10 лет тому назад я написал книжку: <<2008-2009: Год досуга, потраченный на “нетленку” П. К. Лучинского “Молдова и молдаване” >>. Целиком она до сих пор не напечатана , но её фрагменты опубликованы на сайте Проза.ру, а также на ФБ.
Предлагаю Вашему вниманию очередную главку из этой книги - "9.Историографические и историософские абракадабры (простите, изыскания) П.К.Л." -

9.Историографические и историософские абракадабры (простите, изыскания) П.К.Л.

Пётр Кириллович, уважаемый читатель, не перестаёт меня удивлять.…И поражать.…А иногда –  шокировать…

То он в последнее время (речь идёт о 2007-2009 гг. – Э.В.  Добавлено в 2017 г.) моментами чуть ли не восхищает меня.…В частности, многими местами своей книги “Молдова и молдаване”, а также взвешенными оценками тех или иных политических ситуаций в стране и в мире.

То, с  другой стороны, в той же самой книге, порой такое выдаёт на историографические гора, что волей-неволей закрадывается мысль: а не исказил ли, злоупотребив доверием, при переводе некоторые мысли историка и нашего второго президента его Переводчик …

Но, сопоставив оба варианта, можно убедиться, что Б.Мариан ни при чём.…Или если и при чём, то дело не в переводе…

Посудите сами, уважаемый читатель…

Как может сочетаться в одной и той же книге, к примеру, объективный, политико-реалистический, достоверный в целом взгляд на исторические события 1812 и 1918 гг. в Бессарабии, с той историографической абракадаброй, которую мы обнаруживаем на 212-213 страницах рецензируемой  книги…

Пётр Кириллович, Вы ближе были к исторической истине тогда, когда в роли Секретаря ЦК КПМ по идеологии по трафарету талдычили набившие оскомину “истины” о  Великом Октябре и пели ему “Аллилуйя”, чем тогда, когда в период написания своей книги с абсолютной исторической недостоверностью характеризуете то, что случилось в 1917 году в России, а впоследствии и в СССР.

Вот, к примеру, как лихо (одним предложением) ПКЛ характеризует суть Октябрьского (1917 г.) переворота в России и последующие коренные преобразования: “Большевистская революция разрядилась подобно буре, высвободила первобытные инстинкты голодных фанатичных толп, манипулируемых фанатиками ленинской школы”. (Рецензируемая книга. С.212).

Здесь что ни фраза, то….как бы это помягче выразиться – ненаучная фантастика.

Начнём с того, что первобытные инстинкты высвободила Первая Мировая война у всех народов воющих стран.…Любые войны (во все времена и у всех народов) их высвобождают.…Все войны  - это злодейства, дикость и т.д. Но, понятно, что без неё не обойтись, если на Вашу страну нападает агрессор.

Февральская, а потом и “Октябрьская” революции только модифицировали проявление “первобытных инстинктов” и перенаправили их энергию на “внутренних врагов”.

В свою очередь, для того, чтобы разразилась Февральская, а потом и “Октябрьская” революции, потребовалось сочетание множества объективных и субъективных факторов. Причём, для каждой из революций – разных.

Другое дело, что большевики во главе с В. Лениным всемерно разжигали противоречия и страсти в период между Февралём и Октябрём. Но до Февраля этим же занимались и другие политические силы – кадеты, октябристы, эсеры, анархисты, меньшевики… - которые расшатывали государственный каркас империи в течение более чем десяти лет.…Именно они при поддержке западных спецслужб свалили самодержавие. Разрушителями империи были не большевики, а многие высокопоставленные сановники, генералы, предавшие Верховного главнокомандующего в лице Николая II, члены Думы, видные банкиры и промышленники. Да и сам Николай II, несёт огромную долю ответственности в собственном свержении.

Вообще-то, серьёзно обсуждать процитированный пассаж П. Лучинского, значит, издеваться над исторической наукой и перестать уважать самого себя.

Поразительно, как Пётр Кириллович, историк по образованию, мог подобное написать.…Однако если к данному тексту руку приложил Переводчик, мэтр Борис Мариан, тогда всё становится на свои места – поэтической натуре ведь не возбраняется фантазировать, даже наоборот…

Непонятно, правда, другое, почему историческими фантазиями занимается историк П.Лучински.

Последующие два высказывания Петра Кирилловича – уже не фантазии, а из области мифологии, причём той, которой подвержена исторически невежественная публика.

“Время стабильности  и относительного благосостояния царского периода, - вещает ПКЛ в переводе БТМ, - минуло”. (Там же. С.213).

Прежде всего, любопытно было бы узнать, к какому периоду царской России Пётр Кириллович относит “время стабильности”, и что он подразумевает под “относительным благосостоянием”?

Ведь по логике его текста, этап стабильности закончился, как только большевики захватили власть.

Большей исторической несуразицы трудно придумать…

Вероятно, революционные события 1905-1907 гг. разворачивались не в России, а в США… А Февраль 1917 г. тоже произошёл по вине “фанатиков школы Ленина…”

Что же касается “относительного благосостояния”, то эта фраза из известной говорухинской сказки для детей младшего школьного возраста “Россия, которую мы потеряли”,…давно опровергнутой с цифрами и фактами…

Основная масса крестьянства царской России   не догадывалась, что оно относительно благополучно…Прискорбно, что ему так и не суждено уже узнать об этом.

А уж следующий пассаж ПК: “После революции наступило время барышников, самозванцев и оппортунистов”, - просто вызывает восхищение своей абсолютной неадекватностью.

Нет предела человеческому мастерству, думаешь, с завистью перечитывая этот перл. И он достоин того, чтобы его проанатомировали.…Чтобы узнать, как создаются шедевры афористического жанра. По совместительству являющимся бредом наяву при температуре тела  36,6 Цельсия…

Итак, в первую очередь, хотелось бы полюбопытствовать у Петра Кирилловича, а до какого момента он распространяет “время барышников,самозванцев и оппортунистов”: до 1937,до 1953,до 1964,до 1982,наконец, до  1991гг.?

Ведь как раз во времена “тирании Сталина” cбарышниками велась безжалостная борьба, и они к власти не подпускались на пушечный выстрел. И, между прочим, одной из причин репрессий против так называемой “ленинской гвардии” была та, что многие из них не только участвовали во всякого рода заговорах, но и “морально подразложились”, стали барышниками.

В отличие от того, что клевещет П.Лучински, в первые десятилетия после большевистского переворота всячески превозносились именно бескорыстие, идейность, принципиальность, моральные стимулы к созидательному труду, а отнюдь не барыш, не материальная выгода, не своекорыстие…

Зачем же так грубо, Пётр Кириллович, без стыда и совести, попирать историческую истину, очернять нашу общую историю? Или же опять мэтр Переводчик наследил? Своими грязными штиблетами.

Интересно было бы также узнать, уважаемый Пётр Кириллович, а себя Вы сами к какой категории причисляете: к барышникам или оппортунистам? ( К самозванцам Вы  точно не относитесь). Уж если на то пошло, то, как раз в тот период истории СССР, МССР, когда Вы пребывали в роли коммунистического иерарха – Секретарь Кишинёвского горкома партии, Секретарь ЦК КПМ – во всю процветали барышники во власти…

А уж подлинное,999 пробы “время барышников” наступило не после Октября 1917 года, Пётр Кириллович, и даже не во времена пребывания Вас в статусе партолигарха, а с момента разгула дичайшего капитализма на постсоветском пространстве с рубежа 80-90-х годов и до настоящего времени.

И причём здесь время оппортунистов, Пётр Кириллович? Давно ли Вы заглядывали в словари, господин второй президент РМ? Или опять, в который уж раз, Вас подвёл и подставил господин Переводчик?

Давайте я Вам немного помогу (бескорыстно, перевод -  не текста, а денежной суммы – делать не надо): оппортунист (в политике)  - это соглашатель, тот, кто проводит политику оппортунизма.

А оппортунизм (из лат. opportunus- удобный, выгодный) – приспособленчество, соглашательство, беспринципность; оппортунизм  в рабочем движении выражается в соглашательстве и прямом сотрудничестве с буржуазией, с буржуазными партиями и правительством; оппортунизм политически и идеологически связан с ревизионизмом и реформизмом.

Уж кто-то, но большевики не были соглашателями, оппортунистами, сторонниками поиска компромисса с другими левыми партиями. Их, наоборот, как правило, отличала твердокаменная принципиальность.

И если на то пошло, то оппортунизм в политике в ряде случаях не такое уж и отрицательное, а скорее положительное явление. Но большевики  всегда резко негативно относились к нему.

Но коли Вы, Пётр Кириллович, слово оппортунист используете в бытовом значении – а именно как приспособленчество, беспринципность, конформизм, то оно, это явление, массово стало, опять-таки, распространяться в тот период советской истории, когда Вы были одним из партбоссов.

Интересно было бы узнать из достоверных источников, а сколько раз Вы проявляли принципиальность в беседах с Первым секретарём ЦК КПМ И. И. Бодюлом. Подозреваю, что пальцев на одной руки хватило бы, чтобы перечислить все подобного рода случаи. В остальном же, в подавляющем большинстве случаев, Вы добросовестно выполняли указания Первого лица, даже если с ним были категорически не согласны.

Да Вы, батенька, оппортунист, оказывается, уважаемый Пётр Кириллович…

В той же мере Вы не правы, когда пишите, что после Октября 1917 г. наступило “время самозванцев”…

Начнём с того, что в буквальном своём значении слово “самозванец” уж точно не может быть использовано для характеристики правителей послереволюционного периода.

Ведь в прямом своём значении это слово означает человека, который выдаёт себя за другого человека, присвоив его имя, звание…

Емельян Пугачёв, к примеру, выдавал себя за Петра IIIи поэтому был самозванцем.

Но ведь вожди большевиков не выдавали себя ни за кого другого, кроме как за самих себя.…За защитников неимущих, бедноты, социальных низов.

Правда, существует и переносный смысл этого слова: тот, кто взял на себя какие-либо обязанности без назначения, самовольно. По собственной воле, к примеру, обязанности правителя…

В этом, переносном смысле, конечно, самозванцами являются все революционеры, которые стремятся совершить государственный переворот и совершают его. Но уже через некоторое время, получив поддержку большинства народа, они перестают ими быть. Не говоря уже о последующих поколениях правителей. Естественно, при условии, что сохраняется преемственность власти.

Все эти соображения имеют прямое отношение и к большевикам, их вождям.

Да, первоначально, после Октября 1917 г. они в этом переносном смысле были самозванцами. Но точно такими же, какими самозванцами являлись после Февраля 1917 г. октябристы, кадеты, эсеры, меньшевики. А затем со временем они перестали ими быть, стали легитимными. Ибо их стало поддерживать большинство народа, в первую очередь, социальные низы и молодёжь.

Однако – и Вы, Пётр Кириллович, будете, вероятно, очень удивлены – термин “самозванец” в переносном смысле вполне применим и по отношению к политикам при демократических режимах, во всех тех случаях, когда они занимаются самовыдвижением. И даже когда их выдвигает партия или группа граждан, то до победы на выборах они всё равно самозванцы. Ведь они сами – на том или ином этапе, чаще всего изначально – принимают решения выдвинуть себя на ту или иную выборную должность.

На этой же странице,213 странице, уважаемый читатель, Вы можете ознакомиться ещё с одной историографической абракадаброй: <<Обычно партийно-мещанские аргументы в защиту ленинизма-сталинизма, - излагает свою истину Пётр Кириллович, - звучат примерно так: “Да, всяческие злоупотребления были, но посмотрите, какую великую державу мы создали!“ И не хотят признавать того, что США, Германия, Франция, Великобритания и другие страны стали ещё крепче и богаче без ГУЛАГа, без массовых репрессий, без человеческой бойни и разрушенных храмов>>.(Там же. С.213).

Вчитываясь, раз за разом в процитированный текст и не понимаю, как не стыдно уважаемому Петру Кирилловичу так искажать историю и передёргивать факты. Уверен, что многие из них –  ГУЛАГи, массовые репрессии, человеческие бойни, разрушенные храмы, которые устраивали в прошлом правители ныне перечисленных ПК стран: США, Германия, Франция, Великобритания и другие страны – ему известны. Но он запамятовал о них.

Интересно, за кого он принимает нас, своих читателей? За недоумков? Или – всего лишь за малообразованных, по  крайней мере, в истории, людей, которым можно втюхивать любую дичь.

Прежде всего, подчеркну, что аналогия, которую проводит П.Лучински, исторически некорректна, ненаучна…

Советский Союз превращался и превратился в великую державу в крайне специфических условиях, которых не было ни в одной из перечисленных стран….

Во-первых, только в СССР строился новый общественный строй – социализм, коммунизм – вследствие чего все остальные страны, прежде всего крупнейшие – те же Великобритания, Франция, США, Германия – враждебно относились к нему и стремились свергнуть этот строй.

И выражение “осаждённая крепость”, “враждебное окружение” по отношению к Советскому Союзу 20-30-ых годов – это не метафора, а точная характеристика той внешнеполитической ситуации, в которой он находился.

А уж после того, как А. Гитлер и его партия в 1933 году пришли к власти в Германии, угроза войны стала ещё более реальной. Поэтому СССР должен был не просто укреплять обороноспособность, а готовиться к неизбежной предстоящей войне, причём к войне, вероятнее всего, с коалицией государств. Что, как мы знаем, и произошло на самом деле. При подобных внешнеполитических обстоятельствах создание сильной РККА было невозможно без ускоренной индустриализации, создания отечественного ВПК, которые, в свою очередь, были уже невозможны без сплошной коллективизации (иным путём нельзя было найти ДОСТАТОЧНЫХ средства для индустриализации, создания оборонно-промышленного комплекса, тем более форсированной).

Не находись СССР в ситуации “осаждённой крепости” и в ожидании войны и индустриализацию можно было не столь форсировать, и коллективизацию проводить помедленнее и не столь жёстко.

Когда речь идёт о жизни и смерти государства, вкупе с жизнью и смертью общественного строя (как в СССР) правители во главу угла своей деятельности ставят не принципы гуманизма, не благосостояние и даже жизнь своих граждан, а сохранение и укрепление государства, сохранение  и развитие общественно-политического строя.

Так, конечно, в идеале не должно быть, но так всегда было, и так продолжает быть – с некоторым смягчением – до сих пор.

И сроки начала войны на рубеже 20-30-х годов и в начале 30-х годов точно ведь не были известны. И в чрезвычайных условиях, в условиях блокады, и капиталистического враждебного окружения, увы, не миндальничали.

Но и результаты были налицо. Давайте, Пётр Кириллович, вспомним некоторые цифры.

Если произвести сравнение в сопоставимых ценах(1928г.), то уровень промышленного производства 1913 г. – 11,0 млрд. рублей – СССР достиг уже в 1927 г. а в следующем,1928 г. перекрыл его  - 16,8 млрд. рублей.

Затем произошёл до тех пор никем не виданый и до сих пор никем не перекрытый рывок: в 1938 г. промышленное производство составило 100.4 млрд. рублей. По объёму производимой товарной продукции СССР вышел с пятого места в мире и четвёртого в Европе на второе место в мире и первое в Европе. Он стал производить 13,7 % мировой промышленной продукции. Для сравнения – США к данному моменту производили её 41,9 %, Германия – 11,6%, Великобритания – 9,3%, а Франция – 5,7%.

Если в царской России, в которой вместе с Польшей и Финляндией проживали 9 % от мирового населения, производилось всего 4% мировой промышленной продукции, т.е. если считать на душу населения, в 2 раза меньше даже среднемирового уровня, то уже в 1937 году СССР, имея без Польши и Финляндии всего 8 % населения от мирового производил, как говорилось, 13.7 % мировой промышленной продукции.

И последнее: Если в 1938 году в соседней буржуазной Польше на душу населения в пересчёте на золото из бюджета приходилось всего 12 граммов, то из бюджета СССР на каждого советского гражданина приходилось трат на стоимость 564 грамма золота. (См.: Мухин Ю.И.,Шабалов А.А. Почему врут учебники истории. М.: Алгоритм,2008.С.65-67).

Во-вторых, внутри Советского Союза в послереволюционное время существовала “пятая колонн”, то есть значительное количество социально чуждых новому строю людей. Одни приверженцы капитализма и монархии в ходе и после Гражданской войны эмигрировали, другие – остались жить в СССР. Полагать, что  они все, в массовом порядке в течение жизни одного поколения “перевоспитались”, стали сторонниками социализма и коммунизма – это маниловщина, прекраснодушная и опасная для самого существования нового строя утопия.

И развал-распад Советского Союза и поражение в нём социализма – наглядно и более чем убедительно это подтвердили. Прошло два десятилетия после развала Союза и смены общественно-политического строя, а значительное количество граждан различных независимых государств на постсоветском пространстве ностальгируют и по СССР, и по советскому социализму. Точно также в 30-ые годы в СССР сотни тысяч и миллионы ностальгировали по дореволюционной России и капитализму.

К “пятой колонне” из числа бывших следует добавить заговорщиков различных мастей и предателей из числа политической и военной большевистской элиты.

Здесь, уважаемый читатель, необходимо сделать маленькое отступление.

Два события, прежде всего, вынудили советское руководство в преддверие неизбежной войны пристально всмотреться в проблему “пятой колонны”: а) убийство С.М.Кирова 1 декабря 1934 года и б) военный мятеж 17-18 июля 1936 г. в Испании и предательские удары в спину республиканскому правительству и её войскам как раз со стороны “пятой колонны” военных мятежников.

То, что “пятая колонна” нацистов являлась не плодом больного воображения И. Сталина, а реально существовала во многих европейских странах и, следовательно, её необходимо было выявлять и пресекать деятельность и в СССР, свидетельствуют следующие факты:

В  марте  1938 года А. Гитлер без единого выстрела захватывает Австрию, власть в которой уже фактически захватила его “пятая колонна” во главе с лидером австрийских нацистов А.Зейсс-Инквартом.

Осенью того же года он захватывает  - вследствие Мюнхенского сговора лидеров Великобритании, Франции, Германии и Италии – у Чехословакии Судетскую область, а весной 1939 года и всю Чехословакию, силы которой опять таки подорвали “пятые колонны” судетских немцев во главе с К.Генлейном   и словацких фашистов И. Тиссо.

В 1940 году немецкие войска, как нож свозь масло, проходят сквозь Нидерланды  и Бельгию при поддержке нацистской “пятой колонны” в этих странах.

И сразу же после этого, не провоевав реально и двух недель и не понеся серьёзных потерь, сдаётся французская армия, которая победила немцев в Первой Мировой войне. Сдаётся в значительной мере и потому, что “пятая колонна” Германии вызвала в воюющей  Франции сильную панику, по словам фюрера, “не поддающуюся описанию”. А за пару месяцев до этого, весной 1940 года, немецкий десант захватывает Норвегию на плечах местной “пятой колонны”, руководимой В. Квислингом.

Североамериканцы, британцы, да и те же французы, хорошо понимали опасность “пятой колонны” в своих странах.

К примеру, как только  3 сентября 1939 г. Великобритания объявила войну Германии, англичане немедленно без следствия и суда арестовали около 20 тысяч британских нацистов во главе с О.Мосли и его женой и ещё 74 тысяч человек, подозрительных по связям с Германией, и посадили их в концлагеря с тяжелейшими условиями содержания. (См.: Там же. С.94).

При этом, по тогдашним законам, за сомнения в победе британский подданный получал месяц тюрьмы, за намерение поделиться этими сомнениями с солдатами – три месяца, за похвалу Гитлеру как хорошему руководителю – пять лет.

Североамериканцы после начала войны с Японией,  посадили в  концлагеря также безо всякого следствия и суда, в качестве превентивной меры, 112 тысяч (приводят цифру и  120 тысяч) своих сограждан, этнических японцев по происхождению.

И даже французы в 1939 г. провели повальные аресты немцев на своей территории, включая и антифашистов. Но, во-первых, не вся пятая колонна нацистов была изолирована, а, во-вторых, по мнению Ю. Мухина, надо было начать с комитетов солдатских матерей, которые с криками “Долой войну!”, устраивали демонстрации на взлётных полосах французских аэродромов, не давая взлететь британским истребителям, пытавшихся защитить небо Франции от немецкой авиации» (Там же).

И разве не подло Западу (и их подголоскам на постсоветском пространстве, включая и Молдову), после  собственных превентивных репрессий против пятой колонны обвинять И. Сталина в аналогичных превентивных репрессиях против “пятой колонны”.

А между тем ситуация с “пятой колонной” в СССР была неизмеримо тяжелее, чем в Великобритании, Франции или США.

Ведь в СССР оставалось значительное количество тех людей, чьё социальное положение и благосостояние значительно ухудшилось в процессе и в результате революции – бывшие дворяне, царские чиновники, буржуи разного “веса”, гуманитарная и техническая интеллигенция и т.д. Не все эмигрировали из революционной России.

Часть из них приняли новую власть, некоторые – даже коммунистические идеи. Однако другая часть, враждебно настроенная к новому строю, затаилась (некоторые встали на путь реального вредительства) в надежде на возвращение старых порядков.

К ним примыкали остатки военнослужащих Белой Армии, а также кулачества.

Кроме того, в республиках существовала националистически настроенная часть местной бюрократии и интеллигенции.

Несомненно, все перечисленные социальные группы составляли питательную почву для “пятой колонны”.

Более того, к пятой колонне в СССР примыкала и часть партбюрократии, партийных функционеров, которые в ходе революции заняли высокие посты, но затем оказались не способными на них эффективно работать. Их понижали в должностях, они лишались льгот и привилегий и озлобились на советскую власть, активно пополняли ряды пятой колонны.

А возглавляли коммунистическую часть “пятой колонны” многие представители так называемой “ленинской гвардии”, те же Г. Зиновьев, Л. Каменев, А. Рыков, Н. Бухарин и т.д., поддерживающие нелегальную связь с Л.Троцким и спецслужбами ряда враждебных СССР государств, совместными усилиями готовившими войну, поражение в ней и расчленение СССР на части…(См., например, подробнее: Баландин Р., Миронов С. Заговоры  и борьба за власть. От Ленина до Хрущёва. – М.: Вече, 2003. – 480 с.;   Елисеев А.В. Правда о 1937 годе. Кто развязал “большой террор”? – М.: Яуза, Эксмо,2008. – 352 с.; Емельянов Ю.В. Сталин перед судом пигмеев. – М.: Яуза, Эксмо,2007. – 384 с.; Жуков Ю. Иной Сталин. – М.: Вагриус,2003. – 512 с.; Мартенс Л. Запрещённый Сталин. - М.: Яуза, Эксмо,2009. – 416 с.; Мартиросян А.Б. Сталин и репрессии 1920-1930 – гг. – М.: Вече,2007. – 416 с.; Миронин С.С. Загадка 37 года. Сталинский порядок. – М.: Алгоритм, 2007. – 272 с.; Прудникова Е. Двойной заговор. Тайны сталинских репрессий. – М.: ЗАО “ОЛМА Медиа Групп”, 2007. – 640 с.; Прудникова Е. А. Хрущёв. Творцы террора. - М.: ЗАО “ОЛМА Медиа Групп”, 2007. – 640 с.; Романенко К.К. Сталинский 37-й. Лабиринты кровавых заговоров. – М.: Яуза, Эксмо.2007. – 832 с.; Север А. “Сталин против выродков Арбата”. – М.: Яуза-Пресс,2011. – 480 с.; Ферр Г. Антисталинская подлость. Пер. с англ. – М.: Алгоритм,2008. – 464 с.; Шамбаров В.Е. Антисоветчина, или Оборотни в Кремле. – М.: Алгоритм,2008. – 592 с.; Шубин А.В. Вожди и заговорщики: политическая борьба в СССР в 1920-1930-х годах. – М.: Вече,2004. -  400 c.;Шубин А. 10 лидеров советской страны. – М.: Яуза,Эксмо,2006. – 416 с.И т.д., и т.п. Просветитесь, Пётр Кириллович, почитайте хотя бы пару книг из предложенного списка. А ведь его можно сделать раза в 100 длиннее. Примечание 2017 г.: Список составлялся в 2009 г. – Э.В.).

Как известно, многие недобросовестные историки и публицисты (а также ряд юристов) в своё время твердили в угоду Н. Хрущёву, М. Горбачёву, Б. Ельцину, или заинтересованным лицам на Западе, что, якобы, три “больших московских процесса” (1936-1938 гг.), на которых партолигархи из числа пресловутой ленинской гвардии сознались в своих планах и действиях по развалу СССР, были сфальцифированы…

Даже до проведения скрупулёзного анализа соответствующих дел и материалов из архивов с трудом удерживаюсь, чтобы не спросить вслед за упомянутым Ю. Мухиным: А что, развал Советского Союза, вопреки высказанному на референдуме мнению его граждан в марте 1991, тоже сфальсифицирован? 

Как можно сомневаться в наличии у СССР  в середине 30- годов подлинных врагов тогда, когда ещё были живы  миллионы “бывших”, если мы их – врагов СССР и коммунистического строя -  воочию видели и видим  сейчас в годы развала СССР и в последующие годы….? Причём  эти последние не были ни бывшими помещиками, ни бывшими буржуа, ни бывшими царскими офицерами, ни бывшими царскими чиновниками, ни жандармами, ни прочими высокооплачиваемыми социальными слоями царской России, а рождённые в СССР, воспитанные  и выросшие в СССР….

С другой стороны, хотя и прошло с момента развала/распада  СССР два десятка лет, до сих пор о нём ностальгируют десятки миллионов людей на постсоветском пространстве. А ведь точно также в середине 30-х годов ностальгировали по бывшей России и были противниками существующего строя и режима  миллионы бывших поданных царской России, потерявших при новой коммунистической власти  свое материальное благополучие и/или свой привилегированный статус.

В предвоенные годы для ликвидации “пятой колонны” репрессиям подлежали: “ Продолжающие вести активную  антисоветскую деятельность (обращаю внимание: не все, а только те, кто продолжал вести активную антисоветскую деятельность. – Э.В.) кулаки, члены антисоветских партий (эсеры, грузмеки, мусаватисты, иттихадисты и дашнаки), бывшие белые, жандармы, чиновники, каратели, бандиты, бандпособники, переправщики и реэмигранты“. (См.: Мухин Ю.И., Шабанов А.А. Почему врут учебники истории. – М.: Алгоритм, 2008. С.116).

Кроме этих категорий, репрессиям подлежали не отошедшие от преступного мира уголовники: “Бандиты, грабители, воры-рецидивисты, контрабандисты-профессионалы, аферисты-рецидивисты, скотоконокрады”. (Цит.: Там же.)

Подчеркнём, что уголовники-профессионалы, рецидивисты составляли огромную долю репрессированных, и для мировой практики в репрессиях  этой “публики”  нет ничего нового.

К примеру, с началом Первой мировой войны французы во рвах Венсенского форта расстреляли без суда и следствия всех тех, на кого агенты французской полиции указали как на неисправимых уголовников или хулиганов.

Зададимся вопросом: а был ли какой-нибудь эффект от репрессий уголовников?

Прежде всего бросается в глаза эффект от репрессий уголовников: в стране произошёл ощутимый спад убийств.

И кстати, ещё одно наглядное сравнение.

В 1998 году в России со 140 миллионным населением в результате всех видов преступлений погибли 65545 человек, 81565 были ранены, через три года, в 2001 году в результате убийств погибли 83 тысяч человек, десятки тысяч скончались позже в больницах после покушения на их жизнь, около 70 тысяч сгинули без вести.

Добавление от 2017 г.: Конечно, в последующие годы эти показатели по России снижались, но даже в 2013 г. в России было совершено 13826 убийств и покушений на убийств  и по числу убийств на 100 тыс. человек – 9,7 -  она занимала первое место в Европе (РМ, кстати, второе – 8,6).И по количеству  полиции на 100 тыс. человек – 543,7 -  тоже занимала первое место в Европе. (См. - https://yandex.ru/images/search?text=количество%20...=2&rpt=simage&lr=10313)

А в СССР в 1940 году (после репрессий 1937-1938 гг.) при численности населения в 190 млн. человек было “всего” 6549 убийств (см.: Мухин Ю.И., Шабанов А.А. Почему врут учебники истории. Указ.соч. С.122).

Нет никакого сомнения, что пятая колонна реально существовала в СССР…

И она принималась в расчёт западными специалистами при своих прогнозах и оценках предстоящего хода военных действий между ССССР и Германией с её союзниками.

Британский профессиональный разведчик и историк Лен Дейтон привёл весьма симптоматичные факты на этот счёт: “Как только стало известно о начале операции “Барбаросса”, практически все    до одного военные специалисты предсказали скорый крах России… Американские военные эксперты рассчитали, что Советский Союз продержится не более трёх месяцев. Черчилля  засыпали такими же неточными прогнозами: фельдмаршал сэр Джон Дилл, начальник Императорского генерального штаба, дал Красной Армии всего шесть недель. Посол Великобритании в Москве Стаффорд Крипс считал, что она продержится месяц.

Самыми неточными были оценки английской разведки: она считала, что русские продержатся  не больше десяти дней. 

Прорицатели могли смело запечатывать конверты со своими предсказаниями скорой победы вермахта: Польша была завоёвана за 27 дней, Дания за 24 часа, Норвегия за 23 дня, Голландия за 5, Бельгия за 18,Франция за 39, Югославия за 12,Греция за 21 день и Крит за 11.

С другой стороны, Красной Армии потребовалось больше трёх месяцев, чтобы разгромить финнов. Разве этих цифр было недостаточно для того, чтобы подсчитать, что Гитлер будет в Москве задолго до Рождества?» ( Цитата по: Там же. С.120-121).

Возникает естественный вопрос: неужели во всех штабах и разведках Великобритании и США трудились только недоумки или непрофессионалы, не способные мало-мальски точно спрогнозировать события?

Очевидно, что нет. Просто все тогдашние разведчики, генералы и политики, во-первых, приуменьшали силу РККА, а, во-вторых, предполагали, что повторится сценарий захвата А. Гитлером остальных стран Европы – все ожидали, что в спину Красной Армии ударит “пятая колонна”.

А, как известно, она не ударила. За всю войну в тылу Советского Союза не было ни одного выступления в пользу Гитлера. А не ударили потому, что перед войной пятая колонна была или ликвидирована, или изолирована в места не столь отдалённые…

В 1937-1938 годах послом США в СССР был Джозеф У. Дэвис. После нападения Германии на СССР он записал в своём Дневнике 7 июля 1941 г.:<< …Сегодня мы знаем благодаря усилиям ФБР, что гитлеровские агенты действовали повсюду, даже в Соединённых штатах и Южной Америке. Немецкое вступление в Прагу сопровождалось активной поддержкой военных организаций Гелена. То же самое  происходило в Норвегии (Квислинг), Словакии (Тисо), Бельгии (де Грелль)…Однако ничего подобного в России мы не видим. “Где же русские пособники Гитлера?” – спрашивают меня часто. “Их расстреляли”, - отвечаю я. Только сейчас начинаешь сознавать, насколько дальновидно поступило советское правительство в годы чистки>>.( Цит. по: Мухин Ю.И., Шабанов А.А. Почему врут учебники истории. – М.: Алгоритм, 2008. С.121-122).

В-третьих,в истории каждой из перечисленных стран – Великобритании, Франции, Германии, США – были свои “человеческие бойни”, были свои массовые репрессии, осуществляемые как за относительно короткое время, так и растянутые на десятилетия, были такие формы эксплуатации социальных низов, составляющих большинство и издевательств над ними, которые никогда в Советском Cоюзе не имели место. Даже свои ГУЛАГи были (а у США и вплоть до настоящего времени, на Гуантанамо, к примеру). Ещё пострашнее, чем в СССР.

В-четвертых, ненаучно брать один и тот же период – по хронологии – истории, 20-30-е годы XXв., и сопоставлять, что происходило в это время в СССР и в упомянутых странах.…Чтобы сравнение было корректным, следует брать аналогичные периоды становления как одного, так и другого общественного строя – капитализма и социализма…

В связи, с чем очень хочется полюбопытствовать у Петра Кирилловича, помнит ли он, про ужасы первоначального накопления капитала? Сколько людей, к примеру, погибло при так называемом огораживании в Великобритании в XVI-XVIIв.? (Если ПК запамятовал, то немного попросвещаю его:<< Десятки тысяч людей, согнанных с земли, покидали родные места и становились бродягами и нищими. … Не находя ни работы, приюта, бездомные скитальцы бродили по дорогам Англии, выпрашивая милостыню. Тысячами погибали они от голода и болезней.

Правительство издавало жестокие законы против бродяг и нищих. Законы предписывали привязывать пойманного бродягу к тачке и бичевать, «пока кровь не заструится по телу». Бродяга становился рабом того, кто донёс на него властям. С помощью плетей хозяин принуждал отданного ему в рабство человека к самой тяжёлой работе. Если бродяга попадался вторично, ему отрезали уши, ставили на лицо клеймо раскалённым железом, заключали в тюрьму. Пойманных в третий раз вешали как самых отъявленных злодеев. Виселицы возвышались на всех главных дорогах и базарных площадях. В первой половине XVI века в Англии было казнено 72 тысячи человек.>>- http://hist-world.com/istoriya-srednikh-vekov-v-xv...sledstviya-v-anglii-v-16v.html).

Помнит ли Пётр Кириллович, каким образом и за сколько лет ( а точнее  – веков) указанные им страны достигли благополучия, благосостояния для основной массы населения?

Напомним, уважаемому Петру Кирилловичу – за 200-250 , а то 300 лет и при этом Англия, Франция, США прошли через кровавые революции и/или завоевательные войны.

В России подобного рода революции до начала XXв. не происходили (крестьянские восстания не в счёт).

А между тем, в период социальных катаклизмов во всех странах – социальных революций, гражданских войн – с душой большинства, а порой и подавляющего большинства  людей, в том числе и добропорядочных происходили (в силу противоречивости человеческих качеств и ситуативности их проявления) ужасные и вместе с тем неожиданные метаморфозы, о которых они в “нормальные” времена не могли и помыслить, представить даже в страшном сне: у одних ангел добра, жалости, сострадания, милосердия в их душах скукоживался до размеров лилипута, у других он засыхал и превращался в равнодушную мумию, а у третьих и вовсе рассыпался в прах. И все это было бы ещё полбедой, если бы одновременно демон зла, насилия, жестокости, зависти в их душах не  вырастал бы до размеров Голиафа.

Повторяю, подобное происходило с душами людей всех тех народов, страны которых     переживали  революции и гражданские войны. Исключений ещё в мировой истории   не было: моральные скрепы соскакивали с душ большинства людей с одновременным высвобождением всего самого низменного, злого, дурного. 

Поэтому, Пётр Кириллович, не надо российскую    Революцию 1917 г. превращать в исключительного монстра.

Она, безусловно, была, с моральной, гуманной точки зрения, монстром, но точно такими же чудовищными монстрами были и другие аналогичные революции в других странах.

Любая социальная революция в подлинном значении этого слова является воплощением  “варварства” и “дикости”, ибо отменяет, пусть, как правило, на время – выработанные   веками нравственные и правовые устои   и нормы человеческого бытия…

Любая революция беспощадна к тем, кто ей сопротивляется. И каждая подлинная социальная революция в прошлом являла миру такие чудовищные зверства, что кровь стынет в жилах, когда читаешь об этом в первый раз. Да и во второй, тоже…

В связи с этим хочу спросить П. Лучинского: помните ли Вы, Пётр Кириллович, о революции в Великобритании в XVIIвеке, казни короля Якова Первого, гражданской войне и диктатуре Кромвеля?  

В частности, знаете ли Вы, что  после победы Английской революции в 1648 году часть тогдашней Великобритании – Ирландия – не признала новую власть.  Началась жесточайшая борьба, и в 1650 году, как отмечается в специальном исследовании, <<английское командование прибегло…к таким средствам, как  выкуривание (поджог мелколесья) и голодная блокада (поджог и истребление всего, что может служить повстанцам продовольствием)… После трёх лет борьбы Ирландия к концу 1652 г. лежала в развалинах.   Запустение страны было столько велико, что можно было проехать десятки вёрст и не встретить ни одного живого существа…население Ирландии сократилось почти вдвое>>. (Лавровский В.М., Барг М.А. Английская буржуазная революция. М.: Наука, 1958.С.346).

Помнит ли Пётр Кириллович о Великой революции во Франции 1789-1794 гг., казни короля Людовика шестнадцатого и его супруги, королевы Марии-Антуанеты, гражданской войне, якобинской диктатуре, массовом терроре и т.д.?

Простите, уважаемый читатель, что приходится напоминать некоторые исторические факты, известные почти любому школьнику, но подзабытые, после тяжких государственных дел, доктором философии, историком (по образованию) экс-президентом РМ П.К.Лучинским.

Выдающийся английский мыслитель, историк, философ и публицист Томас Карлейль(1795-1881 гг.) в своём фундаментальном труде “История Французской революции” пытался осмыслить бесчисленные  чудовищные злодеяния французских революционеров. (См.: Карлейль Т. История Французской революции/ Пер. с англ. Ю.В.Дубровина и Е.А. Мельниковой. – М.: Мысль, 1991. – 575 с.).

Аналогичные злодеяния творили и роялисты, монархисты, контрреволюционеры.

(Ещё раз простите, уважаемый читатель, за обильное цитирование текста Т. Карлейля, но  надо же уважить второго президента РМ. К тому же книга Т. Карлейля мало известна широкой читающей публике, особенно современной).

<<Но геройская отвага в отношении чужеземного врага не может заглушить чёрной ненависти к врагу домашнему. …Депутат Мерлей … прозванный впоследствии Мерленом Suspect (подозрительным), — выступает около недели спустя со своим прогремевшим на весь мир законом о подозрительных, предписывающим всем секциям, через их комитеты немедленно арестовывать всех подозрительных лиц и объясняющим вместе с тем, кто именно должен считаться подозрительным и подлежащим аресту. «Подозрительны, — говорит он, — вce те, кто своими действиями, сношениями, речами, сочинениями и, короче говоря, чем бы то ни было навлекли на себя подозрение». Мало того, Шометт, разъясняя предмет в своих муниципальных плакатах и прокламациях, договорится до того, что подозрительного почти всегда можно узнать на улице и, схватив его, тащить в комитет и в тюрьму. Следите хорошенько за своими словами, наблюдайте тщательно за своими взглядами: если вы не подозрительны ни в чем другом, то можете сделаться, как вошло в поговорку, «подозреваемым в подозрительности»! Ибо не находимся ли мы в состоянии революции?

Более ужасный закон никогда не управлял ни одной нацией. Все тюрьмы и арестные дома на французской земле переполнены людьми до самой кровли; 44 тысячи комитетов, подобно 44 тысячам жнецов и собирателей колосьев, очищают Францию, собирают свою жатву и складывают ее в эти дома. Это жатва аристократических плевел! Мало того, из опасения, что сорок четыре тысячи, каждая на своём собственном жатвенном поле, окажутся недостаточными, учреждается на подмогу им странствующая «революционная армия» в шесть тысяч человек под командой надёжных капитанов; она будет обходить всю страну и вмешиваться там, где найдёт, что жатвенная работа ведётся недостаточно энергично. Так просили муниципалитет и Мать патриотизма, так постановил Конвент. Да исчезнут все аристократы, федералисты, все господа! Да вострепещет все человечество! «Почва свободы должна быть очищена» местью!>>.(Карлейль Т. История Французской революции. Указ.соч. С.474).

Правда, славненький закон, Пётр Кириллович? И прекрасное исполнение. Куда там лапотной России до цивилизованной Франции.

<<Можно заметить,  - продолжает Т. Карлейль, - что гильотина все ускоряет свое движение, по мере того как ускоряется ход других дел; она служит показателем общего ускорения деятельности Республики. Звук ее громадного топора, который периодически поднимается и падает, как сильно пульсирующее сердце, есть только часть всего огромного движения жизни и пульсации санкюлотской системы! «Орлеанские заговорщики» и оскорбители должны умереть, несмотря на многие просьбы и слезы, доводы о том, насколько священна особа депутата. И, однако, священное может быть лишено своего священного значения, даже депутат оказывается не важнее гильотины>>.(Там же. С. 475).

Просвещайтесь, Пётр Кириллович, просвещайтесь: <<  в Тулоне людей расстреливают массами из мушкетов и пушек, как в Лионе, и «смерть изрыгается широким потоком»… Становится уже тошно от «изрыгаемой потоками смерти». – Мы выбрали только несколько примеров ужасов массового террора в цивилизованной  Франции в годы Великой революции 1789-1794 гг. - Тем не менее разве не слышишь ты, читатель (ведь эти звуки не смолкают столетия), - продолжает Т. Карлейль, -  в глухие декабрьские и январские ночи над городом Нантом неясный шум, как будто выстрелы и крики ярости и рыдания смешиваются с ропотом и стонами вод Луары? Город Нант погружен в сон, но депутат Каррье не спит, не спит и рота Марата в шерстяных колпаках. Зачем снимается с якоря в двенадцатом часу ночи это плоскодонное судно, эта барка с сидящими в ее трюме 90 священниками? Они отправляются на Бель-Иль? Посредине Луары по данному сигналу дно судна раздвигается, и оно погружается в воду со всем своим грузом. «Приговор к изгнанию, — пишет Каррье, — был исполнен вертикально». 90 священников с их гробом-баркой лежат на дне реки! >>(Там же. С. 490).

Конечно, нас в начале XXIв. уже мало чем удивишь. О каких только злодействах  в истории человечества мы не наслышаны. Но странное дело, если почитать некоторых историков и журналистов на постсоветском пространстве, то сложится стойкое впечатление, что все злодейства в истории человечества в основном связаны с фашизмом и коммунизмом, гитлеризмом и сталинизмом в XXв. или с инквизицией в XVI-XVIIвв., а вот так называемые западные демократии достигли своего нынешнего благополучия для основной массы своих граждан пройдя свой исторический путь в последние столетия чуть ли не в белых перчатках. А между тем в реальной истории, а не в вымышленной, по Лучинскому, все страны, которых Пётр Кириллович противопоставляет России, продирались к материальному  и научно-техническому прогрессу через насилия и кровь, через человеческие бойни. Каждая  - в своё время, через период своих революций.…И именно последние им открывали путь к прогрессу.

Продолжим просвещать Петра Кирилловича: <<Гильотинирование продолжалось в Нанте, пока палач не отказался, выбившись из сил. Затем последовали расстрелы «в долине Сен-Мов»; расстреливались маленькие дети и женщины с грудными младенцами; тех и других убивали по 120, расстреливали по 500 человек зараз, так горячо было дело в Вандее, пока сами якобинцы не возмутились и все, кроме роты Марата, не стали кричать: «Остановитесь!» Поэтому и придумали потопление>>(Там же. С. 490-491).

Коли прозвучало это слов – “Вандея”, то поясним тем, кто подзабыл школьный курс истории, что Вандея – департамент на Западе Франции, - являлась центром сопротивления революционной власти, центр роялистских мятежей. Наряду с дворянством и духовенством в сопротивлении революционным властям участвовала часть крестьянства (особенно зажиточная). Борьба с вандейцами  <<была чрезвычайно кровопролитной…по наивысшим оценкам погиб 1 млн. человек(учитывая, что тогдашнее население Франции составляло примерно 25 млн. человек – это было колоссальное количество жертв. – Э.В.)…целые департаменты обезлидили>>.(Урланис Б.Ц. Войны и народонаселение Европы.М.,1960.С.338-339).

