пяти веков усадьба «Б» принадлежала людям, неизменно стоявшим на высших ступенях иерархии новгородского общества. У этих в подчинении находились многочисленные слуги, они распоряжались крупными денежными суммами, владели селами, были связаны с судом и сбором налогов и даней. Симптоматично, что на усадьбе вместе с ее владельцами жили зависимые от них люди, в том числе и ремесленники.
     К новгородским дворам иного социального облика принадлежат усадьбы «А», «Б» и «Е» Ильинскогораскопа (Колчин Б. Л., Черных Н. Б., 1978, с. 57 — 110). Две первые (площадь соответственно 415 и 405 к», м) выходили на Ильину улицу, а третья (450 кв. м) — в безымянный переулок. Почти равновеликие дворы усадеб начиная со времени своего возникновения в середине XI в. имели очень устойчивую планировку. Один /килой дом и два—три хозяйственных строения (амбар, хлев, баня) размещались в глубине двора. Жилой дом, как правило, занимал правый, дальний от входа угол, а прочие постройки — левую половину двора, ближе к красной линии. Состав находок па этих усадьбах значительно беднее, чем во дворах первого типа. На усадьбах «Б» и «Е» во второй половине XIII в. функционировали ювелирные мастерские. Почти бея всяких изменений в характере застройки и в социальном статусе своих владельцев эти усадьбы дожили до пор вой половины XIV в. Но в это время территория трех усадеб, выходивших па Ильину улицу, объединяется в одни большой двор, боярская принадлежность которого засвидетельствована данными берестяных грамот. 
     Исследователи Новгорода убедительно квалифицируют хозяев усадеб первого тина как крупных феодалов-землевладельцев, новгородских бояр, а усадеб второго типа — как свободных, но непривилегированных горожан. Различным типам дворовладений в Новгороде соответствуют не только социально-классовое членение их владельцев, по и две административно-территориальные системы их организации (Янин Н. Л., 1977, 1981). Первые объединялись в концы во главе с посадником (посадниками), а вторые — и сотни во главе с сотскими и тысяцким (тысяцкими). 
     Боярские дворы обнаружены в Новгороде на участках с древнейшими культурными напластованиями. Удается проследить этапы их возникновения. Обретая стабильные границы, эти усадьбы в конце X — начале XI в. определяют направление городских улиц. Имеющиеся сейчас данные позволяют думать, что боярское землевладение в Новгороде было исконным и своими корнями уходит в прото-городской период его истории (Янин В. Л., Кол-чип 1>. А., 1978, с. 38). Оказалось также, что боярские семьи владели не одной, а несколькими усадьбами. Из нескольких таких родовых гнезд складывался «конец» со своим кончанским вечем и администрацией.
     Сотенные дворы появляются позже на участках, не занятых боярскими гнездами. Стандартные размеры, единообразная застройка этих дворов не оставляют сомнений в их вторичном происхождении. Они нарезаются и заселяются, видимо, по инициативе княжеской власти. Ведь до конца XII в. новгородские сотни находились в непосредственном подчинении князю. 
     Многолетние исследования в Новгороде позволили средствами археологии начать изучение самого механизма становления такого сложного социально-экономического явления, каким был средневековый город. Города, аналогичные Новгороду, возникали в точках взаимодействия нескольких процессов. Они явились результатом слияния владений ряда боярских родов вокруг единого общественно-политического центра в период кристаллизации публичной (княжеской) власти, привлекавшей в нарождающийся город свободное, но не связанное с какой-либо определенной общиной население. Дворы этого свободного населения не аристократического происхождения как соединительная ткань заполняли пространство между боярскими родовыми гнездами п цементировали территорию города в единое целое. Единственно возможными на раннем этапе древнерусской истории местами взаимодействия перечисленных сил были межплеменные и племенные центры. 
