Цитата сообщения Олег_Шамрицкий Был пустырь, на котором умирал изувеченный храм... И был человек

Впервые я увидел Спасо-Преображенский храм весной 1977-го. В тот день отец – он тогда работал шофером в «Сельхозтехнике» - должен был возить удобрения на поля, и я напросился с ним.
Выехали рано утром, было пасмурно. Сразу же, как возле Межной старая дорога на Ирбит свернула к Нижней Синячихе, в глаза, засоренные привычным горизонтом, вонзилась взмывающая к небесам туманная громада храма. Она медленно приближалась, вырастая, выявляясь…
А когда мимо промчались первые дома села, и машина круто повернула влево, храм вдруг торжественно выступил из-за поворота, великолепный и неожиданный!




Спасо-Преображенская церковь в Нижней Синячихе
Снимок Виктора Чехомова

Отец искоса посмотрел на меня и притормозил:
- Что, нравится? Посмотри… Такого больше нигде не увидишь!
Немного помолчал и добавил:
- Поставили... Добился Самойлов. Видел бы ты, что здесь лет десять назад творилось…
Отец креста не носил и в церковь не ходил. Да и в Бога не верил. Но последние слова он выговорил с такой неприязнью, что стало ясно: того, что творилось здесь лет десять назад, он, мягко говоря, не одобряет.


Мне повезло, я никогда не видел Спасо-Преображенский храм в Нижней Синячихе поруганным и изувеченным. Таким, каким его нашел в 1967 году Иван Данилович Самойлов.
Вот что он позднее запишет в своем дневнике:
«В церкви совхоз разместил на бывшей паперти электрическую мельницу, в алтаре нижнего этажа – сушилку для зерна, остальное помещение занято под склад. Церковь находится на грани гибели. Крыша между колокольней и храмом раскрыта, купол второго этажа намок и позеленел, еще год-два и может обрушиться. Совхоз собирается выломать стену в нижнем алтаре, чтобы можно было заезжать туда на автомашине. Сильно разрушен главный вход, в стенах – проломы, частью выломаны оконные проемы. Штукатурка наполовину отвалилась, а кирпич выкрошился. Очень пострадали главки. Стенная роспись в нижнем этаже побита, в алтаре закопчена парами и сажей от сушилки…»
Изуродованный храм, умирающий в одиночестве.
Вокруг – ничего.

Еще нет ни часовен – они тоже медленно умирают в своих умирающих и уже умерших «неперспективных» деревнях; ни сторожевой башни, срубленной в начале века из кондовой сосны, выросшей в Ирбитском бору, - ее привезут сюда в 1979, и вовремя, еще бы чуть-чуть и пошла бы на бани; ни крестьянских изб из XIX, из XVIII, из XVII веков – Самойлов соберет их здесь уже в начале восьмидесятых…
Ничего нет, ничегошеньки… Руина и пустырь вокруг.

И ничего не напоминало о тех временах, когда два с половиной века назад здесь – в Алапаевске и окрест его – с 1766 года, после того, как он втридорога купил у Александра Гурьева, отставного лейб-гвардии секунд-майора, четыре чугунолитейных и железоделательных завода – Алапаевский, Синячихинский, Верхне- и Нижне-Сусанские – разворачивал свою горнозаводскую империю Савва Яковлевич Яковлев.




Савва Яковлевич Яковлев, урожденный Собакин, мещанин из городка Осташкова Тверской губернии. В Санкт-Петербурге был замечен императрицей Елизаветой Петровной, точнее ею был замечен не он, а его голос, когда он, зазывая покупателей, выводил по нотам: «Те-е-ля-ти-и-на! Све-е-жа-я те-е-еля-ти-и-на!” Хорошие голоса были слабостью императрицы, и он был удостоин чести стать поставщиком телятины ко двору Её Величества. Так он сделал первый шаг к сколачиванию своего состояния, которое вскоре стало так велико, что известнейшие богатеи того времени – Твердыщевы, Мясоедовы и даже Демидовы в сравнении с ним казались нищими…»

