Предисловие

Лето прошло незаметно, как будто его и не было. Да, под землей о зеленых днях днях прошлого красочного буйства напоминает только лишь старый календарь, который уже давно пожелтел, а вместо таблички с числами уже давно висит лист журнала движения поездов расчерченный по дням... В этом старом вагоне, приспособленном под штаб станции давно жил её старый начальник - Лебедев Семён. До атомного краха мира он был простым студентом метролицея, жил беспечной жизнью. Еще тогда, до момента Катастрофы он жил на Комендантском проспекте. В тот день на Академическую его занесла простая случайность: он просто поехал к друзьям, которые пригласили его в гости. Кто знал, чем закончится эта поездка... В мире уже 2 год шла война, без передышки и с равными результатами, как в его любимой песне:"...Война без особых причин...". Сначала просто казалось, что это всего лишь учения, однако когда начальник штаба Гражданской Обороны ст. Академической сказал, что наверху нет уже ничего-тогда весь мир рассыпался... Миром тех, кто спасся стало метро, некогда бывшее транспортной артерией, подземным дворцом-музеем. Домами стали станции, квартирами-палатки и вагоны, которые навсегда встали на путях станций. Начался новый отсчет времени...

Тоннели

День задался неплохо. С утра наконец наладили генератор под вентухой, точнее доделали воздухозаборник и газоотводную трубу, чтобы не он коптил и не жрал фильтрованный воздух. За этим строго следил бывший машинист Ромка Павлов, с которым у Лебедева были давние дружеские отношения: в одной группе проходили практику в депо. Генератор представлял из себя двигатель от трамвая, который стоял почти в двух шагах от метро(как заметил Ромка-"Вполне удачно пробка образовалась") и двигателя от старой мотодрезины из депо. Оба агрегата весили довольно много и как их спускали вниз и доставали-отдельная история. Старый генератор благополучно приказал долго жить после того, как статор был раздавлен куском тюбинга. И тогда две недели жили без света, готовили на кострах.
Сейчас Семен любовался тем, что стоило ему 5 бессоных ночей:новым генератором, который издав небольшое облачко копоти принялся молотить солярку. Везде стали вспыхивать лампы накаливания и энергосберегающие, ставшие особо популярными перед катастрофой. Повсюду послышались удивленные возгласы, смех и плач детей, которые с непривычки увидев свет не понимали что это.
Весь в солярке, в масле к Лебедеву подошел Ромка:
-Гляди, как работает! И ведь не скажешь, что кустарщина! Хорошо вы с Деном поработали, на славу, послабее прошлого будет, но и поэкономичнее!
Лебедев смущенно улыбнулся, как будто не знал, радоваться или нет:
-Ну не знаю, неплохо... Гражданские ребята тоже молодцы подогнали деталей от машин...
Ромка, на радостях саданул ему по плечу так, что у инженера-самоучки глаза чуть не вылетели из орбит:
-Чего стесняешься-то! Живем-и это главное!
Поперхнувшись от удара Семен поковылял в тупик, где стоял его дом-вагон. Он не любил внимания, ажиотажа вокруг него;стараясь быть незаметным для всех он жил не на станции, а в оборотном тупике, где стоял старый состав. Его комната, состоящая из кабины-спальни и примерно половины вагона была украшена фотографиями старого мира, причем не особенными, красивыми, красочными и выразительными, а простыми фотографиями его дней прошлой жизни: вот он со своим одноклассником что-то тащат из кабинета, там, возле тепловоза, стоит его старый друг Вовка, который жил рядом с Бухарестской, рядом, справа, поверх облезлого линкруста вагона фотография его отца в самолете, рядом-фото на память с девушкой, на фоне Выборгской крепости... На другой стене висит карта метро, исчирканная фломастером и карандашом, истыканная ручкой и кнопками, сбоку от нее, там где должна быть связь пассажир-машинист висит армейский телефон ТА-57, который является связью с Политехнической-научной станцией. Там успели укрыться многие преподаватели и студенты политеха. Работать на них считалось выгодно, ведь корпуса университета почти не пострадали. Однако тоннель между Политехнической и Академической был опасный:мало кто знал, что водилось в ответвлениях тоннелей. В свое время, рядом с Политехом, в ЛесТехе была система бомбоубежищ, еще со второй мировой, эдакий привет из прошлого. После войны, а потом и после развала совка большая часть из них была затоплена грунтовыми водами. Старожилы этого района говорили, что некоторые бомбари имели выход прямо в тоннели метро. Но, естественно, никто не хотел проверять, так ли это. Эти тоннели были аккуратно заштрихованы фломастером, как имеющие опасности. Перегон, хоть и короткий, был странным местом:иногда там пропадали люди, слышалась возня и шорохи. Обычное зрелище, перед входом на Академическую со стороны центра было увидеть два мощных блокпоста в двух туннелях, на которых постоянно дежурили бойцы особо сильные духом. С ними лучше не шутить, не отвечая на вопрос "Кто идет?", потому как были случаи нападения каких-то странных существ, отдаленно напоминающих людей. И, что интересно, они никак не оборонялись. И даже не атаковали. Просто шли спокойно на свет, что-то гудя под нос. Те, кто стоял на постах, во время таких "прогулок" этой братвы, описывали их как среднего роста людей, абсолютно лысых, с земельной кожей. Это были не гнильщики, потому что они действовали слаженно, но бесцельно. Как зомби. И все трупы своих сородичей всегда уносили с собой.
Семен вошел к себе домой. Посмотрев на стол, он улыбнулся, увидев горящий ярким натриевым светом фонарь над столом. Он освещал те самые фотографии, которые бережно хранил Семен. Его многие звали Фотографом, потому что ни у кого более не было такой коллекции. Являясь воспоминанием о прошлом, они были для него камнем на душе:на большинстве из них были дорогие ему люди, о судьбе которых ему до сих пор ничего не известно: Вовка с Бухары, которая, по слухам, была теперь колумбарием, его одноклассник Фомин... Тяжело вздохнув, он сел в кресло, на котором раньше сидел машинист синей стрелы прошлого, старое и скрипучее. Тяжелые воспоминания давили непосильной ношей, он знал, что наверняка всех этих людей уже нету, но им он обязан всем, он им многое недосказал... и, то ли от усталости, то ли от воспоминаний он положил голову на пульт машиниста и заснул сном младенца...

