В декабре 1978 года на III пленуме ЦК КПК 11-го созыва Дэн Сяопин заявил, что у страны нет другой проблемы и другой задачи, кроме экономического развития. Насколько Китай преуспел в решении этой задачи, хорошо известно: 30 лет роста со среднегодовыми темпами 9%; страна, которая в начале этого пути с трудом могла прокормить рисом собственное население, стала второй в мире после США промышленной державой.
Все это время Китай твердо придерживался принципа не делать ничего, что могло бы навредить стратегии роста, и в первую очередь не ссориться с США. Поэтому Китай не голосовал против американских резолюций в Совете безопасности ООН и держал, как правило, свое мнение при себе, когда оно могло бы пойти вразрез с позицией и действиями Вашингтона. До самого недавнего времени этот же подход достаточно последовательно применялся в отношениях и с другими, помимо США, странами. Доступ на рынки, к технологиям и инвестициям был и все еще остается главным приоритетом китайской внешней политики, и к этому все успели привыкнуть.
Фактически вслух от заветов Дэна никто не отказывался. Напротив, китайские лидеры и эксперты постоянно говорят об одном: что цели КНР сугубо меркантильные и страна полностью сконцентрирована на поддержании экономического роста и решении своих многочисленных проблем. «Мощь Китая впечатляет, но не обращайте слишком много внимания и уж конечно не бойтесь: нам не до войн». На уровне идеологии эта риторика выражается в концепции «гармоничного мира», согласно которой Китаю для продолжения модернизации требуется стабильное и процветающее окружение, а продвигать свои интересы он намерен с помощью международных институтов: ООН, Всемирного банка, МВФ и других.
Все труднее оставаться сдержанным
На практике же Китай вовлечен в ряд территориальных споров со всеми основными соседями, и хотя некоторые из них так или иначе разрешаются, наиболее важные скорее имеют тенденцию к эскалации, чем к урегулированию. Спор с Японией по поводу островов Сенкаку (архипелаг в Восточно-Китайском море) длится с начала 1970-х годов, когда США передали их Японии вместе с Окинавой. КНР считает острова «исконной китайской территорией», завоеванной Японией в ходе Второй мировой войны, и настаивает на возвращении. Принадлежность островов не только вопрос национального престижа: здесь открыты значительные запасы нефти и газа.
Территориальный спор сам по себе не является проблемой: вялотекущие дискуссии о принадлежности того или иного участка суши или моря — обыденное явление международной политики и в наше время не мешают странам торговать и иметь нормальные отношения на всех прочих направлениях. Однако Китай, переходя от дискуссий к делу, в последние годы все чаще демонстрирует Японии возросшие возможности своего флота, и не только в районе Сенкаку. За последние пять лет произошло около десятка инцидентов с участием китайских кораблей по соседству или даже внутри японских территориальных вод.
В апреле этого года один из высших морских чинов КНР заявил о новой роли флота, который от задач защиты прибрежных зон переходит к действиям в мировом океане: «Экономические интересы страны растут, и флот теперь должен быть способен защитить наши отдаленные коммуникации». Месяцем ранее Китай объявил Южно-Китайское море регионом, имеющим ключевое значение для национальных интересов — аналогично Тибету и Тайваню.
Южно-Китайское море действительно имеет важное значение для торговли Китая, но не только для нее. Здесь расположена еще одна территория, оспариваемая сразу шестью государствами — Брунеем, Вьетнамом, Китаем, Малайзией, Тайванем и Филиппинами, — острова Спратли. Все заинтересованные стороны, кроме Брунея, разместили на отдельных островах (всего их около сотни) небольшие военные контингенты. Время от времени в районе островов вспыхивают не дипломатические, а вполне вооруженные конфликты: в 1988 году произошло небольшое сражение между кораблями КНР и Вьетнама, а уже в «нулевые» вьетнамцы обстреливали филиппинские самолеты. Конечно же, здесь тоже есть нефть и газ.
Наконец, Китай претендует на часть территории Индии — штат Аруначал Прадеш. Причины конфликта уходят в колониальные времена, когда англичане не позаботились вполне четко указать на картах границы своих владений. В 1962 году за эту территорию шла Китайско-индийская пограничная война. Осенью этого года НОАК провела в Гималаях крупные маневры с использованием авиации и бронетехники, чем вызывала нервную реакцию со стороны Дели.
Перемены в поведении Пекина не остались незамеченными. Те его соседи, кто на данный момент не находится под американским «зонтиком», практически одновременно проявили повышенный интерес к закупкам вооружений — и к военному сотрудничеству с США. В июле Штаты предложили свое посредничество в урегулировании конфликтной ситуации в Южно-Китайском море, и все конкуренты КНР отнеслись к инициативе Вашингтона крайне позитивно. Уже в августе США и Вьетнам (!) провели совместные военно-морские маневры. Вскоре после этого Вьетнам предложил Японии начать диалог по вопросам безопасности, а Индонезия проявила настойчивый интерес к развитию партнерства с США, в том числе и военной сфере. Все это, и не только это, в течение одного 2010 года. На юге и востоке китайскую экспансию вовсю готовятся предупредить.
Что касается севера, получив осенью 2008 года два острова на Амуре близ Хабаровска, Китай формально не имеет к РФ каких-либо претензий. Вероятно, именно поэтому Москва ничем внешне не выдает беспокойства по поводу растущей военной активности великого соседа.