В 1769 году рядом со старым Синячихинским заводом он начинает строить новый – чуть выше по течению – Верхнесинячихинский железоделательный. Яковлев связывал большие надежды со всеми этими заводами - в 1781 году он объединяет их в Алапаевский горный округ, а Алапаевск получает статус уездного города.
Спасо-Преображенский храм в Нижней Синячихе «был начат постройкою 12 мая 1794 года», и начало его строительства связано с именем сына Саввы Яковлевича - Сергея Саввича Яковлева, который после смерти родителя в 1784 году унаследовал заводы Алапаевского горного округа.
До вступления на престол Павла I, который, переиначивая все начинания своей матери Екатерины Великой, превратит Алапаевск из уездного города в заштатный, порушив тем самым амбициозные планы Яковлевых, остается еще целых два года.
Величественный девятиглавый Спасо-Преображенский храм в Нижней Синячихе, на тракте Ирбит – Тагил, в 14 верстах от уездного Алапаевска – храм удивительный, неповторимый, уникальный, должен был встречать или напутствовать в дорогу всех, кто въезжал в центр горнозаводской империи Яковлевых или покидал его.

Время не сохранило имен зодчих, которые строили храм. Возможно, это были мастера из Тобольска – Спасо-Преображенская церковь в Нижней Синячихе очень похожа на известную тобольскую церковь Захария и Елизаветы, выстроенную в 1759 – 1776 годах, ту самую, с которой берет свое начало сибирское барокко. Однако в архивных документах эта версия подтверждения себе пока не нашла. А среди местных жителей существует легенда, что храм строил итальянец. Если вспомнить про богатства Яковлевых – вполне возможно, что строительство и впрямь могли поручить итальянскому зодчему. Расписывать же храм впоследствии – в начале XIX века - были приглашены художники Петербургской Академии художеств.
Замыслы были, судя по всему, далеко идущие.
Но через два года, в 1796-м, фортуна отвернулась от Сергея Саввича - он оказался меньшим «удачником», чем его предприимчивый и неразборчивый в средствах отец. Сначала Алапаевск был разжалован из уездных столиц, потом началась Отечественная война 1812 года, когда Сергей Саввич – патриот своего Отечества – отказался от оплаты за военные поставки заводов Алапаевского горного округа… В общем, строительство Спасо-Преображенского храма затянулось более чем на четверть века, завершения его он так и не дождался, умер в 1818 году. Впрочем, он мог, хотя опять-таки никаких достоверных данных на этот счет нет, присутствовать на освящении нижнего храма в честь Покрова Богородицы 3 февраля 1807 года.
Строительство же было завершено лишь в 1823 году, а освящение верхнего храма – в честь Преображения Господня - состоялось 3 июня 1845 года.

Дальнейшая история храма представляется обычной и благополучной – он просто выполнял свое предназначение: укреплял слабых в тяготах земной жизни и даровал православным надежду на спасение и жизнь вечную.
В 1895 году от удара молнии сгорел шпиль колокольни. Когда Самойлов будет вести реставрационные работы, его мастера 3 июня 1974 года получат весточку от мастеров, которые тогда восстанавливали шпиль после пожара, - незамысловатые, написанные зеленой краской на досках слова: «Село Шогрыш мастер Никонов Прохор Леонтьевич. Красили шпиль братья Никоновы с Ионом и Поладием Прохоровичи».
Книга «Приходы и церкви Екатеринбургской епархии», изданная в 1902 году, в записи о Спасо-Преображенском храме в Нижней Синячихе указывает, что прихожан его насчитывается 1830 мужского и 1907 женского пола; среди церковной утвари особо упоминает старинную оловянную дарохранительницу. Отмечает также, что в архиве церкви есть «грамота Сильвестра, Митрополита Тобольского и Сибирского, от 17 марта 1754 года, из которой можно усмотреть, что приход образовался в 50-х годах XVIII столетия с постройкою деревянного храма в честь Преображения Господня, с отчислением в сей приход двух деревень из соседнего монастыря Невьянского и пяти деревень от Алапаевского прихода».
В «Справочной книжке Екатеринбургской епархии» за 1915 год находим о Спасо-Преображенской церкви следующее: «…каменная, построена в 1823 году, двухпрестольная. От консистории в 165 верстах, от постовой станции «Алапаевская» в 10 верстах. По штату положены: 1 священник и 1 псаломщик. Прихожан 1092 мужского пола и 1663 женского пола… Содержание: жалование от завода священнику 240 рублей, псаломщику 60 рублей, доходов 800 рублей, процент с причтового капитала 36 рублей. Для священника дом. Настоящий состав причта: священник Николай Павлинов Удинцев, 52 лет, из семинарии, с 1885 года, имеет скуфью. Псаломщик Иоанн Арсениев Дягилев, 60 лет, уволенный из среднего отделения духовного училища, с 1873 года».
Тот, кто тогда столь старательно и тщательно записывал эти цифры, еще не знал, и даже предположить не мог, что всего через два с небольшим десятилетия, в недоброй памяти 1937-м, местные комсомольцы будут затягивать петли веревок на шеях колоколов, с остервенением ломать иконостас, плясать на иконах, рубить и жечь их на глазах у всего народа…
Но каменное тело храма – оно несравненно прочнее, чем храм тела человеческого. Это – иногда – дает надежду на спасение. Если приходит спасающий.




