— академик архитектуры и первый вице-президент Императорской Академии Художеств, род. 1-го марта 1737 г. в Малоярославском уезде Калужской губ., ум. 2-го августа 1799 г. в Петербурге, от паралича. Сын дьячка дворцовой церкви, он получил первоначальное образование в Славяно-греко-латинской Академии в Москве, и рано проявил наклонность к архитектуре, срисовывая самоучкою разные здания, церкви, надгробные памятники и проч. По своей страсти к художествам, он стал в 1751 г. ходить в архитектурную школу кн. Дм. Ухтомского, числившуюся при Сенате, в виде экспедиции, своими дарованиями вскоре обратил на себя внимание, и Ухтомский записал его в 1755 г. во вновь учреждавшийся Университет, откуда, вместе с другими лучшими воспитанниками, он был прислан в январе 1758 г. в Петербург, по повелению Императрицы Елизаветы Петровны, для обучения свободным искусствам и только что основанной тогда Академии Художеств. Здесь Баженов занимался сперва под наблюдением С. И. Чевакинского, сделавшего его своим помощником при постройке Николаевского Морского собора; потом, по открытии академических классов, Баженов был назначен по экзамену 1759 г. в архитектурный класс, и стал работать у Де-ла-Мотта и Кокоринова и тут своими успехами он скоро превзошел всякие ожидания. Поэтому, 12-го января 1760 г., Кокоринов представил президенту Академии И. И. Шувалову, что "СПб. Академии Художеств студент В. Баженов, по особливой своей склонности к архитектурной науке, прилежным своим учением столько приобрел знания как в начальных препорциях, так и в рисунках архитектурных, — чем впредь хорошую надежду в себе обещает, — что он осмеливается, за его прилежность и особливый успех, всепокорнейше представить к произвождению в архитектурные второго класса кондукторы, с жалованием по 120 руб.". По докладе об этом Сенату, 14-го марта, последовал 1-го мая указ об объявлении Баженову, что "быть ему архитектурии помощником в ранге прапорщика", причем он состоял при гр. Растрелли, указаниями которого и пользовался, а 9-го сентября, опять по представлению Кокоринова о новых успехах, сделанных в короткое время, был отправлен, одновременно с Лосенко, в Париж, с содержанием по 350 руб. в год, что дало ему возможность учиться с год времени у королевского архитектора Ш. де Вальи (de Wailly). Выдержав экзамен в Парижской академии и получив от нее архитекторский диплом, Баженов прислал свои проекты (в том числе проект для парижского дома инвалидов, с фасадом вроде римского собора св. Петра и Павла, послуживший образцом для плана Казанского собора в Петербурге, проектированного его учеником Воронихиным) — в Петербургскую Академию, которая, известясь об отличии, впервые оказанном за границей русскому художнику, произвела его 19-го августа 1762 г., в адъюнкты, с увеличением оклада до 400 руб. и с назначением ехать для усовершенствования в Рим. Там он сильно нуждался в деньгах по нераспорядительности Академии и, по его просьбе, ему переслал из Парижа 500 ливров наш посланник во Франции, кн. Д. А. Голицын; Кокоринов же, сообщая Баженову 5-го июля 1763 г., об отправке векселя в 1000 руб. на имя банкира Беллония, писал ему, что "Академия никакого от вас по ныне известия не имеет, того для вам подтверждается, чтоб изволили при оказиях о себе уведомлять, а особливо по прибытии в Петербург, вы непременно должны будете представить журнал всего вашего вояжа и что, примечания достойного, будете видеть и в каких местах; вы можете остаться в Риме год или полтора, а после изволите объездить и осмотреть знатнейшие города и академии в Италии с тою же суммою, и об отъезде в С.-Петербург ожидать ордера; наиболее всего рекомендую употребить время вашего вояжирования к славе своего отечества и к собственному благополучию". Затем, на основании предложения нового президента Академии И. И. Бецкого, от 31-го марта 1764 г., о пребывании Баженова в Риме до 1-го июля того года, об осмотре им разных городов Италии и о возвращении в Россию к 1-му января, Кокоринов писал своему бывшему ученику 6-го апреля, что последнюю половину года предоставляют в его распоряжение — "или пробыть в учении у того учителя, у которого вы ныне находитесь, или, для осмотрения в Италии городов и достопамятных, для вашего сведения нужных, вещей в примечании, в разных местностях время проводить, при сем от Академии рекомендуется стараться вам, для вашего удовольствия, иметь, для лучшего сведения в вашем искусстве, от профессоров, у которых вы были и ныне находитесь, — аттестаты".