Негде взять, но очень надо
По сравнению с другими великими державами экспансия ради самой экспансии Китаю не очень свойственна. И за исключением краткого периода своей истории под руководством Мао, Китай никогда не стремился к экспорту идеологии и «образа жизни» и не вмешивался во внутренние дела других государств. Если Пекин перейдет от осторожного прощупывания окружения к открытому применению силы, причины этого будут исключительно материальные, а цели вполне прагматические.
Стремительное развитие Китая с неизбежностью ведет к тому, что проблемы страны из трудных становятся фатальными, причем успешное развитие само по себе рождает все новые и новые проблемы. Если смотреть на вещи отстраненно, Китай заслуживает доброжелательного сочувствия. Неудержимый рост населения и потребности индустриализации приводят в города десятки миллионов людей ежегодно. Урбанизация делает китайскую экономику более эффективной, но и более затратной. Растущие города поглощают все больше и больше стройматериалов, энергии, воды и других ресурсов: жители городов потребляют в 3,5 раза больше энергии и 2,5 раза больше воды, чем сельские жители. И пропорции продолжают меняться: сейчас КНР все еще преимущественно крестьянская страна, но уже скоро большинство граждан страны будут жить в городах.
Уже сегодня Китаю требуется около четверти всего железа, стали и алюминия, производимого в мире, он потребляет примерно 10% мировой добычи нефти — вторая позиция после США. Китай колоссальным образом зависит от поставок минеральных ресурсов извне и многое делает, чтобы эти поставки гарантировать: с Ближнего Востока, из Африки, России и любых стран и регионов, где только возможно. И тем лучше, чем более обширен и диверсифицирован список поставщиков. Три главных поставщика нефти в Китай — Саудовская Аравия, Ангола и Иран. А кроме этих стран: Чад, Индонезия, Казахстан, Нигерия, Судан и прочие. В прошлом году Китай инвестировал 10 млрд долларов в Petrobras, одну из крупнейших в мире нефтяных компаний, и застолбил, таким образом, свои интересы в бразильской нефтедобыче. Это лишь одна из примерно 20 стран, где Пекин инвестирует в нефть. Что касается Африки, влияние КНР на континенте, по мнению ряда наблюдателей, превосходит американское — благодаря дипломатии, инвестициям и участии китайских компаний в строительстве массы промышленных и инфраструктурных объектов.
Через 10 или 20 лет более богатому и еще более населенному Китаю понадобится намного больше ресурсов. Нельзя исключать, что к тому времени купить их на открытом рынке будет затруднительно, если, скажем, потребление существенно превысит добычу, и ресурсов не станет физически, или просто чрезмерно возрастут цены. Территория, очевидно, также не станет менее дефицитной. И то и другое сразу имеется у некоторых соседей — у России и Казахстана.
Завтра война?
Официально КНР не рассматривается Россией как потенциальный противник, что можно объяснить политическими соображениями: о таких вещах не всегда говорят вслух. В конце концов, Китай вовсе не враг, а наоборот, наш партнер по ШОС. В 2009 году начальник Главного штаба российских Сухопутных войск генерал Скоков среди потенциальных угроз назвал «многомиллионную армию с традиционными методами ведения боевых действий», что указывает на НОАК, хотя и не называет прямо. В Военной доктрине РФ, утвержденной в феврале этого года, кроме дежурного расширения НАТО на восток, среди военных угроз названы также наращивание вооруженных контингентов на сопредельных территориях и проведение учений с целью демонстрации силы. А это уже более или менее явные ссылки на Пекин. Кого еще из «наращивающих контингенты на сопредельных территориях» можно считать военной угрозой — не Грузию же.
Однако нет пока признаков того, что на российском Дальнем Востоке создается противовес растущей военной мощи Поднебесной. Между тем несоответствие потенциалов, если вывести за скобки ядерное оружие, становится год от года все более драматичным. То, чем мы располагаем на Дальнем Востоке, уступает Китаю на порядок количественно и отнюдь не превосходит качественно. Если взглянуть на военные бюджеты двух стран, Россия в 2008 году потратила около 58 млрд долларов и 61 млрд в 2009-м. Китай официально столько же, но этому никто не верит: по данным SIPRI (Стокгольмский институт исследования проблем мира), 86 млрд долларов в 2008 году и 99 млрд в 2009-м, а по оценке Пентагона, еще больше — в 2008 году оборонный бюджет Китая оценивался в широкой вилке 105–150 млрд долларов. Причем НОАК, в отличие от ВС РФ, тратит свои деньги в основном по прямому назначению.
Из-за разницы в численности населения и размере экономики Россия никогда не сможет потягаться с Китаем по количеству войск и вооружений, поэтому о паритете на Дальнем Востоке можно забыть. Но достаточно многочисленные и боеготовые войска, способные втянуть НОАК в затяжной конфликт и нанести заметный урон, плюс СЯС за их спиной в качестве самого крайнего аргумента — этого может быть достаточно, чтобы сориентировать прагматичный Пекин исключительно на мирное партнерство.
Неплохо бы также, наконец, поискать стоящих союзников. Китай сейчас много кого беспокоит — есть выбор и большое пространство для союзов и дипломатических маневров. Индия, наш старый друг, — отличный кандидат, есть также смысл переступить через себя и начать военное сотрудничество с США, хотя бы и на вторых ролях. Но для этого нужно быть боеспособным партнером: никто не станет заступаться за беспомощную и бесполезную Россию.
"Эксперт Online"