Иван Данилович Самойлов – восстановитель православных храмов и хранитель русской культуры
Снимок Владимира Макарчука

Их судьбы – человека и храма – пересеклись и отныне оказались неразрывно связанными друг с другом. Теперь, когда вспомнят Спасо-Преображенский храм – и сразу же вспомнят Самойлова. И наоборот. И так будет всегда.
Что тогда заставило Самойлова добровольно взвалить на свои плечи этот тяжелый и опасный крест - начать восстанавливать храм во времена воинствующего государственного атеизма, когда на богослужениях сексоты из горкома КПСС бдительно следят за каждым словом в проповеди, запоминают, кто идет на исповедь, кто крестит детей; когда священнику нужно испрашивать милостивого разрешения властей, чтобы причастить умирающего в его собственном доме!
Ответ Самойлова на этот вопрос для того времени звучал потрясающе невероятно: «Ведь красота же погибает!». Погибает памятник архитектуры. Да и вообще, погибает русская культура. Не мог стоять в стороне и смотреть. Кто-то должен же был спасать хотя бы то, что еще можно спасти…

А спасать начал ещё в конце 1940-х:
«После возвращения с фронта пришлось мне много ездить в командировки по деревням, много ходить пешком. Придешь к кому-нибудь ночевать, смотришь – расписан простеночек, потолок ли. Эта роспись давно мне знакома по моему родному дому, в деревне Исаково Алапаевского района… К сожалению, народная живопись уходит в прошлое. Переселяются хозяева на новое место, а старую избу без раздумья пускают на дрова. То в поленице, то в хлеву увидишь раскрашенные доски, и сердце защемит. Ну и стал я просить у хозяев, чтобы отдали мне то, от чего они отказались. Поначалу сам не знал, для чего просил…»
Так начиналась его ныне знаменитая коллекция уральской домовой росписи. Собирал не только роспись, но и рукописные книги, резьбу по дереву, вышивку, вязанье, чугунное литье, иконы…
Хранить все это богатство становилось все труднее, пристраивал, где мог – в подвале райисполкома, где работал, в амбаре у племянника… И - мечтал о музее народного творчества. И решил – восстановить и превратить в музей погибающую Спасо-Преображенскую церковь в Нижней Синячихе.




«Белая горница» русской избы
Снимок Юрия Дунаева




Знаменитая уральская роспись
Снимок Юрия Дунаева

С 1965 года он раз за разом ходатайствует о том, чтобы Спасо-Преображенский храм был взят под охрану государством как памятник архитектуры республиканского значения, и, в конце концов, через четыре года, в 1969-м добивается своего. Но еще ранее, в 1967-м, он сколотил бригаду плотников и начал реставрационные работы, причем, сам составил проект реставрации, предварительно изучив методику реставрационных работ П.Д. Барановского и опыт реставрации церквей в Пскове, Новгороде, Суздали, Костроме…
Григорий Перовских, Иван Немытов, Василий Букин, Валентин Немытов и Александр Окулов – старые мастера из Нижней Синячихи, все – плотники от Бога, именно им было суждено возродить порушенную красоту.
Через много лет Иван Данилович напишет:
«Врезалось в память, с какой истовостью и просветленностью мы брались за работу. Труд предстоял громадный. Чтобы одолеть такой, нужно было, как в старину говорили, снять с себя и крест, и пояс. Я наперед знал, что от меня могут потребоваться не только знания, упорство, здоровье, но и весь остаток жизни. Ну, что же, лишь бы удалось задуманное – оно всего этого стоило».
Тогда Самойлов оценил стоимость реставрационных работ в 72 тысячи рублей. Для сравнения – реставрационные мастерские в те годы такую работу выполняли за 300-400 тысяч. Разница в цифрах объясняется просто: Самойлов все, что мог сделать лично, добровольно взвалил на себя – он был и руководителем, и бухгалтером, и составителем смет, и кассиром, и штукатуром, и маляром, и грузчиком. И не получал ни копейки за свою работу.