     Развитие двух типов дворово-усадебной застройки в процессе формирования городской территории, характерное для Новгорода, находит аналогии в материалах раскопок других городов. В Киеве пока не удалось целиком исследовать какую-либо боярскую усадьбу. Они изучены лишь частично. Но летопись содержит несколько красочных свидетельств о дворах киевских бояр, надо думать, ничем не уступавших новгородским боярским усадьбам. Дворы непривилегированных киевлян в последние десять лет хорошо изучены на Подоле. На бывшей рыночной площади прослежено шесть усадеб (Толочко П. II., 1980, с. 85). Сохранились остатки срубных жилищ и хозяйственных построек, дворовых вымосток и заборок из широких досок или частоколов. Все усадьбы выходили к ручью. Жилые дома стояли в глубине двора вдоль одной стороны забора, а хлевы, амбары, производственные строения — вдоль другой. Дворы в плане прямоугольные поразительно схожи с дворами сотенного населения Новгорода. Они лини, несколько меньше но площади: около 300 кн. м. По в других частях Подола обнаружены усадьбы площадью около 600—800 кв. м. 
     Боярские усадьбы, ничем существенным не отличающиеся от новгородских, исследуются в Суздале п Рязани. Определенным своеобразием обладает дворовая застройка малых городов, основанных в конце XI —середине XII в. 13 Ярополче Залесском вскрыто шесть усадеб (две полностью и четыре частично) (Седова М. В., 1978, с. 49). Площадь усадьбы «Г»-1000 кв. м, а усадьбы «В» — 700 кв. м. Размеры других усадеб полностью не восстанавливаются. Застройка подчинялась естественному рельефу и в плане дворы не имели четких очертаний. На каждом дворе обнаружено несколько жилых построек, ремесленные мастерские и хозяйственные строения. Судя по находкам исследованные усадьбы принадлежали представителям княжеской администрации и феодалам-землевладельцам. Аналогичные дворы несколько меньших размеров обнаружены в детинце городища Слободка (Никольская Т. П., 1981, с. 100-164). 
     Для решения вопроса о численности населения древнерусских городов мы пока располагаем недостаточными данными. Прежде всего неизвестна общая площадь поселений. Если размеры укрепленного ядра города устанавливаются сравнительно просто, то заселенные территории, примыкавшие к городским укреплениям, можно определить лишь с помощью целенаправленного археологического изучения. Кроме того, они окружали город не сплошной лептой, а пятнами, что серьезно затрудняет подсчеты.
     Все же некоторые соображения о населении древнерусских городов, основываясь на факте их застройки, следует привести. Усадьбы рядоных горожан в Новгороде имели размеры 400— 460 кв. и, а в Киеве — 300—800 кв. м. И в том, и в другом случае их среднюю площадь можно приравнять к 400 кв. м. На таком дворе прожинала одна семья. Независимые демографические исследования согласно утверждают, что средняя численность семьи — шесть человек — была одинаковой в средние века и в Европе, и на Руси, и в странах Востока. Правда, боярские усадьбы в крупных древнерусских городах по площади превосходили дворы рядовых горожан в 2,5—4 раза. Но здесь и проживало приблизительно во столько же раз больше людей. Таким образом, с известной долей вероятности можно вычислить количество населения в пределах городских укреплений (территория сплошной усадебной застройки). При этом надо учитывать, что не менее 15% площади города занимали улицы, торг, общественно-культовые постройки и т, п. Тогда плотность достигала 120—150 человек на 1 га, что в два-три раза ниже, чем в средневековых городах Европы и Востока. Однако данные цифры вполне соответствуют дворово-усадебному характеру застройки древнерусских городов. 
     Следовательно, в Верхнем городе Киева (площадь 80 га) проживало 10—12 тыс. человек. Для территории Подола, Копырева конца, гор Замковой и Лысой (общая площадь около 250 га) плотность населения на 1 га была, вероятно, меньше и не превышала 100—120 человек. Здесь к середине XIII в. жило около 25—30 тыс. человек. Наконец, окраинные районы города могли насчитывать 2-3 тыс. человек (площадь 30—35 га). Суммарная численность населения Киева перед нашествием орд Батыя оказывается равной 37—45 тыс. человек. Последняя цифра близка к полученной иным способом П. П. Толочко — 50 тыс. человек. 