Но Баженов был отличен за границей более, нежели аттестатами своих профессоров, — он был сделан профессором архитектуры от академий: римской св. Луки, флорентийской и членом болонской. Недаром он делал из дерева и пробки модели знаменитых в Европе зданий, в том числе — Луврской галереи в Париже и храма св. Петра в Риме. Объездив Италию, побывав во Флоренции, Тоскане, Парме, Венеции и др. местах, и вынужденный делать долги из-за неаккуратной присылки денег нашей Академии, он, по возвращении в Париж, опять жаловался на последнюю в своем представлении от 31-го октября (11-го ноября 1764 г.). Последствием этого было отношение академического конференц-секретаря Салтыкова к русскому посланнику в Париже, кн. Д. А. Голицыну, от марта 1765 г., с просьбой "взять на себя труд, исправя нужды его (Баженова) необходимые, отправить сюда на первых кораблях, дав ему на дорогу до С.-Петербурга, сколько, заблагорассудите, ему надобно, а Имп. Академия Художеств не преминет заплатить тот вексель в тое время, который изволите на имя оной выслать"; 20-го же июня состоялось определение Академического Совета в том смысле, что "бывшие прежде, Академией произведенные, адъюнкты... удостоены ныне быть академиками, произведенными в сие достоинство не тем образом, как конфирмованный Е. И. В. регламент повелевает, — по той причине, что они уже прежде были адъюнктами и хорошее поведение их и прилежность к трудам Академии известны... возвратившемуся же из чужих краев, бывшему адъюнкту Баженову, хотя на академическое достоинство диплом и утверждается, но определено задать ему программ, по которому он должен доказать знание свое, в чем он в отсутствие свое из России упражнялся, которую заданную работу окончивши, обязан он представить в Академическое Собрание для рассмотрения", а именно: "сочинить (по указанию Кокоринова) проект увеселительному дому величины посредственной, не более как 15-ть длины к 7-ми или 9-ти саженям ширины, а вышины — по пропорции, в два с половиною этажа, с отдельными двумя пропорциональными флигелями, 7-ми или 9-ти — длины, 5 сажень широты". Почему Академия отнеслась к Баженову строже, чем ко всем другим адъюнктам, и подвергла его еще раз испытанию — неизвестно, но Баженов с честью вышел и из этого искуса и в скором времени представил проект увеселительному Императорскому на Екатерингофском месте дому", с подробным объяснением всего устройства и расположения здания. Проект этот, вместе с представленными при нем рисунками (в общем 7 чертежей) и изъяснением, был "апробован" 3-го января 1766 г. и отдан на хранение в академический архив; стесненный же в средствах или недовольный академическими порядками художник перешел на службу архитектором при артиллерийской цалмейстерской конторе, с чином капитана, и, по повелению генерал-фельдцейхмейстера и над фортификациями генерал-директора, гр. Г. Г. Орлова, был командирован в феврале 1767 г. в Москву "для казенных артиллерийских надобностей". Между тем, Академия стала взыскивать с него данные ему заимообразно в августе 1765 г. — 200 руб., и израсходованные на его одежду к инаугурации — 95 руб. 47½ коп., тогда как Баженов, представленными по начальству документами, письмами президента и директора Академии своими счетами, доказывал, что, за вычетом даже этих сумм, Академия должна ему заслуженного им жалованья и за прочее со времени его пребывания в Италии еще 1567 руб. 82½ коп. Но этому поводу затеялась целая переписка между Академией Художеств и канцелярией главной артиллерии и фортификации, длившаяся почти два года и кончившаяся вычетами из жалованья Баженова — 248 руб. 47 коп., по одной трети от третного содержания. Особенную настойчивость во взыскании Академией этих денег можно отчасти объяснить начавшеюся уже тогда запутанностью ее материальных средств, когда назначенных на нее сумм не хватало на ее содержание и она входила все в большие и большие долги.