Других вариантов у него просто не было, работать по-другому - значило загубить все дело. Кажется нелепым, но реставрацию Спасо-Преображенской церкви Самойлов вел на общественных началах, в свободное от основной работы – а он работал районным землеустроителем – время: после рабочего дня, в выходные дни, во время отпуска… Ни материалов, ни денег на проведение реставрационных работ просто не было. Из той и так сверхпредельной суммы, что Самойлов заложил в смету, ему, «с кровоточащим сердцем, удалось за все время реставрации изыскать 52 тысячи 218 рублей». И изыскал он их только потому, что не сидел и не ждал, когда кто-то их, может быть, когда-нибудь даст, а ходил, умолял, доказывал, требовал, доставал, выбивал - короче, делал все, что только мог сделать. Любой другой на его месте пришел бы в отчаяние, бросил все.
Вот горькие свидетельства из его дневника:
4 апреля 1974 года
«Ездил в Свердловск на базу «Средуралхимснабсбыт» вымаливать краску. В отделе ресурсов отказали, обратился к начальнику управления… Впрочем, когда я его увидел еще в приемной, понял, что к нему обращаться бесполезно. Он сразу спросил: «А зачем восстанавливать церковь, какую пользу она дает?» Для него красота и польза - вещи несовместимые. Свинарник отремонтировать – это польза, а тут что…»
20 мая 1974 года
«Заключил договор с бригадой штукатуров. Люди уже работают четвертый день, а у меня нет ясности, где возьму деньги рассчитаться с ними. Сегодня обращался в Верхнесинячихинское стройуправление, на метзавод. Отказали…»
3 июня 1974 года
«2 июня бригада штукатуров закончила работу по договору. Сейчас их нужно рассчитывать, а денег нет. Получил сообщение из колхоза им. Чапаева: правление отказало выделить мне обещанные две тысячи на реставрацию. А я на них рассчитывал, знаю, там возможности есть. Сегодня был на приеме у директора Алапаевского металлургического завода. Также отказал мне в помощи… Три дня работал в Синячихе, руки болят – изъело известкой».
30 июля 1974 года
«Ушел в отпуск и неделями живу в Синячихе. Плохо с финансовыми делами. Обещали некоторые предприятия оказать помощь, но пока одни слова. Бригаду штукатуров два месяца не могу полностью рассчитать. 26 июля снял со своей книжки 800 рублей, еще отдал 200 руб-лей отпускных. А то бригада уже стала на квартиру приходить в полном составе».

Это уже 1974 год. Уже зарубцевались следы от неприятных насмешек директора Синячихинского совхоза: «Че ты привязался к этой церкви?», и упреков директора местной школы: «Мне надо свое помещение ремонтировать, а он тут с церковью возится»; осталось в прошлом неприятие реставрации в райсполкоме: «Нехорошо получается, большой контраст. Церковь реставрируют, а рядом стоит клуб в плохом состоянии»; никто уже больше не вызывает Самойлова в райком – объясняться по поводу порочащих его анонимок. Уже год, как идут наружные отделочные работы, известь для которых заложили гасить в утепленную яму еще восемь лет назад – как и положено по «рецепту» старых уральских мастеров; уже год, как сняли леса с восстановленных глав храма.




Спасо-Преображенская церковь. Реставрация

Но пройдет еще долгих два года, прежде чем в его дневнике появится запись:
10 сентября 1976 года
«Сегодня завершили полностью наружную реставрацию Спасо-Преображенского храма. Длилось это семь лет, и вот все позади. Не верю, что это так. Сегодня Козлов Иван Алексеевич закончил штукатурку входных арочных ворот. Сообщил ему, что на этом наша работа заканчивается, а в 1977 году займемся внутренней реставрацией. Какая-то грусть была в его глазах. Очевидно, не хотелось уезжать.
За лето сделано много: отштукатурили северный фасад первого этажа, сделали заливку фундамента под ограду, саму каменную ограду в 160 метров, возвели арочные ворота. И многое другое. Я все лето возил, возил кирпич и думал – не будет конца. Ушло 36 тысяч штук. Цементу - тонн двенадцать. Доставал крохами: кто что даст».
Нет, ничего бы не было сегодня на этом месте в Нижней Синячихе, если бы не Самойлов. Ничего.