<< Но зачем жертвовать баркой?– продолжает свою главу ужасов “Террор в порядке дня” историк, -  Не проще ли сталкивать в воду со связанными руками и осыпать свинцовым градом все пространство реки, пока последний из барахтающихся не пойдёт на дно? Неспящие больные жители города Нанта и окрестных деревень слышат стрельбу, доносимую ночным ветром, и удивляются, что бы это могло значить? В барке были и женщины, которых красные колпаки (головной убор революционеров. – Э.В.) раздевали донага, как ни молили они, чтобы с них не снимали юбок. И маленькие дети были брошены туда, несмотря на мольбы матерей. «Это волчата, — отвечала рота Марата, — из них вырастут волки».

Потом и дневной свет становится свидетелем наяд(вгреч. мифологии - нимфа рек и ручьев. – Э.В.); женщин и мужчин связывают вместе за руки и за ноги и бросают. Это называют «республиканской свадьбой»....Депутат Лебон в Аррасе, обмакивая свою шпагу в кровь, текущую с гильотины, восклицает: «Как мне это нравится!» Говорят, по его приказанию матери должны были присутствовать, когда гильотина пожирала их детей. Оркестр поставлен вблизи и при падении каждой головы начинает играть «Ça ira».( «Ah! ça ira» (также «Ça ira»; рус. Ах, [дело] пойдёт!» или Ах, пойдут дела на лад!»;— одна из самых знаменитых песен Великой французской революции; до появления «Марсельезы» — неофициальный гимн революционной Франции.  – Э.В.). В Бур-Бедуен, в Оранжском округе, было срублено ночью дерево Свободы. Депутат Менье, услышав об этом, сжигает местечко до последней собачьей конуры и гильотинирует жителей, не успевших спрятаться в погребах или в горах!>>.(Карлейль Т. История Французской революции. Указ.соч. С.491).

Приведя эти и другие примеры революционных злодеяний, Т. Карлейль резюмирует: <<Жестока пантера лесов, самка, лишённая своих детёнышей, но есть в человеке ненависть, более жестокая, чем эта >>.(Там же).

Кажется, невозможно привести более ужасающие примеры человеческого злодейства, жестокости, чем описанные выше.

Оказывается, можно…

<<Отметим ещё одну или, вернее, две вещи, не более, -завершает подобающим образом свой Список беспредельных, чудовищных злодеяний французских революционеров английский историк: белокурые парики и кожевенное производство в Медоне. Много было толков об этих белокурых париках (perruques blondes). О читатель, они сделаны из волос гильотинированных женщин! Локонам герцогини, таким образом, может быть, случится покрывать череп кожевника; ее белокурому германскому франкизму — его чёрный галльский затылок, если он плешив. Или, быть может, эти локоны носят с любовью, как реликвии, делая носящего подозрительным? Граждане употребляют их не без насмешки весьма каннибальского толка.

Ещё глубже поражает сердце человека кожевенная мастерская в Медоне, не упомянутая среди других чудес кожевенного дела! «В Медоне, — спокойно говорит Монгайяр, — существовала кожевенная мастерская для выделки человеческих кож; из кожи тех гильотинированных, которых находили достойными обдирания, выделывалась изумительно хорошая кожа наподобие замши», служившая для брюк и для другого употребления. Кожа мужчины, добавляет он, превосходила прочностью и иными качествами кожу серны; женская же кожа почти ни на что не годилась — ткань её была слишком мягкой! История, оглядываясь назад, на каннибализм от пилигримов (Purchase's Pilgrims) и всех ранних и позднейших упоминаний о нем, едва ли найдёт в целом мире более отвратительный каннибализм. Ведь это утончённый, изощрённый вид, так сказать perfide, коварный!>> (Там же. С. 504-505).

И ставит Томас Карлейль последнюю точку словами, под которыми ставлю свою подпись и я: <<Увы! Цивилизация все ещё только внешняя оболочка, сквозь которую проглядывает дикая, дьявольская природа человека. Он все ещё остаётся созданием природы, в которой есть как небесное, так и адское>>.(Там же.С.505).

За четверть века (до начала Реставрации в 1814 г.) Французская революция “пожрала”  по разным оценкам от 3,5 до 4,5 млн. человеческих жизней. ( См.: Кожинов В. Век XX-й(1901-1939)(Опыт беспристрастного исследования). – М.:Алгоритм,1999.С.253-254).

Колоссальность, чудовищность этой цифры, Пётр Кириллович, нам будет лучше понятна, если мы вспомним, что население Франции в рассматриваемый период было в 6-7 раз меньше населения России эпох и её Революции (и следовательно, гибель 4 млн. французов соответствовала гибели 25-30 млн. жителей России) и что в конце XVIIIвека не имелось тех средств уничтожения, которые прогресс создал к XXвеку.

И последнее…

Известнейший специалист в области исторической демографии Б.Ц. Урланис, данные которого по Вандее мы уже приводили, писал о жертвах французской революции:<<… Этот урон был настолько значителен, что французская нация так и не могла от него оправится и…он явился причиной уменьшения роста населения во Франции на протяжении всех последующих десятилетий >>.(Урланис Б.Ц. Войны и народонаселение Европы. Указ. соч. С.393).

И действительно, если ко времени Революции население Франции составляло 25 млн. человек, Великобритании – 11 млн., Германии – 24 млн., то к концу XIXв. соответственно: 38 млн., 37 млн. и 56 млн. Таким образом, население Германии выросло в два с лишним раза, Великобритании – даже в три с лишним, а Франции – всего лишь на 50 %...

А Вы все талдычите, Пётр Кириллович, ГУЛАГ, да ГУЛАГ…

А ведь  исторический опыт свидетельствует совсем о другом, что все революции, в том числе и в Британии, Франции, США, будучи в одном отношении прогрессивными, с гуманной, моральной  точки зрения – ад кромешный.

И к Вам, Пётр Кириллович, уж простите, ряд вопросов в связи с Вашей исторической абракадаброй.

Помните ли Вы о революциях и переворотах во Франции уже в XIXв.?

А не подзабыли ли Вы об ужасах Гражданской войны в США в 1861-1865 гг.?

Помните ли Вы, Пётр Кириллович, каким способом осуществлял О. Бисмарк объединение Германии во второй половине XIXв.?

И не выветрилось ли из Вашей головы, господин историк, знания о том, что и Франция и Великобритания владели колониями в Азии и Африке вплоть до середины XXв., из которых они черпали для метрополий неисчислимые богатства. За счёт чего в значительной мере и развивалась их экономика и поднималось благосостояние населения…

Или это не в счёт?...ГУЛАГ был, мы его ставим в вину  России, а вот колонии – выносим за скобки….Их как бы у Франции и Британии  не было…

А помните ли Вы, Пётр Кириллович, хотя бы о работорговле в столь любезной для Вашего сердца  США. О том, в каких условиях чернокожие перевозились их Африки в США и какое количество их во время перевозок погибало?Или это к делу не относится?

Надеюсь, Вы слышали, Пётр Кириллович, что большая часть населяющих нынешнюю территорию США коренных народов была полностью уничтожена переселенцами?

А Вы не напомните нам, Пётр Кириллович, как называется подобного рода злодейство?

Случайно, не “геноцид”?

Вы, предполагаю, сейчас начнёте возражать…

А по моему твёрдому убеждению, именно упомянутое слово наиболее точно характеризует процесс последовательного и целенаправленного сокращения приблизительно в 100 раз [именно так – в 100(сто) раз - опечатки здесь нет] коренного населения США…

Предлагаю Вам компромисс: не нравится Вам слово “геноцид”, Пётр Кириллович, замените его на - “массовое истребление”. Всего-то делов...

А знаете ли Вы, Пётр Кириллович, о том, что в 1943 г. британские власти допустили чудовищный голод в Бенгалии, в результате которого погибло свыше 3,5 млн. человек, а до этого британцы вполне успешно морили голодом Ирландию.…Вот где был подлинный Голодомор. А не в СССР в начале 30-х гг., понимая под голодомором не смерть от голода, а целенаправленные действия властей по истреблению населения голодом… Организация массового голода в Индии была ответом британской администрации за восстание 1942 г. и поддержку населением “Индийской национальной армии”.

Конечно, Пётр Кириллович, Вы не найдёте таких данных в британских источниках тех лет. Только обретение Индией независимости позволило позже собрать и обнародовать эти материалы. В противном случае чудовищный британский голодомор 1943 года никогда бы не стал нам известен. …Впрочем, такие скелеты в шкафу есть у любой колониальной державы…

И, наконец, самый последний вопрос на засыпку: а слышал ли второй Президент РМ и по совместительству историк об американском голодоморе в период Великой депрессии 1929-1933 гг.? Подозреваю, что нет, не слышал.

(Продолжение написано ещё 9 лет тому назад и обязательно будет набрано и опубликовано).

1)Оценка  капитализма и советского социализм должна осуществляться исходя из одних и тех же критериев. И тогда обнаруживается, что,

во-первых, и капитализм, и реальный советский социализм являлись (а  посткапитализм и китайский коммунизм  являются и сейчас)  многомерными общественными феноменами. Они представляли собой “многоцветные” сложные экономические, социальные, политические и культурные явления, при различном сочетании в них общественных цветов, вследствие чего ни один и  ни другой строй нельзя мазать одной краской – белой или чёрной, как это делалось раньше у нас по отношению к капитализму, а сейчас -  советского социализма.

Во-вторых, по мере развития, как капитализма, так и советского социализма, “светлых тонов” и в одном, и в другом становилось  все больше, а темных, соответственно – меньше. Естественно, исходя из интересов большинства. Причём, светлых тонов в советском социализме (коммунизме) по отношению к социальным низам изначально было больше, чем у капитализма.

В-третьих, при сопоставлении капитализма и советского социализма необходимо сравнивать только аналогичные периоды: этап зарождения и революционного утверждения одного строя  сравнивать только с этапом зарождения и революционного утверждения другого строя (при всем принципиальном их различии); период становления одного строя  - со становлением другого; наконец, зрелую  стадию одного -  с развитой стадией другого.

Другими словами, ненаучно брать один и тот же хронологический период  истории, к примеру, 20-30-ые годы XXв., и сопоставлять то, что происходило в это время в СССР с тем, что происходило  в крупных капиталистических странах.…Чтобы сравнение было корректным, следует брать аналогичные периоды становления как одного общественного строя (к примеру, капитализма – вторая половина XVIIIв.– начало XXв. в наиболее развитых странах), так и другого (советского социализма - 20-30-ые годы XXв.), и сравнивать их между собой…

2)Капитализм в ходе своего становления в “мирное время” совершил множество ужасных преступлений(с моральной точки зрения, ибо суда над капитализмом как общественным строем, впрочем, как и над советским коммунизмом, не было),  более ужасных, чем советский социализм (коммунизм) в процессе своего становления.… Причём у капитализма намного меньше для этого оправданий…

3)В истории каждой из крупных развитых капиталистических стран – США, Великобритании, Франции, Германии – были свои “человеческие бойни”, были свои массовые репрессии, осуществлённые как за относительно короткое время, так и растянутые на десятилетия, были такие формы эксплуатации и угнетения социальных низов, составляющих большинство, и издевательств над ними, которые никогда в Советском Союзе не имели место.…Даже свои ГУЛАГи были ещё пострашнее, чем в СССР (по последнему пункту я имею в виду не  нацистскую  Германию, а  США, Великобритании, Франции)… Рождение и становление и капитализма, и  социализма -  сопровождались острыми общественными конфликтами и противоборствами, революционными, в значительной степени стихийными и разрушительными  выступлениями масс, обильным кровопролитием, большим объёмом социального насилия…

4)Любая общественная революция сопровождается высвобождением первобытных низменных инстинктов, негативной разрушительной энергии народных масс, валом стихийных, неконтролируемых центральной властью преступлений.

(И благодарить за это надо Природу (или Творца). Именно она создала  столь противоречивое существо, с неодинаковым  - у разных людей -  набором “ангельских” и “дьявольских” качеств, к тому же, ситуативное, с “плавающим” сознанием,  каким являемся мы с Вами).

И революция в России 1917 года (и “Февральская”, и “Октябрьский переворот”), с последующей братоубийственной Гражданской войной и переходным периодом революционных преобразований, сопряжённый с ожесточённой классовой борьбой - не являются уникальными в этом отношении…. Поэтому относиться к ним   следует с теми же критериями, как и к другим социальным революциям…

5)”Советский коммунизм” являлся не тупиковым путём развития человечества, а Великим и драматическим общественным Экспериментом, попыткой созданий новой Цивилизации, который по ряду пунктов завершился успехом…

6)Никаких, АБСОЛЮТНО никаких преступлений коммунистический (сталинский) режим (как таковой) в СССР, в целом, и в Молдове, в частности,  не совершал…  Политические репрессии революционного коммунистического режима к таковым не относятся.

Преступные действия(с нравственной точки зрения, в случае, если  не было решения суда, как, например, по Н.Ежову и его подручным. Политические осуждения всякого рода Комиссий КПСС по реабилитации – не в счёт по отношению к субъектам “преступных действий”) совершали те или иные конкретные должностные лица, когда они нарушали действующее советское законодательство,  злоупотребляли властью, занимались подлогом (к примеру, в Список кулаков вписывали середняков).…

К примеру, 26 ноября2010 Госдума России, при противодействии со стороны фракции КПРФ^[11], приняла заявление «О Катынской трагедии и её жертвах», в котором, в частности, говорится: «Опубликованные материалы, многие годы хранившиеся в секретных архивах, не только раскрывает масштабы этой страшной трагедии, но и свидетельствует, что Катынское преступление было совершено по прямому указанию Сталина и других советских руководителей».

7)Один и тот же  подход должен быть применён  по отношению ко всем без исключения  великим государственным деятелем: например, к Елизавете I, Карлу V, Штефану (Стефану) III Великому, Петру I, Иосифу Сталину, Мао-Цзэдуну…

8)Нет принципиальной разницы, обрекает ли государственная власть людей на вымирание от голода и болезней, не оказывая им должной социальной и медицинской помощи, или подвергает их политическим репрессиям…

9) Нет принципиальной разницы, убивает ли революционная власть людей исходя из революционной целесообразности, или государственная власть убивает невинных людей в ходе “утверждения демократии” или борьбы с терроризмом в тех или иных странах (как это делали, к примеру,  США, страны НАТО в Югославии, и продолжают делать сейчас в Ираке, Ливии etc.)…С позиции сегодняшнего дня и то, и другое деяние является преступлением…

10)Современный Миропорядок и в начале XXI  века продолжает оставаться в высшей степени противоречивым и несовершенным.…И в нем продолжают совершаться, по сути, злодеяния, аналогичные тем, что происходили в первой половине XXвека, не говоря о предыдущих временах…

Публикую заключительную    часть  параграфа четвертого  из второй  главы  научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава вторая. СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ (ЛЕНИНСКОЙ) КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ В ПЕРИОД ДО 1917 г.: РОДОСЛОВНАЯ, СУЩНОСТЬ, ОСОБЕННОСТИ, КОНТЕКСТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЫ

2.2.Ленинская концепция авангардной партии “нового типа" - краеугольный камень политической доктрины большевизма

2.2.4.Анализ ленинского организационного плана: система "организационных матрешек" и господствующее положение в ней организации профессиональных революционеров; идея политического доминирования, господства авангардной партии "нового типа" в рабочем и демократическом движении; отрицание ВПД; организационные макиавеллизм и фетишизм.Противоречия концепции Ленина

Ошибочность ленинской дилеммы состоит в том, что упущена тре­тья возможность: и при отсутствии политической свободы конспиратив­ная партия, состоящая из профессионалов и любителей, вполне может функционировать на основе режима внутрипартийной выборности и глас­ности, естественно, с определенными исключениями из принципа.

Кроме высказанных самим Лениным на следующих двух страницах выводов, которые мы уже приводили, из его ошибочной, но преднаме­ренно сконструированной дилеммы следуют еще два имплицитно содержа­щихся в ней вывода.

Первый.В.И.Ленин косвенно (прямая критика взглядов была бы не­лояльностью к лидерам европейской социал-демократии) отвергает пер­вый параграф устава германской социал-демократии с его пунктом о поддержке партии ее членами "по мере своих сил". В.И. Ленин разра­батывает концепцию авангардной, боевой, активно действующей, строго централизованной в борьбе конспиративной организации, и его такая партия - с по возможности помогающими членами — не могла устроить.

Второй.Организация профессиональных революционеров, и прежде всего ее вожди, не должна контролироваться рядовыми членами, наобо­рот, отбор революционеров должен осуществляться со стороны вождей партии, а значит, под зтим предлогом и контроль за нелегальной пар­тией осуществляется вождями партии. Отсюда и предпочтение коопта­ции, а не выборности, в крайнем случае выборности в узком кругу, среди своих.

В связи с этим справедливо суждение М.Хильдермайера из его кни­ги "Русская революцияI905-I92Iгг.” о том, что ленинская концеп­ция партии как "боевой организации профессиональных революционеров”, способствуя созданию эффективно действующей партии в условиях и для борьбы с самодержавием, вместе с тем привносила в партийную орга­низацию типичные для самодержавия авторитарные структуры¹³⁷.

Формированию авторитарного режима в партии способствовал и те­зис В.И.Ленина о недопустимости "свободы критики" марксизма. Этот тезис вообще уникален, так как имеются прямые высказывания В.И.Ленина, противоположные по смыслу. "Мы думаем, - писал молодой еще В.Ульянов,- что для русских социалистов особенно необходима само­стоятельная разработка теории Маркса, ибо эта теория дает лишь об­щие руководящие положения, которые применяются, в частности, к Англии иначе, чем к Франции, к Франции иначе, чем к Германии, в Гер­мании иначе, чем к России"¹³⁸ .

Вопреки  вышесказанному, в "Что делать?" В.И.Ленин пытает­ся обосновать уже обратное: «..."свобода критики" естъ свобода оп­портунистического направления в социал-демократии... свобода вне­дрения в социализм буржуазных элементов... Люди, действительно убежденные в том, что  они двинули вперед науку, требовали бы не свободы новых воззрений наряду с старыми, а замены последних пер­выми» ¹³⁹.

Доказательство В.И.Ленина несложно опровергнуть. Во-первых , основатель большевизма исходит из механистического понимания эво­люции теории: последняя развивается, по Ленину, только путем заме­ны всей имеющейся системы идей на новую, с полным отрицанием ста­рой системы идей. Ясно, и, думается, это было известно самому В.И. Ленину, что такое понимание не соответствует действительному про­цессу развития обществознания. Поэтому аргумент основоположника большевизма ошибочен.

Во-вторых, В.И.Ленин искажает взгляда своих оппонентов—ре­визионистов: последние предлагали пересмотреть устаревшие, по их мне­нию, положения марксизма в связи с изменившимися объективными ус­ловиями, отражением которых эти положения являются. В.И.Ленину и надо было рассмотреть каждое положение, отвергаемое критиками, под углом зрения адекватности их изменившимся условиям, если последние действительно имели место. Он этого не делает.

В-третьих,запрет на критику марксизма и постулирование его догматизации противоречили принципам марксистской диалектики и явля­лись настолько одиозными, что возникает естественное сомнение: Ле­нин не простачок, чтобы этого не понимать, следовательно, за этим кроется какой-то потаенный смысл. Он раскрыт достаточно убедитель­но М.Восленским в "Номенклатуре": "...марксизм интересовал Ленина не как научная теория, где главное — поиск истины. Он интересовал Ленина как идеология, провозглашавшая вполне устраивавший его ло­зунг пролетарской революции в качестве панацеи от всех бед.

Заниматься критическим анализом марксизма было опасно: кто знает, к каким выводам приведет такой анализ, не повлечет ли он за собой отказ именно от этого, главного для Ленина в марксизме тези­са…            

Ленин выступил с неожиданным требованием догматизации марк­систской теории не потому, что сам был... догматиком (он им не был), а потому, что, с его точки зрения, надо было немедленно прекра­тить интеллигентские словопрения и действовать: готовить пролетар­скую революцию в России. ... Иными словами, - продолжает исследователь, - догматизация марксизма была для Ленина не самоцелью , а предпосылкой использования этой теории для нужных Ленину дей­ствий"^{140         .}.

И вместе с тем практическим результатом догматизации марксиз­ма и запрета на его критику для внутрипартийной жизни явилось бы формирование авторитарного режима вождей. Ведь в таком случае лишь вожди партии, обладавшие монополией на марксистскую истину, были людьми, единственно способными к применению этой истины на практи­ке, выработке стратегического курса, что ставило рядовых членов партии в зависимость от них, а вместе с ранее названными чертами конспиративной организации профессиональных революционеров, созда­вало завершенную систему авторитарного режима в партии.

Таким образом, мы привели достаточно аргументов, свидетель­ствующих о том, что Ленин теоретически сконструировал модель пар­тии, в которой должен быть установлен авторитарный режим вождей-партолигархов. Однако при внимательном анализе "Что делать?" обнаружи­вается, что, согласно ленинской концепции, во главе партии должны стоять не просто лидеры, руководители как наиболее талантливые ор­ганизаторы, ораторы, политики, теоретики из числа членов партии (обладающие и другими необходимыми чертами характера), а "харизма­тические вожди” ("харизматический вождь"), в которых (которого) партийные низы прежде всего верят, наделяя их (его) особыми, почти сверхъестественными качествами, поклоняясь им (ему), вследствие че­го партийная масса и следует за ними (ним), сплачиваясь вокруг них (него), превращаясь тем самым в объект манипулирования с их(его) стороны. Здесь необходимо небольшое разъясняющее отступление.

Продолжаю публиковать    части   из второй  главы  научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава вторая. СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ (ЛЕНИНСКОЙ) КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ В ПЕРИОД ДО 1917 г.: РОДОСЛОВНАЯ, СУЩНОСТЬ, ОСОБЕННОСТИ, КОНТЕКСТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЫ

2.2.Ленинская концепция авангардной партии “нового типа" - краеугольный камень политической доктрины большевизма

2.2.4.Анализ ленинского организационного плана: система "организационных матрешек" и господствующее положение в ней организации профессиональных революционеров; идея политического доминирования, господства авангардной партии "нового типа" в рабочем и демократическом движении; отрицание ВПД; организационные макиавеллизм и фетишизм.Противоречия концепции Ленина

А.Авторханов в своей работе "Ленин в судьбах России" справед­ливо отмечает, что западные исследователи уже давно (и прежде все­го видные представители западной социал-демократии К.Каутский и Р.Люксембург еще в начале века) выявили существенные расхождения между западной марксистской социал-демократией и ленинским больше­визмом в вопросе о статусе, роли и организационных формах социал- демократической партии в условиях России¹⁰⁸.

К анализу ленинского организационного плана мы и приступаем. Прежде всего изложим его содержание. Это тем более важно, что ин­терпретации ленинского организационного плана у многих западных ученых различаются между собой, а порой и осязаемо неадекватны (со­поставьте, к примеру, толкования Р.Такера и Э.Карра, А.Авторханова и М.Восленского, Л.Шапиро и А.Улама, Ф.Баттистрады и Д.Боффы, Л.Фишера и З.Бжезинского, М.Хильдермайера и Р.Пайпса, В.Варшавского и Д.Штурман и др.)¹⁰⁹.

Главный вопрос, волнующий В.И.Ленина, состоял в следующем: ка­ким образом в условиях России захватить власть группе "профессио­нальных революционеров" во главе с самим В.И.Лениным?                                              

Исходя из центральной задачи, следовал и сопряженный с ней второй вопрос: какой должна быть в условиях России конспиративная организация "профессиональных революционеров" (по терминологии М.Восленского - "деклассированная мафия профессиональных организа­торов переворота”¹¹⁰), чтобы быть способной захватить власть?

Социал-демократические партии, действовавшие в большинстве слу­чаев на Западе легально, в условиях развитого рабочего движения, не смогли служить прообразом такой организации. Поэтому, по справе­дливой оценке З.Бжезинского, ленинское "учение о партии как аван­гарде рабочего класса было его творческим решением дилеммы о него­товности России и её пролетариата к марксистской революции". Имен­но военизированный авангард профессиональных революционеров, "зна­ющих, в чем суть наказа истории, и готовых полностью посвятить се­бя служению ей", позволял подстегнуть ход истории в неготовой к со­циализму России”¹¹¹.

В отличие от многих конспиративных организаций революционе­ров, существовавших до В.И.Ленина и в отличие от социалистических и вообще политических партий, легально действовавших во многих странах Запада на рубеже XIX-XXвв., родоначальник большевизма под организацией понимает прежде всего организации профессиональных ре­волюционеров. Конечно, и раньше, некоторые из членов конспиратив­ных организаций на Западе или в России — народовольцы, землевольцы, чернопередельцы — жили на средства, предоставляемые тайной ор­ганизацией, и все свое время посвящали революционной деятельности. Но большинство членов конспиративных организаций все же состояло из людей, для которых заговор, революция были их убеждением, а не про­фессией, и они "занимались" революцией лишь в свое свободное вре­мя. Подобное положение В.И.Ленин отверг как кустарничество. Прав­да, в легальных организациях Запада тоже были функционеры, профес­сионально занятые делами выбравших их партий организаций, но доля их в общей численности была невелика.

Систематической подготовкой революции должна была заниматься именно организация революционеров-профессионалов, а не любителей. В этом и состоит один из смыслов его знаменитого афоризма: "Дайте нам организацию революционеров — и мы перевернем Россию!"

В работе "Что делать?" вождь большевизма противопоставляет ор­ганизацию рабочих организации профессиональных революционеров. "Ор­ганизация рабочих должна быть, во-первых, профессиональной, во-вто­рых, она должна быть возможно более широкой; в-третьих, она должна быть возможно менее конспиративной... Наоборот, организация рево­люционеров, -  по твердому убеждению родоначальника большевизма, -   должна обнимать прежде всего и главным образом людей, профессия которых состоит из революционной деятельности. (Поэтому я и говорю об организации революционеров, имея в виду революционеров-социал-демократов). При этом общим признаком членов такой организации должно совершенно стираться всякое различие рабочих и интеллигентов, не говоря уже о различии отдельных профессий тех и других. Эта организация необходимо должна быть не очень широкой и возможно более конспиративной"¹¹².

Но В.И.Ленин не ограничивается тем, что в конструируемой им организации должны быть стерты различия между пролетариями и интел­лигенцией. Он специально оговаривает, что талантливый агитатор из рабочих "не должен работать на фабрике по 11часов. Мы должны по­заботиться о том, чтобы он жил на средства партии"¹¹³ .

Таким образом, налицо парадокс: организация, главной задачей которой является освобождение пролетариата, вопреки мнению класси­ков марксизма, состоит не из пролетариев, а из революционной интел­лигенции и бывших рабочих.

Продолжаю публиковать    части   из второй  главы  научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава вторая. СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ (ЛЕНИНСКОЙ) КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ В ПЕРИОД ДО 1917 г.: РОДОСЛОВНАЯ, СУЩНОСТЬ, ОСОБЕННОСТИ, КОНТЕКСТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЫ

2.2.Ленинская концепция авангардной партии “нового типа" - краеугольный камень политической доктрины большевизма

2.2.3.Основные положения концепции пролетарской партии К.Маркса и Ф.Энгельса в их сопоставлении с ленинской кон­цепцией. Марксистская идея внутрипартийной демократии  (ВПД)

Проясним два вопроса: первый — какую функциональную роль (и статус) отводили создатели марксизма пролетарской партии коммунис­тов, или, определеннее, — должна ли она была играть роль авангар­дной партии по отношению к другим пролетарским организациям, или, что то же самое: должны ли последние следовать за ней как за аван­гардной, что, в конечном счете, означало подчиняться ей; второй — какие организационные принципы должны определять строительство пар­тии коммунистов, а конкретнее: предполагали ли К.Маркс и Ф.Энгельс положить в основу партостроительства принцип демократического цен­трализма? Второй момент этого же вопроса — предполагали ли они ус­тановление внутрипартийной демократии (ВПД)?

Краеугольные теоретические положения о революционной пролетар­ской партии, безусловно, разработаны классиками марксизма. Однако это отнюдь не означает, что, как утверждает В.И.Злобин, именно они заложили основы и партии "нового типа": "...идея партии нового ти­па, как революционной пролетарской партии, принадлежит именно Марк­су и Энгельсу и впервые была изложена в Манифесте Коммунистической партии"⁸².

По нашему мнению, между идеями К.Маркса и Ф.Энгельса о револю­ционной пролетарской партии и ленинской концепцией авангардной пар­тии "нового типа" дистанция огромного размера. Чтобы убедиться в этом, обратимся к источникам.

Марксистская концепция партии (как и концепция демократии) была двойственной и незавершенной, прежде всего в силу объективных обстоятельств. Малочисленный Союз коммунистов вреволюционных coбытиях 1848-1849 гг. не сыграл большой роли. I Интернационал не только по названию, но и, по сути, был Международным товариществом рабочих, а не партией. Социал-демократические партии возникли и стали ак­тивно функционировать, да и то многие из них в нелегальных или полу­легальных условиях, лишь к концу жизни классиков марксизма. И толь­ко в течение последних пяти лет жизни Ф.Энгельсу довелось увидеть расцвет германской социал-демократии. Специальных трудов, посвящен­ных всесторонней, а тем более полной разработке проблем политичес­кой партии, и в частности пролетарской, у К.Маркса и Ф.Энгельса не было. Но рад ключевых положений марксистской концепции партии мож­но реконструировать с достаточной определенностью, и при сопостав­лении ленинской концепции партии "нового типа" с ними обнаруживаются существенные различия.

Понятие "партия" по отношению к пролетариату использовалось ос­новоположниками марксизма в двух основных версиях. Наряду с ними су­ществовали и другие⁸³.

Согласно первой, ставился знак равенства между пролетарской партией и пролетариатом как классом на том этапе развития, когда он осознает свой интерес как целое, как общественный класс и поли­тически конституируется как единое целое, противопоставляя себя буржуазии и мелкой буржуазии. В этом случае малочисленные группки пролетариев, выступающие с частными интересами, отличными от инте­ресов класса в целом, являются сектами. В "Манифесте...", говоря о централизации местных очагов борьбы пролетариата в единую классовую борьбу в общенациональном масштабе, указывая, что эта борьба прио­бретает политический характер, Маркс и Энгельс писали: "Эта орга­низация пролетариев в класс, и тем самым - в политическую партию, ежеминутно вновь разрушается конкуренцией между самими рабочими. Но она возникает снова и снова, становясь каждый раз сильнее, крепче, могущественнее"⁸⁴.

Здесь под пролетарской партией классики марксизм понимают не какую-либо определенную организационную форму, а борющийся пролета­риат в целом. Партия не является лишь результатом субъективной ор­ганизационной деятельности тех или иных вождей, а, согласно мате­риалистическому пониманию истории К.Маркса, вырастает из самой сти­хийной классовой борьбы пролетариата.

Так, К.Маркс в работе "Классовая борьба во Франции", 'говоря о выдвижении рабочими на пост президента кандидатуры Распайля в про­тивовес кандидату мелкобуржуазных демократов Ледрю-Роллену, указы­вает, что "это был первый акт, в котором выразилось отделение про­летариата как самостоятельной политической партии от демократичес­кой партии"⁸⁵.

По второй версии, К.Маркс и Ф.Энгельс рассматривали партию коммунистов как одну из пролетарских партий. Более того, в ряде слу­чаев — и даже как часть самих пролетарских партий. Опять-таки в "Манифесте..." классики марксизма отмечают, что коммунисты "не яв­ляются особой партией, противостоящей другим партиям... Они не выс­тавляют никаких особых принципов, под которые они хотели подогнать пролетарское движение". Коммунистов отличают от всех остальных про­летарских партий два обстоятельства: во-первых, "они отстаивают об­щие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата", а во-вторых, представляют интересы движения в целом"⁸⁶.

Здесь же в "Манифесте..." К.Маркс и Ф.Энгельс впервые обосно­вывают краеугольную идею всей концепции партии обавангардной ро­ли коммунистической партии по отношению к рабочему классу, к осталь­ным пролетарским партиям. "Коммунисты, - писали они, - ... являют­ся самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед частью рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении у них перед остальной массой пролетариата преимущество в понимании условий, хо­да и общих результатов пролетарского движения"⁸⁷.

Как явствует из процитированного фрагмента, идея авангардной роли коммунистической партии, согласно классикам марксизма, вовсе не сводится к идее политического руководства, тем более политичес­кого доминирования, как это стало интерпретироваться затем В.И Ле­ниным. Авангардная роль Союза коммунистов проявлялась в пропагандистской деятельности. На это неоднократно указывали в своих произ­ведениях К.Маркс и Ф.Энгельс. "Главная цель Союза, - отмечал К.Маркс в "Господине Фогте", - пропаганда среди рабочих в Германии⁸⁸. На пропагандистский характер Союза коммунистов указывал и Ф.Энгельс в работах «Маркс и "NeueRheinischeZeitung, "К истории Союза ком­мунистов".

Другой задачей Союза коммунистов являлось формирование проле­тариата как класса - создание разнообразных пролетарских организа­ций, вплоть до массовой рабочей партии. Определяя ближайщие цели коммунистов, "Манифест..." указывал: "Формирование пролетариата в класс"⁹⁰. Позднее К.Маркс в своем сочинении "Разоблачения о кельн­ском процессе коммунистов" писал, что <<"Союз коммунистов..." был обществом, которое тайно осуществляло организацию пролетарской пар­тии ...>>⁹¹.

Вместе с тем необходимо отметить, что для К.Маркса и Ф.Энгель­са в их оценке статуса и роли партии были важны как пролетарская по мировоззрению теория, которой партия руководствуется, так и ее про­летарский состав. Именно исходя из такой позиции, классики марксиз­ма проводили различие между "социал-демократической мелкобуржузной" и "социал-демократической рабочей" партиями⁹². Понятно, что , согласно ленинской концепции "внесения...", подобное различие — нонсенс.

Не вдаваясь в более детальный анализ взглядов классиков на статус и роль партии пролетариата, констатируем, что обе взаимосвя­занные по времени версии (по сути дела первая характеризует сразу два  этапа в развитии рабочего движения: начальный — создание пер­вых пролетарских организаций — и высший - гипотетическое предпо­ложение, оказавшееся иллюзорным, — когда классовое революционное сознание будет ^“разлито" среди всего пролетариата и он будет весь организован; вторая версия характеризует промежуточный этап — со­здание коммунистической, социал-демократической партии), не наде­ляют марксистскую партию такой авангардной ролью, которая бы озна­чала насильственную гегемонию марксистской партии по отношению ко всем иным пролетарским и социал-демократическим партиям и по отно­шению ко всем иным организациям городского и сельского пролетариа­та. Подобная точка зрения К.Маркса и Ф.Энгельса обусловлена их пред­положением, что большинство пролетариата (составляющего, в свою очередь, большинство населения) рано или поздно стихийно (в силу имманентных законов капитализма) и самостоятельно придет к осозна­нию необходимости пролетарской революции, а теория марксизма лишь поможет ему в теоретической форме осознать это раньше. Марксист­ская партия прежде всего оказывает идейное влияние на пролетариат, служит средством его воспитания, пролетариат же предрасположен ин­стинктивно к социал-демократическим взглядам. Партия помогает ему самоорганизовываться. Поэтому гегемония авангардной партии может быть, согласно воззрениям К.Маркса и Ф.Энгельса, только естествен­но установившейся на высшем этапе развития рабочего движения.

Иными словами, К.Маркс и Ф.Энгельс не постулировали монополь­ное право коммунистов представлять интересы всего пролетариата, на­сильственно подавляя другие пролетарские партии, а отстаивали необ­ходимость равноправного сотрудничества со всеми другими пролетарскими партиями в борьбе как за повседневные материальные нужды и интересы пролетариата, так и за политическое равноправие и свободу, экономическое и социальное освобождение. Именно поэтому в I Интер­национале марксисты сотрудничали с прудонистами, бланкистами, тред- юнионами.

Большевизм же, как мы убедимся вдальнейшем на основе идей В.И.Ленина_sпретендовав на монопольное право представлять пролета­риат в целом, стремился подчинить другие пролетарские партии и ор­ганизации своему влиянию и, если это ему не удавалось, приклеивал им ярлык или "мелкобуржуазных" партий или "ренегатов". А впоследствии, после Октября 1917 г., насильственно установил свою политическую гегемонию.

И вместе с тем позиция В.И.Ленина, расположена в марксистской системе координат. Хотя она и представляет собой шаг к разрыву с позицией классиков, но шаг, обусловленный вoмногом логикой марксизма:  идеей, что только марксизм является единственно научной об­щественной теорией; идеей, что насилие необходимо,  когда старое общество беременно новым строем; идеей диктатуры пролетариата, пред­полагающей насильственное подавление несогласия социального мень­шинства.

Продолжаю публиковать    части   из второй  главы  научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава вторая. СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ (ЛЕНИНСКОЙ) КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ В ПЕРИОД ДО 1917 г.: РОДОСЛОВНАЯ, СУЩНОСТЬ, ОСОБЕННОСТИ, КОНТЕКСТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЫ

2.2.Ленинская концепция авангардной партии “нового типа" - краеугольный камень политической доктрины большевизма

2.2.1.Вводные замечания

Одним из краеугольных камней ленинской/большевистской полити­ческой доктрины, без которого невозможно понять сущность и своеобразие большевистской концепции "демократии", является ленинское учение о пролетарской партии"нового типа".    

Зная, что в России, а затем в СССР сложился однопартийный, антилиберально-демократический политический режим и в то же время была провоз­глашена, но так и не реализована пролетарская демократия, необхо­димо дать ответ на естественно возникающий в связи с этим вопрос: не сыграли ли значительную роль (наряду с другими факторами) вформировании характера политического режима в стране: а) ленинское понимание характера взаимоотношения (доминирование, руководство, отрицающее представительство интересов) социал-демократической пар­тии "нового типа" как с пролетариатом в целом и соответственно с другими пролетарскими организациями, так и с непролетарскими соци­альными слоями и демократическими политическими силами; б) харак­тер внутрипартийного режима?

Второй вопрос может быть переформулирован и так: не оказали ли определяющее воздействие на "физиономию" партии в послеоктябрь­ский период, меру ее внутрипартийной демократии (далее везде аб­бревиатура - ВПД)⁴⁸ ленинско-большевистские традиции внутрипартий­ной жизни, перенесенные затем на общество в целом ?

Официальная советская историография долгие десятилетия ут­верждала, что в "новых исторических условиях В.И.Ленин развил ... выводы К.Маркса и Ф.Энгельса в стройное учение о партии", которое составляет "важнейший вклад В.И.Ленина в марксизм"⁴⁹.

Многие ученые на Западе давно опровергли данный тезис, причем как с позиции самого марксизма, достаточно аргументированно указы­вая, что ленинское учение о партии "нового типа" является анти­марксистским (М.Восленский⁵⁰), в лучшем случае - "не вполне марксистским"(Э.Карр, Л.Шапиро⁵¹), так и находя значительное его сход­ство с концепцией боевой централизованной конспиративной организа­ции народника П.Ткачева (М.Карпович, Л.Фишер⁵² ), хотя Л.Фишер и полагал, что, несмотря на сходство, непосредственно ленинское уче­ние о партии ничем П.Ткачеву не обязано.

Однако имелась и другая точка зрения, согласно которой меж­ду организационными взглядами народника П.Ткачева и основоположни­ка большевизма наблюдалось не случайное сходство, а прямое заимст­вование В.И.Лениным в учении о партии идей П.Ткачева, а также близких последнему по духу - П.Заичневского и С.Нечаева (А.Авторханов⁵³). Кроме того, прямыми духовными предшественниками ленинско­го учения о партии назывались французские революционеры Г.Бабеф и 0.Бланки. Отмечалось также, что организационный план В.И. Ленина сродни идеям на взеот счет П.Лаврова (Р.Такер⁵⁴).

Вместе е тем, и это главное, многие западные ученые уже в ле­нинском учении о партии "нового типа", организационных постулатах раннего большевизма (времен II съезда РСДРП) усматривали субъектив­ные, идеологические предпосылки большевистского  тоталитарного ре­жима .

Советские обществоведы до конца 80-х гг., по известным причи­нам не имели легальной возможности для свободных, неподцензуршх исследований. Это сказалось как на выборе тем, так и на качестве работ. Рассматриваемой теме, как одной из приоритетных, было пос­вящено много тысяч монографий, диссертаций, статей. Конечно, огуль­ное охаивание их неприемлемо, меру научности каждой из них должно установить скрупулезное исследование, но и без этого понятно, что в целом литература была апологетической и с научной точки зрения недоброкачественной⁵⁵. Проблемы же ВПД специально практически не анализировались. В основном рассматривался принцип демократическо­го централизма или шире - организационные принципы, основы стро­ительства и деятельности КПСС⁵⁶.

На рубеже 80-90-х гг. появились публикации, в которых авторы получили возможность для выражения собственных взглядов ⁵⁷. Наряду с другими стала разрабатываться и малоисследуемая проблема ВПД⁵⁸ .

Тогда же в русле широко проводимой в советском обществознании кампании "очищения" ленинского теоретического наследия от догма­тизма, искажений, фальсификаций была предпринята попытка нового прочтения трудов В.И.Ленина, возрождения ленинской концепции партии⁵⁹. Были высказаны ряд интересных и адекватных суждений. Но в целом аутентичного воспроизведения ленинской концепции партии, по нашему мнению, не произошло.

2.2.2.Ключевые идеи ленинской концепции партии: политический бестселлер В.И.Ленина "Что делать?"

Вдаваться в подробности эволюции и детали ленинской концепции партии мы не будем. Для нас достаточно выделить и проанализировать ключевые положения учения о партии В.И.Ленина, содержащиеся в его сочинении "Что делать?" - политическом бестселлере коммунистов и их крити­ков⁶⁰. Именно этот труд, по справедливому замечанию Р.Такера, дал изначальный импульс большевизму, вдохнул в него жизнь, а не раскол II съезда РСДРП из-за формулировки первого параграфа Устава партий⁶¹.

Предварительно выскажем несколько соображений методологичес­кого характера и уточним некоторые понятия и термины.

Первое.Необходимо проводить различие между теоретическими и организационными основами партии "нового типа", сформулированными и обоснованными Лениным в "Что делать?", и практической реализацией их по мере становления большевистской партии. Те или иные идеи ленинской концепции партии реализовывались постепенно и асинхронно. Так, к примеру, одни - организационные принципы – закреплялисьв пунктах устава РСДРП, хотя и не сразу становились практически выполняемыми нормами внутрипартийной жизни, но рано или поздно во­площались в плоть и кровь организации и деятельности фракции, а затем и партии большевиков. Другие - идея политического руководст­ва, а точнее, доминирования социал-демократической партии по отно­шению к другим российским социалистическим партиям, правда, не вы­раженная в такой словесной форме, - материализовызались в ходе ре­волюционного процесса 1917-1918гг.

Второе.В "Что делать?" В.И.Ленин еще не использует термин “партия нового типа". Более того, обосновывая свой организационные план, он полагал, что применительно к условиям России создает ос­новы революционной партии, подобной партиям II Интернационала, т.е. старого, испытанного революционного типа⁶². Термин "партия нового типа” как антипод партиям II Интернационала вождь большевизма сис­тематически стал употреблять в годы Первой мировой войны .