В Москве Баженов оставался около 2-х лет и в январе 1769 г. жил в Петербурге, где он строил здание арсенала на Литейной. К этому времени относится составленный им (1-го февраля 1770 г.), по Высочайшему повелению, проект огромного дворца на месте кремлевских стен, стоившего бы до 30000000 руб. Уже сделана была торжественная закладка этого колоссального сооружения 9-го августа 1773 г., причем Баженов говорил речь, попавшую, однако, в изданные Новиковым сочинения Сумарокова, его приятеля (т. II, стр. 267—275), и перепечатанную оттуда в "Московском Телеграфе" 1831 г. (ч. 41, № 17, стр. 115—127), а затем, в "Моск. Губ. Ведомостях" 1844 г. (прибавл. к № 47, при биографии Баженова); во дальше одной части, обращенной впоследствии в здание московского отделения архива инспекторского департамента военного министерства, да общего чертежа и модели, стоившей 60000 руб., дело не пошло, так как Императрица раздумала затрачивать требовавшуюся на осуществление ее мысли громадную сумму (модель была вытребована и 1800 г. из Москвы в Академию Художеств, но теперь находится в московской Оружейной палате). Какие вообще затруднения встречал Баженов при выполнении означенной постройки, мы узнаем из его писем 1773 г., к Екатерине II и Бецкому, в Государственном архиве: "Вверенное мне В. И. В. производство столь огромного в Москве здания, — писал он Императрице, — долженствовало, по званию моему, упражнять все мои мысли и тщание. Я обязан, однако ж, по несчастию, употребить, вместо того, большую, по моей непривычке, часть времени на чтение указов и писание моих представлений. Едва строение началось, а уже у меня стопы дел накопилось. Такое начало заставляет меня опасаться, чтоб сия переписка не сделалась со временем единственною моею работою и чтоб я, отстав потому совсем от своей должности, не был причиною какого либо несчастливого приключения. Сие опасение побудило меня прибегнуть к Монаршему В. И. В. престолу и всеподданнейше испрашивать, для освобождения меня от всяких переписок, Высочайшего Вашего соизволения, чтоб все от экспедиций поручено мне было впредь на словах и словесные ж мог я чинить ей требования и представлении"... В том же духе, но еще свободнее, Баженов писал и Бецкому, последствием чего был указ, освобождавший его от лишней переписки с экспедициями, во главе которых стоял генерал-поручик Измайлов, главный распорядитель предприятия, не отличавшиеся, однако, большою опытностью для такого дела. На сколько всегда нуждался, при этом, Баженов в деньгах, показывает продажа в 1776 г. его дома, на берегу р. Москвы, в средних Садовниках, в приходе церкви св. Софии, премудрости Божией, со всеми картинами и рисунками в нем, и имения его жены с. Покровское, Березовка тож, по обе стороны р. Хопра, в Завальном стане, в Пензенском уезде. После того, Екатерина II поручила Баженову постройку загородного дворца (в готическом вкусе) в с. Царицыне; но Императрица нашла это здание слишком мрачным и скучным, и оно было сломано, кроме некоторых малых отделений (летом 1785 г.). Затем еще принадлежали ему в Москве: здания арсенала и сената на Знаменке, дом Пашкова (ныне Румянцевский и Публичный музеи), колокольня при церкви Преображения или Всех Скорбящих Радости (1787 г.) и новый иконостас в церкви св. Иоанна Воинственника (1791 г.). В последнее время своего вторичного пребывания в Москве, Баженов задумал открыть художественный класс, как видно из рапорта московской управы благочиния, московскому главнокомандующему П. Д. Еропкину от 18-го февраля 1790 г., напечатанного в "Моск. Ведомостях" 1843 г. (№ 43, стр. 573—8).