     Население Новгорода этого времени вряд ли превышало 30—35 тыс, человек. В других столицах древнерусских земель-княжений жило от 20 до 30 тыс. человек. В малых городах густота застройки укрепленной части, как видно из примеров Ярополка Залесского и городища Слободки, была выше. Соответственно плотность населения на 1 га составляла около 200 человек. Отсюда минимальная численность населения, обеспечивавшего выполнение городом его функций, должна была достигать 1000— 1500 человек. Конечно, приведенные цифры носят достаточно условный характер. Они будут уточняться в процессе расширения археологических исследований. Однако уже сегодня в руках исследователей есть материал для сравнений и социально-экономических выводов.
     Осталось сказать несколько слов о социальной топографии древнерусских городов. Археологические раскопки широкими площадями поколебали еще недавно господствовавшее мнение о четком социальном членении городов Руси X—XIII вв. на аристократический детинец и торгово-ремесленный посад (окольный город). В предшествующих разделах неоднократно отмечалось разнообразие плановых схем многих городов. Известны города с одной, двумя или несколькими укрепленными частями. В одних случаях к укрепленному ядру примыкали открытые посады, в других — застройка
     даже не заполнила всей территории внутри линии укреплений. Иногда валами обводились слабо заселенные или вовсе необжитые пространства, когда рядом располагались старые жилые районы. Можно привести пример, когда детинец был равновелик или чуть меньше окольного города-посада (Вышгород, Туров). Подобная пестрота городских плановых схем не свидетельствует о существовании в древнерусских городах преднамеренно четкой социальной топографии. Археологические материалы далеко не всегда позволяют обнаружить сознательно обособленные, социально-противоположные городские кварталы. 
     В Верхнем городе Киева (Гора), по археологическим данным, помимо представителей боярско-кня-жеских верхов общества, жили купцы и ремесленники (Толочко П. П., 1980, с. 85). Там же, по сведениям письменных источников, размещался еврейский квартал, который трудно считать аристократическим районом города. Вместе с тем дворы феодальной знати обнаруживаются и на Подоле — торгово-ремесленном посаде Киева (Толочко П. П., 1970, с. 136). Находки кладов с дорогими украшениями и материалы раскопок в окольных городах Чернигова, Переяславля, Галича, Изяславля, Пскова подтверждают, что и здесь имелись боярские дворы, причем в Галиче многие из них вообще находились за линией городских укреплений. В Рязани усадьбы бояр располагались бок о бок с усадьбами ремесленников на территории огромного Южного городища. Аристократические дома с оштукатуренными и расписанными фресками стенами исследованы в окольном городе Новогрудка. Усыпальницей какого-то знатного рода служила каменная церковь на неукрепленном (?) посаде Василева. В Минске, Переяславле Залесском и других городах, отстроенных в конце XI—XII в. и состоявших только из одной укрепленной части, аристократические районы не имели никаких внешних признаков. Наконец, многолетние раскопки в Новгороде с удивительной последовательностью фиксируют наличие аристократических боярских гнезд во всех пяти концах города. Таким образом, детинцы не были единственным и непременным местом жительства и сосредоточения феодальной знати древнерусских городов.
     Неоднозначна н общественно-политическая роль кремлей-детинцев. В ряде случаев они целиком или частично были заняты княжескими и епископскими резиденциями вместе (Чернигов, Переяславль, Белгород, Галич, Полоцк, Владимир). В других — там находился только княжеский (Киев) или только епископский (Смоленск, Новгород) дворы. В малых городах детинец мог служить крепостью для гарнизона-засады (Воипь, Изяславль, Новогрудок). Таким образом, древнерусские детинцы являлись не только местом жительства феодальной аристократии, но и общегородской цитаделью, где часто размещались официальные резиденции светских и духовных властей.
     Не случайно письменные источники не знают примеров, когда бы князь и бояре укрывались за степами детинцев от возмущенного народа. Во время городских волнений разгрому подвергались дворы отдельных бояр и князей. Последние стремилисьдля своего спасения не укрыться в детинце, а вовсе бежать из города. Следовательно, социальные границы проходили в первую очередь по частоколам и заборам боярских и княжеских родовых гнезд, расположенных во многих случаях чересполосно с кварталами, заселенными рядовыми горожанами. Это обстоятельство способствовало распространению влияния бояр на городские низы, мешало их консолидации и облегчало феодалам территориальное расширение своих владений в городе.
     
     
     По материалам книги «Древняя Русь. Город, замок, село». Под редакцией Б.А. Колчина. «Наука», Москва 1985г.