Третье.Ленинская концепция партии, основы которой были зало­жены в "Что делать?", получила полное развитие лишь в контексте разработки других ленинских основополагающих концепций: ленинского понимания особенностей капитализма в России, ленинской концепции гегемонии пролетариата в демократической революции как базовой идеи ленинского учения о перерастании буржуазно-демократической рево­люции в социалистическую, ленинской теории социалистической рево­люции, ленинского учения о государстве. Поэтому аутентичная и полная интерпретация концепции партии "нового типа" может быть осу­ществлена лишь в контексте указанных концепций.

Четвертое.Упрощением, ведущим фактически к искажению ленин­ской концепции партии, является определение партии "нового типа" как последовательно марксистской и революционной в противовес оп­портунистическим и реформистским партиям "старого типа", в которые превратились партии II Интернационала и фракция меньшевиков. Подоб­ная точка зрения царила в советской историографии КПСС на протяже­нии долгих десятилетий коммунистического господства. Но эта пози­ция не выдерживает критики беспристрастного исследования, что бу­дет осуществлено в дальнейшем. Здесь же ограничимся следующими аргументами.

Во-первых, в контексте упомянутых ленинских "творческих" кон­цепций партия "нового типа" могла сохранить и сохраняла свою пер­манентную революционность лишь вопреки классическому марксизму, в частности, вопреки указанным К.Марксом необходимым объективным и субъективным условиям перерастания демократической революции в со­циалистическую: зрелость капитализма, преобладание пролетариата в составе населения, определенный уровень общей и политической куль­туры, образованности рабочего класса, зрелости его классового соз­нания и одновременно обострение экономических, социальных и поли­тических антагонизмов. Россия же, по широко распространенному тог­да среди европейских марксистов мнению, страдала не от развития ка­питализма, а от его недоразвития. Революционность в этих условиях могла быть только демократической, но никак не социалистической . Дальше углубляться в проблему здесь мы не будем.

Во-вторых,отличительной чертой партии "нового типа" - наряду с перманентной революционностью практически любой ценой - являлись еще две краеугольные идеи: а) политического доминирования, господ­ства (эти термины более адекватно выражают суть идеи, чем традици­онное и лицемерное выражение официального "марксизма-ленинизма" , являющееся эвфемизмом, - политическое руководство, руководящая и направляющая сила) социал-демократической партии "нового типа” (уже по определению являющейся единственным обладателем единственно на­учной теории общественного развития - марксизма, что и обусловли­вает ее политическое господство) по отношению к пролетариату, его организациям, другим классам, а также б) отрицания ВПД как принци­па строительства и деятельности партии "нового типа". Взамен ВПД в партии "нового типа" постулируется принцип демократического цен­трализма, являющегося в действительности просто централизмом, чуть приукрашенным псевдодемократическим фасадом, прикрывающим господ­ство олигархов партии во главе с харизматическим вождем.

Ленинская концепция партии "нового типа" зиждется на нескольких идеях, лаконично сформулированных основателем большевизма:

а)"Без революционной теории не может быть и революционного движения”⁶⁵ ;

б)"Классовое политическое сознание" не может "вырасти из" стихийности, а "может быть принесено рабочему только извне"⁶⁶;

в)"Стихийная борьба пролетариата не сделается нестоящей "клас­совой борьбой" его до тех пор, пока эта борьба не будет руководима крепкой организацией революционеров"⁶⁷.

И квинтэссенцией ленинского учения о партии является его зна­менитый парафраз слов Архимеда: "Дайте нам организацию революцио­неров - и мы перевернем Россию!”⁶⁸.

Публикую вторую,заключительную     часть  первого  параграфа   из второй  главы  научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава вторая. СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ (ЛЕНИНСКОЙ) КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ В ПЕРИОД ДО 1917 г.: РОДОСЛОВНАЯ, СУЩНОСТЬ, ОСОБЕННОСТИ, КОНТЕКСТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЫ

2.1.Политическая теория и политическая практика большевизма: проблема аутентичной интерпретации и объективации.

"Марксизм” - "большевизм" - "ленинизм": субординация и координация понятий(2)

И еще два обстоятельства, сугубо относящихся к текстам В.И. Ленина.

        6.Тексты В.И.Ленина, написанные в годы НЭПа, особенно в пос­ледние месяцы активной деятельности вождя большевизма, вплоть до 6 марта 1923 г., нуждаются в меньшей степени в корректировке, чем написанные в предыдущие пять лет, хотя это и не линейная зависи­мость.

     По свидетельству Н.В.Валентинова, в свою очередь, ссылающе­гося на рассказ заместителя председателя ВСНХ М.К.Владимирова, В.И. Ленин призывал отрешиться от "революционной поэзии", говоря о со­циализме. <<"Если к самым важным вопросам мы после пяти лет револю­ции не научимся подходить трезво, по-деловому, по-настоящему, зна­чит, мы или идиоты, или безнадежные болтуны... Давая волю языку, я тоже могу ляпнуть, - приводил смысл слов В.И.Ленина М.К.Владимиров в изложении Н.В.Валентинова, - что в самом непродолжительном вре­мени, даже меньше десяти лет, мы войдем в царство коммунизма ..." ... Владимиров раза три, если не больше, - продолжал Н.Валентинов,- со всякими вариациями и дополнениями рассказывал мне о полученном им "напутствии" Ленин>>²⁹ .

Дело здесь, по нашему мнению, не сводится лишь к изменению социально-политических и экономических взглядов В.И.Ленина, как может заметить читатель. Правдоподобно предположить, что велика ве­роятность того, что "революционного поэта", в которого порой прев­ращался В.И.Ленин, под влиянием сиюминутного настроения, самоэкзальтации "заносило" чаще в речах и статьях, чем того же В.И.Лени­на - "революционного реалиста", а это как раз и означало, что не все, произнесенное или написанное вождем большевизма, соответствует его убеждениям. И наоборот, в последние года и месяцы В.И.Ленин выступал в роли "революционного поэта" все реже и реже, а значит, все реже и реже проявлялся "разрыв" по этой причине между убеждени­ем и словом-текстом.

        7.Существование седьмого фактора гипотетично. Он связан с тем размягчением ряда участков коры головного мозга В.И.Ленина, которое обнаружилось при вскрытии³⁰. Конечно, только специалисты могут от­ветить на вопрос, какова вероятность того, что указанные поражения не только ослабили его интеллект или отразились на убеждениях, но и сказались на способности адекватно выражать убеждение в слове.

        8.Частный случай проблемы аутентичной интерпретации полити­ческой доктрины большевизма касается слов-текстов оппозиционеров из рядов РСДРП(б) - РКП(б) - ВКП(б).

Думается, во многом (хотя и не на 100%) можно согласиться с воззрениями на этот счет Н.В.Валентинова. "История идей оппозиции обычно составляется на основании данных, имеющихся в советской пе­чати, - отмечал он, - и, сверх того, по мемуарам Троцкого, так как никаких других мемуаров больше нет. Этого совершенно недостаточно. К тому же Троцкий, защищая и прославляя себя, в своих мемуарах да­ет многому совершенно искаженное представление. Для понимания са­мой сути идей оппозиции необходимо знать то, что не публично и не в печати, а в интимных беседах мне довелось слышать от такого вид­нейшего ледера оппозиции, как Пятаков"³¹.

В подтверждение правильности взгляда Н.В.Валентинова сошлемся прежде всего на хрестоматийный эпизод из истории оппозиций и их идей в большевистской партии.

Л.Д.Троцкий в 1925 г. в 16 номере журнала "Большевик" печатно отверг существование политического завещания В.И.Ленина (как известно, включающего в себя 8документов³² ): "Никакого "завещания" Владимир Ильич не оставлял, и самый характер его отношения к пар­тии, как и характер самой партии, исключает возможность тако­го "завещания". Под видом "завещания" в эмигрантской и инос­транной буржуазной и меньшевистской печати упоминается обычно (в искаженном до неузнаваемости виде) одно из писем Владими­ра Ильича, заключавшее в себе советы организационного поряд­ка. XIII съезд партии внимательнейшим образом отнесся к это­му письму, как и ко всем другим, и сделал из него выводы при­менительно к обстоятельствам момента. Всякие разговоры о сокрытом или нарушенном "завещании" представляют собой злостный вымысел и цели­ком направлены против фактической воли Владимира Ильича и интере­са созданной им партии"³³.

В том же номере было опубликовано Письмо в редакцию газеты “SundayWorker” H.К.Крупской, также отвергавшей существование предсмертных политически важных неопубликованных документов В.И,Ленина³⁴. Обе публикации появились в связи с изданием на Западе книги аме­риканца М.Истмена "После смерти Ленина", в которой автор на основе личных наблюдений во время двухлетнего пребывания в России и бесед с видными большевиками, в том числе с Л.Д.Троцким, достаточно точ­но изображает политическую борьбу вождей большевизма после отхода В.И.Ленина от непосредственного руководства, а затем и его смерти.

Какими бы мотивами ни руководствовались оба большевистских де­ятеля, печатно распространяя ложь, дезинформируя партийную массу, ясно, что судить по подобным публикациям в советской печати о по­литических взглядах и оппозиционеров, и самого В.И.Ленина нельзя.

Теоретическое обоснование такой позиции прозвучало еще на XIII партсъезде, где Л.Д.Троцкий фактически попытался обосновать тезис о том, что критерием истины в полемике оппозиции с большин­ством руководства партии для большевика является не практика, как это принято считать в марксизме, а партия, что означало в конкрет­ных условиях партийного режима середины 1924 г. вечную правоту выс­ших партийных бонз - большинства политбюро ЦК ВКП(б). "Никто из нас не хочет и не может быть правым против своей партии. Партия в последнем счете всегда права, - продекламировал Л.Д.Троцкий,- по­тому что партия есть единственный исторический инструмент, данный пролетариату для разрешения его основных задач... Я знаю, что быть правым против партии нельзя. Правым можно быть только с партией и через партию, ибо других путей для реализации правоты история не создала"³⁵.

Любопытно отметить, что И.В.Сталин, хотя объективно ему, как генсеку,тезис о вечной правоте партии был выгоден, в той конкрет­ной ситуации, исходя из логики борьбы с главным политическим про­тивником, вполне убедительно опроверг его: "Неверно, что партия ни­когда не ошибалась. Партия нередко ошибается. Неумной хитростью и дипломатничанием, - обращался Сталин к Троцкому,- вам не провести съезд"³⁶.

Если троцкистов речь их главы на съезде привела в неприятное смущение, то один из лидеров группы "демократического централизма" Т.Сапронов назвал ее "интеллигентски-лакейскими брызгами”³⁷ .

Вскоре Л.Д.Троцкий сам пришел к выводу, что его примиренчес­кая позиция ему ничего ие принесла и явилась ошибкой. В своей ста­тье "Об уроках Октября", написанной в конце 1924 г. в Кисловодске,он дезавуировал тезис “о вечной правоте партии", фактически доказы­вая, что, "только идя против партии, борясь с ее консерватизмом , отсутствием политического чутья, можно было в 1917 г. взять под­линно революционную линию и осуществить великую Октябрьскую революцию³⁸ .

Однако теперь тезис о "вечной правоте партии" был подхвачен и конкретизирован на ХIVпартсъезде сторонниками И.В.Сталина. На немА.И.Рыков, Г.К.Орджоникидзе и другие аргументировали, что истиной для большевика является то, что примет съезд. Можно целиком согла­ситься с автором вступления к воспоминаниям Н.Валентинова С.С. Волк, что, принятый "руководством партий за один из основных миро­воззренческих канонов, этот тезис сыграл впоследствии роковую роль, превращая коммунистов в слепых исполнителей решений вышестоящего руководства”³⁹. К этому добавим, что тем самым был легализован ре­жим двоемыслия, точнее разрыва между убеждением и словом вначале в партии, а затем в стране, и именно поэтому судить о подлинных взглядах оппозиционеров по их публичным словам-текстам во второй половине 20-х гг. уже нельзя.

Своеобразным апогеем, закономерным итогом следования тезису о вечной правоте партии, фактически означающим раболепие ее члена, является эволюция по этому поводу взглядов Пятакова, к середине 30-х гг. полагавшего, что "во имя партии можно... заставить себя считать черное белым"⁴⁰.

Проблему выявления подлинных политических убеждений, воззре­ний вождей большевизма следует отличать от герменевтической (в уз­ком смысле слова) проблемы аутентичного прочтения, понимания те­кстов деятелей большевизма⁴¹.

Читать далее

Какие же заключительные выводы можно сделать из сказанного?

Первый состоит в том, что в принципе крайне сложно аутентично ин­терпретировать большевистскую политическую доктрину как вследствие того, что имеется "разрыв" между политическими убеждениями лидеров большевизма и их высказываниями (текстами), так и в силу несоот­ветствия содержания политических высказываний (текстов) политичес­кой практике.

Но этот вывод недостаточен. Проблема осложняется тем, что, с одной стороны, для политической практики большевизма в большинстве случаев политическая теория как таковая не играла определяющей роли. Вместе с тем, с другой стороны, в политической доктрине боль­шевизма имелось смысловое ядро, которому В.И.Ленин и большевики следовали практически всегда.

Поэтому главная задача и состоит в выявлении "несущих кон­струкций" большевистской политической доктрины, ее сущности в разные этапы эволюции.

Возникает естественный вопрос: каким же образом можно рекон­струировать смысловое ядро политической доктрины большевизма? Ду­мается, что есть по крайней мере два способа:

а)рассматривать политическую доктрину большевизма, как это ни парадоксально, как целостность, несмотря на зигзаги конкретной политической практики и смену внешне фиксируемых политических тео­ретических парадигм. Только таким образом, исследуя большевистскую политическую доктрину как целостность на протяжении всего периода деятельности большевизма, можно выявить инвариант ее содержания;

б)восстанавливать по политической практике ядро политической доктрины, скрываемой за пропагандистской и демагогической скорлу­пой высказываний-текстов вождей большевизма.

Значит, чтобы аутентично воспроизвести политическую доктрину большевизма, необходимо рассматривать вектор связки "текст — прак­тика", "слово—дело" в обратном направлении: "практика — текст", "дело—слово".

Подведем итоги наших рассуждений вокруг второго тезиса.

Во-первых, политическая доктрина большевизма в широком смыс­ле слова включает в себя политические воззрения всех более или ме­нее известных лидеров, деятелей, авторов большевистской фракции, а затем и партии.

В связи с этим для полного и всестороннего исследования док­трины необходимо изучение большого количества источников, до нас­тоящего времени еще не введенных в научный оборот, в особенности текстов дооктябрьского периода. Официальная советская историогра­фия по данной проблеме "препарировала" в основном труды одного В.И.Ленина, а сочинения А.А.Богданова, Г.Е.Зиновьева, Л.Б. Камене­ва, Н.И.Бухарина и других, а также Г.В.Плеханова, Ю.О.Мартова, Ф. Дана, П.Б.Аксельрода, Л.Д.Троцкого и других, а в последние40 лет - и И.В.Сталина оставались втуне. Мы уже не говорим о ненаучном ха­рактере самой интерпретации.

Во-вторых, политическая доктрина большевизма в узком смысле, если судить о ней по официальным фракционным и партийным докумен­там, в особенности в дооктябрьский период времени, в преобладающей степени обусловлена все же политическими воззрениями В.И.Ленина.Поэтому в изучении большевистской доктрины столь велико значение адекватно­го прочтения именно ленинских политических текстов.

Все сказанное относится и к большевистской концепции демокра­тии. В процессе ее изучения, как и в ходе исследования марксист­ской концепции, будет в отношении дооктябрьского периода элимини­рован теоретический контекст, и лишь впоследствии концепция демо­кратии большевизма этого периода будет рассмотрена в контексте по­литической доктрины, а также социальной философии, экономических взглядов и т.д.

В отношении же послеоктябрьского периода в тех случаях, где это необходимо, концепция демократии будет исследоваться как в те­оретическом, так и в практическом контексте.

ПРИМЕЧАНИЯ

²⁹ВалентиновН. Новая экономическая политика и кри­зис партии после смерти Ленина: Годы работы в ВСНХ во время НЭПа. Воспоминания / Сост. и авт. вступ. ст. С.С.Волк. М.: Современник, 1991. С.275.

          ³⁰См.:ПетровскийБ. Ранение и болезнь В.И.Лени­на// 0 Ленине - правду: Дайджест прессы / Сост.Г.И.Баринова. Л.: Лениздат, 1991. С.41-62. Существуют различные версии болезни и смер­ти Ленина. Обстоятельный обзор источников см. в работе: Равдин Б. История одной болезни //ЗC.1990. № 4. С.20-26; № 6. С.60-69; № 7. С.34-42. Одна из задач (хотя в целом и не решенная), которую поставил перед собой Б.Равдин, собирая и осмысливая мате­риал о болезни В.И.Ленина, как раз и состояла в том, чтобы хотя бы фрагментарно проследить развитие "политического мировоззрения Лени­на перед лицом смерти, в пограничной ситуации". (Там же. № 4. С.21).

               Приведем вначале фрагменты протокола вскрытия тела Ленина, опубликованного академиком Б.Петровским в указанной выше статье, а затем его собственный, весьма знаменательный для нашего исследова­ния вывод: "Передняя часть левого полушария по сравнению с правой несколько запавшая... В левом полушарии, в области процентральных извилин, теменной и затылочной долях, парацентральной щели и ви­сочных извилин - участки сильного западения поверхности мозга. Мяг­кая мозговая оболочка в этих местах мутная, белесоватая, с желтым оттенком... В местах западений - размягчение ткани мозга с множе­ством кистозных полостей..." (ПетровскийБ. Указ. соч.С.51-52).

                И хотя вывод академика несколько противоречив, что, впро­чем, и понятно, но главная мысль прочитывается легко: <<такими со­судами мозга жить нельзя (сильное сужение просвета артерий, питаю­щих головной мозг, что превратило их в шнурки из-за обызвествления.- Э.В.-П.). И все клиницисты во время вскрытия удивлялись лишь силе интеллекта Владимира Ильича, который мог с такими поражениями мозга, с западающим левым полушарием читать газеты, интересоваться событи­ями, организовывать охоту и так далее. "Другие пациенты, - говорили врачи, - с такими поражениями мозга бывают совершенно неспособны ни к какой умственной работе...>>(Там же. С.57).

         Здесь все правда, кроме указания на мифическую силу интеллекта больного Ленина, что сделано, чтобы смягчить картину катастрофического состояния левого полушария вождя, ибо, во-первых, сила интеллекта не может выражать­ся лишь в чтении газет, организации охоты и т.д., скорее надо говорить о живучести Ленина; во-вторых, плачевное, все более дегради­рующее состояние психики Ленина, в том числе интеллекта, отчетливо видно и из статьи Равдина, а еще лучше - из дневника дежурного вра­ча В.И.Ленина (Дневник дежурного врача В.И.Ленина (1922-1923) // ВИ КПСС. 1991. №9. С.40-56; Кентавр. 1991. № 10-12. C.I00-114; 1992. № 3-4. C.I06-I21). В-третьих, и это главное, лейтмотив статьи Пет­ровского состоит в том, что больные с такими поражениями совершенно неспособны ни к какой умственной работе. А исходя из того, что, по признанию академика, "не пять и не десять лет, очевидно, этим (ате­росклерозом левой сонной артерии. - Э.В.-П.) болел Владимир Ильич", понятно, что ослабление интеллекта вождя  началось раньше, чем обна­ружились явные симптомы его болезни в мае 1922 г., и происходило постепенно. В таком случае не столь уж важна полемика вокруг диаг­ноза болезни и причин смерти: болел ли Ленин атеросклерозом из-за чрезмерной мозговой деятельности, тяжелых условий жизни или вследст­вие наследственной предрасположенности к нему, или его смерть - ре­зультат огнестрельной раны или прогрессивного паралича, являющегося одним из проявлений сифилитического поражения центральной нервной системы.

             Б.Равдин пытается подвести читателя к мысли, что именно И.Сталину было выгодно перед ХIIIсъездом партии распространение вер­сии о прогрессивном параличе как причине смерти Ленина, ибо мало-мальски образованные тогда люди знали, что эта болезнь характеризу­ется признаками нарастающего слабоумия, и, следовательно, становятся понятными и "нелогичность завещательных статей Ленина", и "маниа­кально-болезненный характер серии последних писем Ленина к Троцкому”, и истинные причины (психическая неполноценность) как письма Ленина Сталину от 5 марта 1923 г. с угрозой разрыва личных отношений, так и пред­ложения Ленина освободить Сталина от обязанностей генсека, высказан­ного в "Письме к съезду". Кампания шла под девизом: "Это не вождь говорит, это болезнь вождя говорит" (Равдин Б. Указ. соч. № С.39-40). Но, как показывают протоколы вскрытия и дневник вра­ча, Сталин был объективно прав: Ленин все более превращался в "ум­ственного инвалида", и "прогрессивно-паралитическая кампания", даже если и была затеяна Сталиным в политических целях, за исключением самого диагноза, верно отражала необратимые психические изменения Ленина и соответственно правомерно ставила под сомнение суть его предложений.

Само собой разумеется, что предположение Л.Троцкого об отрав­лении Ленина Сталиным и его помощником (Ягодой) (См.: Троц­кийЛ. Иосиф Сталин: Опыт характеристики// Осмыслить культ Сталина. Указ.соч.С.642-647) является чистейшей воды домыслом, ибо, как отмеча­ет Б.Петровский, "сама история болезни В.И.Ленина, подлинные прото­колы вскрытия его тела и микроскопических исследований абсолют­но точно определяет диагноз заболевания - атеросклероз левой сонной артерии, размягчение мозга и как кульминационный момент - кровоиз­лияние в зоне жизненно важных центров мозга. Все клинические симп­томы этой трагедии, наблюдаемые советскими и зарубежными учеными- медиками у постели больного, это подтверждают. Ни о каком отравле­нии не может быть и речи" (ПетровскийБ. Указ.соч. С.57).

           ³¹ВалентиновН. Наследники Ленина / Ред.-сост. Ю.Г.Фельштинский. М.: Терра, 1991. C.2I0.

          ³²См.: ЛенинВ. И. ПСС. Т.45. С.343-406 , 593-600(При­мечания) .

          ³³ТроцкийЛ. По поводу книги Истмена "После смерти Ленина"// Б-к. 1925. № 16. С.68.

          ³⁴См.: КрупскаяН. В редакцию газеты Sendaywor­ker// Б-к. 1925. № 16. С.71-73.

         ³⁵Тринадцатый съезд РКП(б).Стенографический отчет. М.: Гос. изд-во полит. лит-ры, 1963. С.158.

         ³⁶Там же. С.233.

         ³⁷См.: ВалентиновН. Наследники Ленина.Указ.соч. С.50.

         ³⁸Цит. по: Там же. С.52.

³⁹ВалентиновН. Новая экономическая политика .Указ.соч. С.17-18.

         ⁴⁰Там же. С.330.

         ⁴¹Подробнее см.: Загадка человеческого понимания/ Под общ. ред. А.А.Яковлева; сост. В.П.Филатов. М.: Политиздат,1991.- 352 с.

        ⁴²ТакерР. Политическая культура и лидерство в Совет­ской России: От Ленина до Горбачева (главы из книги)//США.1990.№ 3. С.75,

         ⁴³И.Пантин и Е.Плимак правомерно отмечали, что по мере рас­пространения марксизма вширь все больше увеличивался разрыв между марксизмом, существовавшим в головах Маркса и Энгельса, и "марксиз­мом" - в головах их последователей, "имевших весьма и весьма проти­воречивые, смутные представления о сути их учения", и этот разрыв превращался в <<настоящую пропасть по мере вовлечения в революцион­ную борьбу все новых слоев "простых людей", исповедовавших святую веру в "коммунизм”, столь же горячую и чистую, сколь и бессознатель­ную. И если в головах партийных функционеров основные идеи Маркса все же занимали господствующие позиции, хотя и в вульгаризованном виде, то в "массе же рабочих обрывки марксизма растворялись в традиционных буржуазных или пролетарско-плебейских взглядах>> (Пан­инИ. П л и м а к Е. Идеи К.Маркса на переломе человеческой цивилизации. С.34-35). То же самое, думается, можно сказать и о распространении большевистской доктрины, с той лишь существенной оговоркой, что сам большевизм изначально включал в себя идеи, соз­вучные, близкие и понятные люмпену, охлосу, маргиналам, а не только квалифицированному, и тем более образованному и культурно развито­му рабочему, поэтому степень вульгаризации, трансформации больше­вистской доктрины по мере распространения ее вширь, в среду рядовых трудящихся, не была столь значительна по сравнению с аналогичным процессом с самим классическим марксизмом. Кроме того, для широкой массы трудящихся, быстро втянутой в политическую жизнь,типичным бы­ло, о чем, кстати, писал Ленин (См.: ЛенинВ. И. ПСС. Т.20 С.88), "лозунговое" освоение и марксизма, и большевизма, и самого социалистического идеала.

          ⁴⁴ПлимакЕ. Не рано ли нам хоронить марксизм? // ОНС. 1991. № 5. С.112.

          ⁴⁵См., например: У л а м А. Незавершенная революция// СМ. 1991. № 18. С.11З.

          ⁴⁶М а р а н ц П. От Ленина до Горбачева: изменения в совет­ских подходах к отношениям Восток-Запад // США. 1990. № 11. С.82.

         ⁴⁷Там же.

Публикую первую    часть  первого  параграфа   из второй  главы  научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава вторая. СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ (ЛЕНИНСКОЙ) КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ В ПЕРИОД ДО 1917 г.: РОДОСЛОВНАЯ, СУЩНОСТЬ, ОСОБЕННОСТИ, КОНТЕКСТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЫ

2.1.Политическая теория и политическая практика большевизма: проблема аутентичной интерпретации и объективации.

"Марксизм” - "большевизм" - "ленинизм": субординация и координация понятий(1)

По нашему мнению, точно так же, как существует специальная дисциплина - источниковедение, занимающаяся критическим осмыслени­ем источников, на основе которых реконструируется история, необхо­дима и историко-теоретическая критика политических "слов" и текстов деятелей ВКП(б) для аутентичной интерпретации их политических взгля­дов. Причин к этому несколько.

     1.Первая, исходная, общечеловеческая состоит в том, что лю­бая позиция человека, а тем более политическая позиция (включаю­щая в себя три элемента: а) эмоциональные состояния, касающиеся политических явлений; б) политические убеждения; в) предрасположе­ние к политической деятельности¹), не поддается непосредственному наблюдению, и как следствие в связи с этим возникают теорети­ческие (и практические) трудности в исследовании и интерпретации политической позиции любого человека, в том числе "рядового" большевика.

     1.1.Во-первых, мы можем судить о наличии определенной пози­ции, ее характере лишь на основании того, что люди говорят (пи­шут), или того, как они действуют. Поэтому, как правильно пре­достерегает Е.Вятр, мы должны отдавать себе отчет в том,"что вы­сказывания людей об их отношении к различным политическим явлениям могут быть искажены сознательным желанием представить свою позицию не такой, какой она является на самом деле, или же неосознанной тенденцией к высказыванию оценок, принятых в обществе, хотя и не совпадающих с подлинными взглядами индивида"².

    1.2.Во-вторых, дополнительная трудность в интерпретации по­зиции заключается в том, что в ситуациях практического выбора, оп­ределяющих поведение людей, часто дело доходит до конфликта мезду позициями, которые различными, внешне противоречивыми способами влияют на поведение.

По всем этим причинам определение соотношения между внутрен­ними позициями человека, их внешними проявлениями и поведением от­носится "к числу самых сложных проблем социологии и социальной психологии, а в сфере политических отношений эти сложности возрас­тают из-за многообразия политических явлений и многочисленных свя­зей политических позиций с другими позициями и с особенностями со­циальной обстановки"³.

     2.Вторая причина носит также универсальный характер с той только разницей, что распространяется в той или иной мере на выс­казывания и тексты практически всех активно действующих политиков, стремящихся в силу специфики самой политической деятельности рас­положить к себе максимальное количество граждан, убедить их в пре­имуществе именно своей программы, одним словом, добиться согласия управляемых или скрыть "до поры, до времени" свои подлинные наме­рения.

Данное политическое явление известно давно и описано много­кратно, вытекает из "разрыва" между политикой и моралью и состоит в том, что существует иерархия уровней соответствия, тождества убеждения, мысли (обозначим "У-М") и слова, текста (обозначим "С-Т") субъектов политики.

По крайней мере можно говорить о трех уровнях тождества, а точнее соответствия ”У-М"/"С-Т".

      2.1.В первом уровне, в который входят мысли и слова-тексты партийно-политической элиты, существует максимальная тождественность между тем, что мыслится, и тем, что произносится, печатается в уз­ком кругу элиты⁴.

      2.2.Слова-тексты второго уровня ("С-Т²"), то, что говорит эли­та своим рядовым сторонникам, прежде всего рядовым членам партии, отличаются, как правило, порой незначительно, редко -  существенно (а иногда и нет никакого различия) от слов-текстов первого уровня ("С-Т¹")⁵.

      2.3. И, наконец, высказывания-тексты третьего уровня ("С-Т³"), то, что публично обращено элитой к широким слоям народных масс, от­личается как от того, что произносится в партийном кругу ("С-Т²"), так  тем более от того, что произносится в узком кругу элиты ("С-Т¹”)⁶.

Сразу же сделаем оговорку: все вышеизложенное не относится ктекстам "чистых" ученых - нулевой уровень; речь в данном случае идет о возможной мере соответствия (несоответствия) содержания мыслей, убеждений с содержанием слов, текстов политиков.

      Мы не утверждаем категорически, что отмеченное политическое явление носит закономерный характер, но нетрудно убедиться на опыте политической истории "цивилизованного" человечества, что это весьма часто, вплоть до настоящего времени, встречающийся феномен, различающийся лишь масштабом распространения, степенью лицемерия и возможностью умолчания (ибо о нем становится известно в подав­ляющем большинстве случаев "задним числом") в зависимости от ха­рактера политического режима по шкалам: демократический - авто­кратический; б) либеральный – тоталитарный⁷.

      3.Применительно к большевикам универсальная причина, затруд­няющая аутентичное прочтение текстов политиков, дополняется воз­действием трех факторов, усугубляющих действие основной причины и еще в большей степени осложняющих выявление подлинных политических воззрений вождей  большевизма, его политических деятелей.

Публикую вторую    часть  заключительного параграфа десятого  из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.10. Парадоксы и метаморфоза Марксовой (Энгельсовой) концепции демократии в контексте политической доктрины, социальной философии, экономических и других взглядов К.Маркса и Ф.Энгельса (Окончание)

Нам могут возразить, что не все социальные утопии исходили из необходимости и возможности воспитать "нового" человека, а основыва­лись на "реальном" человеке, и социальные проекты строились, опира­ясь на эту цель. Но и подобная установка не спасает проекты разум­ной организации. Имеется несколько контраргументов.

           1.Общество находится в изменении, а человек ситуативен, и ра­зумное устройство (предположим, что оно возможно), найденное или вы­численное (не суть важно) для момента "t¹раз.", к моменту осущест­вления проекта –“t¹осущ.”- уже не соответствует новому состоянию об­щества и человека, так как мгновенная реализация проекта вследствие природной и общественной инерции невозможна. И даже если теперь в проект ввести коррективы, то опять-таки разумный проект с корректи­вой для момента Т²раз." к моменту осуществления - "t²осущ." - зас­тает другую общественную и человеческую реальность.

Ситуация принципиально не меняется,если вносить коррективы в процессе реализации проекта, несоответствие все равно будет сохра­няться.

Однако на этот довод последует возражение, что достаточно и того, что будет создано более разумное, основывающееся на достижени­ях наук общество, чем то, которое было до проекта, а большего и не надо. Но этот аргумент "pro" не спасает положения.

         2.Критерий разумности (научности) в том виде, как он представ­лен, не является достаточным. Дело в том, что он с самого начала умозрителен, а жизнеспособность проекта, следовательно и его науч­ность, может быть проверена лишь осуществлением его в жизни. Таким образом, выясняется, что сам аргумент разумности (научности),являю­щийся решающим доводом для выбора проекта, поставлен под сомнение.И приходится принимать на веру то, что казалось научно обоснованным.

Но и это еще не все. Главные контраргументы впереди.

3.Критерий разумности (научности) принципиально не­достаточен совсем в другом отношении. Он должен быть дополнен кри­терием гуманности общественного устройства, учитывать нравственные оценки. А это означает, что экономический механизм общества должен функционировать, к примеру, не только исходя из критерия экономичес­кой эффективности, вычисленного по научным формулам, но и с учетом критерия социальной справедливости, солидарности, сострадательности (помощь людям, находящимся ниже официального прожиточного минимума, инвалидам, престарелым и т.д.).

    4.Наконец,даже если будет сконструирован и провозглашен проект разумногои гуманного общественного устройства,решающим кри­терием реализации общественного проекта являются свобода выбора и демократический путь его осуществления.Реализация проекта по де­мократическому пути требует согласия по крайней мере большинства граждан общества при обязательном условии, что меньшинство должно иметь гарантии, что оно существенно не пострадает от реализации про­екта большинства. Но согласие большинства при свободе выбора может быть достигнуто путем компромисса - ибо приходится учитывать пред­рассудки, страсти, интересы различных социальных групп, дифференциацию граждан по способности адекватно воспринимать предлагаемый про­ект и т.д.,- а это означает очередное отступление от научности (ра­зумности).

Таким образом, вполне доказано, что в принципе невозможна реализация демократическим путем разумного общественного проекта, разумной организации общества.

Однако обоснована и более фундаментальная концепция, опровер­гающая приведенное нами в разделе 1.6 утверждение Ф.Энгельса о "ра­зумной организации общества". По мнению патриарха либерализма XXв. Ф.Хайека, культурная эволюция человечества вообще не является про­дуктом разума, сознательно проектирующего общественные институты, а представляет собой результат процесса, в котором культура и разум развиваются в постоянном взаимодействии и переплетении.

"Структуры, сложившиеся в результате традиционной практики, - утверждает Ф.Хайек,- не могут считаться естественными, то есть генетически предоп­ределенными, равно как и искусственными, то есть продуктами интел­лектуального творчества. Они - результат своего рода отсева, в про­цессе которого остаются группы, получившие преимущества перед дру­гими в результате практики, выбранной ими по неизвестным, а иногда и совершенно случайным причинам"³⁷⁰.

В заключение этой части экскурса приведем ключевое положение Ф.Хайека, которое мы разделяем полностью: "Человек никогда не был и не будет хозяином своей судьбы: самый разум его постоянно совер­шенствуется за счет того, что ведет его к неизвестному и непредви­денному, где приходится учиться новому"³⁷¹.

Идее марксизма о необходимости и возможности разумной органи­зации общества было уделено столько внимания потому, что,во-первых, доктрина рационализма, дух картезианства лежат в основе социальной философии марксизма, во-вторых, рационализм непосредственно сопря­жен с марксистскими экономическими аксиомами: государственной (а затем общественной) собственностью и управлением из единого центра как экономикой, так и всем и вся в обществе, ибо без последнего не­возможно и первое.

Названные аксиомы марксизма неоднократно подвергались критике многими мыслителями как предпосылки современной деспотии - тотали­таризма: Ф.Хайеком в работе "Дорога к рабству", М.Фридманом в сочи­нении "Капитализм и свобода" и др.³⁷²Они предостерегали, что моно­полия государства на средства производства автоматически приведет к тотальному контролю с его стороны за всеми сферами жизнедеятельнос­ти человека. Демократические институты, право, индивидуальная сво­бода человека войдут в неизбежное противоречие с государственным централизованным планированием экономики и управлением ею и будут фактически упразднены, даже если формально этого не произойдет. В свою очередь, государственное централизованное управление экономи­кой и политическое насилие будут взаимно усиливать друг друга, ре­зультатом чего станет установление тоталитарной общественной систе­мы.

В то же время Ф.Хайек отмечал, что установление тоталитарного строя не являлось сознательной целью классиков марксизма.Тоталитаризм - это не предусмотренные ими следствия попытки управлять обще­ством по единому плану, стремления переустроить жизнь общества в соответствии с некоей единой, рациональной, наперед заданной целью, а также неизбежный результат переноса на современное общество принципов, по которым живут автономные организации типа фабрики или армии³⁷³.

Без преувеличения, повторим еще раз, интеллектуальной драмой К.Маркса и Ф.Энгельса является бросающееся в глаза противоречие меж­ду неприятием ими "казарменного коммунизма"³⁷⁵и системой их эко­номических, многих политических и т.д. идей, материализация которых приве­ла бы именно к казарменному общественному устройству.

Читать далее

Резюме.Марксистская концепция демократии, рассматриваемая в контексте политической доктрины и социальной философии марксизма,не может восприниматься как неизменяемая целостность: амбивалентна са­ма концепция демократии,в политической доктрине, в свою очередь, можно выделить смысловое ядро, но содержатся в ней также идеи вто­рого плана, сквозь призму которых одно и то же положение концепции демократии воспринимается по-иному, чем в контексте смыслового адра,

К концептуальному стержню политической доктрины марксизма мож­но отнести следующие положения и подходы (перечислим лшь некоторые из них): а) политическая сфера, государство - общественные феномены, производные от экономики, надстройка над экономическим базисом; б)по­литическая сфера в целом и государство в частности являются атрибу­том классового общества, и возникновение их связано с появлением ча­стной собственности и раскола общества на антагонистические классы; в) государство - особый политический институт насилия,использующего прерогативы публичной власти; г) государство - прежде всего орудие подавления, насилия экономически господствующего класса. Выявление классовой сущности государства - важнейший момент его марксистского исследования; д) идея диктатуры пролетариата - ядро политической теории марксизма. Диктатура пролетариата - главное, опирающееся на насилие орудие социалистических преобразований, строительства социа­листического общества; е) негативное по преимуществу (за исключе­нием демократического пути революции) отношение к сложившимся, до пролетарской революции политическим институтам и правовым нормам, отмена ранее действовавших принципов организации и функционирова­ния государства (разделение властей, господство права, система пар­ламентаризма), замена их новыми принципами (на основе опыта Парижской коммунны); ж) пролетарское государство - монополист средств производ­ства; з) идея отмирания политической сферы и государства и т.д.³⁸⁴.

В свою очередь, к одной из "периферийных" политических идей вто­рого плана основоположников марксизма относится положение о том, что государство является не только институтом классового господства, но и носителем "общей функции" (публичной власти), "общих дел","ре­гулятивной роли", вытекающей из природы всякого обществе³⁸⁵.

Присоединяясь к сожалению, выраженному Г.Х.Шахназаровым: "Ос­новоположники марксизма до известной степени пренебрегли замечатель­ным творческим наследием великих политических мыслителей, в первую очередь Монтескье и Руссо, Локка и Джефферсона"³⁸⁶, - подчеркнем,что иного и не могло быть, пока К.Маркс и Ф.Энгельс в конкретно-истори­ческом контексте середины XIXв. оставались на радикальных позициях борцов за интересы пролетариата. Хотя причин и факторов, под влияни­ем которых К.Маркс и Ф.Энгельс создали именно ту политическую докт­рину (и концепцию демократии), а не какую-либо иную, конечно, нес­колько³⁸⁷.

Марксистская концепция демократии в ряде своих ключевых поло­жений, исследуемая а) обособлено от теоретического контекста и б) в неразрывной связи с политической доктриной, в единстве с экономиче­ским учением, социальной философией, гносеологией, философией, ант­ропологией марксизма, расщепляется на две разные концепции. И, ко­нечно, в строгом смысле слова марксистской концепцией можно считать лишь второй вариант.

В последнем случае концепция демократии может быть названа та­ковой лишь в связи с теми демократическими политическими института­ми (в частности, с демократической республикой), которые,согласно ей,пролетариат может использовать для установления диктатуры пролета­риата.

Но даже этот ингредиент "обрывается" на моменте завоевания про-  летариатом государственной власти, ибо после этого функциональные и институциональные стороны диктатуры пролетариата, т.е. характер вла­сти, ее функции, политическая система, политический режим, устанав­ливаемые в революционном обществе в соответствии с политической доктриной марксизма, дают основания полагать, что марксистская кон­цепция демократии в собственном смысле перестает соответствовать своему названию. "Демократия", долженствующая быть установленной, согласно марксистской концепции "демократии", в переходный период, таковой -  в буквальном смысле -  не может быть названа: устанавливается авторитарная,опираю­щаяся на насилие, тоталитарная, идеократическая власть.

К аналогичным выводам приходит Б.Гугенбергер, который,излагая содержание марксистской концепции демократии, взятой в полноте теоретического контекста и в развитии, отмечает ее принципиальное отличие от западных концепций демократии. В марксистской концепции,полагает он, дается точное описание целей и функций демократии.

"Со­вершенно по-иному выглядит это отношение (между целью и функциями), - поясняет политолог,-   в западной теории демократии. Демократия здесь вовсе не является соглашением на основе постепенно устанавливающейся мировоззренчес­кой и социальной гомогенности; она возникает скорее на базе нуждаю­щегося в постоянном обновлении политического соглашения именно в силу всевозрастающих мировоззренческих и социальных различий (в сов­ременном обществе). Западная демократия не признает обязательного ее предпочтения какой-либо раз навсегда заданной государственной це­ли, но стремится к демократическому единению воли, при котором цели общества в изменяющихся условиях постоянно как бы переопределяются. Обязательство придерживаться идеологически фиксированной цели исто­рии и общества здесь заменяет обязанность придерживаться метода плюрализма, соревнования различных ценностей, а также терпимости”³⁸⁸.

Таким образом, в соответствии с концепцией демократии марксиз­ма, сопряженной со смысловым ядром политической доктрины, "демокра­тия", долженствующая быть установленной в переходный период,не мо­жет быть таковой названа: не потому, что она, следуя руссоистской традиции, будет носить идентитарный характер, а потому, что устано­вится авторитарная, опирающаяся на насилие, тоталитарная,идеократическая и классово-охранительная власть, и тем самым и сама марк­систская концепция демократии в собственном смысле слова перестанет соответствовать своему названию.

И все же, если взять отдельные идеи Марксовой (Энгельсовой)кон­цепции демократии (прежде всего домарксистского периода, а также сквозную - на протяжении 50 лет - концепцию формально-демократичесого пути революции и мысли позднего Ф.Энгельса) вне теоретическо­го контекста марксизма, то они сохраняют свою демократическую и гу­манистическую сущность и эвристическую ценность вплоть до настояще­го времени.

ПРИМЕЧАНИЯ

³⁷⁰X а й е к Ф. А. Общество свободных.Указ.соч. С.229-230.

             ³⁷¹Там же. С.259.

                   ³⁷²См.: X а й е к Ф. А. Дорога к рабству// ВФ. 1990. № 10. С.113—151; № 11. С.123-165; № 12. С.103-148; Фридман и Хайек о свободе: Пер. с англ. под ред. А.Бабича. Минск: Полифакт-Референдум,1990. - 126 с.; X а й е к Ф. А. Пагубная самонадеянность: Ошибки социализма: Пер. с англ. М.: Новости, Catallaxy, 1992.- 304 с.

 ³⁷³См.:К а п е л ю ш н и к о в Р. И. "Дорога к рабству" и "дорога к свободе": полемика Ф.А.Хайека с тоталитаризмом//ВФ. 1990. № 10. С.107.

           ³⁷⁴Ха й ек Ф.А. Дорога к рабству.Указ.соч. С.143.

³⁷⁵См.: Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.8. С.338; Т.18. С.414.

           ³⁷⁶Фридман и Хайек о свободе.Указ.соч. С.7-8.

           ³⁷⁷Бжезинский 3. Большой провал...//Квинтэссенция: Философский альманах. М.: Политиздат, 1990. С.265.