Будучи одним из деятельнейших членов франкмасонского общества в Москве, Баженов занимался вербованием в него новых адептов и, между прочим, привлек на свою сторону В. К. Павла Петровича, который и вызвал его в Петербург в 1792 г. Посредничество между московскими масонами и наследником престола могло только усилить неудовольствие Императрицы на Баженова, расположение к которому было уже поколеблено постройкою Царицынского дворца, признанного ею неудачным. В Петербурге Баженов, кроме разных сооружений, занялся еще изданием сделанного с помощью Ф. В. Каржавина, "при модельном доме", "в пользу обучающегося юношества", русского перевода сочинения Марка Витрувия Поллиона "Об архитектуре", по французскому изданию, вышедшему с примечаниями Перо, — с прибавлением новых примечаний и многих чертежей, в 10 ч. (1790—1797 гг., в 4—ку). Назначенный в 1794 г. преемником президента Имп. Академии Художеств гр. А. И. Мусин-Пушкин предлагал Баженову поступить в Академию с званием адъюнкт-профессора, но тот, как видно из письма его к конференц-секретарю Чекалевскому, изъяснил графу, что не может вступить в Академию "в предлагаемом ему от нее достоинстве, ибо был давно адъюнктом". 8-го ноября 1796 г., тотчас по вступлении Павла Петровича на престол, Баженов был произведен из коллежских советников прямо в действительные статские и получил от Государя орден св. Анны 2-й ст. и 1000 душ крестьян. Из построек, произведенных им для Павла Петровича или по его поручениям, с самого переезда в Петербург, можно упомянуть: мясные, провиантские и сухарные магазины в Кронштадте, с печами собственного изобретения, и несколько казарм для морских служителей; инвалидный дом на Каменном острове с церковью Иоанна Предтечи, первый экзерциргауз близ Зимнего дворца и каменный корабельный сарай с двухэтажными мастерскими внутри Главного адмиралтейства в Петербурге, а также несколько училищ и, наконец, крепостцы и дворцы в Павловске и Гатчине. Михайловский, ныне Инженерный замок, строившийся под надзором архитекторов Соколова (1796 г.) и Бренны (1797 г.), и Казанский собор, сооруженный по плану архитектора Воронихина, были тоже первоначально проектированы Баженовым.

Под конец жизни, указом 26-го февраля 1799 г., он был назначен первым по времени вице-президентом Имп. Академии Художеств, пришедшей за продолжительное президентство устаревшего Бецкого в значительное расстройство, как в денежном, так и в воспитательном отношении, а вслед за тем адмиралом гр. Кушелевым объявлено Академии следующее Высочайшее повеление, 19-го марта того же года: "Под особенным смотрением вице-президента оной, д. ст. сов. Баженова, приступить немедленно к собранию всех больших зданий, в обеих столицах состоящих, как-то: дворцов, академии, корпусов и всякого рода казенных строений, равно загородных домов и таковых же партикулярных, кои, по хорошему вкусу своему и архитектуре, то заслуживать будут, присовокупляя к тому и все прожекты, каковые сделаны были для предполагаемых к действительному построению каковых либо зданий, но почему либо и не были построены, буде они, по важности предметов своих и архитектуре, заслуживают быть изданными в свет. В книгах оных должны быть каждому зданию или прожекту — план, фасад, профиль и подробное к оным описание с показаниями: как преимуществ, так и недостатков оных, когда и кем таковые здания произведены, а прожекты сочинены. Таковым образом все сие образовав, издавать под названием Российской Архитектуры — по частям, разделя оные на соразмерное обширности издания сего число томов, по примеру изданных Блонделем в увраже в лист парижских строений. Для сего Академия Художеств может требовать планы и другие сведения от всех мест". "Впрочем, — как прибавлялось в уведомлении гр. Кушелева, — Его Императорское Величество надеется, что Академия потщится сим полезным изданием поспешить, сколько возможно, о чем, для надлежащего исполнения, чрез сие И. А. X. сообщается". Одновременно с этим, извещался о том же и новый вице-президент. Вследствие этого, 21-го числа того же месяца, состоялось определение И. А. X. — послать требования в экспедицию