Марк

-Сема, давай быстре!-звонко прозвучал эхом голос-ну чего ты там эту арматуру отжимаешь? Пролез-и пошли!-злился Марк.
Сырой воздух подземелия тяжело пах сыростью. Впереди капала вода, слышались всплески чего-то, что-то гудело. Впереди была дверь, но, вопреки ожиданиям, она была открыта.
-Гостеприимно, однако-тихо прошипел Марк, перекладывая монтировку поудобнее-кажется, нас уже просто ждут на пирожки и чай. Пали тылы, идем тихо. Семен немного усмехнулся:
-Ты цветы и торт купил хоть?
-А то ты не видишь, правда с тортом заминка вышла-сказал Марк, подкинув монтировку.
За дверью была лестница, ведущая только вниз. Освещения никакого, два диода малых фонарей кусками выхватывали обрывочные надписи и цифры, понятные только диггерам и владельцам этих милых пролетов.
-Смотри-ка, никого,-сказал диггер, тихо открывая дверь-только странно это. Ни тебе сигналки, ни света. А что-то гудит! Сейчас выясним, почему и что!-сказал он держа уже кусок арматуры с багром на конце.
Комната оказалась пустой, людей в ней не было, зато стояла фильтро-вентиляционная машина и три короба.
-Лебедь, контролируй!-шепнул он мне, клиня дверь-ба, как круто! Гляди: новенькие и довоенное старье! Да мы с тобой счастливчики, вон 2 изолирующих и куча аптечек!-приговаривал он, засовывая найденное в рюкзак.
-Марк, давай, сворачивайся, объект нашли, хлама взяли-валим!-сырое эхо причудливо меняло голос. И, казалось, время. Стены этого бетонного куба были покрыты проседью трещин, ящики с противогазами-вековой пылью. Неуютно, света нету-а что-то гудит, да причем сильно. Да и что-то не то здесь. Странно. Ржавый костыль воткнулся в лоб, сверля сознание. ''Валить надо''-думалось мне. Дернув напарника за плечо, мы двинулись дальше. Впереди был спуск вниз, шахта с лестницей из арматуры. Шатко но интересно. Взгляд-сразу же ответ взглядом-пошли, мол. Я начал лезть первым, сбивая ржавую пыль со скоб. Спустившись на 50 ступеней вниз, я оглянулся-дна еще не было. Вдруг, костыль снова начал вбиваться в лоб, да с такой силой, что я уже не мог ничего видеть. Я резко поднял слепой взгляд наверх и похолодел: на меня, барахтаясь и матерясь летело тело Марка. Как в замедленной съемке из рюкзака выпал противогаз, медленно полетел мне в голову. Затем, я почувствовал удар ноги, в руках остались ступени скоб и я замер, чувствуя всеми фибрами души полет, последний полет двух напарников. Перед взором пронеслась вся ночь, с залазом в эту проклятую шахту и прочим. И вдруг удар, теплые руки-и я отключился.