            ³⁷⁸Зиновьев А. А. Конец коммунизма?.. //Квинтэссен­ция: Философский альманах. 1991. М.: Политиздат, 1992. C.70-7I.

           ³⁷⁹См.: Вебер М. Избранные произведения: Пер. с нем. М.: Прогресс, 1990. С.646-647.

³⁸⁰Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I7. С.554.

          ³⁸¹Там же. Т.4. С.459.

          ³⁸²Шумпетер Й. История экономического анализа//Истоки... Вып.1 / Редкол.: В.А.Жамин (глав. ред.) и др. М.: Экономика, 1989. С.275-276.

          ³⁸³См. подробнее: Мамут Л. С. Учение Маркса о государ­стве требует переосмысления. Указ.соч.С.104-105; Шахназаров Г. X. В поисках утраченной идеи: К новому пониманию социализма//К-ст.1991. №4. С.24.

          ³⁸⁴Подробнее об этом см.: Мамут Л. С. Карл Маркс как теоретик государства. М.: Наука, 1979. - 264 с.; О н ж е. Учение Маркса о государстве требует переосмысления.Указ.соч.C.I0I-I05; Маркс и современная политическая теория/ Редкол.: Г.X.Шахназаров и др. М.: Политиздат, 1986. С.7-65.

            ³⁸⁵См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.25. Ч.1. С.422; Т.37. С.416. Об этом  детальнее см.: Мамут Л. С. Сверим ориентиры: наука о государстве и праве нуждается в радикальном об­новлении// Пульс реформ... М.: Прогресс, 1989. С.91-98. См. также: Тихомиров Ю. А. Функционирование государства: диалектика классовых и общественных дел // Маркс и современная политическая теория.Указ.соч. С.37-39.

           ³⁸⁶Шахназаров Г. X. В поисках утраченной идеи.Указ.соч.С.25.

               ³⁸⁷См. подробнее: Мамут Л. С.. Учение Маркса о государ­стве требует переосмысления. С.107-108.

           ³⁸⁸Гуггенбергер Б. Теория демократии//Полис.1991. № 4. С.144.

Публикую первую     часть  заключительного параграфа десятого  из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.10. Парадоксы и метаморфоза Марксовой (Энгельсовой) концепции демократии в контексте политической доктрины, социальной философии, экономических и других взглядов К.Маркса и Ф.Энгельса

После того как мы рассмотрели в основных чертах содержание и эволюцию марксистской концепции демократии, теперь настало время ис­следовать ее как интегральную часть политической доктрины и всей социальной философии марксизма в целом. Лишь таким образом можно аутентично воспроизвести марксистскую (а не чью-либо иную, хотя и с идентично высказанными политическими идеями) концепцию демократии. Но и в этом случае мы абстрагируемся как от культурно-исторического, пространственно-временного контекста, потребностей освободительного рабочего движения второй половины XIХ в., в связи с чем К.Маркс и Ф.Энгельс формулировали свои теоретические гипотезы и постулаты,так и от последующего воплощения демократических политических идей в жизнь, практику. Последнему моменту будет посвящена вторая книга монографии.

Заявленная тема обширна, крайне сложна. Поэтому мы ограничимся тем, что определим взаимосвязь концепции демократии только с некото­рыми из ключевых положений марксизма.

Обозначенный общетеоретический контекст существенным образом изменяет смысл и эвристическую ценность концепции демократии.Сфор­мулируем ГЛАВНЫЙ ТЕЗИС.

Если воспринимать марксистскую концепцию демократии в контекс­те политической доктрины зрелого марксизма в целом, а тем болеесопряженной с экономическими и социально-философскими взглядамиК.Маркса и Ф.Энгельса. то она приобретет авторитарный и тоталитар­ный характер, потеряет гуманистический ингредиент, станет еще вбольшей степенипротиворечивой.

Но если использовать селективно иотвлеченно многиеидеи этой концепции, то они сохраняют свою звристическую ценность, научный и гуманистический характер до настоящеговремени.

В этом состоит экзогенная (и эзотерическая) парадоксальность концепции демократии марксизма.

И ВТОРОЙ ГЛАВНЫЙ ТЕЗИС. Большевистская концепция демократии во­стребовала из политической доктрины марксизма в целом, ее концепциидемократии в частности в силу целого комплекса причин (об этом дальше, в соответствующем месте) наименее демократические,гуманные.а точнее - недемократические, антигуманные идеи , те, которые не вы­держали испытания временем и политической практикой как в силуизначальной своей утопичности, идеологичности, иллюзорности, анти­гуманности, так и в силу изменившихся условий.

А кроме того,В.И.Ленин,сознательно (и - или - волей-неволей) исказил, фактически сфальсифи­цировал ряд политических идей классиков: "слома" государственной ма­шины, диктатуры пролетариата, демократического и относительно мирного пути революции, демократической республики как формы диктатурыпролетариата.

Наш дискурс начинается с анализа фактора, оказывающего опреде­ляющее воздействие на характер демократии в концепции К.Маркса и Ф.Энгельса - авторитарный и тоталитарный характер власти, который должен будет с неизбежностью установиться после победы революции по любому, даже самому демократическому, мирному пути как прямое след­ствие материализации социально-философских, экономических, социаль­ных, философско-антропологических воззрений основоположников марк­сизма.

Казалось бы, специфика демократии в марксистской концепции,как и в любой другой, если уж не всецело, то в значительной степени долж­на определяться по собственным, внутренним критериям: каков источ­ник власти, кто и как ее осуществляет, в чьих интересах она функ­ционирует, как осуществляется контроль источника власти над субъек­том? Однако думать так, значит игнорировать эссенциальную особен­ность политической власти в марксистской концепции. Эта особенность решающим образом определяет характер самой демократии.

Причем характер революционной власти - диктатура пролетариата - не ограничивается только приведенными определениями - авторитарная и тоталитарная,она может быть определена также как антидемократичес­кая[даже несмотря на демократический способ прихода к власти и демократическую республику как форму диктатуры пролетариата,прог­нозируемых Ф,Энгельсом, что выявляет один из эндогенных(и эзотери­ческих) парадоксовмарксистской политической доктрины],антигуманная [второй парадокс- противоречие между провозглашенной гуманной це­лью марксизма - свободное развитие каждого как условие свободного развития всех - достижима ли реально или иллюзорна эта цель,в дан­ном пункте не существенно - и принципиальной антигуманной сущностью диктатуры пролетариата как средства],эсхатологическая, сакральная, телеологическая, идеократическая и идеологическая.

Основной экзогенный парадокс концепции демократии зрелого марк­сизма состоит в том, что демократические и свободолюбивые абстракт­ные устремления К.Маркса и Ф.Энгельса и гуманность их общественного идеала (повторим,"свободное развитие каждого как условие свободного развития всех")-были бы бессильны воспрепятствовать установлению в конечном счете тоталитарной общественной системы в случае объективации сис­тема ключевых идей тех же Маркса и Энгельса: а) политических (преж­де всего диктатуры пролетариата, означающей на практике виртуаль­но насильственный, авторитарный, идеократический,тоталитарный,теле­ологический и т.д. и одновременно непосредственно действующий,мас­сово-стихийный характер революционной власти пролетариата), б) эко­номических (единая государственная, а затем общенародная собствен­ность, централизованное планирование и управление), в) социально-­философских (стремление предельно рационализировать организацию и функционирование общества, жестко не сопряженное с гуманизмом, то­тальный и деятельный подход к общественному бытию), г) философско- антропологических (вера в воспитание нового человека идеального ти­па) и др.

Основная практическая метаморфоза марксистской концепции  демо­кратии как раз и заключается в том, что при материализации ее идей  - строго в контексте и по логике марксистского мировоззрения - конеч­ный результат на практике противоположен исходному идеалу: тотали­таризм идеократического государственного “рабства” на первых этапах противоположен дек­ларируемой демократии свободы.

Без сомнения, подлинной интеллектуальной драмой К.Маркса и  Ф.Энгельса можно назвать скрытое горизонтом времени - для них - и бро­сающееся в глаза - для нас, обогащенных опытом истории, - противоре­чие между неприятием классиками марксизма “казарменного коммунизма”³⁵³  и системой их социально-философских, экономических, полити­ческих и т.д. идей, материализация которых привела бы и приводи­ла именно к казарменному устройству.

           Эзотерический характер Марксо­вой (Энгельсовой) концепции демократии как раз и состоит в том, что основоположники марксизма в полной мере и не цредполагали,что имен­но таким станет характер пролетарской власти, осуществляющей прог­раммные марксистские преобразования.

Конечно, незнание не касалось всех характеристик диктатуры про­летариата - авторитарность последней подразумевалась уже по опреде­лению. Однако о многих перечисленных эссенциальных чертах К.Маркс и Ф.Энгельс как бы и не догадывались. И виной этому - ряд исходных всецело иллюзорных и утопических теоретических постулатов, которые вводили в заблуждение классиков, ибо лежали в основе других теоре­тических построений.

К их абрисному анализу и обоснованию вышеприведенных тезисов мы и переходим.

      1.Диктатура пролетариата сквозь призму характера власти,абст­рагируясь от институционального аспекта, - это не просто власть,опи­рающаяся на насилие, а "насилие у власти", или власть,подразумеваю­щая насилие в каждом моменте своей деятельности.

Упрощенным представляется мнение Ю.В.Шишкова о том, что "ни К.Маркс, ни Ф.Энгельс не были сторонниками революционного насилия на все случаи жизни... Если нет насилия со стороны ниспровергаемого класса, то отпадает необходимость в революционном насилии”³⁵⁴ .

Конечно, в обоснование точки зрения Ю.В.Шишкова можно даже при­вести слова Ф.Энгельса из его письма к А.Бебелю от 7 октября 1892 г.: "...когда нет реакционного насилия, против которого надо бороться, не может быть и речи о каком-либо революционном"³⁵⁵.

Однако основоположники марксизма не ограничивались только ука­занным Ф.Энгельсом аспектом и не считали его главным. В центре  их научного интереса находились другие аспекты.

Во-первых, они рассматривали общественное насилие под углом зре­ния его экономической обусловленности. Основой всех проявлений на­силия выступают потребности общественного развития. За каждым про­явлением классового насилия неизменно стоят прежде всего экономиче­ские интересы³⁵⁶.

Во-вторых, К.Маркс и Ф.Энгельс отводили насилию центральную роль в революционном процессе.."Насилие является тем орудием, - пи­сал Ф.Энгельс в "Анти-Дюринге",- посредством которого общественное  движение пролагает себе дорогу и ломает окаменевшие, омертвевшие по­литические формы"³⁵⁷.

Более всеобъемлюща постановка вопроса у К.Маркса в наиболее ци­тируемом его тексте по этому поводу из первого тома "Капитала": “…на­силие является повивальной бабкой всякого старого общества,когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция".Уже это положение классика теоретически допускает значительный простор для произвола революционной партии, руководствующейся его учением.

Но прежде, чем мы обоснуем наш вывод, следует включить в ана­лизируемую теоретическую систему два взаимосвязанных ключевых пос­тулата марксизма: а) деятельный, революционно-преобразующий харак­тер его социальной философии, сформулированный К.Марксом в одиннад­цатом тезисе о Фейербахе ("Философы лишь различным образом объясня­ли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его"³⁵⁹) и б) гно­сеологическое положение о практике как критерии истины, сформулиро­ванное во 2-м тезисе о Фейербахе ("В практике должен доказать че­ловек истинность, т.е. действительность и мощь,посюсторонность свое­го мышления"³⁶⁰). Естественно возникают вопросы: имеется ли связь мезду названными идеями социальной философии и гносеологии марксиз­ма и насилием как "повивальной бабкой...", насильственной сущностью диктатуры пролетариата и если да, то каков ее характер?

Не так уж трудно уяснить, что, хотя, конечно, прямой причинно-следственной связи нет, полагать так означало бы вульгаризировать марксизм, но тем не менее существует связь функциональная, где ар­гументом являются вышеназванные постулаты, а функцией - правильность постановки диагноза сроков "беременности", точность определения мо­мента созревания "плода" нового общества, соответственно - момента оказания необходимого родовспомоществования, характера родовспомо­гательной операции,объема кровотечения при этом и т.д.

Первый постулат вырабатывает установку сознания,стереотип мыш­ления марксистского политика - практика на активное действие по ро­довспоможению, а не на созерцание созревания "плода",теоретизирова­ния по поводу сроков зрелости. Он также нацеливает на преобразова­ние объективных общественных условий, преодоление сопротивления об­щественного организма, не останавливаясь перед кесаревым сечением, если только "акушер" решил, что срок зрелости определен правильно и начались роды. И это при том, что К.Маркс дал весьма смутные,неверифицируемые критерии определения экономической и социальной зрело­сти "плода". За исключением ясного указания на то, что радикальная социальная революция возможна только там, где "промышленный проле­тариат занимает по меньшей мере значительное место в народной мас­се"³⁶¹.

Второй постулат действует в том же направлении, что и первый: если практика в конечном счете является критерием истинности, то только она - практическое осуществление социальной революции - и определит, правильно ли поставлен диагноз, правильно ли выбран мо­мент родовспоможения, созрел ли "плод" нового общества и т.д. Ко­нечно, при этом возможны сшибки. Но ведь иным образом и не опре­делить истинность теоретического анализа.

Публикую вторую    часть  параграфа девятого  из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.9.Концепция демократии К.Маркса и Ф.Энгельса в связи с марксистской концепцией формально-демократического и относительно мирного пути пролетарской революции.Ее эволюция.Ленинские фальсификации марксистской концепции демократии(2)

После кончины К.Маркса Ф.Энгельс во второй половине 80-х -  первой половине 90-х гг. в работах "Социализм в Германии", "К кри­тике проекта социал-демократической программы 1891 года", <<Введение к работе К.Маркса "Классовая борьба...">> и других, письмах к Ф.Домела-Ньювенгейсу от 4 февраля 1886 г., П.Лафаргу от 6марта 1894 г. и других значительно продвинул как концепцию демократии, так и концепцию формально-демократического и относительно мирного пути пролетарской революции.

Сочинения этого периода стали объектом ожесточенной полемики, интерпретировались в историографии рабочего и демократического дви­жения произвольно и противоречиво. "Линией водораздела" в споре яв­лялся тезис о существовании эссенциальных различий в политических взглядах между К.Марксом и "старым" Ф.Энгельсом по проблемам поли­тической демократии. Характерным примером служит утверждение Й.Фетчера о том, что Ф.Энгельс "глубже и основательнее, чем... К.Маркс, проник в дух и суть свободного демократического общества англосак­сонского типа”³²⁷ и целиком ориентировался на мирный путь, главной формой которого являетсявсеобщее избирательное право.В центре  свое­образного "водоворота" мнений находится работа Ф.Энгельса <<Введе­ние к "Класовой борьбе во Франции">> ³²⁸(называемая его "политиче­ским завещанием"), еще со времен Э.Бернштейна трактуемая многими комментаторами в антиреволюционном смысле. Именно в ней ряд иссле­дователей обнаруживает больше всего мыслей, противоречащих воззре­ниям К.Маркса периода "Гражданской войны во Франции".

Думается, тексты Ф.Энгельса 90-х гг. дают определенные основа­ния для таких выводов.

Соратник Маркса, продолжая одну из двух линий политической док­трины марксизма, берущей начало в его же работах второй половины 40-х гг., сформулировал как завершающий аккорд положение о демокра­тической республике как специфической форме диктатуры пролетариата, о реальной возможности такого относительно мирного и демократическо­го пути пролетарской революции, который фактически по продолжитель­ности, постепенности, стадиальности, многоэтапности более напомина­ет эволюционный, реформистский путь преобразований, чем собственно революционный ("...старое общество могло бы мирно врасти…конституционным путем... в демократических республиках…")³²⁹.

В чем же суть различий в постановке вопроса в 90-е гг.от предшествующих лет?

          Раньше, в процитированных нами фрагментах из работ второй по­ловины 40-х - 80-х гг., речь шла в основном о двух моментах: во-пер­вых, о том, что политическая демократия благоприятствует относитель­но мирному - со стороны пролетариата - завоеванию государственной власти; во-вторых, политическая демократия может явиться политиче­ской формой диктатуры пролетариата.

Однако второй пункт, ввиду своей абстрактности и "размытости", не столько прояснял вопрос, сколько инициировал к жизни несколько новых вопросов. Не ясна была прежде всего конкретная институциональная структура политической демократии как формы диктатуры пролетари­ата. Не то чтобы К.Марксу или Ф.Энгельсу совсем не были ясны форма государства или политический режим. Некоторые, в основном эмпириче­ские по своему происхождению,теоретические "заделы" у них имелись. Однако конкретно-определенной и целостной модели государственного устройства, могущего служить политической формой диктатуры пролета­риата, а также, что важно, конкретной, а не только принципиальной, но абстрактной возможности формально-демократического пути в поли­тической реальности до начала 90-х гг. не было.

Под вопросом была и судьба тех или иных институтов политичес­кой демократии, в случае если на этапе революционных преобразова­ний ожесточится классовая борьба. Что станет, к примеру, со свобо­дой печати или всеобщим избирательным правом, если представители бур­жуазии предпримут попытку вооруженного свержения власти пролетариа­та? Сохранятся ли в этой ситуации политические свободы и права по отношению к буржуазии?

В начале 90-х гг. Ф.Энгельс впервые в работе "Социализм в Гер­мании" с "цифрами в руках" прогнозирует конкретную практическую воз­можность в течение ближайших 10-15 лет победы социалистической рево­люции в Германии по "конституционному" пути³³⁰, В это же время он неоднократно указывает на демократическую республику как на специ­фическую форму диктатуры пролетариата³³¹ .

Для читателя, знакомого с содержанием и эволюцией марксистской концепции демократии на протяжении более чем 40 лет, такое умозак­лючение Ф.Энгельса представляется естественным. Однако для догмати­зированного, взращенного лишь на идеях В.И.Ленина и занятого их ох­ранительством советского обществознания, селективно и пространно комментировавшего только те идеи классиков марксизма,которые под­тверждали правоту ленинской политической мифологии, замалчивающего не согласующиеся с ней мысли или истолковывавшего их превратно, по­добная интерпретация представлялась, наоборот, противоестественной.

К примеру, в специальной литературе по поводу положения Ф.Эн­гельса о том, что демократическая республика "является специфичес­кой формой для диктатуры пролетариата", утверждалось: "... Энгельс, видимо, хотел подчеркнуть принципиальное отличие демократической рес­публики как государственной формы диктатуры пролетариата от обычной буржуазной республики парламентского типа"³³².

Процитированный пас­саж - типичный образец тонкой фальсификации. В действительности Ф.Энгельс имеет в виду другое и естественное (в контексте концепции де­мократии, сопряженной с концепцией формально-демократического пути): не принципиальное отличие демократической республики как государст­венной формы диктатуры пролетариата от обычной буржуазной республи­ки парламентского типа, а преемственность двух функциональных сос­тояний демократической республики - если завоевание власти осущест­вляется посредством "обычной буржуазной республики парламентского типа", то именно эта демократическая республика и может служить той политической формой, посредством которой будет осуществляться поли­тическое господство пролетариата.

Для того чтобы убедиться в этом, достаточно непредвзято прочи­тать письма Ф.Энгельса к П.Лафаргу от 6 марта 1894 г. и Ф.Домела- Ньювенгейсу от 4 февраля 1886 г.

В первом из них основоположник марксизма развивает мысль, высказанную еще в 1847 г. во второй ста­тье "Коммунисты и Карл Гейнцен": республика определяется своим классовым содержанием. Пока она является формой господства буржуа­зии, она так же враждебна социалистам, как и любая монархия ("если отвлечься от формы проявления этой враждебности"). Но,изменив клас­совое содержание формально-демократических институтов, можно их использовать в целях революционных преобразований, поэтому демокра­тическая "республика... является готовой политической формой для будущего господства пролетариата"³³³.

Можно привести целый ряд аналогичных и однозначно интерпрети­руемых мыслей Ф.Энгельса. "Маркс и я, - отмечал он, - в течение 40 лет без конца твердили, что для нас демократическая республика является единственной политической формой, при которой борьба меж­ду рабочим классом и классом капиталистов может сначала приобрести всеобщий характер и затем завершается решительной победой пролета­риата".

"Демократическая республика, - вновь подчеркивал Ф.Энгельс, -  всегда останется последней формой господства буржуазии - той формой, в которой ему приходит конец". Демократическую республику Ф.Эн­гельс называл высшей формой государства, причем такой, "в которойтолько и может бытьдоведена до конца последняя решительная борьба между пролетариатом и буржуазией”³³⁴ (Подчеркнуто нами. – Э.В.-П.).

Вместе с тем настало время указать на две характерные особен­ности предлагаемого использования пролетариатом формально-демократи­ческих институтов в гипотетической схеме Ф.Энгельса (как ранее и К.Маркса).

Во-первых, демократическим путем не только устанавливает­ся политическое господство одного класса, хотя и составляющего боль­шинство, и соответственно устраняется от власти социальное меньшин­ство, что естественно для демократии, но и при этом в дальней­шем интересы меньшинства, прежде всего экономические,перестают учи­тываться в ходе принятия решения большинством. Налицо - диктатурабольшинства, диктатура пролетариата посредством демократических про­цедур.Главным здесь являются не методы осуществления власти (как впоследствии у Ленина), а классовая сущность проводимой политики.

      В целом же в концепции демократии ясно проступают черты якобинской традиции - конфронтационность:не поиск компромиссов между классами, взаимоприемлемых решений, а ликвидация - как класса - одного из них, согласно экономическим и социально-философским взглядам марк­сизма.

Во-вторых, столь же явственно проглядывают и черты руссоистской политической традиции- априори пролетарской партии, как обладатель­нице научной теории, уже до волеизъявления известны общий интерес и общая воля всего пролетариата, не сводящиеся к сумме интересов и волей отдельных пролетариев, и поэтому главная задача партии состоит не в выявлении и учете разнородных интересов пролетариев,а в "про­яснении" классового сознания пролетариата, означающем принятие всем классом как однородным целым платформы партии в качестве своей. Еще в большей степени подобный подход должен был бы проявиться после завоевания власти,

В.И.Ленину, судя по "Государству и революции" и "Марксизму о государстве", были известны многие из процитированных положений Ф.Эн­гельса, в том числе, что важно, и одно из ключевых мест из его ра­боты "К критике проекта социал-демократической программы 1891 года" ("...наша партия и рабочий класс могут прийти к господству только при такой политической форме, как демократическая республика. Эта последняя является даже специфической формой для диктатуры пролета­риата, как показала уж Великая французская революция"³³⁵), и тем не менее он, используя их в качестве аргументов, и в частности толь­ко что приведенную выдержку из работы Ф.Энгельса, продолжал "гнуть свою линию” неадекватной интерпретации: "Энгельс повторяет здесь в особенно рельефной форме ту основную идею, которая красной нитью тянется через произведения Маркса, именно, что демократическая рес­публика есть ближайший подход к диктатуре пролетариата”³³⁶.

Как читатель легко убедится, проведя сравнительный анализ слов Ф.Энгельса и В.И.Ленина, перед нами очередная фальсификация послед­ним смысла текста столь обожаемого им одного из основоположников марксизма.

Публикую первую   часть  параграфа девятого  из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.9.Концепция демократии К.Маркса и Ф.Энгельса в связи с марксистской концепцией формально-демократического и относительно мирного пути пролетарской революции.Ее эволюция.Ленинские фальсификации марксистской концепции демократии

Решающим аргументом, опровергающим упоминавшиеся уже мифы: как первый (А), согласно которому основоположники марксизма однозначно противопоставляли пролетарскую демократию - по политическим инсти­тутам, принципам - политической демократии, установившейся в капи­талистических странах, так и вытекающий из него второй миф (Б) о том, что в понимании К.Маркса и Ф.Энгельса власть пролетариата ("дик­татура пролетариата") всегда противоположна - по методам, политичес­кому режиму - политической демократии, а также мифологемы В и Г, - являются неразрывная связь, сопряженность концепции демократии К.Маркса и Ф.Энгельса с разрабатываемой ими же концепцией относительно мирного и формально-демократического пути пролетарской революции.

Кратко эту сопряженность можно обозначить категориальной форму­лой: "политическая демократия - демократический путь революции - демократическая форма диктатуры пролетариата".

Если подытожить воззрения К.Маркса и Ф.Энгельса на рассматрива­емую проблему, то эта взаимосвязь схематично состоит в следующем. Борьба за политическую демократию может быть осуществлена вооружен­ным способом, хотя, конечно, коммунисты желали бы мирного разреше­ния классового конфликта. Установление политической демократии поз­воляет пролетариату в тех странах, где он составляет большинство в составе населения, используя институты этой демократии, завоевать политическую власть. Завоевание власти пролетариатом и означает ус­тановление диктатуры пролетариата. Начавшиеся революционные преоб­разования в экономической, социальной сферах превращают политичес­кую демократию, носящую формальный характеру в фактическую, подлинную.

Перейдем к развернутой аргументации. Ф.Энгельс еще в 1847 г. во второй ста­тье "Коммунисты и Карл Гейнцен" сформулировал положение о принципиальной  возможности завоевания пролетариатом власти формально-демок­ратическим способом, т.е. посредством использования демократических политических институтов. "Необходимым следствием демократии во всех цивилизованных странах, - писал он- является политическое господст­во пролетариата, а политическое господство пролетариата есть первая предпосылка всех коммунистических мероприятий"²⁹¹..

Мысль Ф.Энгельса ясна, определенна и не может быть интерпретирована двояко: уста­новление политической демократии привело бы к политическому господ­ству пролетариата в странах, где он составляет большинство, а уста­новление политического господства пролетариата,  в свою очередь, явилось бы началом социалистических преобразований.

Как видно, Ф.Энгельс предполагает здесь только принципиальную, весьма абстрактную возможность формально-демократического способа завоевания власти. Вся же сложность реального процесса выносится им за скобки. Иллюзорность самой схемы очевидна. Но для нас сущест­венно важна сама постановка вопроса. Завоевание же политической демократии и свободы, согласно тогдашним взглядам К.Маркса и Ф.Эн­гельса, было возможно, как правило, лишь вооруженным способом²⁹².

          В то же время классики марксизма разрабатывали и концепцию от­носительно мирного пути революции. Впервые в их произведениях воп­рос о возможности в принципе относительно мирной формы (пути) был поставлен Ф. Энгельсом в работе "Положение рабочего класса в Англии", где автор указывал на то, что "революция может принять более мягкие формы”²⁹³.

Вместе с тем необходимо сделать уточнение, касающееся распро­страненной в недавнем прошлом в советской литературе точки зрения, согласно которой К.Маркс и Ф.Энгельс в сочинениях "Внутренние кри­зисы", "Эльберфельдские речи", "Положение рабочего класса в Англии", "Принципы коммунизма" и других будто бы говорили о желательности,но невозможности мирного пути революции²⁹⁴,

Дело в том, что частая ссылка на перечисленные работы как ар­гумент для доказательства мнения, что в 40-eгг. основоположники марксизма указывали на желательность, но невозможность мирного пути пролетарской революции, по нашему мнению, ошибочна,основана на недоразумении.

Нетрудно убедиться, что в работах 40-х гг. К.Маркс и Ф.Энгельс используют термины "мирный путь", "мирный переход", "мир­ный выход", "мирный исход", "мирное развитие" и другие²⁹⁵не в значении относительно мирного пути пролетарской революции как аль­тернативы относительно немирному. В это время термином "мирный путь" и другими родственными словами классики марксизма обозначали тот мирный переход, который предлагали социалисты-утописты и которыйпредставлял собой добровольный отказ буржуазии от политической власти и собственности в условиях классового мира.

Конечно, о таком мирном переходе можно было бы желать, но о нем К.Маркс и Ф.Энгельс писали как о принципиально невозможном яв­лении. Так, в "Манифесте коммунистической партии” основоположники "научного социализма” отмечали: "...они (т.е. социалисты-утописты.- Э.В.-П.)отвергают поэтому всякое политическое и в особенности всякое революционное действие; они хотят достигнуть своей цели мир­ным путем и пытаются посредством мелких и, конечно, не удающихся опытов, силой примера проложить дорогу новому общественному еванге­лию"²⁹⁶.

Когда же в "Принципах коммунизма" в ответе на 16-й вопрос Ф.Энгельс писал о желательности мирного пути ликвидации частной собст­венности, то он имел в виду желательность как можно более бескров­ного, гуманного перехода к социализму. Здесь упор делается на жела­тельность бескровного перехода к социализму, но это не есть жела­тельность собственно относительно мирного пути пролетарской револю­ции, представляющего из себя более мягкую форму классовой борьбы²⁹⁷.

Таким образом, в сочинения молодых К.Маркса и Ф.Энгельса сле­дует различать случаи, где они пишут о желательности, но принципи­альной невозможности мирного пути перехода к социализму, от случаев, где они начинают разрабатывать концепцию относительно мирного пути пролетарской революции.

Вернемся к основной теме исследования. Ту же мысль о принципи­альной возможности формально-демократического пути революции с конк­ретным указанием на страну, где  наиболее вероятна реализация этой возможности - Англию, Ф.Энгельс повторил несколько позже в работе "Принципы коммунизма". Характеризуя в общих чертах ход предстоящей революции, он отмечал: "Прежде всего, она создает демократический строй и тем самым, прямо или косвенно, политическое господство про­летариата. Прямо - в Англии, где  пролетарии уже теперь составляют большинство народа, косвенно - во Франции и Германии, где большинство  народа состоит не только из пролетариев, но также из мелких кре­стьян и городских мелких буржуа..."²⁹⁸.

Термины "демократия", "демократический" в обоих упомянутых со­чинениях Ф.Энгельса означают однозначно политическую демократию,по­литические демократические институты: прежде всего всеобщее избира­тельное право в высший полномочный представительный орган власти, а не сущность власти, не диктатуру пролетариата безотносительно к по­литической форме. И хотя в данном конкретном случае речь идет о дик­татуре пролетариата, но установленной посредством и в форме полити­ческой демократии в классическом смысле.

Дополнительным подтверждением нашей интерпретации приведенных мыслей Ф.Энгельса является совместная работа классиков "Требование коммунистической партии в Германии"²⁹⁹, а главное - прямое указание на этот счет самого Ф.Энгельса:<<Уже "Коммунистический Манифест", - писал он в 1895 г.,- провозгласил завоевание всеобщего избиратель­ного права, завоевание демократии - одной из первых и важнейших задач борющегося пролетариата >>³⁰⁰.

Таким образом, смысл всех анализируемых положений - из второй статьи "Коммунисты и Карл Гейнцен", "Принципов коммунизма" и "Мани­феста..." - один и тот же: устанавливается прямая взаимосвязь между установлением политической демократии и завоеванием власти пролетариатом, дикта­турой пролетариата там,где он составляет большинство.

Широко известное положение из "Манифеста...", на которое ссы­лается Ф.Энгельс; "...первым шагом в рабочей революции является пре­вращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демокра­тии"³⁰¹, - сплошь и рядом интерпретировалось в советском обществознании ошибочно, потому что бралось вне контекста как формирующей­ся концепции демократии К.Маркса и Ф.Энгельса, так и сопряженной с ней концепции относительно мирного и формально-демократического пу­ти социалистической революции.

Примером неадекватной интерпретации процитированного положения из "Манифеста..." (бывшей 70 лет незыблемой традицией "марксизма-ле­нинизма", в том числе и в перестроечное время) может служить следую­щий вывод из анализа: "В самой общей форме в "Манифесте" ставится и вопрос о форме пролетарского государства. Здесь К.Маркс и Ф.Энгельс указывают, что политическая форма господства пролетариата должна воплотиться в демократии, принципиально отличной от буржуазнойдемократии” (Подчеркнуто нами. - Э.В.-П.).

С нашей точки зрения, подлинные воззрения К.Маркса и Ф.Энгель­са по своему содержанию противоположны только что приведенному мне­нию; согласно взглядам классиков времен написания "Манифеста...",по­литическая форма, политические институты "господства пролетариата" принципиально не отличаются от буржуазной демократии.Отличие про­летарской демократии от буржуазной заключается в содержании граж­данского общества, в тех преобразованиях, которые в нем будут осу­ществляться после завоевания власти, в полноте реализации одних и тех жепринципов политической демократии и в самой сущности власти после завоевания ее пролетариатом.

Столь же спорна и другая мысль о том, что "завоевание пролета­риатом политического господства авторы ’’Манифеста…”рассматривают как установление подлинной демократии"³⁰³.

Как мы уже указывали, для К.Маркса и Ф.Энгельса в этот период времени принципы политической демократии одни и те же, и в этомсмысле существует одна и та же подлинная политическая демократия как политическая форма и до, и после завоевания власти. Именно это обстоятельство, согласно концепции формально-демократического пути К.Маркса и Ф.Энгельса, в принципе позволяет пролетариату завоевать власть.

Если же под подлинной демократией имеется в виду распростране­ние демократических принципов на экономику и социальную сферу, то она в таком случае может быть установлена после осуществления цело­го ряда преобразований, а не сразу же после завоевания власти.

Принципы "просто" демократии и "подлинной" демократии для клас­сиков марксизма - одни и те же. Если же следовать логике автора пос­леднего процитированного фрагмента, то подлинная демократия предпо­лагает какие-то иные демократические принципы, институты, права и свободы, чем те, что были известны К.Марксу и Ф.Энгельсу, что не соответствует истине.

Приведем еще один фрагмент, на этот раз из "научной" биогра­фии К.Маркса, появившейся "всего лишь" в 1989 г., по которой можно изучать технику тонкой, завуалированной фальсификации: "Эта идея - идея установления диктатуры пролетариата, пролетарской власти, де­мократической по самой своей природе, выражающей интересы и опираю­щейся на поддержку огромного большинства народа, - составила стер­жень всего содержания "Манифеста Коммунистической партии"³⁰⁴.

Публикую заключительную   часть  параграфа восьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.8.Анализ К.Марксом и Ф.Энгельсом проблемы "правящие-управляющие/управляемые" в контексте концепции демократии.

Переоценка полемики К.Маркса с Г.Гегелем и М.Бакуниным(4)

Своего апогея одна из двух линий исследования,начатая К.Марксом в рукописи "К критике гегелевской философии права" и связанная с упразднением бюрократии и поголовным участием пролетариата в уп­равлении, достигла в его сочинении "Гражданская война во Франции" и в других работах, опубликованных после Парижской коммуны.

На осно­ве обобщения кратковременного (72 дня), локального (один город) и чрезвычайного (ситуация "осажденной крепости" со своей специфичес­кой логикой и психологией политического поведения) революционного политического опыта Парижской коммуны, К.Маркс и Ф.Энгельс предложи­ли особый, выходящий за рамки традиционной парламентской и правовой демократии способ радикальной борьбы с бюрократизмом и бюрократией путем ее упразднения как профессионального, штатного и невыборного аппарата и как специального социального слоя управляющих.

В марксистском анализе опыта коммунаров есть две взаимосвязан­ные грани, которые тем не менее необходимо отделить одну от другой и исследовать порознь: первая - положения, касающиеся проб­лемы правящие-управляющие/управляемые", и вторая - идеи, относящие­ся к сущности и организации государственной власти.

Отправные пункты первой грани мы проанализируем и оценим здесь, а второй - в следующем параграфе.

Парижская коммуна на первый взгляд как будто бы подтвердила мысль К.Маркса, высказанную им еще в середине 40-х гг. и конкретизи­рованную после революции середины века на континенте, о необходимо­сти слома буржуазной государственной машины. Именно таким образом долгие десятилетия, вплоть до сегодняшних дней²⁴⁹,с подачи В.И.Ленина, который в "Государстве и революции" ,по справедливому и метко­му замечанию В.Буртина, "чуть ли не каждую фразу отсюда (из работы К.Маркса "Гражданская война во Франции". - Э.В.-П.)возвел в ранг отдельного, самостоятельного принципа социалистической государствен­ности”²⁵⁰, и оценивались все радикальные идеи,высказанные К.Марксомпосле Парижской коммуны.

Если до Парижской коммуны К.Маркс и Ф.Энгельс лишь продолжили достаточно длинный ряд мыслителей прошлого, относящихся в основ­ном к утопической мысли ХVIIIв., демократическо-социалистической ли­тературе первой половины XIX в. (Морелли, бабувисты, Э.Кабе, Ж.Пийо и др.²⁵¹ ), высказывавших идентичные идеи, то после упомянутого со­бытия они попытались первыми превратить гипотезу с многовековой ис­торией в непререкаемую истину, опираясь в своей аргументации на про­летарскую политическую практику коммунаров.

Обобщая опыт Парижской коммуны, К.Маркс в лапидарной и емкой форме сформулировал "новый" тип общественного управления (являющий­ся в действительности хорошо известным специалистам еще со времен античности), открытый, по его мнению, Коммуной: "управление народа посредством самого народа"²⁵². Через несколько лет (1875 г.) К.Маркс конкретизирует свою мысль: "то положение, когда народом управляют, должно быть заменено самоуправлением народа"²⁵³.

Для К.Маркса профессиональный, штатный и назначаемый сверху аппарат и работники управления - бюрократия - являются социальными врагами пролетарской демократии. С целью возвращения обществу всех тех функций, которые государство отобрало у него и присвоило, устранения отчуждения и дуализма гражданского общества и политического государства, К.Маркс предлагает систему антибюрократических мер,ап­робированных коммунарами.

Благодаря этим мерам происходит слом су­ществующего аппарата управления, многих других государственных инс­титутов, что одновременно и обусловливает расширение и углубление демократии. В отличие от другой линии, связанной с формально-демократическим и относительно мирным путем революции, К.Маркс теперь и здесь отказывается от всякой преемственности в организации буржуаз­ной и пролетарской демократии. Будущее последней видится ему, по адекватной интерпретации В.Б.Пастухова, ”не как продолжение процес­сов, которые зарождаются в рамках буржуазного строя, а как альтер­натива им"²⁵⁴.

С одной стороны, пролетарской демократии наследо­вать у буржуазной было нечего, так как реальная управляющая система, по мнению К.Маркса, была реакционной и заслуживала только слома. С другой стороны, и наследовать было незачем, ибо в буржуазной демок­ратии управляющая, бюрократическая система контролировалась предста­вительными органами власти, парламентом и общественным мнением. А поскольку теперь предполагалось, что бюрократическая система будет сломлена и заменена всеобщим вооружением народа, поголовно участ­вующим в управлении, то встроенные в существующую буржуазную  де­мократию механизмы контроля становятся ненужными.

Приведем ключевой обширный фрагмент из сочинения К.Маркса “Граж­данская война во Франции”, где основоположник марксизма с одобрени­ем перечисляет антигосударственные и антибюрократические и вместе с тем демократические мероприятия Коммуны.

"...Первым декретом Коммуны было уничтожение постоянного войс­ка и замена его вооруженным народом". - указывает К.Маркс и продол­жает: "Коммуна образовалась из выбранных всеобщим избирательным пра­вом по различным округам Парижа городских гласных. Они были ответ­ственны и в любое время сменяемы. Большинство их состояло,само со­бой разумеется, из рабочих или признанных представителей рабочего класса. Коммуна должна была быть не парламентарной, а работающей кор­порацией, в одно и то ж время и законодательствующей, и исполняю­щей законы. Полиция, до сих пор бывшая орудием центрального пра­вительства, была немедленно лишена всех своих политических функций и превращена в ответственный орган Коммуны, сменяемый в любое время. То же самое - чиновники всех остальных отраслей управления.Начиная с членов Коммуны, сверху донизу, общественная служба должна была исполняться за заработную плату рабочего. Всякие привилегии и выда­чи денег на представительства высшим государственным чинам исчезли вместе с этими чинами. Общественные должности перестали быть част­ной собственностью ставленников центрального правительства.Не толь­ко городское управление, но и вся инициатива, принадлежавшая дсселе государству, перешла к Коммуне.        

По устранении постоянного войска и полиции, этих орудий мате­риальной власти старого правительства, - развивает свой анализ К.Маркс, -  Коммуна немедленно взялась за то, чтобы сломать орудие духовного угнетения, "силу попов", путем отделения церкви от государства... Все учебные заведения стали бес­платными для народа и были поставлены вне влияния церкви и государ­ства... с науки были сняты оковы, наложенные на нее классовыми пред­рассудками и правительственной властью.

Судейские чины потеряли свою кажущуюся независимость... Как и прочие должностные лица общества, они должны были впредь избираться открыто, быть ответственными и сменяемыми.

Парижская коммуна, разумеется, должна была служить образцом всем большим промышленным центрам Франции. Если бы коммунальный строй установился в Париже и второстепенных центрах, старое центра­лизованное правительство уступило бы место самоуправлению произво­дителей и в провинции... Коммуна должна была стать политической фор­мой даже самой, маленькой деревни... Собрание делегатов, заседающих в главном городе округа, должно было заведовать общими делами всех сельских коммун каждого округа, а эти окружные собрания в свою оче­редь должны были послать депутатов в национальную делегацию, засе­дающую в Париже; делегаты должны были строго придерживаться mandatimperativ(точной инструкции) своих избирателей и могли быть сменены во всякое время. Немногие, но очень важные функции, которые ос­тались бы тогда еще за центральным правительством, не должны были быть отменены... а должны были быть переданы коммунальным, то есть строго ответственным, чиновникам"²⁵⁵.

Таков генеральный и революционный проект классика марксизма по упразднению бюрократической управляющей системы. Причем К.Маркс спе­циально оговаривает, что новая Коммуна вовсе не идентична средневе­ковой коммуне, не воскрешает ее. Если прежняя коммуна являлась ор­ганом местного самоуправления в качестве противовеса государствен­ной власти, формой борьбы против ее чрезмерной централизации, то коммунальная система в новой форме в национальном масштабе превраща­ла бы саму государственную и административную власть на всех уровнях в самоуправение производителей, сочетала бы в себе федерализм и централизм²⁵⁶.

           I) что крат­ковременный опыт одного города, находящегося в осадном положении,во­все не достаточен для того, чтобы сделать универсальные выводы о необходимости упразднения бюрократии и непосредственном участии всех в управлении, о выборности и сменяемости в любое время всех должно­стных лиц?

           2)что идея самоуправления, воспринимаемая многими угнетенными на протяжении веков как панацея от всех бед и эксплуатаций, будучи многогранной и многомерной, в процессе практической реализации стал­кивается со многими трудностями, известными из опыта истории?

          3)что может быть политическая практика коммунаров по строитель­ству органов власти и администрации была всецело или отчасти вынуж­денной и ее надо было рассматривать как кратковременную, переходную форму от автократического режима к демократическому?

         4)что, может быть (в дополнение к сказанному),Парижская ком­муна как орган самоуправления во многом обусловливалась чрезвычайны­ми условиями - логикой и психологией политического поведения в си­туации "осажденной крепости" и прифронтового города?

И если Парижская коммуна, по словам К.Маркса, "была открытой, наконец, политической формой, при которой могло совершиться эконо­мическое освобождение труда”²⁵⁷,то опыт Парижской коммуны,как это принято в науке при любом открытии, следовало подвергнуть всесторон­нему, беспристрастному теоретическому анализу - изучить все его положительные и отрицательные стороны, осуществить проверку в поли­тической практике не раз и не два и на протяжении длительного вре­мени. Лишь после этого говорить и писать об открытии.

Ведь такому пути следует сам К.Маркс в своих экономических шту­диях. Но здесь в отличие от "Капитала" мы имеем дело с политическим документом, на котором оставила печать политическая целесообразность, а главное - отразились чувство сострадания, возникшее в связи с трагической судьбой коммунаров, гнев к палачам и солидарность с освободительной борьбой парижского пролетариата.

