Я считаю ворон, синиц, воробьев, лебедей…
Одинокий художник рисует себе людей.
Дни проходят под окнами стаей глухих собак,
Он глядит, извиняясь, на дом их (мусорный бак),
Вот одна из них даже не воет: совсем слаба.
Закрывая глаза, он не видит, кто он и где.

Я сгоняю усталость, как муху, с чужой руки.
Одинокий художник на землю крошит мелки.
Он не чувствует, как колена полощут лужи,
Чья вода размывает лица, куда уж хуже,
Всех его невозможных. Он им больше не нужен.
Утонуть не получится: лужи слишком мелки.

Я снимаю сандалии, мокрые от тоски.
Одинокий художник снова наносит мазки.
Он никак не может поймать своей кистью ветер,
Он, измазанный в краске, пробовал все на свете,
Но все знают, что бесполезны любые сети.
Впрочем, кто это – все? На палитре сидит москит.

Я сжигаю остатки чьего-то прошлого дня.
Одинокий художник, москита к себе маня,
Задевает крыло и распахивает глаза.
Вспоминает все то, что когда-то не рассказал,
Видит город, и лето, и жизни своей вокзал…
Я рисую художника. Он рисует меня.