Спасо-Преображенская церковь в Нижней Синячихе
Снимок Данилы Симонова

Как и не было бы самого счастливого дня в его жизни – 16 сентября 1978 года – торжественного дня исполнения его мечты, которую он сам воплотил подвижническим трудом: дня открытия музея народного творчества.
Вот что он записал в этот день в своем дневнике:
«Наступил день, которого, думал, не дождусь. Сам себе не верю, как я все это осилил. Когда в начале двенадцатого вышел из музея и взглянул на площадь – не поверил своим глазам: вся она была занята людьми. Все нарядные, праздничные, лица веселые. А когда выступал на митинге и после, видел – многие вытирали слезы…
Первую экскурсию вел сам, после нее почувствовал себя плохо, разговаривать не мог, многие ко мне подходили, что-то спрашивали – не помню, что отвечал.
До семи часов вечера народ лавиной шел в музей – и стар, и млад. Ребятишки годов четырех-пяти глазенки вытаращат и смотрят, не сходя с места. Вначале мы говорили, чтобы ноги хорошо вытирали. А потом уже на все махнули рукой, решили не омрачать всеобщее праздничное настроение – пусть идут. Пусть люди чувствуют себя свободно, особенно местные жители. Это их музей».
Так и стало.




Музей-заповедник деревянного народного зодчества в Нижней Синячихе. Слева – усадьба XVII века, справа – сторожевая башня, в центре ближе – часовня Савватия и Зосимы Соловецких, дальше – часовня Вознесения, вдали – жемчужина Нижней Синячихи Спасо-Преображенская церковь
Снимок Виктора Чехомова




Изба XVII века. Померяться с нею «древностию лет» на Урале может разве что изба «бабы Кати» из села Коптелово
Снимок Виктора Чехомова




Изба XVIII века. Её Самойлов увез из деревни Вогулки
Снимок Виктора Чехомова




Изба XIX века. Привезена в Нижнюю Синячиху из деревни Камельской. Вот в таких «бедных» избах «бедовали» уральские крестьяне за четверть века до революции 1917 года
Снимок Виктора Чехомова

Нижняя Синячиха – самая «не музейная» из всех музеев по открытым небом, которые приходилось видеть. Она - теплая, натуральная. Не разберешь, где кончается село и начинается музей. Все как тут и было. Часовня на заросшей чабрецом Белой горе – музейная, а кладбище за ней настоящее. Народ у музейной сторожевой будки настоящих коров с пастбища дожидается. Вот уже стадо музейную поляну заполнило, травку пощипывает. Девчонки на вечной скале под названием Камешек у музейной часовни Александра Невского через головы кувыркаются.
Проходящие при встрече с Самойловым здороваются. Он им отвечает степенно. «Я, - говорит, - ихний. Многие при мне родились. В музее работают. Музеем гордятся».
Часовни в Нижней Синячихе станут появляться одна за другой в начале 1980-х, - тогда Иван Данилович начнет осуществлять еще одну свою мечту: создавать музей-заповедник деревянного народного зодчества.




Часовня Савватия и Зосимы Соловецких и часовня Вознесения
Снимок Виктора Чехомова