Тем не менее неужели К.Маркс надеялся, что выборность, сменяе­мость, ответственность, отсутствие привилегий установятся в масшта­бе страны стихийно и, предположим, однажды установившись,будут ста­бильно функционировать и дальше? Задумывался ли он о том, кто или что явится гарантом самоуправления с вышеперечисленными принципами? Неужели вооруженный народ по всей стране? А где гарантия, что, од­нажды захотев подобную управляющую систему, вооруженный народ или часть его потом не передумают? Или где гарантия от узурпации власти вождями, демагогически склонившими на свою сторону часть вооружен­ного народа? И разве с самого начала вооруженный народ в масштабах всей страны будет однороден и между различными регионами или слоями не могут возникнуть противоречия? Не приведет ли это к борьбе за власть, не отразится на системе власти и управляющей системе?

Вопросов возникает очень много. И все они свидетельствуют, что предлагаемая управляющая система нестабильна; нет мехнизмов по ее поддержке, разве что голое насилие и демагогия.

Читать далее

Подытожим сказанное.Беспристрастный анализ полемики К.Маркса с М.Бакуниным (как и с Г.Гегелем) обнаруживает слабую разработан­ность К.Марксом ряда аспектов проблемы "управляющие/управляемые" в постреволюционном обществе (в отличие от того, как она еще совсем недавно оценивалась советскими исследователями). Вследствие этого аргументация К.Маркса в критике имидей М.Бакунина была по ряду позиций неубедительной или явно недостаточной. Выясняется, что в отличие от вождя международного анархизма К.Маркс недооценивает конкретные организационно-технологические, институциональные и по­литико-психологические аспекты управляющей системы в условиях пред­полагаемой пролетарской демократии, фактически игнорирует роль при­роды человека и идеологического фактора в отчуждении управляющей си­стемы от управляемых, в злоупотреблении властью кадров аппарата уп­равления. Несмотря на доводы М.Бакунина классик марксизма не заду­мывается в своем конспекте о необходимости разработки системы поли­тических и организационно-технологических гарантий от олигархизации или аристократизации управляющей системы.

Оценивая в целом политические воззрения К.Маркса по проблеме "правящие-управляющие/управлявмые”(Ф.Энгельс посвятил этой пробле­ме меньше страниц, но по сути своих взглядов придерживался схожей позиции), прежде всего подчеркнем, что он (в меньшей степени Ф.Эн­гельс) внес неоспоримый вклад в ее разработку (чему и была посвяще­на огромная литература в СССР): выявил, описал и критически проана­лизировал целый набор негативных явлений и качеств, присущих бюро­кратии (как ей самой, так и ее деятельности), функционированию и ор­ганизации бюрократической управляющей системы, а также указал на ее переродившиеся, отчужденные от управляемых формы при недемократиче­ских режимах.

Но при этом К.Маркс (по понятным причинам) не проводил разли­чий между а) принципиально неустранимыми, относительными недостат­ками нормальной бюрократиив условиях демократии как продолжением ее достоинств (в том смысле, как о подобного рода амбивалентных яв­лениях пишет А.А.Зиновьев), б) бюрократизмом(понятие, формирующее­ся путем генерализации всех негативных, внешне наблюдаемых моментов в деятельности реальной бюрократии - волокита, формализм, бездушие, механистичность, - а также социальных болезней, возникающих при ма­лейшем ослаблении контроля за ее деятельностью) и, наконец, в) превращенными, переродившимися формами бюрократиипринедемократических режимах, объединяя все три явления в одно негативное целое. Однако они между собой различаются, хотя грани между ними, конечно, подвижны.

В завершение параграфа хотелось бы привести основополагающий тезис В.Скибы:которому удалось, на наш взгляд, правильно выразить диалектику бюрократии и демократии: "Прочная демократия появляется только там, где есть высокоэффективная бюрократия. И наоборот.Если последнее отсутствует, то демократия чаще всего превращается ли­бо в пустой звук, либо в неописуемый кавардак"²⁸⁹. Добавим лишь,что речь идет в данном случае о нормальном виде бюрократии, а не о ее "советском типе", продолжающем и поныне здравствовать на одной шес­той части суши.

ПРИМЕЧАНИЯ

²⁵⁰Б у р т и н Ю.Указ.соч.С.31.

    ²⁵¹Более подробно о домарксистских истоках идеи отмирания го­сударства, поголовного участия всех в управлении см.:Мамут Л.С. Проблемы теории государства в современной идеологической борьбе:Про­тив буржуазной критики взглядов К.Маркса на государство.М.: Юридическая литература, 1976. С.160-165.

²⁵²Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I7. С.350.

    ²⁵³Маркс К. Изменения и дополнения во втором издании брошюры И.Моста "Капитал и труд" (1875) // ВИ КПСС. 1968. № 2. С.80.

²⁵⁴П а с т у хо в В. П. Указ.соч. С.98.

    ²⁵⁵Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.17. С.342-344.

    ²⁵⁶Там же. С.344-345.

    ²⁵⁷Там же. С.346.

    ²⁵⁸Б у р т и н Ю. Указ.соч. С.32.

    ²⁵⁹См.: Бутенко А. "Ахинеева пята" критиков истори­ческой теории Маркса // ВВШ. 1990. № 8. С.60-71; № 9. С.56-59.

    ²⁶⁰См.: Бутенко А.П.Власть народа посредством са­мого народа: О социалистическом самоуправлении. М.: Мысль, 1988. С.71-75.

    ²⁶¹См.: Аристотель.Сочинения. В 4-х т. Т.4. М.: Мысль, 1984. С.521.

   ²⁶²Там же. С.522.

   ²⁶³Там же. С.769.

   ²⁶⁴Там же.

   ²⁶⁵Там же. С.522.

   ²⁶⁶См.: Там же. С.575.

   ²⁶⁷Там же.

        ²⁶⁸См.: Там же. С.576.

        ²⁶⁹Там же. С.571.

²⁷⁰См.: Там же. C.6I4.

²⁷¹Там же.

        ²⁷²См.: Там же. С.604.

        ²⁷³Гуторов В. А. Античная социальная утопия: Вопросы истории и теории. Л.:Изд-во Ленинградского университета,1989.С.240.

        ²⁷⁴См.: Б у р т и н Ю. Указ.соч. С.30; БутенкоА.П. Власть народа посредством самого народа.Указ.соч. С.85-87 ;Столяров Н.С.Социальное управление: "сверху вниз" или "снизу вверх"? (Современен

ли Бакунин?) // СПН. 1990. № 11. С.59-65.

       ²⁷⁵См.: Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.18. С.581- 624, в особенности: C.6II-6I9.

       ²⁷⁶См.:Бакунин М. А. Философия. Социология. Полити­ка. М.: Правда, 1989. С.314.

       ²⁷⁷Там же. С.482.

       ²⁷⁸Там же.

       ²⁷⁹Там же.

       ²⁸⁰Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.18. C.302-305.

       ²⁸¹Там же. С.615.

       ²⁸²Там же. С.616.

       ²⁸³Там же.

       ²⁸⁴БакунинМ. А. Указ.соч. С.483.

       ²⁸⁵Маркс К., ЭнгельсФ.Соч. Т.18. С.617.

       ²⁸⁶Там же.

       ²⁸⁷См.: БутенкоА. П. Власть народа посредством са­мого народа.Указ.соч. С.87.

       ²⁸⁸Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.18. С.617.

       ²⁸⁹С к и б а В. Бюрократия... как зеркало демократии// ПВ. 1992.№I. С.60.

Публикую третью  часть  параграфа восьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.8.Анализ К.Марксом и Ф.Энгельсом проблемы "правящие-управляющие/управляемые" в контексте концепции демократии.

Переоценка полемики К.Маркса с Г.Гегелем и М.Бакуниным(3)

Вернемся к ключевому для молодого К.Маркса общему положению о том, что исполнительная власть должна принадлежать всему народу.Дан­ная мысль классика нуждается в разъяснении, потому что ее можно ин­терпретировать по-разному. Исходя из этого, необходима реконструкциявзглядов основоположника марксизма по рассматриваемому вопросу, так как в полемической по своему характеру и незавершенной рукописи прямого и ясного ответа на данный вопрос нет.

Безусловно, исполнительная власть, исходя из демократического идеала, которого придерживался молодой К.Маркс, ни своей политикой, ни государственным аппаратом управления, ни кадрами аппарата управ­ления не должна быть отчуждена от народа. Конфликту между сословия­ми, как средоточиями особого интереса, с одной стороны, и исполни­тельной властью, как выразительницей всеобщего интереса государства, с другой стороны, К.Маркс противопоставляет единство, осуществляе­мое, путем ликвидации дуализма гражданского общества и политического государства и упразднения бюрократии, что, в свою очередь достигает­ся, согласно его мнению, "при таком условии, что особый интерес ста­новится в действительности всеобщим", т.е. путем ликвидации частной собственности²¹⁸.

К.Маркс критикует Г.Гегеля также за то, что последний выдвинул компромиссное предложение, позволяющее разрешить имеющееся в обще­стве противоречие между частной собственностью и политическим госу­дарством. Таким компромиссом является, по мнению Гегеля, смешанный порядок избрания должностных лиц в самоуправляющихся общинах, кор­порациях: эти лица избираются гражданами общин, а получают утвержде­ние от правительственной власти²¹⁹.

Таким образом, из логики критики Марксом Гегеля следует, что ликвидация частной собственности, а значит, и упразднение сословий, и выборы гражданами должностных лип, исполнительной власти и управ­ляющей системы в целом и явятся мерами, обеспечивающими единство исполнительной власти, управляющей системы и народа. То, что именно в таком смысле следует трактовать положение К.Маркса о единстве ис­полнительной власти и народа, убеждает также Марксова критика Г.Ге­геля за то, что, согласно последнему, полиция, суд и администрация "не являются депутатами самого гражданского общества, которое в них и через них защищает свой собственный всеобщий интерес, а являются уполномоченными государства в целях управления государством, против гражданского общества”²²⁰.

Но если саму по себе идею об избрании всех администраторов,уп­равленцев, а также сотрудников полиции и суда первоначально можно воспринимать как cпорную и только, ибо К.Маркс не уточняет,из числа каких лиц будут избираться указанные должностные лица, то после того, как он отвергает необходимость сдачи экзамена кандидатами на занятие определенной должности с целью проверки обязательного минимума политических (судебных, полицейских, административных) знаний и навыков управления²¹¹, становится понятным,  что перед нами непро­думанная, по сути своей иллюзорная идея, так как вполне естественновозникает сомнение в способности избираемых лиц без требуемого минимума соответствовать, наример, должностям руководителя административной территориальной единицы, городского судьи или начальника уголовного розыска.

Сама же идея молодого Маркса о реальной возможности и допустимости выборов администраторов,судей, полицейских зиждется на столь же утопическом его предположении о наличии у всех граждан необходимых и достаточных политических и правовых знаний , ибо “необходимое …знание государства есть такое условие, без которого человек, живя в государстве, живет вовсе же вне его, живет оторованным от себя,от воздуха”²²².

Как видим, Маркс выдает желаемое за действительное, так как сплошь и рядом вплоть до настоящего времени практически в любой стране мира великое множество людей,живя в государстве, не имеют о нем элементарных знаний.

Резюмируя, придем к выводу, что уже молодой Маркс фактически сформулировал, правда пока в эмбриональном виде, содержащуюся имплицитно идею о принципиальной возможности и необходимости с целью упразднения бюрократии – социального слоя профессиональных управляющих – поголовного участия всех граждан в управлении, выборности всех должностных лиц и их сменяемости.

Конечно, молодой Маркс был вовсе не оригинален. Схожая идея до него высказывалась многими мыслителями: Морелли, бабувистами, Э.Кабе, другими утопистами, не говоря уже об античных философах²²³.

Подведем итоги анализа первого сюжета – полемики К.Маркса с Г.Гегелем. В критике К.Марксом “пяти факторов” Г.Гегеля, предохраняющих, по мнению последнего, управляемых от злоупотреблений бюрократии, как в капле воды оразилась противоположность подходов двух мыслителей ко всему комплексу вопросов, связанных с ключевой проблемой “правящие-управляющие/управляемые”.

Если исходить -  как Г.Гегель – из теоретической предпосылки, что бюрократия как общественный феномен необходима и ей уготована постоянная жизнь, то тогда следует напряженно искать – что Гегель и делал – предохранительные механизмы от ее злоупотреблений(сопряженная проблема предохранения от экспансии бюрократии во все сферы и “поры” общественной жизни Г.Гегелем еще не разрабатывалась). Если же исходить – как К.Маркс – из противоположной посылки временности бюрократии и неотвратимости упразднения ее как социального слоя и как типа управляющей социальной организации в ходе пролетарской революции, то тогда анализ пяти факторов окажется – как у К.Маркса – поверхностным и ошибочным(что нами и продемонстрировано), основное внимание исследователя будет сосредоточено на преувеличении – вплоть до абсолютизации - роли негативных явлений в деятельности бюрокра­тии, и как следствие взамен специфической организации, профессио­нального - аппарата и социального слоя - управления будет предложе­но - что и сделал К.Маркс - в качестве панацеи от всех управленчес­ких бед объективировать иллюзорную и утопическую идею "поголовного участия всех в управлении".

Парадокс, однако, состоит в том, что, как справедливо констати­ровали П.П.Гайденко и Ю.Н.Давыдов, на почве представлений о времен­ности бюрократии в постреволюционном периоде в СССР <<развилась ми­фология, прикрывающая безудержное развитие бюрократии (правда,бюро­кратии "нового типа")>>²²⁴. И, наоборот, либерально-демократичес­ким режимам, усвоившим уроки Г.Гегеля и М.Вебера, удалось - в опре­деленной степени - противостоять как злоупотреблению бюрократии,так и ее экспансии.

Но недостаточно ограничиться только приведенной интерпретацией мысли К.Маркса. Ведь молодой Маркс был вместе с тем сторонником и политической демократии, а значит, и сторонником того, что исполни­тельная власть принадлежит народу не только в том смысле, что по­дотчетна ему непосредственно, но и в том, что она подотчетна ему и опосредственно, через подотчетность и подконтрольность законодатель­ной власти, а также в том, что функционирование управляющей системы, деятельность кадров аппарата управления осуществляются в правовом поле и гласно, под надзором свободной печати.

Завершим этот эпизод самокритичным признанием. В своей предыдущей работе, в которой была предпринята первая наша попытка исследо­вать концепцию демократии молодых К.Маркса и Ф.Энгельса²²⁵, мы не уделили должного внимания тому, что уже в рукописи "К критике геге­левской философии права" почти за 30 лет до Парижской коммуны моло­дой основоположник марксизма сформулировал идею о выборности и сме­няемости кадров управления, суда, полиции.

В связи с рассматриваемой проблемой и в продолжение нашего дис­курса необходимо остановиться на той характеристике бюрократии - как управляющей системы и как социального слоя, - которую К.Маркс дает как в "Критике гегелевской философии права", так и в работе "Оправ­дание мозельского корреспондента".

В советской специальной литературе в ходе изучения эволюции по­литических воззрений К.Маркса и Ф.Энгельса исследовались и взгляды основоположников марксизма на проблему бюрократизма²²⁶.Поражает лишь то, что,например, в соответствующем параграфе "Истории политических и правовых учений", появившейся уже в 1988 г., об этой проблеме нет ни слова²²⁷.

Из произведений последнего времени следует выделить серию ра­бот В.П.Макаренко²²⁸. В них автор на основе сочинений молодогоК.Маркса совершенно правомерно, по нашему мнению, при анализе проб­лем бюрократии во главу угла выдвигает принцип целостности,согласно которому рассматривать бюрократию как объект познания необходимо в неразрывной органической связи с экономическими отношениями, поли­тическими структурами и идеологическими формами сознания на любом этапе социального развития. И для того, чтобы описать социальную при­роду бюрократии в ее целостности и разнообразии, необходимо исполь­зовать систему понятий "бюрократическое отношение - государственный формализм - политический рассудок".

Стоит упомянуть также сочинения Н.Ю.Колпинского, И.А.Гобозова, Р.И.Хасбулатова, А.Г.Худокормова и др.²²⁹

К.Маркс анализирует бюрократию по двум основным направлениям:1)взаимоотношение бюрократии с обществом; 2) взаимоотношения внут­ри самой бюрократии.

Читать далее

Подытожим сказанное.

      1)Взгляды молодых К.Маркса и Ф.Энгельса на проблему "управляю­щие/управляемые" противоречивы, как и сама концепция демократии, с которой эти взгляда сопряжены. Критика превращенных форм бюрократии сохранила свою значимость как для современности, так и для будущего: обожествление авторитета, дух таинства, слепая подчиненность,отчуж­дение аппарата управления от интересов объекта управления, обособ­ление корпоративных интересов во вред обществу, менталитет кастово­сти, бездушие и другие черты - со всем этим человечество борется,не­смотря на различие эпох, континентов, общественных систем,этносов, сотни лет.

        2)Социологический и политический подходы К.Маркса и Ф.Энгель­са к бюрократии, безусловно, необходимы, но недостаточны, так как классики при этом игнорировали организационно-управленческий аспект исследования бюрократии. Поэтому, справедливо отвергая "болезненные” проявления бюрократии, они отвергали и "нормальную" бюрократию как профессиональный слой управляющих, как профессиональный,штатный ап­парат управления с его необходимой иерархичностью, рутинностью (в идентичных ситуациях поступать одинаково со всеми, кто бы это ни был, - благо для управляемых на фоне кумовства, протекционизма, се­мейности, землячества), определенной надклассовой замкнутостью и т.д., без чего просто нельзя управлять.

     3)Молодые К.Маркс и Ф.Энгельс, как и многие мыслители до них, искали спасение не только от "болезненных" форм бюрократии, но и от имманентно присущих "нормальной" бюрократии негативных сторон и на­ходили его лишь в радикальной мере: упразднении штатного и профес­сионального аппарата управления, профессионального слоя управляющих, в выборности и сменяемости управляющих, в поголовном участии в уп­равлении ,

        4)Подобный подход был естественным следствием разделяемой ими идеи: необходимости устранения дуализма политического государства и гражданского общества, отмирания политического государства как та­кового, что являлось, в свою очередь, результатом абсолютизации ими классового характера государства, убеждения в быстрейшем стирании после революции классовых различий. В полемике К.Маркса и Г.Гегеля по комплексу двух вопросов: 1) дуализм "политическое государство/ гражданское общество" и 2) "правящие-управляющие/управляемые" - пра­вота оказалась на стороне Г.Гегеля.

       5)Вместе с тем во взглядах К.Маркса и Ф.Энгельса  содержится и рациональное зерно - идея территориального и производственного са­моуправления, которая сама по себе, если использовать ее не в ради­кальном виде - вместо профессионального, штатного аппарата, а наря­ду с ним, а также наряду с институтами политической демократии, - сохраняет значимость вплоть до настоящего времени.

    6)Центральной проблемой, которая явно не ставилась классиками марксизма, но все же имплицитно присутствует в их политических взгля­дах, является проблема конституирования и функционирования демокра­тической (и бюрократической вместе с тем) управляющей системы, т.е. управляющей системы с профессиональным, штатным аппаратом управле­ния, ставшей органическим компонентом политической демократии.

Разработка необходимых действенных механизмов, нейтрализующих негативные стороны деятельности бюрократии, К.Марксом в отличие от Г.Гегеля фактически отвергалась.

Тем не менее критика классиками, и прежде всего К.Марксом, бю­рократизма (и здесь мы согласны с Г.Н.Волковым, что по сути дела в "Критике гегелевской философии права" речь идет не только о крити­ке бюрократии, но и о критике авторитарного государства, отчуждения управляемых и от управляющей системы,и от системы власти²⁴⁸) дает достаточно позитивного материала для постановки указанной проблемы.

Своего апогея одна из двух линий исследования,начатая К.Марксом в рукописи "К критике гегелевской философии права" и связанная с упразднением бюрократии и поголовным участием пролетариата в уп­равлении, достигла в его сочинении "Гражданская война во Франции" и в других работах, опубликованных после Парижской коммуны.

(Окончание последует)

ПРИМЕЧАНИЯ

²¹⁸Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.273.

        ²¹⁹См.: Там же. С.274.

        ²²⁰Там же. С.275.

        ²²¹См.: Там же. С.277.

        ²²²Там же.

           ²²³См.: Морелли. Кодекс природы или истинный дух ее законов. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. С.224-232; История политиче­ских и правовых учений: Домарксистский период: Учебник/ Под ред. О.З.Лейста. М.: Юридическая литература, 1991. С.316; Кан С. Б. История социалистических идей. Курс лекций. 2-е изд., испр. М.: Высшая школа, 1967. С.42, 222.

       ²²⁴См.: Гайденко П. П., Давыдов Ю. Н. Указ. соч. С.176.

       ²²⁵См.: Волков Э. Г. Становление концепции демократии К.Маркса и Ф.Энгельса (1842-1848 гг.) - ступень в развитии научной и гуманистической концепции демократии// Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР. 8.08.1990 г. № 42642. С.87.

       ²²⁶См., например; О й з е р м а н Т. И. Указ.соч. С.163- 166, 205-206.

       ²²⁷См.: История политических и правовых учений: Учебник/ Под ред. В.С.Нерсесянца.указ.соч. С.466-484.

     ²²⁸См.:Макаренко В. П. Анализ бюрократии классовоантагонистического общества в ранних работах Карла Маркса.Указ.соч.; Он же. Бюрократия и государство (Ленинский анализ бюрократии царской России). Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 1987. 192 с.; Он же. Бюрократия и сталинизм.Указ.соч.

      ²²⁹См.: Колпинский Н. Ю. Маркс и Энгельс о бюро­кратии.Указ.соч.; ГобозовИ. А. Бюрократия и бюрократизм: социально- философский анализ.Указ.соч.; ХасбулатовР. И. Указ.соч. (1989, 1991), соответственно: С.12-27; С.15-25 ;ХудокормовА. Г. Указ.соч. С.7-11.

     ²³⁰Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.270.

     ²³¹Там же. С.271.

     ²³²Там же. С.205.

     ²³³Там же.

     ²³⁴См.:Там же. С.271.

   ²³⁵См.: Там же.

     ²³⁶Там же. С.271-272.

     ²³⁷Там же. С.272.

     ²³⁸Там же.

     ²³⁹См.: Там же. С.202.

     ²⁴⁰Там же. С.273.

     ²⁴¹Там же.

     ²⁴²Там же. Т.4. С.57.

     ²⁴³Там же. С.57-58.

     ²⁴⁴См.: Там же. Т.2. С.537.

     ²⁴⁵См.: Б а г а т у р и я Г. А. Контуры грядущего.Указ.соч. С.34-35.

     ²⁴⁶Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.2. С.537.

     ²⁴⁷Там же. С..536.

     ²⁴⁸См.: Волков Г. Н. "Наша дерзкая, веселая проза": (Сатирический художественно-образный фермент в творчестве К.Маркса и Ф.Энгельса). М.: Политиздат, 1986. С.72.

Публикую вторую  часть  параграфа восьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.8.Анализ К.Марксом и Ф.Энгельсом проблемы "правящие-управляющие/управляемые" в контексте концепции демократии.

Переоценка полемики К.Маркса с Г.Гегелем и М.Бакуниным(2)

Перейдя к конкретному анализу полемики, прежде всего отметим, что беспристрастное исследование не подтверждает суждения К.Маркса, высказанного им в рукописи "К критике гегелевской философии права", о том, что Г.Гегель в "Философии права" дает лишь эмпирическое опи­сание прусской бюрократии, "соответствующее частью действительности, частью же тому представлению, которое сама бюрократия имеет о своем бытие"¹⁹⁹. Приведенное Марксово замечание лишь свидетельствует об остроумии и тонкой иронии его автора, но и только, не более того.

Сравнивая постановку вопроса молодым К.Марксом и Г.Гегелем,мож­но констатировать, что Г.Гегель в "Философии права", опираясь на достижения политической мысли своих предшественников, рассматривае­мую проблему ставит и решает не только как проблему прусской бюро­кратии, на уровне особенного, но и как проблему "управляющие/управляемые", на уровне общего, как общетеоретическую.

Молодой же Маркс, как правило, не проводит различия между тер­мином "управляющие" (или "бюрократия"), используемым в значении необходимого для нормального, стабильного функционирования любого общества социального слоя, профессионально занятого в аппарате уп­равления, и термином "бюрократия" в обыденном, "вульгарном" смысле, как средоточие негативных сторон и болезненных перерожденческих форм профессиональной, иерархической управленческой деятельности, отож­дествляя их друг с другой²⁰⁰.

Поэтому К.Маркс, с самонадеянностью молодости оценивающий размышления Г.Гегеля о "правительственной власти" как не заслуживающие названия философского анализа, сам же, в первую очередь, и игнори­рует свое утверждение о том, что "административное управление в соб­ственном смысле является труднейшим пунктом для анализа"²⁰¹.

В советской литературе излагалась точка зрения, согласно кото­рой традиция понимать бюрократизм как систему "общественного управ­ления, осуществляемого с помощью аппарата управления, не отвечающего интересам широких слоев трудящихся", исходит "из понимания сущ­ности бюрократизма, сформулированного В.И.Лениным в ходе критики взгля­дов К.Каутского, отождествляющего бюрократизм с профессиональным осу­ществлением управленческих функций вообще"²⁰².

Однако достаточно внимательно прочитать К.Маркса, чтобы убедиться: марксистская тра­диция понимать бюрократизм как отрыв аппарата управления от интере­сов масс берет начало от самого К.Маркса. В рукописи "К критике гегелевской философии права" он последовательно анализирует назван­ные Г.Гегелем в "Философии права" пять факторов, предохраняющих, по мнению великого немецкого философа, общество от крайностей бюрокра­тической системы: I) иерархичность системы чиновничества,админист­ративной системы, контроль за действиями аппарата и кадров управле­ния сверху вниз; 2) правомочия общин, корпораций, позволяющие им контролировать снизу чиновничество; 3) контроль верховной власти за исполнительной властью в целом; 4) нравственная и умственная культура чиновничества; 5) отчасти величина государства²⁰³.

Заметим, что в советской специальной литературе в недавнем прошлом было принято априори утверждать правоту К.Маркса в его критике политических взглядов Г.Гегеля. И в данном случае даже те советские обществоведы, которые добросовестно излагали смысл "пяти факторов” Гегеля, не указывали на правомерность хотя бы одного из них, а  от­давали предпочтение резонам Маркса²⁰⁴.

Читать далее

Думается, у читателя не вызовет удивление (а скорее естествен­ное понимание) тот факт, что некоторые тогда еще советские исследователи (и совсем недавно) вслед за Марксом также неправильно интер­претировали факторы Гегеля.

В частности, Р.И.Хасбулатов в упомянутой уже монографии "Бюрократия тоже наш враг..." (1989 г.) некритически повторяет односторонний и в целом неправильный аргумент К.Маркса про­тив пятого фактора Г.Гегеля²¹³, хотя в последней монографии - "Бюро­кратическое государство" (1991 г.) - уже сам признает, что, вопреки мнению классика марксизма, размеры государства все же составляют мо­мент, влияющий на сущность бюрократии²¹⁴. Однако и в 1991 г. (повто­ряя сказанное в 1989 г.) Р.И.Хасбулатов ошибочно интерпретирует оцен­ку Гегелем бюрократии как таковой, полагая, что немецкий философ буд­то бы "признавал порочность бюрократии,ее опасность", причем такую оценку философа он представляет как само собой разумеющуюся²¹⁵.

Г.Гегель действительно предостерегал от опасностей бюрократии, предоставленной себе самой, без контроля со стороны управляемых,структур гражданского общества, вышестоящего начальства и верховной влас­ти, и именно в целях предохранения от ее произвола и самостоятельно­го господства как социального слоя со своим особым интересом и счи­тал обязательной систему "пяти факторов". Однако он никак не мог пи­сать о порочности бюрократии, ибо утверждал принципиально обратное: "Члены правительства и государственные чиновники составляют основную часть среднего сословия, которое характеризует развитый интеллект и правовое сознание народной массы"²¹⁶. Ранее мы приводили подобную же положительную оценку среднего сословия, к которому Гегель относил и государственных чиновников - бюрократов (сам он этот термин не ис­пользует).

Далее отметил, что, кроме того, еще в одном отношении Р.И.Хас­булатов неточен в изложении существа воззрений Г.Гегеля. "...B боль­шом государстве, - пишет он, передавая смысл воззрений Г.Гегеля (по крайней мере, так у него построено предложение), - если нет демокра­тии, существует опасность аппаратной экспансии"²¹⁷.

Приведенное Р.И.Хас­булатовым положение, во-первых, безусловно, является верным,а во-вто­рых, вовсе не принадлежит Г.Гегелю. Последний пишет о размерах госу­дарства как раз и только в обратном смысле, а причиной экспансии бю­рократии, напомним, по Гегелю, является отсутствие структурированно­го гражданского ебщества, а в нем - среднего слоя, обладающего определенными правами. О большем Г.Гегель не пишет, о демократии в свя­зи с бюрократией даже не упоминает и не подразумевает. Приведенное же Хасбулатовым суждение напоминает модернизированное мнение К.Марк­са.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹⁹⁹Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.269.

           ²⁰⁰Эта особенность политических воззрений молодого К.Маркса уже отмечалась в советской литературе. См., например: Худокормов А. Г. Экономические корни бюрократизма. Указ.соч.С.11.

²⁰¹Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.I..С.268.

            ²⁰²Маслов В. А. О сущности бюрократизма в условиях со­циализма// НК. 1988. № 3. С.10.

           ²⁰³См.: Гегель Г. Указ.соч. С.334-335; Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.269.

            ²⁰⁴См., например: Хасбулатов Р. И. "Бюрократия то­же наш враг..." Указ.соч.С.19.Любопытно и поучительно сравнить данное произведение Р.И.Хасбулатова с его последующей монографией - "Бюрокра­тическое государство" (1991), о которой мы уже упоминали. В обоих сочинениях анализируется все тот же сюжет "пяти факторов" (1989 г.,С.18-20; 1991 г., С.19-20) с той лишь разницей, что в последней ра­боте зримо меняется характер анализа и оценок: от предвзятых,в поль­зу К.Маркса и в ущерб истине (1989 г.),к беспристрастному, объек­тивному анализу, обнаруживающему правоту Г.Гегеля (1991 г.).

        ²⁰⁵Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.278.

        ²⁰⁶См.,например: Дарендорф Р. Справедливость без оков зависимости// К-ст. 1990. №16. C.118-119.

       ²⁰⁷ГегельГ. Указ.соч. С.334-335.

       ²⁰⁸Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.279.

       ²⁰⁹Там же. С.280.

       ²¹⁰См.: Гегель Г. Указ.соч. С.335.

       ²¹¹Маркс К., Энгельс Ф. Соч. T.I. С.279.

       ²¹²Гегель Г. Указ.соч. С.336.

        ²¹³См.: Хасбулатов Р. И. "Бюрократия тоже наш враг..."Указ.соч. С.20.

        ²¹⁴См.: Хасбулатов Р.И.Бюрократическое государ­ство.Указ.соч. С.20.

        ²¹⁵Тамже. C.I9.

        ²¹⁶Гегель Г. Указ.соч. С.335-336.

        ²¹⁷Хасбулатов Р. И. Бюрократическое государство.Указ.соч. С.19.

Публикую первую часть  параграфа восьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.8.Анализ К.Марксом и Ф.Энгельсом проблемы "правящие-управляющие/управляемые" в контексте концепции демократии.

Переоценка полемики К.Маркса с Г.Гегелем и М.Бакуниным

Составной частью концепции демократии К.Маркса и Ф..Энгельса яв­лялись их взгляды на проблему "правящие-управляющие/управляемые". Здесь необходимо отступление с дополнительным разъяснением. Точнее с двумя.

Советское обществознание до середины 80-х гг. фактически игно­рировало существование самостоятельной проблемы "правящие-управляющие/управляемые" в политической жизни "социалистических" стран.Ука­занная проблема или расщеплялась и представлялась в виде проблемы руководящих кадров, шире - кадров управления (“центральное место в рождавшейся советской науке управления, - писал, к примеру Г.Х.Шахназаров, - по праву занимал вопрос о подготовке, отборе и  расста­новке кадров, в первую очередь руководящего персонала...”¹⁸¹), или модифицировалась в проблему "бюрократия/управляемые", с особым смыс­лом термина “бюрократия",

А между тем проблема "бюрократия/управ­ляемые" вовсе не тождественна проблеме "управляющие/управляемые"  или "правящие/управляемые". Но прежде чем выяснить различие между двумя перечисленными проблемами, необходимо уточнить содержание понятия "бюрократия".

В современной социологии и политологии имеются две полярные традиции в понимании бюрократии: гегелевско-веберовская и марксистско-ленинско-"советская"¹⁸².

Согласно М.Веберу, основоположнику развернутой, систематической теории бюрократии, последняя является наиболее рациональной формой осуществления власти, идеальным,чистым типом организации, управления и власти. В дополнение к идеальному типу рациональной бюрократической организации, аппарата власти М.Ве­бер создал идеальный тип бюрократического функционера, бюрократа. Вместе с тем он предостерегал от естественной для бюрократии тен­денции к выходу за рамки присущей ей функции и экспансии во все но­вые сферы общества .

Приведем одно из многочисленных определений бюрократии, ос­новывающееся на гегелевско-веберовской традиции: "Бюрократия - это определенная рационализированная и деперсонализированная система уп­равления и руководства, обеспечивающая максимальную четкость и эф­фективность деятельности институтов, администрации, предприятий и других целевых групп. Говоря упрощенно,  бюрократия - это метод четкого решения вопросов"¹⁸⁴ .

У советской читающей публики (за исключением специалистов, да и то не всех) подобное определение, конечно же, вызывало внутреннее сопротивление. В соответствии с господствовавшей еще совсем недавнов СССР, а ныне в СНГ идеологией люди привыкли к тому, что все их беды проистекают из козней "бюрократов", а не обусловлены реалиями системы власти, политического режима, экономического строя, идеологии. Правда, и на Западе наряду с пониманием, бюрократии, идущим от М.Ве­бера, распространены в массовом сознании и другие понятия.

В частности, в американской литературе принято различать кроме веберовского понятия еще два значения термина "бюрократия": I)"тра­диционный" смысл (от фр.bureu- бюро, канцелярия и греч. kratos- власть, сила, господство, буквально: господство, власть канцеля­рии) - концепция управления через "систему бюро" без участия управ­ляемых; 2) "вульгарный" смысл - концепция, отражающая неэффектив­ность организационных функций, волокиту, формализм, бездушие  и т.п.¹⁸⁵.

Как мы видим, именно "вульгарный" смысл бюрократии господству­ет до настоящего времени и в массовом обыденном сознании обществ СНГ.

Надо сразу же внести ясность. Гегелевско-веберовская традиция вовсе не отрицает "вульгарного" смысла понятия "бюрократия" .Она лишь различает идеально функционирующую бюрократию от многообразных ви- дов реальной бюрократии с различным балансом положительных и отри­цательных сторон деятельности в зависимости от конкретно-историчес­ких условий. Генерализация только негативных моментов в деятельнос­ти бюрократии и образует "вульгарный" смысл рассматриваемого терми­на.

В то время, как советское обществознание и публицистика лишь описывали (по известной причине) феномены бюрократизма и гневно (и столь же бесполезно) его бичевали, западные исследователи, пока­зывая внутреннюю противоречивость этого явления и уделяя особое внимание механизму дисфункции и перерождения бюрократии, пытались найти средство, нейтрализующее этот процесс. Яркими образцами по­добной литературы являются сочинения английского политолога и сати­рика С. Н. Паркинсона и канадского педагога и писателя Л. Дж. Питера¹⁸⁶.

"Вульгарный" смысл перекликается с марксистской традицией. Ее мы в дальнейшем рассмотрим детальнее. Пока лишь отметим, что в ней бюрократия связана с возникновением превращенных форм деятельности организации, искажением ее функций и провозглашаемых целей,отчужде­нием государственного аппарата власти и управления от трудящихся масс.

Исходя как раз из такого понимания бюрократии, В.И.Ленин называл ее самым худшим внутренним врагом¹⁸⁷.

Для иллюстрации двух полярных подходов к проблеме бюрократии следует сопоставить вышеприведенное определение, основывающееся на гегелевско-веберовской традиции,с определением бюрократии,зиждящимся на марксистско-ленинской традиции, данным в последнем (199Iг.) изданном в СССР "Философском словаре": "Бюрократия...1) иерархичес­ки организованная, оторванная от народа и чуждая ему управляющая система, делающая основным правилом своего функционирования собст­венное сохранение и воспроизводство; 2) носитель этой системы слой привилегированного чиновничества"¹⁸⁸.

Лишь в последние несколько лет отечественные обществоведы,сох­раняя все лучшее из марксистской традиции, стали без идеологических шор изучать проблему бюрократии¹⁸⁹. В процессе исследования мы еще вернемся к этой проблеме. Теперь же сделаем второе разъяснение.

Среди ряда взаимодополняющих парадигм, выделяемых при социоло­гическом анализе политической власти: 1) кто декларирован субъек­том (носителем) власти? 2) в интересах каких классов, социальных групп осуществляется власть? 3) кто реально управляет, какие соци­альные группы осуществляют власть? - нас интересует последняя пара­дигма, сопряженная с вопросом: каков процесс принятия и проведения в жизнь решений?

По мнению Е.Вятра, парадигма "кто управляет?" точнее - "кто правит-управляет?") включает в себя несколько аспектов:

а)какова конституционная система власти (какие органы и в ка­кой сфере являются центрами политической власти)?

б)из кого складывается группа политических руководителей и высших государственных,партийных и т.п. должностных лиц?

в)каковы психологические черты и особенности поведения этого руководящего состава?¹⁹⁰

Если в западной немарксистской политической науке давно (с на­чала XX в. - со времен В.Парето, Г.Моска, Р.Михельса) разрабатыва­лись разнообразные концепции правящих (политических) элит, предла­гающие свое решение проблемы "правящие-управляющие/управляемые", то советское обществознание, как правило (за редким исключением¹⁹¹),ог­раничивалось критикой этих теорий, полагая, что они направлены "про­тив марксистского учения о классах и классовой борьбе, против тре­бования социального равенства всех членов общества”¹⁹².

Официальный советский марксизм-ленинизм подменял парадигму "кто правит/управляет?" парадигмой "в чьих интересах осуществляет­ся власть?” или столь же спекулятивно ограничивался рассмотрением ее частной модификации - проблемы "бюрократия/управляемые"¹⁹³ - с тем, чтобы скрыть действительное правление бесконтрольной партократической элиты в СССР.

А между тем среди зарубежных марксистов ее анализировал в "Тю­ремных тетрадях" А.Грамши. "Необходимо...отдавать себе ясный отчет в том, - отмечал он, - что деление на правителей и управляемых,если даже оно в конечном счете восходит к разделении на социальные груп­пы, постоянно существует... даже в рамках одной и той же группы,хо­тя бы она была однородной в социальном отношении; в известном смыс­ле можно сказать, что это разделение является результатом раздель­ная труда, техническим явлением”¹⁹⁴.

Таким образом, из лапидарных, отрывочных разъяснений констати­руем, что проблема "правящие-управляющие/управляемые" существует в различных конкретно-исторических модификациях в человеческом общест­ве на протяжении тысячелетий и будет еще длительное время существо­вать в обозримом будущем. Специфика ее проявления и решения,конечно, зависит от характера общественного строя, политического режима,фор­мы государства, национальных особенностей, традиций, уровня культу­ры и образования, психического склада, менталитета и т.д. но тем не менее как всеобщее (хотя всеобщее и проявляется через особенное) она существует.

Публикую вторую часть  параграфа седьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.7.К.Маркс и Ф.Энгельс о свободе как атрибуте демократии и демократии свободы. Проблема прав человека.

Противоречивость и парадоксальность концепции

[...]Начало здесь - http://www.liveinternet.ru/users/2503040/post280553976/

Ранее мы уже отмечали, что исследование политических идей, взглядов лишь под углом зрения, материалистичны они или идеалистичны, узко, односторонне, недостаточно и не является критерием для ответа на вопрос, научны они или нет. Кроме того, важен и другой критерий: гуманистичны политические взгляды ученых или нет, плюралистичны ли они?

В данном случае речь идет о другой проблеме - диалектике поли­тического идеала и общественного бытия, общественной реальности: каким должен быть политический идеал, каковы его особенности, чтобы иметь реальную возможность материализоваться в политической практи­ке, и - продолжение этой проблемы - при каких условиях сама практика, общественное бытие решающим образом зависят от политического идеала, необратимо развиваются в новом направлении, а идеал становится мо­ментом действительности.

Что это так, доказывает судьба демократического идеала, начав­шего формироваться еще у античных философов, весьма далеких от материалистического понимания истории, прошедшего затем многовеко­вую эволюцию, а сам демократический политический режим стал полити­ческой действительностью спустя более чем две тысячи лет.

Поэтому ближе к истине Н.И.Лапин, когда он пишет: "Гегель ос­новное внимание обращает на сознание свободы; Маркс же, напротив, интересуется главным образом ее осуществлением"¹⁶⁰.

Крайне актуальной представляется размышление основоположников марксизма по всему комплексу гражданских и политических прав. У чи­тателя работы К.Маркса "К еврейскому вопросу" сложится мнение, что классик марксизма недооценивает завоевания французской революции - Декларацию прав человека и гражданина, резко критикует права и сво­бода, провозглашенные ею, неоднократно уничижительно характеризуя их как "так называемые права человека"¹⁶¹ .

Подводя итог рассужде­ниям, он обосновывает свою позицию так: "Следовательно, ни одно из так называемых прав человека не выходит за пределы эгоистического человека, человека как члена гражданского общества, т.е. как индиви­да, замкнувшегося в себя, в свой частный интерес и частный произвол и обособившегося от общественного целого. Человек отнюдь не рассмат­ривается в этих правах как родовое существо, - напротив, сама родо­вая жизнь, общество рассматриваются как внешняя для индивидов рамка, как ограничение их первоначальной самостоятельности. Единственной связью, объединившей их, являются естественная необходимость, пот­ребность и частный интерес, сохранение своей собственности и своей эгоистической личности"¹⁶².

Как видим, основной упрек К.Маркса состоит в том, что провоз­глашенные права и свободы сохраняют statusquoгражданского об­щества: частную собственность, частнособственнический интерес, рас­кол гражданского общества на эксплуататоров и эксплуатируемых.

Но, как уже установлено, это обстоятельство вовсе не означает, что пролетариату безразлично, будет ли он пользоваться гражданскими правами и свободами или нет. Политическая эмансипация, безусловно, необходима. Но она, кая подчеркивал К.Маркс в приведенных выше сло­вах из сочинения "К еврейскому вопросу", недостаточна: необходима и человеческая эмансипация¹⁶³.

Думается, К.Маркс не ставил перед собой специальную цель отме­тить все плюсы и минусы политической демократии в условиях раннекапиталистического гражданского общества. Для него главное - указать на недостаточность гражданских прав и свобод для освобождения тру­дящихся от эксплуатации. К.Маркс - за политическую эмансипацию, права человека, но они недостаточны, поэтому необходима и человеческая эмансипация.

Тот же подход сохраняется и в "Святом семействе": "свободная человечность ... нашла свое классическое признание в так называемых всеобщих правах человека''¹⁶⁴.