Кремлевского строения и к архитектору Казакову о присылке в Академию: первою — конфирмованных Императрицею Екатериною планов Кремлевского дворца, вторым — всех имеющихся у него чертежей разным зданиям д. с. с. В. И. Баженова. Ответами были присылки: Казаковым — 34-х чертежей, планов и фасадов по строению в с. Царицыне дворца, которые и были отданы на хранение в Академический архив (в апреле т. г.), экспедицией же — сперва планы, потом 4 фасада с профилями для Кремлевского дворца, по снятии с них копий (в декабре 1800 г.). Но задуманное издание, к сожалению, так и не было приведено в исполнение. Та же участь постигла и "Примечания о Имп. Академии Художеств", представленные в апреле 1799 г. самому Императору Павлу І новым вице-президентом и удостоившиеся собственноручных замечаний Его Величества в Павловске в 27-й день мая того же года, почему они и попали в "Полное Собрание Законов" (№ 18981). Представляя свой доклад непосредственно Государю, помимо президента Академии, гр. Г. А. Шуазеля-Гуфье, Баженов писал в начале: "С того времени, как, по Высочайшему Вашему повелению, я действительно вступил в должность вице-президента И. А. X., имел я случай сделать разные примечания на сие, толико важное в Российской Империи, учреждение, — каковые всеподданнейше осмеливаюсь положить к подножию Монаршего престола, в той надежде, что, промеж других, отечеству полезных упражнений Вашего Императорского Величества, удостоятся и сии примечания высокомонаршего воззрения". Испытав на самом себе все академические неурядицы, оказавшиеся с самого начала основания нового учреждения, Баженов мог с полным знанием дела излагать Императору Павлу в 1799 г. следующие соображения: "более 30-ти лет уже (значит почти со времени дарования Екатериною ІІ-й Академии — "регламента" в 1764 г.) приметно стало, что от Академии Художеств желаемого успеха не видать... а причина сему та, что мы взялись неосторожно за воспитание, не сходственное с нравами национальными". Он советовал далее: "впредь не принимать малолетних в Академию Художеств, но отворять сие училище для всякого, желающего спознать художества"; затем, по его мнению, — "учителя и мастера художеств, пользующиеся академическим жалованьем, должны работу свою, какая бы она ни была, т. е. собственная или заказная, партикулярная или казенная, — делать в академическом классе, с такою же свободою, как в своей комнате, — сие будет тем полезнее для воспитанников, прибавлял он, что будет тогда кому поправлять их в рисунке и давать им мысли". Коснувшись также и материальной стороны дела причем он прямо указывал на возможные источники дохода и на некоторые меры к поднятию академического благосостояния, Баженов замечал относительно недостатка в художественных пособиях, что "Академия с благодарною радостью приимет дар Монарший, есть ли благоугодно будет В. И. В. повелеть: отбракованные картины с эстампами, которых есть великое число во дворцовых кладовых, не стоящее того, чтоб украшать Царские чертоги, да отдадутся Академии Художеств, где они могут служить еще с величайшею пользою для воспитанников". Однако Император Павел Петрович, выражая соизволение и одобрение на те или другие предложения вице-президента, последнее из них — "за нужное не находил", а Высочайше дозволял: "для обучения воспитанников, в пользу их, снимать копий с оригинальных картин и эстампов, в галереях Императорских находящихся". Возвращая Баженову его "примечания", Государь объявил ему в своем рескрипте, нижеследующее: "С большим удовольствием вижу употребление, которое делаете вы из известных мне талантов и способностей ваших по части художеств, всякого одобрения достойное. Продолжайте таковые упражнения, вам отличную похвалу приносящие, уверяясь в том, что усердие и труды ваши мне всегда будут приятны и приобретут вам мое благоволение". Но, за скорою смертью Баженова, все осталось в Академии по-старому.

После него осталось много чертежей, планов и записок, которые почитатели его таланта хотели собрать вместе и издать в свет, но какие-то обстоятельства помешали им в этом. Кроме архитектуры, Баженов занимался и живописью.