Первой он сюда перевезет часовню Вознесения из деревни Карповой Верхотурского района. Записанная Самойловым в дневнике история ее переселения – обвинительный акт губителям русской культуры, всего уклада русской жизни:
8 апреля 1980 года
«Была очень трудная поездка, пожалуй, самая трудная из всех. Приехали в Карпово в шесть вечера. В совхозе попросил трактор и пять рабочих. Грузили машины до одиннадцати, отемняли. Шоферы ругаются, грузчики почти все полупьяные, кричат: «Давай, давай!» Приходится самому показывать, что и как грузить. Иначе набросают как попало, и половину не довезешь - дорогой растеряешь. Накануне выпал большой снег, около часовенки машины буксуют, приходится их таскать трактором. С муками загрузили машины, тронулись в путь. Ехали целый день – то колеса спускали, то горючего нет, то машина ушла не по той дороге. Часами не знаешь, как выйти из положения.
В Синячихе опять с трудом разгрузились. В совхозе была получка, буксировать машины с тракта было нечем. Выручил тракторист. На К-700 он шел в Ирбит, за десять рублей мне помог.
Как ни трудно, но дело сделано. Полуживой заявился домой, весь в грязи».
10 апреля 1980 года
«Как избитый, все кости болят – с трудом поднялся утром. И опять бросился в путь – в Нижнюю Синячиху искать две машины – надо ехать за остатками часовни. Выручил завгар – Хорошев Юрий Петрович, я у него выпрашивал машины со слезами на глазах. Ему потом за меня попало – заработал выговор за то, что дал мне машины…»
Остается добавить, что разобрали эту часовенку, прежде чем начать грузить ее на машины, Самойлов на пару с Окуловым, вдвоем. Деревня Карпово стоит на высоком берегу речки Пии. Сухое, здоровое место. Самые благодатные места для жизни крестьян – пахотные, сенокосные и пастбищные угодья – в ряд, рыбная речка, в лесу – дичь, грибы, ягоды… И ни одного живого человека. Брошенные избы, украшенные резьбой… Брошенная деревня, последний житель которой покинул ее еще десять лет назад…

Только-только привезена часовня Вознесения, а Самойлов уже, проваливаясь по колено в весенней грязи, прыгая с кочки на кочку, спешит в деревню Кокшарову Верхнесалдинского района, где погибает еще одна часовня, Савватия и Зосимы Соловецких, построенная в конце XVIII века:
«Волновался: неужели ее разрушили? И вот, не доходя километра полтора до деревни, увидел – вроде торчит шпиль колокольни, а может, и не он. Я сам себе все говорил: хоть бы уцелела. Наконец увидел на южной окраине, при въезде, полностью всю часовню, с колокольней, хотя сильно обезображенной. От радости бежал почти бегом, готов был кричать: «Стоит, вся стоит!»
Часовня вся заросла крапивой и репьем в рост человека, я весь отвозился в нем. Обшивка часовни оборвана, полы и потолки выломаны, колокольня покосилась на восток, крыша местами раскрыта – стены гниют.
Из деревни в обратный путь пошел, когда уже стемнело, было около 9 часов вечера. Пробирался по дороге на ощупь, сотню раз проваливался, в сапоги нагреб грязи и воды. Издали заметил – мигают фары, шофер мне сигналил, чтобы я не сбился с дороги…»
Он вернется за этой часовней спустя полгода, 12 ноября 1980-го. Когда грузил, на душе была тоска, сердце ныло.
«Хотел попросить помочь грузить часовню хозяина дома, где остановились, оказалось, он умер. Бригадир – уехал, есть еще скотник-пастух, но он сейчас тоже в отъезде. Больше мужчин в деревне нет. Пришлось просить женщин. Было мне не по себе.
Я сам вырос в такой деревне. Кокшарова на краю гибели, осталось домов тридцать, из них половина пустые, а в остальных живут старики. Дома в запущенном состоянии, оторванные доски висят, в огородах хлам, сено и солома свалены на улице, дрова хлыстами – там же. А на южной окраине деревни женщины грузят в машину свою часовню, свое последнее теплое воспоминание, своими руками отдают в чужие места. Они не протестуют, какие-то безразличные, хотя между собой, я слышал, говорят: «Деревня осиротела».




Крестовоздвиженский храм Кыртомского мужского монастыря. Сгорел до пепла, до золы, дотла в 1972-м...

Но не было у Самойлова других вариантов, не было у него тогда выбора. Почему он с таким волнением спешил по весенней распутице в Кокшарову, почему всю дорогу била в набат у него в голове одна мысль: «Цела ли еще?» Да потому, что накануне он ездил за другой часовней, в деревню Рогозину, Верхотурского района, потому что узнал – нет больше этой часовни, два года уже как разобрана и увезена в Верхотурье, а там растащена по частям… Потому что помнил про «алапаевские Кижи» - деревянный Крестовоздвиженский храм Кыртомского монастыря, сгоревший в злосчастное лето 1972-го. Про красивейшую каменную церковь в селе Невьянском, разрушенную в 1977-м. Про многочисленные крестьянские избы, брошенные их хозяевами на произвол судьбы в «неперспективных» деревнях.
Другой вариант был один – разрушение, смерть.