Очевидно, что К.Маркс, преисполненный молодым критическим за­дором, недооценивает всеобщие права человека и  гражданина. Он пола­гал, что в условиях капитализма первой половины XIXв. демократиче­ские права и свободы ведут к индивидуализму, эгоизму, борьбе граж­дан друг с другом, а не способствуют их объединению. Точнее говоря, юридически закрепляют эти явления, хотя сами их и не порождают. К.Маркс оценивает всеобщие права с позиции общества будущего, в ко­тором ликвидирован дуализм гражданского общества и государства. Ка­питализм только начал утверждаться, а взор классика был устремлен вперед, в посткапиталистическое общество .Несомненно, .универсальность всеобщих прав, необходимость их и для социализма К.Марксом не отме­чена, он не увидел самоценности прав человека самих по себе.

Суммируя результаты анализа содержания воззрений К,Маркса и Ф.Энгельса на проблему прав человека, можно сделать вывод: классики марксизма в течение 1842-1848 гг. одновременно и критикуют доктрину прав человека¹⁶⁵, и защищают полноту прав и свобод человека¹⁶⁶.Пер­воначально может показаться, что противоречий во взглядах К.Маркса и Ф.Энгельса нет, так как они критикуют права человека с позиции того, что эти права не обеспечивают экономическое освобождение пролетариата, не избавляют его от эксплуатации и нищеты, а защищают права человека потому, что реализация их, политически освобождая пролетариат, создает предпосылки и для его экономического освобожде­ния.

Однако подобное предположение опровергается простой постанов­кой вопроса: какая судьба уготовлена К.Марксом и Ф.Энгельсом пра­вам человека в послереволюционном обществе будущего? А для досто­верного ответа на него прежде всего надо выяснить: исходя из каких соображений К.Маркс и Ф.Энгельс столь критичны по отношению к пра­вам человека?

Во-первых, в условиях раннекапиталистического общества установ­ление личной свободы для всех граждан не избавляло пролетариат от экономической кабалы, жесточайшей эксплуатации и нищеты. Констатация этого обстоятельства и лежит в основе критики основоположниками "на­учного социализма" в "Святом семействе" взглядов Б.Бауэра и К⁰на проблему прав человека. Впоследствии характер критики со стороны К.Маркса и Ф.Энгельса прав человека стал иным. Но К.Маркс и Ф.Энгельс в своей критике не ограничиваются этой мыслью.

Классики марксизма полагали, что права человека всецело производны от частнособственнического гражданского общества, а в нем че­ловек независим от других людей и связан с ними только узами част­ного интереса и "бессознательной естественной необходимости рабасвоего промысла и своей собственной, а равно и чужой своекорыстной потребности”¹⁶⁷.

Это, в свою очередь, с точки зрения К.Маркса и Ф.Энгельса, естественно ведет ко всеобщей борьбе человека против человека как эгоистических существ¹⁶⁸. Более того: "Анархия - есть закон гражданского общества, - пишут К.Маркс и Ф.Энгельс в "Святом семействе",- эмансипированного от расчленяющих общество привилегий, а анархия гражданского общества составляет основу современного публично-правового состояния, равно как публично-правовое состояние, со своей стороны, является гарантией этой анархии"¹⁶⁹.

Здесь необходим комментарий. Классики марксизма в процессе фор­мирования материалистического понимания истории (как известно, хро­нологически совпадающего с рассматриваемым нами периодом) прежде всего фиксируют ту детерминацию, которой они придавали первостепен­ное значение - обусловленность политической надстройки экономичес­ким базисом. Отправляясь от этого исходного пункта, они полагали, что права человека жестко определяются гражданским обществом сво­бодных товаропроизводителей, экономической свободой и эгоистически­ми интересами собственников средств производства со всеми вытекающи­ми отсюда негативными последствиями.

Теперь нам понятно, что материалистическое понимание истории, являясь необходимым подходом к анализу прав и свобод человека, в то же время недостаточно для полноты исследования. Существуют и другие зависимости и взаимосвязи между экономикой и политикой, политикой и духовной сферой и т.д., в том числе относительная самостоятельность политических институтов и отношений и их обратное активное воздействие на экономику, позднее отмеченное и самим Ф.Энгельсом¹⁷⁰.

Кро­ме того, К.Маркс и Ф.Энгельс абсолютизируют то состояние буржуазно­го общества, которое они наблюдают, и, экстраполируя его на будущее, односторонне истолковывают личную свободу граждан, изображая только экономический аспект положения личности, пренебрегая нравственными, эстетическими, психологическими, социально-психологическими, религи­озными и т.п. отношениями. Причем моделируется общество, представлен­ное только собственниками, разъединенными конкуренцией, хотя реаль­ное раннекалиталистическое общество не было "чисто" капиталистичес­ким, состояло и из мелкой буржуазии города и крестьянства, а глав­ное, в среде пролетариата проявлялась не только конкуренция, но и солидарность.

В-третьих, можно предположить еще следующее: классики марксиз­ма прогнозировали быстрое упразднение политической сферы в целом, государства в частности в результате победы пролетарской революции и в новых неполитических отношениях полагали ненужными индивидуаль­ные права человека, так как:

I) высокосознательный и высоконравст­венный человек нового общества не будет нуждаться во внешней регла­ментации, как, например, наделение его системой прав и свобод;

2)вме­сто индивидуализма и "суррогата коллективности", каким является, по Марксу, эмпирически наблюдаемое им государство, человек в свободной ассоциации - коллективе - получит "средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков, и, следовательно, только в коллективе возможна личная свобода"¹⁷¹. Или, другими словами, будет создано общество, в котором свободное развитие каждого явится усло­вием свободного развития всех. В результате этого в постреволюционном обществе, как полагали К.Маркс и Ф.Энгельс, установится демокра­тия свободы.

Позиция классиков марксизма в отношении прав человека и его свобод, как мы убеждаемся, противоречива: и гуманистична, прогрес­сивна, и исторически ограниченна, основываясь частично на иллюзор­ных идеях, не преодоленных до конца К.Марксом и Ф. Энгельсом или вы­двинутых ими самими (упрощенный, облегченный подход к совершенство­ванию человека; идея отмирания государства и всеобщего участия всех в управлении ит.д.).

С одной стороны, формулируется важный вывод, что ключом к дос­тижению реальной свободы человека является освобождение от экономи­ческого гнета, социальное благополучие, с другой стороны: I) недо­оцениваются правовые гарантии личной свободы, фактически отвергает­ся юридически закрепленная система гражданских и политических прав к свобод человека в обществе будущего и 2) преувеличивается значе­ние коллективности в ущерб личному, индивидуальному.

Тезис о свободном развитии человека без гарантий личных свобод становится декларативным и, более того, иллюзорным, так как зиждет­ся на наиболее уязвимом пункте социальной философии и социальной антропологии К.Маркса - его предположении о возможности воспитания в "массовом порядке", а по сути дела создании нового человека - всесторонне и гармонично развитого, высоконравственного и т.д.

Но даже если сделать фантастическое допущение, что воспитание такого человека осуществимо в реальности, а не только в воображе­ния, то в обществе будущего, по проекту К.Маркса и Ф.Энгельса,лич­ная свобода будет существенно ограничена в условиях планируемой и управляемой из одного центра экономики, превратится фактически в фикцию.

Многие критики экономического учения К.Маркса указывали на это обстоятельство. Отечественному читателю знакомы аргументы на сей счет Ф.Хайека из его сочинения "Путь к рабству" и из последней его работы "Пагубная самонадеянность"¹⁷².

Впоследствии мы специально рассмотрим парадоксы марксистской социальной философии, здесь же подчеркнем один из них: с однойстороны. К.Маркс и Ф.Энгельс ратовали за свободное развитие чело­века и за свободное развитие общества, являлись противниками "казар­менного коммунизма", с другой стороны, именно "казарменный комму­низм" и никакой другой стал бы реальностью, в которой не нашлось быместа личной свободе человека, если бы реализовались их социально-философские и экономические идеи, что отчасти и произошло¹⁷³.

В этом пункте анализа нас подстерегает опасность легковесных суждений. Дело в том, что эвристическая ценность политических и эко­номических идей классиков марксизма различна и возлагать на них ви­ну в одинаковой степени за трагедию, сопутствующую материализации этих идей, неправомерно.

Читать далее

Резюме.Генеральное направление в развитии общества от проле­тарской демократии большинства к неполитической "демократии" свобо­ды всех, спрогнозированное классиками марксизма в теории и сформу­лированное в программе, на практике подтверждается как идеальная тенденция развития лишь отчасти, по отношению к цели - политичес­кой, экономической и социальной демократии свободы всех и осуществля­ется более медленными темпами и самое главное - не так, как предпо­лагали К.Маркс, Ф.Энгельс и многие из их последователей до недавне­го времени: не через отмирание политической сферы и государства, не через деятельность класса-мессии - пролетариата - и не через клас­совую борьбу и общественную революцию как магистральный путь Чело­вечества на протяжении всей его истории, хотя вплоть до конца XIX в. на поверхности общественного бытия именно он был главенствушцим,пре­обладающим. На поверхности, ибо в глубине протекали незримые про­цессы, и определяющие в действительности ход истории.

ПРИМЕЧАНИЕ

¹⁶⁰ЛапинН. И. Указ.соч. С.113.

¹⁶¹См.; Маркс К., Энгельс Ф. Соч. T.I. С.399-401.

 ¹⁶²Там же. С.401-402.

            ¹⁶³Там же. С.392.

             ¹⁶⁴Там же. Т.2. C.I24-I25.

           ¹⁶⁵См.: Там же. T.I. С.399-406; Т.2. C.I25-I26.

           ¹⁶⁶См.: Там же. T.I. С.55, 633-635.

            ¹⁶⁷Там же. С.125.

            ¹⁶⁸Там же. С.128. См. также: Т.З. C.I87.

            ¹⁶⁹Там же. Т.2. C.I29.

              ¹⁷⁰См.:Там же. Т.37. C.394-395; Т.39. С.82. См.также: Фран­цузские марксисты о диалектике: Пер. с франц. М.: Прогресс, 1982. С.228-290; Момджян К. X. Умер ли марксизм? (Материалы дис­куссии)// ВФ. 1990. № 10. С.49-50.

             ¹⁷¹Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.З. С.61.

               ¹⁷²Х а й е к Ф. Дорога к рабству// ВФ. 1990. № I0.C.99-151;№ 11. С.123-165; I 12. С.103-149; Он же. Пагубная самонаде­янность. Сшибки социализма: Пер. с англ. М.: Новости, catallaxy,1990.- 304 с.

              ¹⁷³"Отчасти",потому, что хотя в СССР установился "казарменный социализм”, но парадокс состоит в ток, что лишь отчасти он был детерминирован идеологическим фактором, объективацией ряда идей клас­сиков, причем вразрез с рядом других идей социальной философии клас­сического марксизма. В остальном "казарменный социализм" был обус­ловлен воздействием совсем других объективных и субъективных факто­ров.

¹⁷⁴Буртин Ю. Указ.соч. С.5.

¹⁷⁵См.: Второй Всероссийский съезд Советов. М.; Л.; Гос.изд-во, 1928. С.XХХVШ,53; Великая Октябрьская социалистическая революция: Энциклопедия/ Под ред. П.А.Голуба и др. 3-е изд., доп. М.: Совет­ская энциклопедия, 1987. С.100, 107-108.

¹⁷⁶Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.19. С.26.

¹⁷⁷Там же. С.5.

           ¹⁷⁸Там же .

           ¹⁷⁹Л е н и н В. И. ПСС. Т.33. С.35.

¹⁸⁰Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.23. С.342; Т.25. Ч.1. С.422; Т.26. Ч.1. С.293.

Точно так же можно подразделить на несколько групп версии ис­токов, корней, причин установления в России практики большевизма, большевистского "коммунизма", большевистского эксперимента и т.д. Обозначим суть нескольких версий.

Первая.Большевистский "коммунизм" всецело обязан своим суще­ствованием марксизму вне зависимости от "почвы", культурно-исторического контекста его реализации. Последний обусловил лишь специфи­ку эксперимента, не никак не суть его.

Внутри данной группы можно выделить, в свою очередь, две версии.

1.1.      Согласно первой (официальная историография большевизма,В.С.Варшавский), установление большевистского коммунизма произошло в соответствии с "творческим” марксизмом: Россия оказалась наибо­лее "слабым звеном" в цепи империализма, страной, в которой капита­листические противоречия, усиливаемые феодальными пережитками и на­циональным гнетом и до предела обостренные Первой мировой войной, не могли быть разрешены без революции. Большевики, правильнее других оценив ситуацию, соорганизовали стихийное возмущение масс и повели их на революционный захват власти и социалистические преобразования. (Понятно, что В.С.Варшавский в отличие от официальной историографии подчеркивал субъективную роль большевиков и классического марксизма, но не объективную сторону революционного процесса ).

1.2.      Согласно второй версии (историография лидеров II Интернацио­нала, меньшевизм), осуществление большевистского "коммунизма", яви­лось результатом (вопреки социальной философии марксизма) насиль­ственной и преждевременной реализации экономических и политических идей марксизма (мы при этом отвлекаемся от всех других компонентов этой точки зрения).

Вторая.Марксизм нашел в России для своей реализации благопри­ятную русскую "почву". Большевистский "эксперимент" - результат вза­имодействия марксизма со спецификой русского культурно-историческо­го контекста, особенности условий исторического развития России как страны, далеко отставшей в своем развитии - экономическом, со­циально-политическом и культурном - от Западной Европы.Русская "поч­ва" оказала определяющее воздействие на результаты "эксперимента".

Третья.Установление большевистского режима есть результат объ­ективации идей, традиций революционного народничества, попавших на благоприятную почву русской автократической традиции (многие из сов­ременных западных исследователей).

Четвертая.Большевистский коммунизм возник не благодаря,а воп­реки марксизму, когда в России была реализована чуждая классическо­му марксизму идея государственно-монополистического социализма, чему также способствовала русская автократическая традиция (В.Криворотов).

Существуют и другие версии, причем самые удивительные⁶³.

Взаимопереплетен с указанной проблемой и вопрос о "корнях" Ок­тября. Решался и решается он в западной советологии неоднозначно.

Сам же большевистский переворот описывается в главном двумя альтернатив­ными концепциями. Суть первой сводится к тому, что большевистский режим родился в итоге заговорщического государственного переворота, совершенного дисциплинированной, монолитной и централизованной боль­шевистской партией, сумевшей так манипулировать неискушенным обще­ственным мнением, что ей удалось "контрабандой" захватить власть, без согласия несознательных масс. Этот захват власти меньшинством стал возможным только вследствие серьезных поражений в Первой миро­вой войне, подорвавшей ветхие политические к общественные устои им­ператорской России."Следовательно, переворот этот был не логичес­ким развитием исторического процесса в России, как характеризовали его советские марксисты, а насильственным прерыванием многообещавшего движения этой страны в сторону конституционной демократии"⁶⁴. Исходя из этого, сталинизм - естественный результат эволюции лени­низма или в крайнем случае его ухудшенный вариант, но не более того. Подобная точка зрения, к примеру, господствовала в американской ис­ториографии в течение десятилетий, начиная с конца 40-х гг., с мо­мента появления в США первых серьезных трудов по советской истории.

Первоначально сторонники этой версии, анализируя большевистский "коммунизм", как правило, опирались на инструментарий "тоталитарной модели". Однако с конца 50-х гг. многие исследователи вместо нее для объяснения феномена Октября стали использовать "теорию модернизации”, согласно которой "советский режим при всей его социалистической ри­торике и мрачном сталинистском фасаде представлял собой основу для "развития" - индустриализации, урбанизации и массового образования,- подобно "авторитарным" режимам в других отсталых странах"⁶⁵.

На рубеже 70-80-х гг. ряд западных, в основном англоязычных, со­ветологов (Д.Кёнкер, Д.Мандела, Р.Суни, С.Смит, У.Розенберг,  А.Рабинович и др.) отошли от традиционного освещения Октябрьского перево­рота, образовав своеобразное ревизионистское направление в его ис­ториографии,- сформулировавшее вторую альтернативную концепцию. Суть ее заключается в том, что советская система возникла в результате подлинной народной революции, а не заговора, большевики пришли к власти не потому, что они были превосходными манипуляторами, а пото­му, что их политика, сформулированная Лениным в апреле и определен­ная событиями последующих месяцев, "поставила их во главе подлинно народного движения", а сама партия отличалась внутренней демократией и значительной гибкостью в своих отношениях с массами, имела де­централизованную структуру и сравнительно толерантные метода руко­водства, носила в сущности открытый и массовый характер⁶⁶.

Характерны уже сами названия докладов и выступлений, сделанных в 1984 г. в США на семинаре в Гринелл-Колледже: С.А.Смит - "Петро­град в 1917 г.: взгляд снизу", Д.Кёнкер - "Москва в 1917 г.: взгляд снизу". Материалы семинара были опубликованы в 1987 г. в книге "Ра­бочая революция в России. 1917. Взгляд снизу".

Согласно мнению представителей этого направления, ленинизм на практике не был тоталитарен, сталинизм отделялся от ленинизма и Ок­тября и не вписывался в подлинные каноны истории большевизма.

Вместе с тем наряду со второй концепцией некоторыми исследова­телями на Западе продолжала разрабатываться и первая. Так, Р.Пайпс в своем 900-страничном труде "Русская революция" сконструировал весь­ма оригинальную национальную модель тоталитаризма, согласно которое "ключ к советизму скорее находится в русской национальной традиции и в практически неизменной российской политической культуре, суть которой - деспотизм верхов и рабская покорность низов, традиции, по которой страна и ее жители являются собственностью правителя, а пра­ва власти смешиваются с правами собственности"⁶⁷.

Критический анализ обеих главных концепций, и в частности детальный разбор книги Р.Пайпса, осуществил американский ученый М.Малиа в своей глубокой и весьма содержательной статье "В поисках истинного Октября", к которой мы и отсылаем читателя.

 Здесь же отметим, что мы целиком солидарны с М.Малиа в том, что Р.Пайпс, во- первых, явно недооценивает роль большевистской политической доктри­ны в формировании большевистского режима, во-вторых, переоценивает русскую традицию, а в-третьих, фактически отрицает объективную обу­словленность и подлинность общественной революции, происшедшей в России в 1917 г., которую большевикам удалось эксплуатировать в це­лях захвата власти, но сами они никак не могли ее развязать или да­же с легкостью направить в нужном им направлении⁶⁸.

В последнее время в отечественной (отчасти и в западной) ис­ториографии Октябрьской революции актуальны две проблемы.

Во-первых, это вопрос об альтернативных вариантах развития, которые позволили бы избежать Октябрьской революции. Здесь указывают на ряд упущенных возможностей, отмечая при этом: а) аграрную реформу П.А.Столыпина (помешало убийство реформатора, а главное -  Первая мировая война);б)февральскую революцию 1917 г. (помешал экстремизм большевиков); в)ятеж генерала Корнилова (помешала недальновидность Временного правительства).

Во-вторых, это проблема выбора для страны социалис­тического пути развития и его исторической оправданности или, нао­борот, ошибочности⁶⁹. По этому вопросу обозначены две позиции. Одна из них указывает на правомерность социалистического выбора, открывше­го путь к общественному прогрессу, который впоследствии был деформи­рован, а социалистическая идея искажена. Другая обосновывает оши­бочность социалистического выбора в силу нежизнеспособности самой идеи социализма, что-де подтверждено и тем кризисом, к которому при­вел этот путь к 80-м гг.⁷⁰

Здесь необходим дополнительный экскурс.

Российские историки Г.А.Бордюгов и В.А.Козлов в монографии "Ис­тория и конъюнктура" справедливо, по нашему мнению, отмечают, что об­ществоведы СССР, а теперь стран СНГ, получившие, наконец, во второй половине 80-х гг. возможность "имплантировать богатый мировой со­циологический и историографический опыт в наши исторические описа­ния", к сожалению, из-за общей слабой методологической "оснащеннос­ти" советского обществознания (тандем историков выражается резче: "методологическое невежество". - Э.В.-П.) чаще всего вместо содер­жательного синтеза западных и отечественных идей стали прибегать и прибегают до сих пор к практике "прямых и порой весьма вульгарных заимствований", чего, по их мнению, не следует делать, так как ни один из существующих в западной науке подходов к истории российской революции не дает вполне удовлетворительных результатов⁷¹.

Вследствие этого, а также того плачевного состояния, в которое была ввергнута советская историография XX в., они и приходят, в ко­нечном счете к выводу, что мировая историография в целом и отечест­венная в частности нуждаются в методологической революции.

Подобную точку зрения, правда не в такой масштабной постановке вопроса, разделяют многие отечественные историки. Так, академик РАН И.Д.Ковальченко в статье "Некоторые вопросы методологии истории" пишет, что для успешного развития исторической науки стран СНГ ”преж­де всего необходимы новые теоретико-методологические подходы и ре­шения". По его мнению, перед историками стоят три группы задач: во- первых, "...рассмотреть отечественную историю в общецивилизованном контексте"; во-вторых, необходим показ наряду с объективным и мас­совым "роли в историческом развитии субъективного и индивидуально­го во всем их многообразии"; в-третьих, анализ реально совершавшего­ся в историческом развитии должен "сочетаться с раскрытием альтерна­тивных возможностей этого развития, с объяснениями того, почему реа­лизовались те или иные варианты"⁷².

Обоснованию этой же идеи, но рассмотренной в более широком ме­тодологическом и гносеологическом ракурсе, посвящена статья А.Я.Гу­ревича "О кризисе современной исторической науки"⁷³. Кризис истори­ческого знания - кризис роста, - по мнению А.Я.Гуревича, выражается в существенной ломке привычных стереотипов и устоявшихся схем, в назревании глубокой трансформации исследовательских методов и науч­ных подходов. "В центре кризиса стоит сам историк: ему предстоит менять свои методологические и гносеологические принципы и ориента­ции"⁷⁴. В своей статье крупнейший отечественный медиевист поясняет, о смене каких принципов идет речь.

А.Я.Гурвич разделяет приводимое им мнение американского учено­го Л.Стоуна, согласно которому обновление исторического знания сос­тоит в перемещении центральной темы исследований с "окружающих че­ловека обстоятельств на человека в исторически конкретных обстоятель­ствах", в переходе от объяснительных моделей исторических изменений, характеризовавшихся монокаузальностью, к моделям многофакторным, от квантификации, направленной на исследование групп, массовых явлений, к индивидуализации. Теперь историки задают вопросы, "почему разви­тие пошло так, а не иначе, и каковы его последствия", а не как преж­де: "что" и "как"⁷⁵.

Вместе с тем, обобщая достижения западной методологии в исто­риографии (и собственной, благодаря которой он осуществил всемирно известные исследования по медиевистике⁷⁶), А.Я.Гуревич подчеркивает, что “привычные схемы объяснения, предлагавшиеся марксистско-позити­вистской историографией, не способны включить в себя элементы исто­рического синтеза, который мог бы объединить идеальное и материаль­ное в их взаимном переплетении”⁷⁷.

Лишь после того, как в области гносеологии отказались от геге­левско-марксистского панлогизма и были  обоснованы принципиальные раз­личия между методами наук о культуре и методами наук о природе и огромная эвристическая роль "идеальных типов", "могли быть по дос­тоинству осознаны", отмечает А.Я.Гуревич, все новые моменты, пред­лагаемые в методологии исторического познания: роль проблемы в ис­торическом исследовании, социально-культурный контекст, новое пони­мание исторического источника и исторического факта, функциональные связи в объяснении, реконструкция картины мира, установление "диа­лога" с людьми изучаемой эпохи⁷⁸.

Далее всего продвинулось по пути переориентации исследователь­ских принципов французское историографическое направление, известное под именем "Новая историческая наука", или школа "Анналов". Именно эта школа для решения сложной задачи - охватить различные стороны целостно-противоречивой системы, каковой является общество, от эко­номической до интеллектуальной, - выдвинула идеал "тотальной" или "глобальной" истории. Суть этого идеала - своего рода сверхзадача - состоит в преодолении размежевания исторических дисциплин, при ко­тором экономическая история оторвана от истории политической и от истории культуры или религии, и разработке синтетического подхода к пониманию и изображению общества и его развития.

На современном этапе "Новая историческая наука" мыслит себя как антропологически ориентированная история, в центре внимания которой стоит человек во всех своих жизненных проявлениях - от производст­венной деятельности до семейных отношений и от техники до религиоз­ной и интеллектуальной жизни. "Историческая антропология, или, может быть, лучше сказать, историческая культурантропология, - пишет уче­ный, - и пытается осуществить полидисциплинарный синтез". Поэтому реализация его задач требует обществоведа нового типа - с широким кругозором, всесторонне образованного профессионала, обладающего од­новременно солидной теоретической подготовкой и склонностью к  воп­росам методологии и эпистемологии⁷⁹.

Понятно, что такой полидисциплинарный подход, многофакторный анализ необходим исследователям российской революции. Тем более важно в этом плане наше исследование, так как в определенном смысле "невозможно рассматривать политические институты в отрыве от полити­ческой мысли"⁷⁸, и наоборот.

Вернемся к первому сюжету нашего экскурса.

Вместе с тем А.С.Ципко фактически обозначил проблему органич­ности (неорганичности) "пересадки", имплантации идей марксизма в ту или иную конкретную культурно-историческую среду, в частности в рос­сийский культурно-исторический контекст.

Речь в данном случае идет о таком вопросе: в рамках каких конкретно-исторических условий воз­можна органическая объективация идей марксизма без разрыва с его сутью, учитывая, что сам марксизм явился обобщением определенных конкретных общественных отношений.

И в связи с этим еще цепочка вопросов: чем отличается творческое применение марксизма на практи­ке от такого его "творческого" применения, которое является по сути разрывом с марксизмом, немарксистским решением проблемы? Имеется ли вообще пределы, границы творческого применения марксистской теории на практике и творческого развития марксистской теории, и если да, то до каких границ в процессе творчества марксистская теория про­должает оставаться марксистской? Или, другими словами, до каких пор ТВОРЧЕСКОЕразвитие марксизма является все еще развитием МАРКСИЗМА?

Переиначивая обозначенную проблему, можно сформулировать ее и так: ведет ли объективация идей марксизма в новом пространственно- временном контексте к органической интерпретации его, творческому развитию или несовместимо с сутью классического марксизма, ведет я разрыву с ним, не является творческим развитием, а означает его абер­рацию, сущностную деформацию.

Этот вопрос наглядно иллюстрируется полемикой большевизма с меньшевизмом (в частности, В.И.Ленин - Н.Суханов) вокруг Октябрь­ского переворота: осуществляя переворот, большевики реализовали на практике марксистские идеи или же действовали вразрез с ними?

Как подтверждает историческая практика, вне зависимости от во­ли и желания политических деятелей судьба классического марксизма была различна прежде всего вследствие различного объективно существующего культурно-исторического контекста, текущих проблем осво­бодительного движения.

Указанную проблему, в свою очередь, следует отличать от иной, герменевтической, состоящей в том, что именно воля и желание поли­тического лидера, харизматического вождя, его менталитет и намере­ние вычленяют из классического марксистского наследия, во-первых, лишь то, что он способен выбрать в силу своего духовного своеобра­зия и потенции, во-вторых, то, что соответствует, по его разумению, задачам дня.

Понятно, что обе проблемы составляют две стороны "одной меда­ли", нерасторжимого единства субъектно-объектных отношений полити­ческого процесса.

Таким образом, исследование истоков большевизма, содержания и эволюции его политической доктрины в целом, концепции демократии в частности имеет практическую значимость с выяснением целого комп­лекса сопряженных вопросов: характер политических традиций как эли­ты, различных классов и слоев, так и всего народа, особенность мен­талитета перечисленных субъектов политики, уровень и специфика по­литической культуры, знание механизмов социальной психологии, инди­видуальной особенности психики политических лидеров, не говоря уже о необходимости анализа экономических укладов, социально-классовой структуры, особенностей национальной, этнической культуры и психо­логии и т.д. и т.п.

В этом отношении столь же "эпохальное" значение, как и публи­кация А.С.Ципко, имели статьи И.Клямкина и В.Селюнина, опубликован­ные в "Новом мире"⁴⁰, а также сборник "Иного не дано", вышедший к 19-й партконференции и ставший в СССР к 1988 г. "самым страшным сна­рядом, пущенным когда-либо в голову" советской партийной элите, партократии, КГБ и ВПК⁴¹.

Однако для общественной науки первая свободно-критическая пос­ле затхлости и потому отчасти конъюнктурная волна через несколько лет перестройки явно спала, и начался процесс спокойного и скрупу­лезного исследований.

И если А.С.Ципко в начале 1989 г. подчеркивал в основном негативную для судеб России роль русского революционного радикализма, то в последнее время появились публикации, в которых вместо стереотипов "черно-белой" оценки роль народничества как вы­разителя русской революционной традиции представлена конкретно-исто­рически, в многоцветий анализа и оценки. Примером могут служить ма­териалы "круглого стола" "Проблемы гуманизма и насилия в русской революционной традиции", опубликованные в 1991 г. в "Философских науках"⁴².

Мы разделяем взгляды итальянского исследователя Д.Боффы, напи­савшего в своей "Истории Советского Союза", что связь "между народничеством и большевизмом остается одной из самых интересных проблем в истории. На протяжении десятилетий вопрос этот был скорее предме­том политической полемики, нежели добросовестного исследования"⁴³. Здесь же Д.Боффа отмечает, что, несмотря на призыв Ленина проследить "связь" между народничеством и тем, что получило название "больше­визма" в первое "десятилетие XX века"⁴⁴, в СССР сталинского периода, начиная с 30-х гг., отвергалось даже предположение о наличии какой быто ни было идейной связи между большевиками и народниками. Дейст­вительно, к последним в сталинском "Кратком курсе истории ЗКП(б)" бездоказательно приклеили ярлык "героев-неудачников", само народни­чество объявили "врагом марксизма”⁴⁵,а взгляды народников - вредними для дела революции⁴⁶ .     

Правда, справедливости ради надо заметить, что Д.Боффа не сов­сем корректен: в период 20-х - начала ЗО-х гг. в советской историо­графии прошла дискуссия о "русском якобинстве" и"русском бланкизме" вцелом и осоциально-политических взглядах П.Н.Ткачева в частности. В центре ее, и прежде всего в известном противостоянии С.И.Мицкевич (как наиболее последовательный выразитель одной из полярных точек зрения; родственные взгляды развивали Б.П.Козьмин, М.Н.Покровский, Б.К.Горев, И.А.Теодорович и др.) - Н.Н.Батурин, среди других нахо­дился и вопрос о "корнях" большевизма, о том, вошли ли элементы ’’русского якобинства" и "русского бланкизма" в политическую доктри­ну и организационные принципы большевизма, о связи народничества и большевизма⁴⁷.

Так, к примеру, известный историк-марксист М.Н.Покровскийв 1923 г. в юбилейном сборнике "25 лет РКП(б)" связывал на­роднический социализм с большевизмом. Характерно сало название ста­тьи; "Корни большевизма в русской почве". "И в прокламации "Молодой России, - писал он, - и в социалистических проектах... каракозовского кружка, и в пророческом предвидении... Ткачева... на нас гля­дит тот же большевизм...". А другой автор, И.Теодорович, анализируя в1930 г. всвоей монографии историческое значение партии "Народной воли" (монография так и называлась - "Историческое значение партии "Народной воли"), усматривал в ней "зародыш пролетарской партии" и "ранний ленинизм”⁴⁸ .

Однако в целом Д.Боффа, несомненно, прав. И после кончины И.В.Сталина, в начавшейся оттепели, несмотря на то, что изучение это­го вопроса возобновилось, решаюшего сдвига в объективном, непредвзятом исследовании вопроса о взаимосвязи революционного народничества и большевизма не произошло.

Исключением стала лишь попытка М.Я.Гефтера в 1969 г. обосновать идею о том, что революционное народничество являлось одним из ис­точников большевизма⁴⁹.

Данная попытка была пресечена в "лучших" традициях советской науки, то есть не только литературно, на страницахпечати⁵⁰, но и последовали привычные для коммунистической эпохи соответствующие "оргвыводы".

В "обычных" же исследованиях советских ученых вплоть до пос­леднего времени отвергалась преемственная связь между политическими доктринами (и организационными принципами) большевизма и народничества. Только на рубеже 80-90-х гг. ситуация стала постепенно изме­няться. И если в 1990 г. И.Пантин и Е.Плимак еще осторожно, но дос­таточно определенно пишут о том, что Ленин в "Что делать?" соединил традиции передовой в то время немецкой социал-демократии с тради­ция Чернышевского, отчасти народовольцев, Ткачева, то С.А.Агаев в 1992 г. уже считает возможным определить большевизм как "новое, плебейское течение в лоне народнического социализма" и утверждает, что едва ли можно будет оспорить вывод о "существовании тесной и неразрывной связи между большевизмом и всеми леворадикальными и со­циалистическими течениями русской мысли"⁵¹.

У западных же исследователей, как мы уже отмечали, указанная преемственность является "общим местом". Так, Луис Фишер, автор почти тысячестраничной биографии В.И.Ленина, весьма образно и вместе с тем лапидарно отметил эту связь: "Русское народничество выжило, пе­реодевшись в красную свитку"⁵².

Л.Шапиров своем капитальном труде "Коммунистическая партия Со­ветского Союза", анализируя воззрения П.Н.Ткачева как одного из вид­нейших идеологов революционного народничества, пришел к выводу о разительном сходстве в некотором отношении его политических идей и политической доктрины большевизма. "И недаром, - подчеркивает он,- первоисточником многих ленинских идей называют именно Ткачева. Сам Ленин впоследствии детально изучил работы Ткачева и настаивал на том, чтобы эти статьи стали обязательным чтением для его последова­телей"⁵³.

Обстоятельно прослеживает истоки большевизма в революционном народничестве также М.Геллер. "Официальные биографы Ленина и лени­низма тщательно обработали, - пишет он в своей книге "Машина и вин­тики", - генеалогию вождя партии и революции, оставив только "бла­городных" предков, прежде всего Чернышевского. В огромной роли, сыгранной Чернышевским, романом "Что делать?" в формировании Ленина, нет сомнений ... но не менее велико было и влияние на него револю­ционеров, имена которых с середины 30-х годов были выведены из пан­теона предков Октября, в первую очередь Ткачева и Нечаева”⁵⁴ .

Поэтому столь актуально звучат слова М.Я.Гефтера: "Вольно или невольно ... снова возвращаемся к старому-престарому сюжету: к рус­ским корням Ленина. С одной стороны, почти запретная (добавим, естественно, для нас. - Э.В.-П.). с другой - почти банальная тема"⁵⁵ (для западной литературы. - Э.В.-П.).

Проиллюстрировать утверждение М.Я.Гефтера легко. Недавно была переведена на русский язык книга Роберта Такера "Сталин: Путь к власти. 1879-1929. История и личность". В ней американский полито­лог повторяет "почти банальную” истину о русских корнях Ленина: "Ре­волюционная душа, которую Ленин вновь вдохнул в марксизм, была душой сугубо русской... Возвышение диктатуры пролетариата до сути марк­сизма ... и концепция диктатуры как государства, в котором правящая партия опекает трудящихся, - все это свидетельствовало о глубокой духовной связи Ленина с революционными традициями русских народни­ков. Ленинизм - это отчасти воссозданное внутри марксизма русское якобинство. Должно быть, это понимал Ленин. Не совсем ясно, однако, осознавал ли он, что косвенным образом его точка зрения отражала также влияние русской самодержавной традиции, которая, казалось, ис­черпала себя в 1917 г."⁵⁶

Р.Такер в процитированном фрагменте придерживается концепции: синтетичности истоков большевизма, которая объединяет противополож­ные позиции Т.Самуели, отчасти Н.А.Бердяева и В.С.Варшавского в од­ну. Он выделяет 4 истока большевизма - марксизм, народничество, яко­бинство и русская автократическая традиция.

Концепция синтетичности истоков большевизма распространена на Западе достаточно широко.

Своеобразную концепцию синтетичности разработал и упоминавший­ся нами Д.Боффа: "...большевизм развивался все же как совершенно самобытное идейное и политическое течение по отношению как к марк­сизму, так и к революционному движению в России вообще"⁵⁷.

Сопоставив концепций синтетичности Р.Такера и Д.Боффы, мы убеж­даемся, что различие между ними не сводится к количеству составных частей синтеза: 4 (Р.Такер) или 2 (Д.Боффа). Д.Боффа в отличие от Р.Такера полагает, что синтез - большевизм - представляет из себя новую по качествуцелостность, отличную от составляющих его состав­ных частей - марксизма и революционного народничества. Именно новое качество синтеза специально оговаривает Д.Боффа, отмечая, что боль­шевизм - "совершенно самобытноеидейное и политическое течение по отношению как к марксизму, так и к революционному дви­жению в России вообще" (выделено нами. - Э.В.-П.). В концеп­ции же Р.Такера нового качества синтеза нет, хотя термин "симбиоз" свидетельствует об органичности единства составных частей.

Но, конечно, вопрос о соответствии денотата (доктрина больше­визма в действительности) и концепта (концепция Д.Боффы об этой доктрине) требует конкретного изучения. Интересно, что Д.Боффа в своей формулировке большевизма вольно или невольно опирается на определение большевизма, данное В.И.Лениным в "Детской болезни "ле­визны” в коммунизме": "Большевизм существует как течение политичес­кой мысли и как политическая партия с 1903 г.”⁵⁸.

Суждение В.И.Ленина о том, что большевизм - это особый, новый тип партии, активно использовалось и лежало в основе партстроительства КПСС. А вот второе его суждение о том, что большевизм - это особое те­чение политической мысли, т.е. своеобразное, самобытное, отличающее его от других течений политической мысли, в том числе, как следует буквально из определения, и от марксизма, не замечалась. Могут воз­разить, что это лишь одна, не совсем удачно выраженная мысль, а в действительности в других случаях В.И.Ленин не только не противо­поставлял политическую доктрину большевизма марксизму, а всегда под­черкивал, что опирается на К.Маркса Ф.Энгельса. Каков в действи­тельности концепт политической доктрины большевизма (в отличие от того, что о своей концепции говорили сами большевики).покажет буду­щее исследование. Мы же пока ограничимся тем, что сказали.

Близок к трактовке Д.Боффой истоков и составных частей больше­визма современный английский историк, автор политической биография В.И.Ленина Роберт Сервис. Так же, как и Д.Боффа, он отмечает, что марксизм не был единственной доктриной, оказавшей воздействие на В.И.Ленина. В частности, В.И.Ленин почерпнул множество идей  из опы­та ранних русских революционеров. Однако когда мы пытаемся обнару­жить корни ленинской мысли, то наталкиваемся на массу сложностей. "Поиск этих корней, - пишет Р.Сервис, - надо начинать с признания того, что марксистская и русская революционная традиции не были взаимоисключающими... Ленинская трактовка марксизма имела свой осо­бенный привкус... Творчески перерабатывая чужие идеи, теории, ана­лизируя явления, он создавал собственную концепцию. В результате по лучилась блистательная смесь"⁵⁹ .

Для Р.Сервиса, как и для Д.Боффы, большевизм по сравнению с источниками - марксизмом и русской революционной традицией - пред­ставляет качественно новую доктрину. Дополняет же Р.Сервис интерпре­тацию Д.Боффой большевизма тем, что указывает на частичное совпа­дение, идентичность марксистской и русской революционных традиций.

В 1990 г. появилась книга А.Авторханова "Ленин в судьбах Рос­сии”. В ней известный историк и политолог специально рассматривает проблему истоков большевизма, духовных предтечей Ленина. Будучи сто­ронником теории синтетичности истоков большевизма, он фактически "сводит на нет" роль марксизма в доктрине большевизма, ленинизма: "Ленинский социализм лишь заквашен немецким марксизмом, но вырос он из симбиоза французского бланкизма и русского народничества"⁶⁰. Концепция А.Авторханова имеет как общее, так и особенное в сопоставлении со всеми вышеупомянутыми версиями - А.Тойнби, Т.Самуели, Н.Бердяева, В.С.Варшавского, Р.Такера, Д.Боффы, Р.Сервиса.

Все проанализированные интерпретаторы большевизма исходили из версии его политического монизма, подразумевая, что деятели больше­визма в своих политических взглядах придерживались одинаковых, единых основополагающих политическихвзглядов.

Существует, однако, и иное толкование. По мнению С.Коэна, боль­шевизм состоял из различных соперничавших между собой идейных школ и политических направлений. "Одни большевики, - считает он,- испы­тывали влияние разных школ европейского марксизма, другие - немарк­систских идей, третьи - влияние русского народничества и анархиз­ма .. в первые годы революции за фасадом политического и организаци­онного единства, провозглашаемого под именем "демократического цент­рализма", большевики расходились во мнениях по поводу философии и политической идеологии"⁶¹.

"Давным-давно" о политическом плюрализме "старой ленинской гвар­дии” первых лет советской власти (означающем, по сути дела, что сам термин "старая ленинская гвардия" неадекватно отражает реальность и является мифологемой официальной историографии КПСС) писал Ф.М.Дан в своем письме от 28 мая 1920 г. П.Б.Аксельрод: "Я уверен, более то­го, знаю, что у большевиков, монополистов и печати и организован­ного общения, диапазон разногласий внутри партии более велик, чем у нас, хотя все разногласия у них и подавляются полицейскими мерами насилия, пропитавшими целиком и все партийно-организационные отно­шения"⁶² .

Точка зрения Дана-Коэна о политическом плюрализме большевизма выгладит весьма правдоподобно с позиции того, что мы знаем о дискус­сиях в большевистской партии в первое десятилетие захвата ею власти: разброс мнений в них явно превосходил нормальный, являющийся резуль­татом действия психологических, гносеологических, герменевтических факторов, а не мировоззренческих, доктринальных различий, что, ви­димо, и имело место. Ответ на этот вопрос даст скрупулезное исследо­вание .

Подведем итоги.Как мы убедились, среди специалистов существу­ет значительное расхождение в вопросе о родословной, истоках боль­шевизма и его составных частях. Причем многие авторы при анализе истоков большевизма рассматривают нерасчлененно истоки большевизма как теорию и истоки большевизма как революционную практику. Мы же, обозревая версии, отделим указанные стороны друг от друга.

Суммируя, можно условно вычленить следующие группы версии ис­токов большевизма как политической доктрины, которые будут теми ги­потезами, верифицируемость которых мы осуществим в процессе дальнейшего исследования или в случае отрицательного результата вы­двинем новые версии.

К первой группе можно отнести те концепции, согласно которым главное, решающее (но не единственное) воздействие на формирование доктрины большевизма имел один теоретический источник.В свою оче­редь, внутри этой группы существуют две взаимоисключающие версии. Первая отводит решающую роль в формировании большевизма марксизму (сам В.И.Ленин, официальная советская историография большевизма и КПСС до 1991 г., Б.С.Варшавский, прот. В.В.Зеньковский и др.).

Согласно второй версии, определяющая роль принадлежит фактору, который условно можно назвать "русской почвой". Сама же "русская почва" понимается как сложное явление, состоящее из нескольких вза­имодействующих элементов, и включает в себя (причем у разных иссле­дователей свой аспект видения): русскую идею; русскую душу; рус­скую революционную традицию, прежде всего революционную традицию на­родничества, сопряженную со специфической ролью русской интеллиген­ции второй половины XIX в.; русскую автократическую традицию (мень­шевизм, М.Карпович, Н.А.Бердяев, А.Тойнби, Т.Самуели и др.).