Гости

Семен резко повернулся, готовясь принять атаку, но быстро остановился, понял, что это был сон из прошлого:перед ним стояла красивая девушка, которая что-то пыталась ему сказать. Она жила возле входа в служебное помещение станции, там, где когда-то был линейный пункт у машинистов. И она была сестрой Ромы. Фотограф откинулся на спинку кресла, при этом довольно больно саданувшись об какой-то старый рубильник. В глазах все устаканилось, изображение перестало двоится. Впереди себя он заметил тупиковую призму, а за ней-глухую стенку. "Эх, мда, засни я тогда на работе так-было бы смешно. Хотя нет, грустно"-подумал Семен, вспоминая что-то еще. Ах, да, к нему ведь гостья! Лебедев резко повернулся и снова ударился головой о тот злополучный автомат:
-Что такое, Наташа, я чем-то могу помочь?-спросил он, почесывая место агрессии автомата и проклиная последнего.
-Семен Васильевич, к нам пришел караван с Гражданского, командир его сопровождения хотел бы встретиться с вами, дело видимо важное.
Не совсем понимая, что к чему, Фотограф задумчиво пощелкал тумблером, вспомнил о ушибе, почесал его и сказал:
-Зови его сюда, да и брата своего, тоже надо поговорить с ним. И...-договорить он уже не успел, по бетону служебной платформы защелкали подковки тяжелых, не женских, сапог. Семен вышел из кабины, одернул скатерть из занавески на эрзац-столе из сидений от вагона, зажег лампы в вагоне. ''Кстати о лампах,-подумал Фотограф-надо будет поставить менее мощные, но более экономные лампы. От машины например. Только вот добыть их надо, Дэну напомнить надо''. Вроде порядок и чистота, но тревожно. К чему это воспоминание? Марк давно, еще до катастрофы, погиб в том проклятом месте под лестехом, он как-то спасся... Помнит только удар о что-то теплое и мягкое, дальше он выключился... Очнулся наверху, на морозном ветре ночи января. И снова на него навалилась тоска и злость от безысходности. В мозгу у Фотографа билась мысль, почему его спасли, а Марк погиб?! Он сел на сиденье, запрокинул голову и уперся взглядом в тусклый свет лапочки из гирлянды. Тут на платформе послышались шаги, по меньшей мере, 3 человек. Семен поспешно встал и открыл дверь. Перед ним, под сводом тюбингов стояло 3 человека и Наташа. Один был для него незнаком, второй пришелец был в шлеме с опущенным забралом, третим гостем оказался Ромка. Семена насторожило выражение лица Романа, которое обычно ничего хорошего не предвещало. Впустив гостей внутрь Лебедев сказал Наталье, чтобы она принесла настойки гостям. Едва она ушла, как незнакомец в шлеме и бронежилете снял свой головной убор и перед Лебедевым предстала знакомая физиономия Димки Плутона, которого в просторечии величали Нуклидом. В свою очередь второй незнакомец оказался конвоиром с Политеха, который являлся в караване сторонним наблюдателем. Проще говоря он шел обратно на свою родную станцию.
-Лебедь, здравствуй,-сказал Нуклид-мы к тебе по делу важному и ответственному. Частично личному-ухмыльнулся диггер.
-По какому же?-сказал Семен, наблюдая за бликами каплевидных ламп в прозрачной настойке из каких-то трав, что росли на Гражданском. Вкус у этого отвара был прекрасным, бодрил и не мешал мыслить. Как зелья из каких-то детских сказок.
-Понимаешь, Семен, ты же знаешь, что творится в тоннелях Политеха. А людей у нас крепких психикой мало. Вы же закаленные, мои же уже 5 сутки почти без отдыха-сказал Димка.
-И что ты мне предлагаешь, Нуклид?-постукивая костяшкой по блокноту сказал Лебедев-Людей у меня самого мало, а самые крепкие сидят перед тобой-он окинул взглядом стол- С тобой мы до Катастрофы, да и после ходили сначала под землю, потом на поверхность. Роман-ты же знаешь его, он мастер на все руки, крепкий. А остальные-не знаю...
-Тогда ты можешь выделить моим ребятам место под отдых? День. А караван поторгует.-сказал Нуклид.
Семен согласился. Разговор продолжался почти до конца подземного дня...