Церковь в селе Невьянском. Разрушена до основания в 1977-м…
Снимок Валерия Баякина

Почему отрывал от почвы, на которой родились, от родных мест, которые сами – часть их неповторимого архитектурного облика? Не надо бередить рану. Пробовал восстанавливать на месте. Не дали.
Вот запись в дневнике от 9 августа 1983 года:
«Сегодня районное начальство предупредило меня, чтобы я не занимался реставрацией часовни Ильинской в деревне Кабаковой. А у меня уже леса сделаны, придется убирать. Я пытался объяснить, что часовня стоит на хорошем месте над рекой Нейвой. Она как храм Покрова-на-Нерли. И еще хотел отреставрировать часовню Флора и Лавра над рекой Тагил. Она очень хорошо смотрится издалека. Нет, говорят, ты их не трогай. В Синячихе можешь этим заниматься, а в районе – не надо. Что делать? Получается, стыдимся себя, своей культуры? Видимо, относим себя к народу второго сорта… Когда в деревне Кабаковой делали леса на часовню, чувствовалось, что на народ воспрянул, пробудилась в нем гордость за себя. Когда убрали леса, мне было стыдно смотреть людям в глаза и очень жаль их. Радость перед ними мелькнула, и я обратно у них отнял ее…»
В Нижней Синячихе Самойлов поставит еще часовню Александра Невского – ту самую, на Камушке, ротонду с глазастыми солнечными наличниками, перевезет ее из села Останино Алапаевского района; и восстановит некогда стоящую на Белой горе в Синячихе кладбищенскую часовню Ильи Пророка.



Часовня Александра Невского
Снимок Виктора Чехомова




Восход солнца. Часовня Александра Невского на Камешке
Снимок Виктора Чехомова




Ильинская часовня на Нижнесинячихинском кладбище. Реконструкция
Снимок Виктора Чехомова

А в начале 1990-х годов Спасо-Преображенский храм, заново освященный, откроет свои двери для прихожан – в храме-музее возобновились богослужения. В престольный праздник Преображения Господня к нему идут крестным ходом верующие от монастыря Новомучеников Российских. Спасо-Преображенский храм Нижней Синячихи находится в ведении и духовном окормлении монастыря.

…Сегодня 15 сентября 2012 года. Я возвращаюсь на автобусе из монастыря Новомучеников Российских на Межной. Снова, как и тогда, с отцом, в 1977-м, навстречу мне приближается Спасо-Преображенский храм, Но на этот раз встреча не состоится, автобус свернет направо, в город.
А встречный – с очередной экскурсией – сворачивает к Нижней Синячихе.




Нижняя Синячиха. Вид с колокольни Спасо-Преображенской церкви
Снимок Юрия Дунаева

Через несколько минут они уже будут возле храма, и первое, что увидят, первое, что видят все, кто входит в храм, - доска у входа в музей, на которой высечены фамилии:
Анохин Яков Петрович
Самойлов Виктор Александрович
Козлов Иван Алексеевич
Зуев Иван Наумович
Окулов Александр Иванович
Перовских Григорий Автимонович
Немытов Иван Павлович
Букин Василий Алексеевич
Немытов Валентин Петрович
Буров Владимир Васильевич
Кейт Леонид Юрьевич
Имена мастеров – плотников, штукатуров, кровельщиков, художников, имена тех, кто восстанавливал храм.
Нет только одного имени – Ивана Даниловича Самойлова.
А ему и не надо. Его и так никогда не забудут.

О. ШАМРИЦКИЙ

P.S. Иван Данилович Самойлов умер 7 августа 2008 года. Похоронен в ограде спасенного им храма.



Могила Ивана Даниловича Самойлова в ограде Спасо-Преображенской церкви в Нижней Синячихе
Снимок Данилы Симонова

Вечная память и вечный покой.

Серия сообщений "Мои случайные встречи":

О людях, с которыми мне было интересно

Часть 1 - Четыре часа с Эдвардом Радзинским
Часть 2 - Уроки физики
Часть 3 - Был пустырь, на котором умирал изувеченный храм... И был человек
Часть 4 - Над пропастью во ржи…
Часть 5 - Игумен с Межной
Часть 6 - А кто в зале? Медики и педики?
Часть 7 - Будущее у России ясное, короткое и печальное…
Часть 8 - «Ах, ты, сволочь, не соглашаешься со мной!»