Еще раз подчеркнем, что выделение главной, решающей роли како­го-то одного источника в формировании большевизма отладь не означа­ет, что сторонники этой версии отрицают значение, пусть второсте­пенное,других источников. Концепции этой группы можно назвать кон­цепциями “одного определяющего источника большевизма".

Ко второй группе можно причислить те концепции, которые отво­дят равнозначную роль в формировании большевизма по крайней мере двум (и более) источникам (Р.Такер и др.).Их можно охарактеризовать как концепции “синтетичности (истоков) большевизма".

Третью группусоставляют концепции, согласно которым больше­визм синтетичен и вместе с тем самобытен, образует новое качество по сравнению со своими источниками, качественно новую теоретическую систему (Д.Боффа, Р.Сервис). Их можно обозначить как концепции “но­вого качества большевизма".

Ещев одну, четвертую группу можно выдёлить концепцию полити­ческого плюрализма большевизма (Ф.И.Дан, С.Коэн), которая вместе с тем, опирается на предыдущие три версии.

Думается, возможны и другие группировки.

(Продолжение последует)

ПРИМЕЧАНИЯ

⁴⁰Клямкин И. Какая улица ведет к храму?//НМ.1987. № 11. С.150-188;

Э.В.:После того, как в 4-х постах я опубликовал Предисловие - http://www.liveinternet.ru/users/2503040/post277396614/  и т.д. -  одной из своих научных монографий  -  [Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.] - предлагаю Вашему вниманию Введение ....

ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ: Истоки большевизма: состояние разработки проб­лемы. Авторская гипотеза

Проблема истоков, родословной, "корней" большевизма¹, его по­литической доктрины в целом, концепции демократии в частности вызы­вает ожесточенные споры в специальной литературе². Существует целый спектр мнений по данному вопросу, включающий и две основные взаимо­исключающие версии.

Согласно первой, большевизм как политическая теория и практи­ка "вышел" не из марксизма, а из специфической русской революцион­ной традиции (со специфической ролью и статусом русской интеллиген­ции) и одновременно из исконной авторитарности³ (и даже тоталитар­ности) русского, затем Российского государства. Эта версия, широко распространенная в разных вариациях среди западных исследователей, является доминирующей. Важную роль в распространении ёе на Западе, и прежде всего идеи о народнических истоках большевизм, сыграл профессор-эмигрант М.М.Карпович, с 1927 г. возглавивший изучение исто­рии России в Гарвардском университете США⁴. Разделял эту концепцию, к примеру, и крупнейший английский историк и социолог Арнольд Тойн­би⁵.

Показательна в этом отношении книга Тибора Самуели "Русская традиция", в которой автор категорически утверждает, что на протя­жении всей своей истории Россия оставалась страной крайностей, ее отличали абсолютная власть и тотальное подчинение, безграничный дес­потизм и бесконтрольная анархия. Политическая нетерпимость была ос­новным принципом общественной жизни⁶.

Схожей (хотя и не однозначной) позиции придерживался Н.А.Бер­дяев: "Ленин... соединял в себе две традиции, -писал он в "Истоках и смысле русского коммунизма", - традицию русской революционной ин­теллигенции в ее наиболее максималистических течениях и традицию русской исторической власти в ее наиболее деспотических проявлениях"⁷.

Н.А.Бердяев, одним из первых выдвинув концепцию "народнических "корней" большевизма, ленинизма"⁸, разрабатывал ее до конца своих дней. В одной из последних своих работ - "Русская идея. Основные проб­лемы русской мысли XIX века и начала XX века" (1946 г.) - он нас­таивал, что "Ткачев более предшественник большевизма, тем Маркс и Энгельс", и повторял: "Русский коммунизм есть извращение русской мессианской идеи. Он утверждает свет с Востока, который должен про­светить буржуазную тьму Запада"⁹.

Вместе с тем нам думается, что Н.А.Бердяев не отрицал в боль­шевизме "родимых пятен" марксизма. И хотя произошла, по его мнению, "русификация и ориентализация марксизма"¹⁰, тем не менее его "тка­невая основа" в большевизме сохранилась, и заключалась она в тоталь­ности, целостности отношения ко всякому акту жизни¹¹.

Однако приоритет в отыскании немарксистской - якобинской, на­роднической - родословной, истоков большевизма принадлежит, конечно же, "сводному брату" последнего - меньшевизму, русским адептам клас­сического марксизма. В разные периоды своей деятельности лидеры мень­шевизма однозначно определяли сущность и "корни” большевизма.

Так, Г.В.Плеханов летом 1917 г. оставался верен тому, что он писал в годы революции I905-I907 гг¹². "Теоретическая позиция Лени­на, - отмечал в августе 1917 г. патриарх российской социал-демокра­тии в изложении Н.В.Валентинова, - ... словесный марксизм в сочета­нии с бланкизмом, ткачевщиной, бакунизмом"¹³.

Авторы меньшевистского "Социалистического вестника", централь­ного органа РСДРП, в 1923 г. в передовой, посвященной 25-летию Iсъезда РСДРП, писали: "... история борьбы меньшевизма с больше­визмом в рядах русской социал-демократии есть история борьбы проле­тариата за свое классовое самоопределение против стихии отсталости, борьба марксизма с наседавшими на него и слишком часто его одоле­вавшими традициями российского бакунизма и якобинства"¹⁴.

Велика (не менее, если не более, чем меньшевиков) заслуга ав­торов сборника "Вех" в определении истоков большевизма. Хоть этот вопрос, казалось бы, прямо не рассматривался в сборнике, фактически критике в нем подвергались те элементы политической доктрины рус­ской революционной интеллигенции: политический радикализм; нетерпи­мость к оппонентам; апелляция к инстинктам, стихийному недовольству народных масс; стремление политически переустроить общество "одним махом", без духовного, нравственного воспитания и самовоспитания граждан, ведущее или к деспотизму или к охлократии, - которые унас­ледовал большевизм.

Вместе с тем, согласно мнению одного из авторов "Вех", – П.Б.Струве, русская революционная интеллигенция и ее традиции не возникли в результате воздействия одного корня - "русской почвы" или западного социализма (в том числе марксизма), а "есть порождение взаимодей­ствия западного социализма с особенными условиями нашего культурно­го, экономического и политического развития"¹⁵.

Косвенным подтверждением тому, что авторы "Вех" попали в "де­сятку", является яростная реакция В.И.Ленина .

Взгляды, родственные первой версии, получили распространение в советской публицистике и литературе последних лет, причем их стали разделять разные политические силы.

В частности, как правомерно за­метил М.Пискотин, их "отстаивают... те, кто хотел бы любой ценой вывести, из-под удара социалистическую идею и ее творцов"¹⁷.

Одной из обстоятельно подготовленных "спасательных операций” по выводу из "зоны поражения" социалистической идеи и классиков марксизма явля­ются многочисленные публикации В.Криворотова, появившиеся в 1990 г.¹⁸. По его мнению, "не марксизм как теория, не социализм как идея, а конкретная экономика и политика государственно-монополисти­ческого социализма, выбранная партией большевиков как программа  и руководство к действию, - причина трагедии этой партии и страны"¹⁹. Сталинизм, согласно В.Криворотову, порвал с "поздним" ленинизмом и означал, что чисто русская линия развития (самодержавие) соедини­лась на современном этапе со специфической технологией власти, иден­тичной понятию "тоталитаризма", который породил гибрид из восточной деспотии и позднего капитализма государственно-монополистического образца. "Произошло то, о чем следом за Шпенглером говорил Н.Бердяев... новое проникло в старую структуру. Все оказалось всохран­ности - и "помазанничество", и русское мессианство"²⁰.

К близким выводам пришло и большинство участников состоявшего­ся в 1991 г. международного семинара "Россия XX века: противоречия государства и общества" (СССР, США, Франция), полагавших, что пер­вопричиной установления автократического и тоталитарного режима пос­ле Октября 1917 г. в СССР явились: специфика социально-экономическо­го уклада России, ее политические традиции и культура - словом, то, что принято называть "русской почвой"²¹, а не марксизм как теория, социализм как идея и идеал.

Противоположную точку зрениястрастно и вместе с тем обстоятель­но аргументировал В.С.Варшавский в своей незавершенной книге "Ро­дословная большевизма"²².

В ней автор полагает, что "...зачаток Ар­хипелага ГУЛага в марксизме, а не в русской истории..."²³, и утверж­дает, что "...решить вопрос, у кого главным образом учился Ленин, нетрудно. В многотомных его сочинениях имена Маркса и Энгельса мель­тешат чуть не на каждой странице. И не только имена, но и бесчис­ленные огромные выдержки. При чтении постепенно перестаешь различать, где Маркс, где Энгельс, где Ленин. Образы трех угодников сливаются. Тот же ход мысли, тот же строй чувств, тот же стиль, то педантичес­ки наукообразный, то площадный, та же бешеная ярость в полемике, то же неколебимое убеждение, что прогресс не может совершаться без насилия и кровавых человеческих жертв и что, как бы ужасны ни были эти жертвы, на них нужно идти...И чем больше погружаешься в чтение, тем неотвязнее чувство: Ле­нин не просто ученик и продолжатель Маркса, а новое его вопло­щение, это сам Маркс снова пришел на землю кончить все, что недоде­лал в своей прошлой жизни"²⁴.

Но родословная большевизма не ограничивается, согласно мнению В.С.Варшавского, марксизмом, хотя последний и является главным источником. Непосредственно или опосредственно, через марксизм, уже как его источники, к рождению большевизма причастны Ж.Ж.Руссо²⁵, крайний "левацкий" проток просветительства - Гольбах, Гельвеций и Ламетри²⁶, якобинцы²⁷, К.Г.Бабеф²⁸.

Что же касается русской революционной традиции, то никакой особой, немыслимой на Западе русской революционной традиции, считает В.С.Варшавский, не было: "Все русское революционное движение, начи­ная с декабристов, взошло на закваске западных идей"²⁹. Именно по­этому Ткачев с полным на то основанием называл себя бланкистом... и якобинцем³⁰ .

Резюмируя, В.С.Варшавский приходит к выводу, прямо противопо­ложному утверждениям Т.Самуели и Н.А.Бердяева: "...опыт многих стран свидетельствует, что диктатура компартии, независимо от обстоятельств места и времени, ведет к тоталитаризму. Так что и без татарского ига, опричнины, охранки и Ткачева власть коммунистов в России была бы такой же"³¹.

Родственную версию развивал и прот. В.В.Зеньковский в своей "Истории русской философии”: "Корни ленинизма лежат в раннем марк­сизме, а вовсе не в русской мысли". В то же время большевизм, сог­ласно его мнению,- это такая редакция марксизма, который отступил "от классического детерминизма, столь сильно выраженного у Маркса”³².

Версия о генетическом и содержательном родстве большевизма и марксизма, последовательно и страстно, даже яростно утверждаемая са­мим основоположником большевизма, до последнего времени была гос­подствующей в СССР³³. Она гласила, что ленинизм (а, следовательно, и большевизм) "...явился прямым продолжением и новой фазой в истории марксизма, органическим развитием всех его составных частей..."

Однако в последние 4-5 лет, когда отечественным обществоведам благодаря перестройке удалось вырваться на "оперативный простор" свободного научного исследования, примитивное истолкование истоков большевизма стало преодолеваться. Одним из первых это сделал на рубеже 1988-1989 гг. А.С.Ципков своей "эпохальной" (для неприхот­ливого рядового советского читателя) публикации в четырех номерах журнала "Наука и жизнь"³⁵.

Заслугой А.С.Ципко явилось как то, что он впервые в советском естествознании "вслух", публично указал на доктринальные (обуслов­ленные самой доктриной марксизма, а не злой волей И.В.Сталина) при­чины деформации социализма в СССР, так и то, что он специально в 3-й части своей работы проанализировал роль русской революционной традиции в создании казарменного социализма"³⁶ .

Правда, по нашему мнению, А.С.Ципко тогда, в 1988 г., еще не договаривал: считая русский революционный радикализм истоком ста­линизма³⁷ (хотя и не настаивая на этом), он вместе с тем как бы от­делял сталинизм от большевизма³⁸. Но тут же, исправляясь, перено­сил ряд черт русского революционного радикализма на "многих русских социал-демократов" (ясно было, что это эвфемизм: под многими рус­скими социал-демократами следовало понимать прежде всего боль­шевиков)"³⁹.

Однако в любом случае “дело было сделано", для читателя текста А.С.Ципко стало ясно, что традиции русского духовного максимализма, мессианские настроения и большевизм взаимно переплетены.

Вместе с тем А.С.Ципко фактически обозначил проблему органич­ности (неорганичности) "пересадки", имплантации идей марксизма в ту или иную конкретную культурно-историческую среду, в частности в рос­сийский культурно-исторический контекст.

(Продолжение последует)

ПРИМЕЧАНИЯ

¹Еще совсем недавно в бывшем СССР было бы воспринято как ко­щунство само намерение сравнить состояние исследований по историо­графии, истории и теории большевизма и соответственно германского национал-социализма, не говоря уже о проведении компаративного по­литологического исследования двух режимов.

[Сейчас,когда я отсканировал работу двадцатилетней давности и исправляю ошибки сканирования, приходиться – из-за гнусной клеветы зооантикоммунистов и антисоветчиков  -  специально пояснять,что советский коммунизм и национал-социализм в целом,несмотря на ряд сходств, противоположныеидеологии,общественные системы и режимы. – Ремарка от 25 мая 2013 г.].

Абстрагируясь от эссенциалъных аналогий, следует в качестве примера и образца научности и истинного патриотизма указать на сос­тояние дел с исследованием родословной, истоков германского NS(здесь и далее: NS- аббревиатура термина "национал-социализм").

Немецкие ученые опубликовали и продолжают публиковать спустя полвека после краха NSдесятки и десятки монографий, сотни статей по указанной теме. Из работ последнего времени см., например:  HегmandJ.DeralteTraumvomneuenReich. Volkische Utopien und Nationalsozialismus. Frankfurt a/M.:Athenaum Verlag,1988.- 388 S. Представляютинтерестакже: Mutter B., PingelF.Die Ideologie des Hationalsozialismus. Unterrichtsmodell und Arbeitsbuch fur Sekundarstufe II ... – Bochum: Studienverlag Dr.N.Brockmeyer, 1988. - 189 S.;SchreiberG.Hitler. Interpretationen 1923-1983. Ergebnisse, Methoden und Problems der Worschung.2.verb. und durch eine annotierte Bibliographie fur die Jahre 1984-1987 erganzte Auflage. Darmstadt:WissenschaftlicheBuchgesellschaft, 1988,- 404s. И много других работ.

Состояние разработки родословной и сущности большевизма,превде всего его политической доктрины, советским обществоведением не сопо­ставимо с количеством и качеством исследований по родословной и сущ­ности NSсо стороны германских ученых.

Проблема политических истоков большевизма "решалась" историей политических учений, историей философии, историей социологии в СССР, историей КПСС в советских официальных версиях однозначно: было при­нято считать, что у политической доктрины большевизма имелся один теоретический источник - политическая теория марксизма, творчески развитая в новых исторических условиях В.И.Лениным, другими вождями большевизма. Иные (по сравнению с догмами официальной советской "науки") по­литические источники большевизма отвергались в ходе бесчисленных "критик" антикоммунизма реформизма, ревизионизма, ставших атрибу­том любой монографии, статьи, диссертации. Немарксистские политиче­ские концепции рассматривались в рамках истории освободительного движения, истории социалистических учений в СССР лишь как предшест­венники (за редчайшим исключением), но не источники политической доктрины большевизма. Ситуация изменилась на территории бывшего CCCFлишь начиная с 1988 г. Подробнее об этом ниже.

Западные же исследователи по теме, именуемой "корни русской революции", составной частью которой является и проблема истоков большевизма, опубликовали и продолжают публиковать десятки книг,сотни статей. Многие из этих работ указаны в переведенных на русский язык в последние годы книгах. См.: КоэнС.Бухарин. Политичес­кая биография. 1888-1938: Пер. с англ. М.: Прогресс, 1988.С.530-544; КаррЭ.История Советской России: Пер. с англ. М.: Прогресс, 1990. С.342-398; Б о ф ф а Д ж. История Советского Союза.Т.I. От революции до второй мировой войны. Ленин и Сталин. I9I7-I94Iгг.: Пер. с итал. М.: Межд. отношения, 1990. С.573-583; РабиновичА.Большевики приходят к власти: Революция 1917 года в Петрограде: Пер. с англ. / Общ. ред. и послесл. Г.З.Иоффе. М.: Прогресс,1989. С.404- 408; ТакерГ. Сталин: Путь к власти. 1879-1929. История иличность: Пер. с англ. М.: Прогресс. 1991. С.461-470; ФерроМ.Николай II. Пер. с франц. Г.Н.Ерофеевой. М.: Межд. отношения, 1991. С.332-337. Читателю, впервые познакомившемуся с западной советоло­гией по указанным переводам книг, просто необходимо прочитать ста­тьи У.Лакера "Надгробная речь над почившей в бозе советологией” и  "ЦСУ победило ЦРУ", в которых автор предостерегает от некритическо­го восприятия многих выводов и оценок советологов (прежде всего И.Дойчера и Э.Карра), указывает на явные слабости в их работа (НВ. 1992. №31. С.18-19, № 32. С.14-15).

Обстоятельный и комп­лексный анализ англо-американской историографии истоков российской революции, включающей и интересующий нас сюжет, дан в новейшей монографии М.Д.Карпачева "Истоки российской революции: легенды и реальность". (М.: Мысль, 1991. - 269  с.).

Из сочинений, появившихся на Западе в последнее время и затрагивающих в той или иной степени рассматриваемую тему (не упомянутых у М.Д.Карпачева), можно сослаться на следующие публикации: Агурский М.Идеология национал-большевизма. Paris: YMCA-Ргеss, 1980.-320 с.; ВаршавскийВ. С.Родословная большевизма. Paris:YMCA-Press, 1982. - 208 с.; Нилов Г. (КравцовА.)Грамматика ленинизма. London: opi, 1990. - 213 с.; Tо г к е Н.-I.(Hrsg). Lexikon der Geschichte Ruslands. Von den Anfangen bis zur Oktober-Revolution. Munchen: C.H.Beck, 1985. - 466 S.;In­telligentsia and Revolution.Russian Views of Bolshevism 1917-1922.New York,Qxford:Oxford University Press,1986.- VIII + 340 p.;Poliakov L., CabestanI.-P.Les totalitarismes de XX'e siecle. Un рhеnоmenebistorique de passe? Paris: Libraire Artheime Fayard, 1987.- 377 p.;MсNeal R.Stalin.Man und Ruler.New York: New York University Press,1988.- 389 p.; SchlogelK.Jenseits des Grosen Oktober: Das Laboratorium der Moderne: Petersburg, 1909- 1921.- B.: Siedler, 1988. - 542 S.;S a к w a R.Soviet politics: An introduction. London; New York: Routledge,1989.- XII,356 p.- Bibliogr.: P.320-350; HildermeierM.Die Russische Revolu­tion 1905-1921. Frankfurt a/M.:Suhrkamp Verlag, 1989. - 352 S.;ConfinoM.Traditions old and new: Aspects of protest and dissent in modern Russia// Patterns of modernity. New York, 1989. Vol.2. P.12-36;GolubovicL.The history of Russia: Under Stalin// New Left rev.-London. 1989. N 107. P.94-100; Yanоv A. Russian idea and 2000. New York: Liberty publishing house, 1989. - 399 p. Публикация книги А.Л.Янова на русском языке была осущест­влена в том же издательстве годом раньше. См. главы из книги: Нева.1990.№ 9. С. 143-164; №10. C.I5I-I75; № 11.С.150-175; №I2.C.I63- 171.

Дополнительно к работе М.Д.Карпачева см. также: Перву­хинаК. М.История Октябрьской революции в англоязычной лите­ратуре конца 70 - 80-х годов. Основные проблемы//И СССР. 1991. № 3. С.220-228; М а л и а М. В поисках Октября // ОИ. 1992. № 4. С.178-187; У л а м А. Незавершенная революция//СМ. 1991. №18. C.103-113.

Более или менее свободное изучение истоков большевизма началось в СССР в годы перестройки, первоначально исследованием ис­токов сталинизма. Открылось оно этапной статьей А.Ципко "Истоки ста­линизма” (НЖ. 1988. №11. С.45-55; №12. С.40-48; 1989. №I.С.46-56; №2.C.53-6I). В ответ на нее как из рога изобилия "посыпались" ста­тьи, авторы которых, как правило, полемизировали с точкой зрения А.Ципко.Приведем некоторые из них: БутенкоА. П.Виновен ли Карл Маркс в "казарменном социализме"?// ФН. 1989. № 4. С.17-26; Он же. О мыслях из закрытых зон: на полях статьи А.Ципко "О зонах, закрытых для мыслей"... // ВМУ. Cep.I2. 1989. № 3. С.42-52;БыстровВ. Р.К вопросу о "доктринальных" истоках сталиниз­ма (об очерке А.Ципко ”0 зонах, закрытых для мысли")// НК.1989.№ 9. C.111-115; Клямкин И. М.Еще раз об истоках сталинизма// ПО. 1989. № 9. С.41-50; Лацис0.Термидор считать брюмером: история одной поправки // Знамя. 1989. № 5. С.183-199; Рого­винВ. З.Уистоков сталинизма // НК. 1989. № 6. С.95-107; № 7. С.69-80; ШабатинИ. И.О "марксизме” Сталина (Размышления по поводу статьи А.Ципко "Истоки сталинизма") // НК. 1989.№ 8.С.112- 115.

Тогда,в конце 80-х гг., большинство авторов отлучали сталинизм не только от марксизма, но даже от большевизма. Для усиления пози­ции отечественных ученых перевели статью С.Коэна "Большевизм и ста­линизм" (ВФ. 1989. № 7. С.46-72). И все же по мере демократизации и декоммунизации бывшего СССР в начале 90-х гг. наступило,наконец,вре­мя беспристрастно заняться и истоками большевизма. См., например: РудницкаяЕ. Л.Петр Ткачев: русский бланкизм // И СССР. 1992.№3.С.100-116;ДубенцовБ. Б.Дискуссии о социаль­но-политических взглядах П.Н.Ткачева в советской историографии 1920-х - начала 1930-х гг. // Там же. С.117—129; АгаевС. Л."Маркс был соединен со Стенькой Разиным" (об истоках большевизма)// Полис. 1992. № 4. С.158-167; и др. Из западных авторов,опубликован­ных в СССР, сошлемся на: БаттистрадаФ.Народничество и большевизм // CM. 1991. № 16. С.7-19; АвторхановА.Духовные предтечи Ленина // Слово. 1991. № 4. С.71-78; Он же. Ленин в судьбах России // НМ. 1991.№ 1. С.165-179; и др.

К.Поппер, отмечая маловероятность свободного голосования боль­шинства за упразднение своей собственной власти, установление дик­татуры, продолжает: "Но ведь это случалось! Что делать, если это случится опять?"⁴¹

По его мнению, включение в большинство конститу­ций требования квалифицированного большинства для голосования про­тив конституции, а значит и против демократии, лишь доказывает, что такое изменение в принципе возможно, а тем самым отвергается прин­цип, по которому воля "неквалифицированного" большинства является первичным источником власти, то есть что народ имеет право управ­лять, выражая свою волю простым большинством голосов⁴².

Всех этих теоретических трудностей можно, согласно К.Попперу, избежать, если отказаться от вопроса: "Кто должен править?" и заме­нить его новой и чисто практической проблемой: как лучше всего мож­но избежать ситуаций, в которых дурной правитель причиняет слишком  много вреда? "Мы можем построить всю нашу теорию на том, - пишет английский философ,- что нам известны лишь две альтернативы: либо диктатура, либо какая-то форма демократии. Мы основываем наш вы­бор не на добродетелях демократии, которые могут оказаться сомнитель­ными, а единственно лишь на пороках диктатуры, которые несомненны. Не только потому, что диктатура неизбежно употребляет свою силу во зло, но и потому, что диктатор, даже если он добр и милостив, лишает других людей их доли ответственности, а следовательно, и их прав иобязанностей. Этого достаточно, чтобы сделать выбор в пользу демократии, то есть в пользу правления закона, который дает нам возмож­ность избавляться от правительства. Никакое большинство, - подчер­кивает К.Поппер,- как бы велико оно ни было, не должно быть доста­точно "квалифицированным", чтобы уничтожить это правление закона.”'⁴³. (Подчеркнуто нами. - Э.В.-П.).

И описанный К.Поппером парадокс демократии, и проблема неогра­ниченной власти большинства, означающая диктатуру большинства, упо­мянутая Ф.А. фон Хайеком и К.Поппером, вплотную подводят нас к актуальности анализа большевистской концепции демократии и полити­ческой практики большевизма с целью предостережения народов и ново-­старой политической элиты молодых государств, возникших после рас­пада СССР и ставших на путь демократизации и либерализации, от па­губных ошибок в духе большевизма, которые могут привести к быстрому поражению зарождающейся в этих странах демократии. Поэтому прежде, чем мы непосредственно перейдем к изложению основных вопросов со­держания монографии, необходимо коснуться еще одной темы, чрезвычай­но важной для судеб демократии в Молдове, России, Армении, Румынии, на Украине, в других странах Восточной и Центральной Европы: речь идет о том, что сторонников либерально-демократических ценностей не должна смущать критика в адрес демократии.

Свой ответ критикам демократии, актуальный и для наших дней, и для наших стран (как и только что процитированное суждение К.Поппера), дал Т.Джефферсон, автор американской Декларации независимости, "апостол Павел американской демократии". В письме к Д. де Немуру он отмечал: "Мы с вами оба думаем о людях как о наших детях... Но вы любите их как малолетних детей, которых боитесь предоставить самим себе без присмотра няни, а я - как взрослых людей, которых я предо­ставляю свободному самоуправлению"⁴⁴.

Один из основателей современ­ной американской политологии - Ч.Мерриам - назвал процитированное высказывание Т.Джефферсона одной из лучших формул принципов демок­ратий⁴⁵.

Кроме того, сомневающимся сторонникам демократии следует пом­нить, что, во-первых, для переходных общественных состояний демокра­тия не является стабильной, а тем более эффективной политической фер­мой. Во-вторых, демократия вообще даже в "нормальном" состоянии граж­данского общества - очень "хрупкое" установление. Вне рамок опреде­ленных общественных параметров, сложной взаимосвязи системы объек­тивных и субъективных факторов она естественно превращается или в охлократию и анархию, или (и затем) в авторитарное политическое уст­ройство.

По образному выражению патриарха французской политологии М.Дюверже,демократия "требует внимательной, постоянной, кропотли­вой заботы, как самолет, находящийся в полете. "Естественным" обра­зом политические режимы тяготеют к авторитаризму и насилию, по со­циологическому закону аналогичному физическому закону свободного падения тел. Демократия может избежать этого падения только раз­вивая противостоящую этому силу, постоянно поддерживаемую, контро­лируемую , приводимую в норму, как давление в реакторе"⁴⁶. Проблема стабильности демократии- одна из животрепещущих в политической практике и актуальнейшая и труднейшая в политической науке.

Стабильность демократии наряду cдругими факторами в значитель­ной степени определяется мерой социальной и этнической гомогенности (гетерогенности) сообщества и соответственно мерой согласия (конф­ликтности) различных сегментов и групп, демократическим, "граждан­ским" (Г.Алмонд и С.Верба)⁴⁷ типом политической культуры, степенью и интенсивностью реального участия членов сообщества в принятии ре­шений (рационально-активистская модель политического поведения).

Кстати, одним из парадоксов демократии, выявляемым как раз при ре­шении проблемы стабильности, является то, что “от гражданина в де­мократии требуются противоречащие одна другой вещи: он должен быть активным, но в то же время пассивным, включенным в процесс, однако не слишком сильно, влиятельным и при этом почтительным к власти”⁴⁸.

 Для стабильного функционирования демократии гражданское общество должно быть свободно, в огромной степени горизонтально (и вертикаль­но) структурированным, с подвижными, взаимно пересекающимися разде­лительными гранями внутри себя между слоями, группами, слоями, организациями, общинами и т.д.

Что же касается в значительной степени социально гетерогенных, многосоставных обществ, то для стабильно­го функционирования демократии в них A. Лейпхарт предлагает политиче­ским лидерам многосоставных обществ (в частности, к таким, по нашему мнению, относится Молдова) сконструировать особый вид со-общественной (консоциальной) демократии, для которой характерны четыре атрибутивные черты: I) осуществление власти "большой коалицией”по­литических лидеров всех значительных сегментов многосоставного об­щества; 2)взаимное вето, или правило "совпадающего большинства", выс­тупающее как дополнительная гарантия соблюдения жизненно важных ин­тересов меньшинства; 3) пропорциональностькак главный принцип по­литического представительства, назначений на посты в государственной службе и распределения общественных фондов; 4) высокая степень автономностикаждого сегмента в осуществлении своих внутренних дел⁴⁹.

В-третьих, становление стабильной и эффективно функционирующей демократии - очень длительный процесс и требует адекватных техноло­гических, экономических, социальных, духовных изменений⁵⁰, а глав­ное - соответствующих граждан, ибо, переиначивая высказывание К.Поппера, можно сказать, что несправедливо винить толькодемократию заполитические недостатки демократического государства. В значитель­ной мере правильнее обвинять в этом граждан демократических  госу­дарств.

В связи с изложенными соображениями весьма поучительно проана­лизировать, как вслед за наступлением тех или иных, драматических или трагических эпохальных событий  XXв. (таких как первая и вторая миро­вые войны, "социалистические" и "народно-демократические" революции, установление фашистских, нацистских и "коммунистических" режимов, свержение демократических и возвращение авторитарных форм правления ) не только менялись оценка сильных и слабых, сторон политической демок­ратии, акценты в дискуссиях о ее неустранимых недостатках, противо­речиях, парадоксах, но и каждый раз вновь и вновь поднимался вопрос о         глубоком кризисе и даже крахе ее как политического режима.

Переоценка политических ценностей демократии в нашем столетии началась еще в преддверии первой мировой войны. "Кризис современно­го государства" (Бенуа), "кризис современного правосознания" (Новго­родцев), "недоверие к парламентским учреждениям" (Еллинек), "партий­ная машина" (Лоу), "сумерки легализма" (Котляровский) - таковы были оценки известных отечественных и зарубежных ученых того времени, об­разовавшие своего рода communisopinio, резюмируемое как кризис парламентарной демократии⁵¹.          

После Первой мировой войны и револю­ций в России, Венгрии, Баварии и других странах критическая оценка демократических режимов, естественно, усилилась. Так, к примеру, Д.Брайс в своем капитальном двухтомнике "Современные демократии",вы­шедшем в Лондоне в I921 г., отмечал, что имеющиеся виды демокра­тии фатально тяготеют к превращению в олигархию и при этом становят­ся все менее стабильными.

Оценивая мажоритарный принцип принятия решений, лежащий в фундаменте любого вида демократии, он писал: «Выражение "народная воля" вдвойне неточно: воля "большинства" приравнивается к воле всех, и воля немногих активных считается за волю пассивно воспринявшей ее массы, образующей "большинство"»⁵².Глав­ным врагом демократии, Д.Брайс, следуя древней традиции, полагал "власть денег - плутос". В конце концов он соглашается с Руссо, что, "раз брать термин в строгом смысле, то никогда не было и не будет истинной демократии"⁵³. Исходя из изложенного, Д.Брайс задавался вопросом о том, не могут ли современные ему демократии затмиться так же, как затмились античные республики. "Это случилось, - подытожи­вал он, - это может случиться вновь"⁵⁴.

Критика Д.Брайса, как и большинства интеллектуалов Запада, имела целью дальнейшее улучшение ре­ально существующих форм либеральной демократии начала XX в., устра­нение негативных сторон, поиск новых  институтов, основывающихся на тех же самих фундаментальных теоретических принципах.

К такого же рода критикам реальных форм либеральной демокра­тии можно отнести  известного чешского политика и интеллектуала Э.Бенеша, издавшего уже в годы Второй мировой войны, в 1942 г., книгу "Демократия сегодня и завтра", в которой он критически поды­тожил сорокалетий опыт функционирования демократий в XXв., и, в частности, межвоенный опыт Чехословакии, и предложил ряд рецептов по ее "лечению"⁵⁵.

Однако имелась на Западе группа теоретиков, которые писали о необходимости установления нового политического строя, базирующегося на ином понимании природы демократии в сравнении с формальной де­мократией прошлого.

 К примеру, широко известная в конце XIX-пер­вой трети XX в. чета англичан С. и Б. Вебб - идеологов тред-юниониз­ма и фабианского социализма - предлагала в начале 20-х гг. объеди­нить в одно политическое целое "демократию производителей", "демокра­тию потребителей" и традиционную "политическую демократию"⁵⁶.

Немец­кий деятель В.Ратенау, не делая универсальных выводов, полагал, что для послевоенной Германии будет адекватна не обычная демократическая республика, а такая новая форма государственного бытия, которая бы сочетала институты "Республики Парламента" и "Республики Советов" (понимаемых им в отличие от Советов в России, где они строились по классово-производственному принципу, как система свободно создавае­мых ведомственных мини-государств) .

Существовала еще одна группа критиков, которые, отвергая любые практические модели либеральной демократии начала столетияпредлага­ли взять за образец тот качественно новый тип ‘'демократии" - "про­летарской", "советской", который устанавливался в СССР.

В связи с этим следует заметить, что и сторонники либеральной демократии так­же присматривались к политическому  эксперименту на одной шестой ча­сти суши, выделяя заслуживающий внимания позитивный опыт.

В частно­сти, упомянутый уже Д.Брайс, оценивая в целом установившийся в Рос­сии советский строй как "извращенный тип демократии" и указывая,что в ней руководит революцией не большинство рабочих, а лишь олигархи­ческая группа вождей, малая по числу и облеченная неограниченной властью⁵⁸, в то же время отзывался о системе Советов самой по себе, по тем потенциальным возможностям, которые в ней заложены вне зави­симости от политики ’’русского коммунизма”, как о чрезвычайно демок­ратичной, остроумной и интересной системе управления,сочетающей территориальное и профессиональное начала и согласованной с русским про­странством.

"Эта схема управления, - отмечал Д.Брайс, - посредством местных органов, первичных собраний, одновременно управляющих и из­бирающих, посылающих делегатов в высшие органы и т.д., грандиозна и интересна как новая конституционная форма"^59. Жаль только, что она, по мнению английского ученого, действует в революционных условиях в значительной части на бумаге и не везде одинаково, что выборы прев- ращены в фарс. И вообще, полагал он, система Советов не связана не­обходимо с коммунизмом.

Примером критической позиции, фактически отвергающей ценности либеральной демократии, может служить фундаментальный труд все тех ж С. и Б.Вебб "Советский коммунизм - новая цивилизация?", завершенный ими в сентябре 1935 г. На основе личных наблюдений в ходе двух поездок в СССР и четырехлетней исследовательской работы авторы при­ходят к такой оценке политического режима Советского Союза, которая вызовет сильное удивление у значительной части современного постперестроечного читателя на территории бывшего СССР, свыкшегося, и впол­не справедливо, с мыслью, что в бывшем большом Отечестве к середи­не 30-х гг. был установлен авторитарный, партолигархический, тота­литарный с псевдодемократическим фасадом режим.

"Это почти всеобщее личное участие через поражающее разнообразие каналов, - описывает чета С. и Б.Вебб увиденное в СССР, - больше, чем что-либо другое, оправдывает определение этого строя как многообразной демократии"⁶⁰.Но еще большее удивление вызовут последующе оценки британских ис­следователей. Проанализировав советскую конституцию, они делают вы­вод: "Таким образом, поскольку дело касается легально конституиро­ванных властей, - законодательных, судебных или исполнительных, на любой ступени иерархии и во всех областях управления, - мы полагаем, что для всякого добросовестного исследователя было бы затруднитель­но утверждать, что СССР в любой своей части управляется по воле од­ного лица, т.е. диктатора"⁶¹. Затем чета С. и Б.Вебб дает одинако­во отрицательные ответы на ряд последовательно поставленных вопро­сов: "Является ли партия диктатором?", "Является ли Сталин диктато­ром?", "Является ли СССР автократией?"⁶²

Но не следует думать, что С. и Б.Вебб не разглядели антидемо­кратическую и антинародную сущность режима в СССР по наивности сво­ей или же, установив диктаторский характер власти, написали заведо­мую неправду. Все намного сложнее.

Во-первых,и это главное, политический строй в СССР в начале ЗО-х гг., как и в  течение всего периода своего более чем семидесяти­летнего бытия, отличался (в большей или меньшей мере) двойственнос­тью, сосуществованием конституционных, законных политическихинсти­тутов, норм и отношений и неконституционных, незаконных (но не ме­нее, а чаще всего и существенно более эффективно действующих), что явилось результатом воплощения своеобразного доктринального, органи­зационного макиавеллизма большевизма, сознательно заложенного еще его основателем (двойной стандарт в партстроительстве).Вместе с тем отмеченная особенность явилась также следствием предварительно не предусмотренной имманентной противоречивости различных и в разное время сформулированных частей большевистской доктрины (например, про­тиворечие между тезисом о всевластии Советов и положением об аван­гардной роли партии "нового типа" в условиях пролетарской однопар­тийной "демократии").

Конечно, для С. и Б.Вебб обнаружить сам факт этой институцио­нальной, нормативной и реляционной политической двойственности не составляло труда. Они прямо указывают, что ВКП(б) "стоит вне кон­ституции"⁶³, что "в отличие от Муссолини, Гитлера и других совре­менных диктаторов Сталин по закону не облечен никакой властью ни над своими согражданами, ни даже над членами партии, к которой он при­надлежит" (напомним, что процитированный пассаж написан в IS35 г.)⁶⁴. И далее продолжают, ясно выявляя амбивалентность властных структур первого в мире государства рабочих и крестьян: "...хотя по консти­туции Сталин ни в коей мере не является диктатором и не имеет влас­ти приказывать ... можно считать, что он стал несменяемым на этом посту верховным вождем партии и, следовательно, правительства"⁶⁵. Та­ким же образом, отмечая недиктаторский характер правления в СССР, упомянутые авторы специально, оговаривают, что дело "касается легаль­но конституированных властей"⁶⁶.

И все же С. и Б.Вебб не воссоздают достоверную картину двойст­венности властных структур в СССР. Их основная ошибка состоит в том, что они неправильно оценивают роль и статус конституционных и не­конституционных институтов, норм и отношений в политической системе Советского Союза, а главное - характер их взаимосвязи.

Прежде всего С. и Б. Вебб явно преувеличивают интеллектуальное, идейное влияние партии на непартийную массу (в связи с этим для обозначения режима они вводят даже новый термин - "кредократия")⁶⁷ и умаляют меру ее - в лице партийных органов и чиновников - административного, командно­го воздействия как на государственные органы, так и непосредственно на трудящиеся массы. Точно так же они преувеличивают меру коллеги­альности и коллективности при принятии решений в партийных, государ­ственных, профсоюзных, комсомольских и иных органах и организациях. Вместе с тем чета Вебб фактически как бы не замечает огромную роль репрессивной системы для стабильного функционирования,”советской” по­литической системы, переоценивает фактор согласия и сознательного, свободного участия широких масс в управлении и осуществлении власти, степень их реальной самодеятельности.

Во-вторых,положительная в целом оценка С. и Б.Вебб политичес­кого режима в СССР в значительной степени обусловлена тем, что, кри­тически относясь к реально существующей на Западе либеральной демо­кратии, они увидели в СССР чуть ли не реализацию нового типа демок­ратии, во многом напоминающей их собственный идеал сложной, много­составной демократии (производителей, потребителей и политической), о которой мы писали выше.

Это наглядно видно из сопоставления оце­нок режима в СССР С. и Б.Вебб и известного французского писателя А. Жида, разделявшего ценности либеральной демократии (точнее, гуманистическо-либеральной демократии). В 1936 г. он посетил Советский Союз и изложил свои впечатления обэтой поездке в книге "Возвраще­ние из СССР" (1936 г.).

Чета англичан с воодушевлением и восторгом пишет об установле­нии в СССР "многоформенной демократии", в которой "советы и проф­союзы, кооперативные общества и добровольные организации обеспечи­вают личное участие в общественных делах всего взрослого населения в размерах, не имеющих прецедента"⁶⁸, о тем, что в  Советском Союзе "есть управление, осуществляемое всем взрослым населением, организо­ванным в различного порядка коллективы, имеющие свои различные функ­ции"⁶⁹. По их мнению, в отличие от всех других стран, в которых правительства и народы противостоят друг другу, в СССР они объеди­нены.

Противоположной позиции придерживается А.Жид. В упомянутой книге (точнее, в дополнении к ней, названном «Поправки к моему  "Возвращению из СССР"» - 1937 г.) он приводит разделяемое им все­цело мнение У.Ситрайна: "СССР, так же как и другие страны под дик­таторским режимом, управляется небольшой группой людей и... народ­ные массы не принимают никакого участия в управлении страной, или, во всяком случае, это участие очень незначительно"⁷⁰. По мнениюА.Жида, вместо диктатуры пролетариата в Советском Союзе утверждается диктатура бюрократии над пролетариатом. "Потому, - разъясняет он, - что пролетариат уже не имеет возможности выбирать своего представи­теля, который защищал бы его ущемленные интересы. Народные выборы - открытым или тайным голосованием - только видимость, профанация: все решается наверху. Народ имеет право выбирать лишь тех кандидатов, ко­торые утверждены заранее. С кляпом во рту, угнетенный со всех сторон, народ почти лишен возможности к сопротивлению"⁷¹. В примечании же к процитированному фрагменту А.Жид приводит в качестве аргумента суждение Б.Суварина, солидаризируясь с ним: "В сущности, профсоюзы, так же как и Советы, прекратили существование в 1924 г."⁷².

По прочтении текстов обоих авторов естественно напрашивается вопрос: кто ближе к истине в своей оценке политического строя в СССР в середине 30-х гг.?

Здесь мы как раз и сталкиваемся еще с одной атрибутивной особенностью большевистского режима, характерной не только для З0-х, но и для 20-хх гг. (наряду с амбивалентностью властных и управленческих структур), которую фактически игнорирует А.Жид (как и многие другие критики - "тогда и теперь" - режима в СССР) и масштабы, а главное характер которой явно переоценивает че­та Вебб (хотя по существу она правильно констатирует сам факт и  многие черты отмеченного феномена): массовая социальная база боль­шевизма, подлинный энтузиазм широких масс трудящихся, в основ­ном горожан, и прежде всего молодежи - рабочей и учащейся (энтузи­азм в СССР признавали абсолютно все "гости Сталина" - виднейшие за­падные писатели, посетившие Советский .Союз в 30-е гг. Г.Уэллс, Б.Шоу, Э.Людвиг, А.Барбюс Р.Роллан, А.Жид, Л.Фейхтвангер),естественно-доб­ровольное, заинтересованное, с долей спонтанности и в то же время организованное участие в обсуждении и одобрении принимаемых, а чаще принятых решений со стороны широких народных масс, идентификация се­бя с "родной" властью "своего" государства, "своей" партии, "своего" вождя.

И не только в силу пропагандистского воздействия большевист­ской идеи о рабоче-крестьянском характере власти, но и вследствие того, что содержание и процедура принимаемых решений были созвучны мировоззрению, уровню понимания, типу политической культуры, отвеча­ли субъективно воспринимаемым интересам широких слоев трудящихся, и не столько потомственным пролетариям, сколько новым группам рабо­чего класса, служащих и интеллигенции, новым жителям городов, "рек­рутированных" из сельской местности, не говоря уже о рабочей, уча­щейся и частично крестьянской (в основном бедняцкой, а затем кол­хозной) молодежи. Многие из перечисленных групп по социальной сути своей были маргиналами и люмпенами, что и определяло их безусловную поддержку большевистского режима. Из этого следует, что А.Жид в зна­чительной степени упрощает и искажает картину политического процес­са в СССР, описывает его не всвгда в  адекватных терминах и понятиях.

ПРИМЕЧАНИЯ

Предисловие

⁴¹П о п п е р К. Демократия и народоправие. С.42.

Трудность определения данного понятия объясняется еще тем, что вследствие и наряду с отмеченными причинами, во-первых, в настоящее время имеется множество концепций демократий [элитарная, плюралистическая, плебисцитарная, партиципаторная, сообщественная (консоциальная), коммуникативная (интерсубъективная), К.Поппера, марк­систская, большевистская и др.]; во-вторых, в XX в. произошла опре­деленная компрометация самого термина "демократия", вызванная ис­пользованием его для обозначения авторитарных режимов, что и послу­жило основанием для высказывания Ф.А. фон Хайеком в 1968 г. предло­жения о замене его на термин "демархия" (по аналогии с широко из­вестными терминами "монархия", "олигархия"), который, по его мнению, "помог бы нам сохранить образ идеала в эпоху злоупотреблений поня­тием демократии"¹⁴; в-третьих, существованием разрыва между демок­ратическим идеалом и конкретным институциональным, правовым, реля­ционным и т.д. воплощением его в политическую жизнь в конкретном культурно-историческом контексте, что и обусловливает существование различных форм, практических моделей демократии в рамках либераль­но-демократического архетипа политического режима.

 Многими западны­ми исследователями принята классификация А.Лейпхарта. Исходя из критериев оценки "разумно-ответственной демократии", предложенных Р.Далем в 1971 г. в работе "Полиархия: участие и оппозиция"¹⁵,А.Лейпхарт различает две основные модели западной демократии: "вестминс­терскую", и "консенсусную" с их разновидностями¹⁶.

 Суть первой за­ключается в правиле большинства. Для нее и ее разновидностей ха­рактерны: концентрация исполнительной власти (однопартийный кабинет или кабинет "чистого большинства"); слияние властей; асимметричная двухпалатность парламента; двухпартийная система; однотипные партии; плюралистическая избирательная система; унитаристское и централизо­ванное управление; неписанная конституция и суверенитет парламента; это, наконец, исключительно представительная демократия¹⁷. Нацио­нальные формы данной модели демократии существуют в Великобритании и Новой Зеландии.

Особенностями второй, "консенсусной модели" являются: разделе­ние властей; сбалансированная двухпалатность с представительством меньшинств; многопартийность; разнотипные партии; пропорциональное представительство.; территориальный и иной федерализм и децентрализа­ция; писаный закон и право вето меньшинства¹⁸. Классическими образ­цами такой модели автор считает Бельгию и Швейцарию.

Большинство же демократий Запада А.Лейпхарт относит к "проме­жуточным формам" обеих моделей, несущим к тому же и элементы непо­средственной демократии.

Имеются и другие типологии, в которых классификация практичес­ких моделей демократии осуществляется по иным критериям, в частнос­ти по степени реального разделения властей или по характеру струк­турированности гражданского общества. Согласно последнему критерию, различают "американскую" ("североамериканскую") и "западноевропей­скую" ("французскую" - Ги Сорман) модели¹⁹.

Вместе с тем в рамках единого архетипа демократии возникла со своими существенными чертами и японская (восточная) модель, которую нельзя назвать в "чистом" виде западной, классической либерально-демократической. Если в последней фиксируется внимание на защите лич­ности от давления общества и государства, то в японской (восточ­ной) делается акцент на ее самоограничении, стремлении контролиро­вать ее порывы, встраивать их в систему общественных и государствен­ных интересов²⁰. В ходе "круглого стола", проведенного в конце 1990 г. журналом "Народы Азии и Африки", указывались такие ее чер­ты, как: а) органически сложившийся симбиоз институтов и норм классической демократии (конституция, парламентаризм, разделение властей, всеобщее избирательное право, многопартийность, гарантия равноправия граждан и т.д.) и традиционных японских структур, внут­ренне характеризующихся жесткой иерархичностью, четкой системой со­подчинения, что отнюдь не ведет к угнетению личности, ибо этим струк­турам свойствен высокий уровень доверия начальства подчиненным;б) принцип принятия решения "нэмаваси", предполагающий участие в принятии решения и учет мнений практически всех участников процесса, причем движение к консенсусу происходит, как правило, скрыто, заку­лисно, путем многократных неофициальных обсуждений и согласований;в)исполнительная власть сильнее представительных институтов и др²¹ .

Разнообразие практических моделей, а главное несовпадение де­мократического идеала и реальных демократических устройств дали ос­нование известному исследователю теории демократии Д.Сартори оха­рактеризовать демократию как "высокопарное название того, чего нет"²² .

Конечно, процитированные мнения выражают предельную позицию. Но и более умеренная точка зрения одного из всемирно признанных классиков современной теории демократии Р.Даля сводится к тому, что “… после стольких веков раздумий о политике, теория демократии про­должает оставаться ... довольно неубедительной, независимо от того, рассматривать ли ее как этическую теорию или как попытку описать ре­альный мир"²³. Разнообразие подходов к теории демократии является, по мнению Р.Даля, результатом того, что к каждой общественной проб­леме существует множество возможных, альтернативных подходов.

Мы не будем анализировать определения демократий, даваемые со­ветскими учеными в былые годы. Очевидно, что в условиях коммунисти­ческого тоталитарного (тоталитарно-демократического, тоталитарно-авторитарно-демократического etc.) режима все они разделяли парадигму о противоположности "социалистической" и "буржуазной" демократий, исходили из концепции “радикальной”, а не либеральной демократии. Интересующихся этим вопросом отсылаем к подробному обзору А.И.Ковлера, осущест­вленному им в весьма содержательной, хотя по ряду позиций спорной монографии "Исторические формы демократии: проблемы политико-право­вой теории"²⁴. 

Ограничимся, во-первых, приведением "формулы" Г.Х.Шахназарова: "Под демократией принято понимать форму государственного устройства, основанную на принципах народовластия, равенства и свободы"²⁵. По поводу процитированного определения заметим, что, с одной стороны, оно, как воплощение общечеловеческих демократических ценностей, универсально, но, с другой стороны, в силу своего общего и абстрактного характера недостаточно, неоперационально, не может служить, мерилом демократичности того или иного конкретного полити­ческого режима, ибо входящие в него три ключевых термина - "народо­властие", "равенство", "свобода" - нуждаются, в свою очередь, в оп­ределении, интерпретации.

Во-вторых,остановимся на позиции самого А.И.Ковлера. Резюмируя свой обзор отечественных изарубежных определений демократии ,он вы­деляет следующие ее моменты как сложного, многомерного понятия: 1) на­родовластие (автор полагает, что оно применимо только к обществу со­циалистического типа); 2) форма государства; 3).форма и принципы организации политических партий и общественных организаций; 4) поли­тический режим; 5) политическое мировоззрение и политическая цен­ность²⁶.

Политология Запада знает бесчисленные вариации классических (как определенной формы правления, господства, организации государства, государственной власти и вида политического режима), и новых дефини­ций демократии.

Причем политологи "новой волны" (обобщая трагичес­кий опыт поражения демократии в 30 - 40-х гг.) исходили и исходят из того, что теория демократии должна выводиться из наблюдений над политическим процессом в реально функционирующих демократиях, не­зависимо от абстрактных принципов. Она должна принимать во вни­мание эмпирические данные и знания, выработанные в ходе социологиче­ских исследований партий и организаций, изучения выборов, в полити­ческой психологии и других специальных дисциплинах. Вместе с тем теория демократии должна учитывать и так называемые "релевантные вопросы", социальные целеполагания и социальные оценки, надежды и опасения, которые так или иначе соотнесены с демократией.

По справедливому выводу немецкого ученого Б.Гуггенбергера, тео­рия демократии “не может ограничивать себя одной единственной из каких-либо двух целей (соучастие или эффективность, свобода или ра­венство, правовое или социальное государство, защита меньшинства или власть большинства, автономия или авторитет);наоборот она должна комбинировать возможно большее число тех представлений о целях, ко­торые выкристаллизовались в западной философии демократии, а также в демократической практике и оказались социально значимыми. Теориядемократия, специально повторяет немецкий ученый свое кредо не долж­на просто отражать, воспроизводить действительность или безнадежнорастворяться в крайне далеких от действительности утопиях. Она нуж­дается в комплексных предпосылках, в принципах. занимающих как бысерединное положение между образами демократии и действительностью:нужна теория демократии, которая постоянно опережает свою реальность,но никогда не теряет ее из виду”²⁷(Подчеркнуто нами, - Э.В.-П.).

Американские обществоведы чаще всего используют классическое определение демократии, данное выдающимся австро-американским мыс­лителем Й.Шумпетером в книге "Капитализм, социализм и демократия:”...Институционное установление для принятия политических решений, которое служит общественной пользе, предоставляя народу право ре­шать путем выборов, кто из избранных им лиц должен выражать его чая­ния"²⁸. (Другой вариант:”…Институциональное устройство для дос­тижения политических решений, в котором индивиды приобретают власть решать через конкурентную борьбу за голоса избирателей"²⁹).

Как вид­но, по Й.Шумпетеру (и многим современным теоретикам), демократия - это, собственно говоря, не власть народа, не самоуправление народа в пря­мом смысле, а власть, формируемая и осуществляемая с согласия наро­да, по его выбору из конкурирующих политических сил.

Современные американские политологи Ф.Шмиттер и Т.Д.Карл,в це­лом принимая многие аспекты классического процедурного подхода к демократии Й.Шумпетера, в то же время в своем определении демокра­тии делают в первую очередь ударение на отчетности правителей перед гражданами, а также на иных (помимо выборов) механизмах конкуренции: "Современная политическая демократия - это система правления, в ко­торой правители публично подотчетны перед гражданами. Те же, в свою очередь, действуют не прямо, а с помощью конкуренции и кооперации через своих представителей"³⁰.

 Иные существенные черты демократии высвечивает в своем опреде­лении известный французский политолог Ж.-Л.Кермонн: "Политическая власть народа, отправляемая свободно выражающим себя большинством, уважающим право меньшинства проявлять свое несогласие", или лако­ничнее - "власть большинства, уважающая права меньшинства"³¹.

 Фран­цузский ученый выделяет два принципиально важных обстоятельства: де­мократия - это (I) всегда политическая власть большинства и (2) всегда неизменное уважение мнения меньшинства и его право свободно конституировать оппозицию. Ж.-Л.Кермонн выделяет следующие общие принципы плюралистической демократии: I) сводные выборы правите­лей. предполагающие по крайней мере три условия - свободу выдвижения кандидатуркак следствие свобода образования и функционирова­ния партий; свободу избирательного права, т.е. всеобщее и равное избирательное право по принципу "один человек - один голос"; свобо­ду голосования, понимаемую как тайное голосование и равенство всех в информации и возможности вести пропаганду во время избирательной кампании; 2) политическая властьпринадлежит большинствународа, которое может выделиться либо путем прямых (президентских), либо не­прямых выборов (парламентское большинство и инвеститура правительства ассамблеей сформированного по итогам всеобщего голосования); 3) ува­жение к оппозиции, ее праву на свободную критику и праву сменить, по итогам новых выборов, бывшее большинство у власти (чередование); 4) конституционализм- общественные власти и граждане должны ува­жать конституцию, что обязывает партии доказать свою способность к минимальному согласию, а сами власти - подчиняться юрисдикции неза­висимого органа конституционного контроля; 5) гарантия основныхправграждан, что требует осуществления правового государстваи его уважения каждым человеком и каждой политической структурой.

Известно, что американская политология отличается от западно­европейской. Мы могли в этом убедиться, сопоставляя определения де­мократии,. данные американскими политологами и французским.

В до­полнительное подтверждение сказанному и для более полного представ­ления о взглядах на демократию, широко распространенных среди части американских ученых, приведем текст американского политолога Р.Уот­сона: “Таким образом, буквально демократия означает правление наро­да. Для того чтобы общество было демократическим, значительное ко­личество его населения должно пользоваться правом высказываться в отношении важных решений, которые затрагивают их жизнь. Иначе гово­ря, демократическое правление основано на согласии управляемых. Рас­сматриваемая подобным образом демократия озабочена тем, как прини­маются политические решения, каковы процедуры, посредством которых простые люди участвуют в принятии таких решений.Хотя демократия чаще всего определяется в терминах способов принятия правительствен­ных решений, она также связана с содержанием этих решений. Другими словами, демократия включает в себя не только процесс определения об­щественной политики, но также и результаты этого процесса. Демокра­тическое правление, по определению, порождает политику, которая спо­собствует утверждению ряда таких основополагающих ценностей, как сво­бода, равенство и справедливость. Главная идея состоит в том, что, если значительное число людей участвует в принятии государственно - управленческих решений, эти решения породят свободу, равенство и справедливость для значительной доли граждан. Демократия, таким об­разом, основана также на определенных предположениях о природе человека, а именно на предположении о том, что простой человек является достаточно рациональным, чтобы использовать свое политичес­кое влияние с целью утвердить названные ценности”³³.

Российские исследователи А.К.Ковлер и В.В.Смирнов, анализируя процитированный текст Р.Уотсона, вычленили следующие аспекты тради­ционно-либерального видения понятия демократии: I) правление боль­шинства; 2) консенсус управляющих и управляемых; 3) процедура принятия решений; 4) участие народа в принятии политико-управленческих решений (т.е. как особый процесс); 5) содержание и результат этого процесса; 6) ценность; 7) организация людей, обладающих определен­ными качествам (свойствами)³⁴.

Но многие ученые Запада в отличие от Р.Уотсона (и, кстати, марк­систской традиции тоже) отвергают взгляд, согласно которому функцио­нирование демократии жестко увязано с утверждением в обществе де­мократических ценностей.

Ф.А. фон Хайекв своей книге "Политический строй свободного общества"пишет: "Наибольшее злоупотребление сос­тоит ... в трактовке демократии как инструмента для достижения оп­ределенных целей. На самом деле демократия есть всего лишь процеду­ра, ведущая к выработке согласованного мнения по поводу общих дей­ствий. Как это ни абсурдно, многие из современных призывов к демократии простираются до указок демократическому законодательному соб­ранию, что ему следует делать. Между тем термин "демократия" каса­ется исключительно организационной стороны правления и не имеет никакого отношения к целям, за которые люди голосуют на выборах"³⁵.

По мнению Ф.А. фон Хайека, подлинная ценность демократии сос­тоит в том, что она должна защищать рядовых граждан от злоупотребле­ний властью. Демократическая система, по его мнению, позволяет им избавиться от одного правительства и выбрать себе другое. "Иными словами, - продолжает он, - это пока единственная известная конвен­ция, обеспечивающая нам мирную смену власти... Как бы ни было устро­ено правительство, если народ не имеет возможности избавиться от не­го посредством установленной процедуры, оно рано или поздно попадет в дурные руки. Но демократия - отнюдь не величайшая политическая ценность, и неограниченная демократия, возможно, хуже, чем ограниченная власть любого другого рода”³⁶.

 Нетрудно установить, что содержание процитированного текста Ф.А, фон Хайека зиждется на теории демократии К.Поппера. По мнению последнего, еще Платон, а вслед за ними и большинство по­литических мыслителей в течение тысячелетий, выражая основную поли­тическую проблему в форме вопроса: "Кто должен править?", или"Чья воля должна быть верховной?"- надолго запутали политическую фило­софию. На место вопроса "Кто должен править?" следует поставить, счи­тает Поппер, другой вопрос: "Как нам следует организовать политичес­кие учреждения, чтобы плохие или некомпетентные правители не нанесли слишком большого урона?"³⁷ .

Другая редакция этого же вопроса гласил “Как должно быть устроено государство, чтобы от дурных правителей можно было избавиться без кровопролития, без насилия?”³⁸.

 К.Поппер всячески подчеркивает, что его теория пытается описать политические реалии современных ему демократий, а отнюдь не логически скон­струированную теоретическую модель, что его теория "демократии" не является теорией "народоправства" (он специально оговаривается, что "в действительности народ нигде не правит"), а скорее, теорией прав­ления закона, который постулирует бескровный роспуск правительства простым большинством голосов. Английский философ полагает, что его теория позволяет избежать противоречий и трудностей классической тео­рии и, прежде всего, вопроса: "Что делать, если однажды народ прого­лосует за установление диктатуры"³⁹. Сформулированный вопрос и со­ставляет суть парадокса демократиив другой редакции гласящий, что правление большинства (неконтролируемый суверенитет народа) гипоте­тически подразумевает и принятие такого решения, которое упраздняло бы самое себя, т.е. правление большинства.

 (Здесь заметим, что с па­радоксом демократиивзаимосвязаны парадокс свободы, означающий, что свобода без ограничивающего ее контроля рано или поздно должна при­вести к значительному ограничению свободы , к ее упразднению вообще, и парадокс терпимости, означающий, что неограниченная терпимость должна привести к исчезновению терпимости. "Поэтому во имя терпимос­ти следует провозгласить право не быть терпимым к нетерпимым"⁴⁰).

ПРИМЕЧАНИЯ

Предисловие

¹⁴X а й ек Ф.А.Указ. соч. С.71-72.

 ¹⁵См.: Dahl R.Polyarchy: participation and opposition.New Haven, 1971. Р.З (свобода создавать организации и вступать в них; свобода слова; избираемость общественных управляющих, право политических лидеров соревноваться за поддержку и голоса избирате­лей; альтернативные источники информации; свободные и равные выборы; институционализация зависимости управляющих от голосования и других способов выражения предпочтений граждан).

Читать далее

 ⁴⁰П о п п е р К. Открытое общество и его враги. T.I. С.328- 339. Имеется еще один парадокс демократии, обусловленный самой де­мократической процедурой принятия решений, технологией выявления предпочтений граждан в ходе голосования.

Этот давно известный пара­докс наглядно описан и удачно прокомментирован американским поли­тологом И.Шапиро в докладе "Демократия и гражданское обще­ство". В частности, он отмечает, что,хотя принцип принятия решений большинством голосов (принцип большинства) должен, по замыслу дос­товерно выявлять желания большинства граждан, в практике его приме­нения может возникать динамика голосований, способная перечеркнуть эту цель.

"Вспомним простой пример, - пишет американский политолог,- приводившийся два столетия тому назад французским философом Кондорсе, и рассмотрим случай, когда как минимум трем голосующим (I, IIи III)предстоит, применив принцип большинства, остановить свой выбор на одном из трех вариантов политики (А, В и С) при следующем со­отношении предпочтений: I предпочитает вариант А варианту В и ва­риант В варианту С; IIпредпочитает вариант С варианту А и вари­ант А варианту В;IIIпредпочитает вариант Bварианту С и вари­ант С варианту А. Кондорсе обратил внимание на парадоксальность этой ситуации: имеется и большинство, предпочитающее вариант А ва­рианту В (I и II), и большинство, предпочитающее вариант В варианту С (I и III), и, наконец, большинство, предпочитающее вариант С вариан­ту А (IIи III), Словом, на основе принципа большинства при данной фор­ме предпочтений может пройти любой из вариантов в зависимости от очередности, в какой они ставятся на голосование, и от того, какой вариант с каким сравнивается. Во-первых, стало быть, то, что выгля­дит как выражение воли большинства, на самом деле может ничего подобного собою не представлять. А,во-вторых, в тех случаях,когда об­разуются и становятся известны такого рода замкнутые круги предпоч­тений голосующего населения, процедурами голосования может манипу­лировать всякий, кто контролирует круг вопросов, выносимых на голо­сование. и порядок постановки на голосование различных предлагаемыхвариантов"(ШапироИ. Демократия и гражданское общество // Полис. 1992, №4. С.20-21. Подчеркнуто нами. - Э.В.-П).

И.Шапиро указывает, что имеется обширная литература по технологии голосова­ний, где среди прочих рассматриваются и моменты нестабильности,присущие принципу большинства и другим демократическим процедурам при­нятия решений. Он приходит к выводу, что при оценке демократических правил принятия решений надо задаваться вопросом: по сравнению с чем?Коль скоро недостатки имеет любой порядок принятия решений,указание на то, что принцип большинства страдает таковыми, мало что дает. "Мы, будем поступать мудро, - полагает американский политолог, всякий раз напоминая себе, что живем в несовершенном мире, и оцени­вая несовершенные методы принятия решений в сравнении их с другими несовершенными методами, а не с идеальной моделью, которую невозмож­но реализовать где бы то ни было" (Там же). Что же касается тех элементов произвольности и нестабильности в действии принципов боль­шинства, которые проистекают из самой технологии, то и здесь воз­можны, считает И.Шапиро, меры по ограничению неблагоприятного влия­ния недостатков этой технологии, например: принцип квалифицированного большинства, предупреждающий возникновение замкнутого круга предпочтений; ограничения на допустимое разнообразие самого набора пред­почтений,выражаемых через политический процесс. "Между прочим, - замечает И.Шапиро, - структура различных предпочтений часто вовсе и не складывается так, чтобы получались парадоксальные результаты, и это вообще снижает практическое значение некоторых замечаний отно­сительно неустойчивости действия принципа большинства, проистекаю­щей из его технологии”. (Там же. С.21-22).

6 мая я опубликовал пост

Политическая доктрина большевизма(истоки, сущность, эволюция, альтернативы: 1903—1929 гг.) ,

в которой дал ссылку на  Яндекс.диск ( http://yadi.sk/d/vqAbyPyw4a0Yw ), где поместил текст второй книги   своей монографии "МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ: ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА (ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬТЕРНАТИВЫ: 1903-1929 гг.)".

Сейчас я исправляю ошибки сканирования первой книги(она вышла 20 лет тому назад и электронной версии у меня,естественно, нет).

Решил частями  - по мере исправления ошибок - начать публиковать ее здесь на ЛиРу, а затем уже  целиком помещу там же, на Яндекс.диск.

Учитывая, что монография научная, даю сразу и примечание к соответствующему помещенному тексту.

И последнее - Предисловие написано ровно 20 лет тому назад,кое-какие оценки(перестроечных процессов и характеристики в целом советской истории ) в ней я бы подкорректировал, однако,как Вы знаете,то,что написано пером и т.д....

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ.........................                                                                           

ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ: Истоки большевизма: состояние разработки проб­лемы. Авторская гипотеза..                                                                                            

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРК­СА И Ф.ЭНГЕЛЬСА

1.1.К вопросу о критериях современной оценки марксизма…                                                                                                           

1.2.Концепция демократии марксизма: объективность бытия. Мифы ленинской, советско-официозной интерпретации…                                                      

1.3.Марксистская концепция демократии: Методологические аспек­ты исследования…                                                                                                      

1.4.Два основных значения термина "демократия". Многоплановость понятия "политическая демократия” в концепции К.Маркса и Ф.Энгельса                                                                                                                                                 

1.5.Понятие "демократия" в работе К.Маркса "К критике гегелев­ской       философии права". Основные проблемы политической докт­рины молодого К.Маркса в "Наброске плана работы о совре­менном государстве" ...                                          

1.6.Молодой Ф.Энгельс о проблемах демократии ..                                            

1.7.К.Маркс и Ф.Энгельс о свободе как атрибуте демократии и демократии свободы. Проблема прав человека. Противоречи­вость и парадоксальность концепции                                        

1.8.Анализ К.Марксом и Ф.Энгельсом проблемы "правящие-управляющие/управляемые” в контексте концепция демократии. Переоцен­ка полемики К.Маркса с Г.Гегелем и М.А.Бакуниным .....                                   

1.9.Концепция демократии К.Маркса и Ф.Энгельса в связи с марк­систской концепцией формально-демократического и относи­тельно мирного пути пролетарской революции. Ее эволюция. Ленинская фальсификация марксистской концепции демократии …                                                        

1.10. Парадоксы и метаморфоза Марксовой (Энгельсовой) концепции демократии в контексте политической доктрины, социальной фи­лософии, экономических и других взглядов К.Маркса и Ф.Эн­гельса… ..........                       

Глава вторая. СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ (ЛЕНИНСКОЙ) КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ В ПЕРИОД ДО 1917 Г.: РОДОСЛОВНАЯ, СУЩНОСТЬ, ОСОБЕННОСТИ, КОНТЕКСТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЫ

2.1.Политическая теория и политическая практика большевизма: проблема аутентичной интерпретации и объективации. "Марк­сизм" - "большевизм" - "ленинизм": субординация и коорди­нация понятий.......................................... …                                   

2.2.Ленинская концепция авангардной партии "нового типа"- крае­угольный камень политической доктрины большевизма ....                                                     

   2.2.1.Вводные замечания .................  . ...........                                                   

   2.2.2.Ключевые идеи ленинской концепции партии: политиче­ский бестселлер В.И.Ленина "Что делать?" . . . . .                                                                                                   

   2.2.3.Основные положения концепции пролетарской партии К.Маркса и Ф.Энгельса в их сопоставлении с ленинской концепцией. Марксистская идея внутрипартийной демократии (ВПД)                                .                                                  

   2.2.4.Анализ ленинского организационного плана: система "организационных матрешек" и господствующее положе­ние в ней организации профессиональных революционе­ров; идея политического доминирования, господства авангардной партии нового "типа" в рабочем и демо­кратическом движении; отрицание ВПД; организацион­ные макиавеллизм и фетишизм. Противоречия концепции Ленина…                           .                                                    

    2.2.5.Истоки ленинской концепции партии: организационные идеи и практика землевольцев и народовольцев, яко­бинцев, 0.Бланки, П.Н.Ткачева, П.Л.Лаврова - преем­ственность и новаторство …                                                                             

   2.2.6.Основные моменты материализации ленинского органи­зационного плана…                                                  

   2.2.7.Резюме ...........  ..... ..............................                                                    

2.3.Эволюция и основные моменты большевистской (ленинской) кон­цепции демократии в период до февраля 1917 г. Модель рево­люционной^ви классовой демократии - ключевой компонент боль­шевистской концепции - идеологическая детерминанта форми­рования тоталитарной "демократии"             

2.4.Понятие диктатуры - неограниченной, насильственной, массо­во-стихийной / непосредственно-действующей революционной власти - квинтэссенция политической доктрины большевизма. Проблема институциализации революционной власти в больше­вистской доктрине до 1917 г…                

2.5.Большевистская концепция демократии в контексте политичес­кой доктрины: предварительные замечания…                                                                

ПРИМЕЧАНИЯ .......................................................                                  

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ ........................................                                 

ПРЕДИСЛОВИЕ

В настоящее время в ряде (но не во всех) независимых государств, возникших на территории распавшегося СССР, начал осуществляться мучительный и чрезвычайно сложный, не имеющий аналогов в истории процесс разрушения коммунистическо-тоталитарно-демократического, партолигархического и временами отчасти охлократического режима, процесс демократи­зации и декоммунизации, перехода к рынку, сопровождающийся большими общественными издержками: спонтанными прямыми акциями толпы, в ряде случаев кровопролитием, ошибками, демагогией и просто обманом и коррупцией политиков и государственных чиновников, разгулом прес­тупности, быстрым обогащением незначительного меньшинства и столь же быстрым обнищанием подавляющего большинства.

И хотя вектор поли­тических реформ в этих странах указывает на демократию, но еще не совсем ясно, каким будет результат борьбы противоборствующих сил. Вдобавок рядовые граждане дезориентированы тем, что многие и многие из активно действующих современных политиков, "вчера" еще энергично и чуть ли не самозабвенно отстаивавших коммунистические убеждения и напористо, а если надо, то и насильно внедрявших их в массы, во все поры общественной жизни, "сегодня" уже выступают в роли "правовер­ных" (которые святее римского папы) "демократов", хотя ни в со­держании предлагаемой ими государственной политики, ни в методах ее осуществления нет и грана подлинной демократии, конечно, если не считать беспардонного популистского разглагольствования о ней.

В целом же идущий сейчас процесс политической деструкции и де­стабилизации (отчасти естественный, отчасти искусственный - из-за крупных просчетов политиков) при отсутствии продуманной и ясной стратегии и реальных результатов конструктивной деятельности осуще­ствляется в условиях своеобразного идеологического хаоса в обще­ственном сознании, "размывания" ценностных ориентаций у значитель­ных масс людей, особенно молодого поколения. Это ведет зачастую или к пассивности, апатии, растерянности граждан, "бегству" от политики, или к неадекватной агрессивности, взаимной нетерпимости, непредска­зуемым реакциям, спонтанным вспышкам насилия.

В подобной ситуации перед политической наукой, высшей школой, образованием в целом, СМИ, сторонниками подлинной (а не псевдо,- эр­зац-) демократии стоит двуединая задача.

Первая- раскрытие перед, широкой общественностью, учащейся молодежью сущности, характерных черт политической доктрины большевизма, господствовавшей с несущест­венными модификациями на протяжении более семидесяти лет в бывшем Союзе, Центральной и Восточной Европе. Сформулированная задача тем более важна, что в настоящее время у значительных масс людей, про­живающих на просторах более одной шестой часта суши, в сознании сохраняют живучесть большевистский менталитет, ленинско-сталинская политическая культура, что в подавляющем большинстве случаев обус­ловливает поведение общественных груш и политической элиты при раз­решении тех или иных проблем, конфликтов.

Вторая задача, сопряженная с первой, - формирование либерально-­демократической и гуманистической политической культуры, особенно у молодежи, приобщение ее к общечеловеческим культурным ценностям, ес­тественно, при обязательном бережном обращении и приумножении прог­рессивных национальных традиций, воспитании патриотизма, любви к родному языку, национальной культуре, знании истории своего народа, Отечества.

Вторая задача с особой остротой высвечивает вопрос о политическом просвещении, демократическом образовании граждан госу­дарств СНГ, Балтии, Грузии. Только таким образом можно нейтрализо­вать токсины тоталитаризма в менталитете, распространить знания об условиях и формах стабильного функционирования демократии на разных уровнях (от высших государственных органов до местной власти), а также форм самоорганизации граждан, укрепить легитимность демократи­ческих форм правления, способствовать совершенствованию властных и управленческих структур, самоуправляющихся институтов.

Как показыва­ет опыт ФРГ, в обществах с тоталитарным прошлым наладить систему политического образования весьма трудно¹. Система политпросвета то­талитарного общества (и в коммунистическом СССР, и в национал-социа­листской Германии) решала принципиально иные задачи: она была пред­назначена для пропаганды идеологии, "промывания мозгов" масс с целью манипулирования последними в угоду высшим партийным бонзам обоих режимов, а не для действительного политического просвещения, распространения объективных знаний о политике. Само собой разумеет­ся, что авторитарные режимы и не были заинтересованы в свободном развитии политических наук. Как известно, в Советском Союзе специ­альность "политические науки" впервые была утверждена ВАК лишь в 1989 г.

          Однако, и в новых независимых государствах, называющих себя демократическими, фактически продолжается стратегия отстранения на­рода от политического знания. В них, в частности в России и в Мол­дове, сворачиваются занятия по политологии, а порой и вовсе упраздняются кафедры. Правда, в этом отчасти повинны и они сами, без вины виноватые. Многие из них, по меткому замечанию Д.А.Фадеева, "пока имеют такое жмалое отношение к политологии, как и преподававший­ся ими ранее "научный коммунизм" - к науке² . Ведь типично больше­вистским, архирадикальным методом "кавалерийской атаки", которым "соз­дали" в бывшем СССР вузовскую политологию, можно только дискредити­ровать эту дисциплину в глазах молодежи, несмотря на всю ее практи­ческую значимость и актуальность. Но тем не менее отмеченное об­стоятельство само по себе ничуть не оправдывает пренебрежительного (в лучшем случае по недомыслию) отношения к политическому просвеще­нию. В условиях, когда во многих молодых независимых государствах обсуждаются проекты новых демократических конституций, предопреде­ляющих политический статус и судьбу всех ее граждан на десятилетия вперед, когда, как, в частности, в Молдове и в России, идут дебаты о том, какой из режимов - президентский или парламентский - пред­почтительнее, понимание их отличия друг от друга, как и вообще знание элементарных основ политологии, жизненно необходимо.

В прин­ципе каждое государство должно демократически совершенствоваться. Но то, что трудно осуществляемся в стабильных "старых” государствах, легче, по очевидным причинам, спрограммировать в переходный период, при "полном пересмотре конституции", в зарождающихся демократиях, за­ложив в Основной закон нормы и конструируя институты, максимально приближающиеся к демократическому идеалу. Поэтому для того, чтобы сознательно и ответственно принимать участие в обсуждении конститу­ции, гражданам следует знать и то, какие принципы должны лежать в основе демократического правления, и то, что такое конституционализм и правовое государство, и то, каковы международные стандарты прав человека и национальных меньшинств, и многое другое. Не говоря уже о том, что политологические знания необходимы просто для того, чтобы, понимая суть политических событий и явлений, разбираться в несос­тоятельности решений и демагогических заявлений тех или иных поли­тиков.

Однако многое, к сожалению, свидетельствует о том, что в ны­нешних "коридорах власти" имеются приверженцы недемократических форм правления, которым вообще не нужны политически образованные люди и особенно среди наиболее динамичной части общества - молодежи. В этом случае политическому истеблишменту легче скрыть свои неком­петентность, ошибки, а иногда и злоупотребления, проще манипулиро­вать согражданами, уйти от ответственности. В демократических же странах политическое образование является частью общеобразователь­ного процесса, и его задача - дать элементарные представления о по­литике в целом, политической системе данного сообщества, которые, по­добно навыкам личной гигиены и этикета, нужны каждому человеку в повседневной жизни.

В Германии, стране пережившей в XX в. дважды национальную тра­гедию, дважды же (в 1918 г. и 1952 г.) создавалась функционирующая и по настоящее время государственная служба политического образова­ния. Согласно ныне действующему положению, ее основная задача зак­лючается в том, чтобы "с помощью средств политического образования способствовать распространению в немецком народе понимания особенно­стей политической жизни и готовности к участию в ней, а также укреп­лению демократического сознания"³. После объединения Германии в 1990 г. перед системой политического просвещения Западной Германии встала задача адаптировать население бывшей ГДР к жизни в условиях либеральной демократии и рыночного хозяйства.

Этот опыт весьма поу­чителен и для Молдовы, России, Армении, Румынии, Украины и других государств Восточной и Центральной Европы, Закавказья, Средней Азии. На территории бывшей ГДР политическое просвещение ориентировано не только на традиционные для ФРГ объекты - молодежь и "мультипликато­ров" (люди, которые используют полученные знания для их дальнейшего более широкого распространения и от которых преимущественно зависит формирование общественного мнения: воспитатели, учителя, преподава­тели вузов, журналисты, ученые, работники системы образования взрос­лого населения и т.п.), но и на руководителей и политиков разногоуровня. Очевидно, что на переходном этапе прежде всего от их ком­петентности и политического знания зависят конструирование и функ­ционирование эффективно работающей демократической политической сис­темы, а значит, и проведение реформ.

Вторая отмеченная нами задача столь важна еще и потому, что многие нынешние политики, проснувшиеся с воскресенья на понедельник “де­мократами”, дискредитируют само понятие демократии. Парадокс совре­менного политического положения в бывшем Союзе состоит в том, что многие из критиков периода перестройки коммунистическо -советского режима стали называть себя "демократами" уже - и только - в силу самого факта оппозиционности данному режиму, хотя таковыми по поли­тической культуре и не являлись.

Впрочем, это легко объяснимо. Представители ново-старой властвующей элиты, как и вообще рядовые граж­дане или подавляющее число обществоведов бывшего Союза, за редким исключением, не были знакомы ни с разнообразными современными тео­риями демократии⁴, ни с историей теории демократии⁵, ни с мучитель­ной и многовековой историей зарождения, становления и укрепления демократии в политической жизни многих стран мира.

 [Само собой ра­зумеется, что в условиях коммунистического режима не появилось ни одного труда по истории демократии, аналогичного тем, что издавались в России даже в условиях царского самодержавия. Речь вдет, ес­тественно, прежде всего о фундаментальных работах выдающегося рос­сийского социолога, правоведа и историка М.М.Ковалевского: "Проис­хождение современной демократии” в четырех томах (1895-1897 гг.); "От прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму» в трех томах (1906 г.); «Демократия и ее политическая доктрина” (1913 г.)⁶].

И хотя в мире имеется обширней­шая литература по отмеченным темам, советский читатель в основной своей массе долгие десятилетия был знаком лишь с эрзацлитературой на этот счет. Поэтому-то у партолигархии,  партократии, продолжающей, "перелицевавшись", в основном оставаться у власти, как и в целом у жителей СНГ, Балтии, Грузии, до самого последнего времени имелось весьма смутное представление о демократии, что выражалось (и выра­жается) хотя бы в том, что признавая демократию в целом, абстрактно, люди в большинстве своем отказывались (и отказываются до сих пор) признавать ее частные, конкретные проявления.

Существует еще одно серьезное предубеждение по поводу демократии. В общественном созна­нии на просторах бывшего СССР, стало широко циркулировать мнение, к которому часто прибегает в своих интересах истеблишмент в большин­стве стран мира с недемократическими режимами, зиждущееся на аргу­ментах, используемых еще в античности противниками демократии. Ут­верждается что, по крайней мере, в особых условиях рядовой человек не является достаточно компетентным в деле управления, в то время как квалифицированное в этом плане меньшинство обладает несравненно большим потенциалом для руководства и, следовательно, должно управ­лять большинством.

По поводу изложенного суждения (содержащего, несомненно, долю истины, но совсем не в том смысле, как об этом думают сторонники ав­торитарных режимов, ибо направлено оно только против примитивного понимания демократии) патриарх современной науки о демократии Р.Даль пишет, что люди, “считающие себя защитниками демократии, должны решительно и с новой силой противостоять этому древнему и вездесущему аргументу. Парадоксально, но это необходимо теперь не столько для того, чтобы выбить почву из-под ног авторитарных режимов, сколько для решения целого комплекса социальных вопросов, возможность реализации которых поставлена сегодня под сомнение и в демократических режимах”⁷.

Еще более опасным для судеб демократии является то обстоятельство, что значительное число представителей как элиты, так и управляемого большинства в новообразованных государствах продолжают разделять ми­фологему советского "марксизма-ленинизма" о том, что прямая плебис­цитарная демократия превосходит демократию представительную, или да­же о том, что существуют два противоположных типа демократии -"бур­жуазная” и "социалистическая".

Между тем с того момента, как Фукидид в своей "Истории" два с половиной тысячелетия томуназад впервые использовал термин "демократия", история политической мысли знает множество ее определений,теоретических и практических моделей и концепций. Понятие "демокра­тия"⁸ при кажущейся простоте, очевидности и ясности заключенного в нем содержания в абстрактной постановке вопроса: народовластие, на­родоправство, более развернуто - правление народа, избранное народом и для народа (А.Линкольн), - в своем многовековом бытии как в тео­рии и в общественном сознании, так и в практическом воплощении, было отмечено парадоксами, тупиковыми путями развития, ловушками и зло­ключениями, сопровождалось иллюзиями и мифами.

Идеал примитивной демократии (непосредственное, прямое участие всех в управлении), являясь сокровенной мечтой и надеждой многих и многих простолюдинов в течение тысячелетий, вдохновлял участников антимонархических, антиолигархических революций. Обездоленное боль­шинство, отчужденное от власти и собственности, грезило о своей власти, наивно полагая, что уже сам факт ее завоевания (вкупе с уравнительным перераспределением частной собственности на средства производства или же вообще ее ликвидацией) избавит их от всех бед, лишений, нищеты, бесправия, угнетения.

Однако исторический полити­ческий опыт каждый раз неизменно и быстро обнаруживал иллюзорность их упований и тщетность практических потуг и свидетельствовал об обратном, об одном из парадоксов и метаморфоз прямой и примитивной демократии(не сопряженной с индустриальным развитием экономики, сво­бодной структурированностью гражданского общества со значительной долей средних слоев и наличием горизонтальной и вертикальной сетей политических и общественных институтов, образованностью, культурно­стью большинства, их относительным материальным благополучием, бла­гоприятствующими исторической традицией этноса и его психическим архетипом): придя на смену единоличного правления или власти нем­ногих, такая демократия, как правило, очень скоро вырождалась в раз­гул охлократического и анархистского безумства, с тем, чтобы затем столь же быстро трансформироваться в установление новой личной дик­татуры или новой олигархии.

Политические мыслители, начиная с античных -Платона, Аристо­теля и Полибия - вплоть до современных - К.Поппера, М.Дюверже и Р.Даля, Г.Лассуэла, Б.Сартори и Н.Боббио, М.Крозье, С.Хантингтона и Ватануки, Ж.-Л.Кермонна, Ю.Хабермаса и А.Лейпхарта, И.Шапиро, Б.Гуггенбергера и Т.Дая и многих других, - не уповая на грезы, иллюзии и эмоции, многократно и скрупулезно взвешивали на "весах" разума как положительные, так и отрицательные стороны власти большинства и в идеале (нормативная теория), и на практике (дескриптивная теория), наблюдали, описывали и обобщали функционирование и изменение реаль­но существующих демократических систем. Результаты их исследований зачастую были малоутешительными для сторонников демократических ферм организации власти и управления, общественной жизни.

Но каждый раз, терпя крах в политической практике, демократия тем не менее раз за разом возрождалась с учетомидей политических мыслителей и правоведов уже в новых исторических формах. На прак­тике и в теории демократия обогащалась, видоизменялась с тем, чтобы, наконец, во второй половине XX в. стабильно установиться в форме либерально-демократического политического режима примерно в одной пятой- одной шестой части всех стран мира.

Последнее обстоятельст­во дало основание американцу Ф.Фукуяме летом 1989 г. высказать предположение о наступлении идеологического (и в политике, и в эко­номике) конца истории. "Мы наблюдаем, - писал он,- по-видимому, не просто конец "холодной войны" или какого-то особого этапа пос­левоенной истории, а конец истории как таковой: т.е. конечный пункт идеологической эволюции человечества и универсализацию западной либеральной демократии как конечной формы управления человеческим обществом. Это не значит, что отныне не будет событий, достойных за­полнить ежегодные обзоры международных отношений журнала "Форин афферс", поскольку победа либерализма произошла главным образом в сфере идей или сознания и еще не завершилась в реальном, материальном мире. Но существуют серьезные основания полагать, что этот идеал бу­дет в долгосрочной перспективе направлять развитие материального мира"⁹.

Однако если Ф.Фукуяма в главном, в вопросе о конечном пункте политико-теоретической эволюции человечества, в значительной (но не в полной)степени прав (без учета особенностей национально-психического и культур­но-исторического архетипов), то до повсеместного воплощения либе­рально-демократической парадигмы в политическую жизнь, а главное - до максимально возможного сближения реально существующих демократи­ческих устройств с теоретической моделью еще очень далеко.

В оче­редном, 18-м докладе (1991 г.) "Римского клуба" "Первая глобальная революция", сделанном А.Кингом и Б.Шнайдером в специальном разделе "Пределы демократии", дана весьма критическая оценка современного состояния демократки в мире. "Демократия - не панацея, - подчерки­вают авторы доклада, - она не имеет организационных способностей, не знает пределов собственных возможностей, не в силах решать новые задачи. Народные избранники часто не в состоянии вовремя принять компетентное решение по комплексным вопросам, а чиновники, понимая глобальный характер задач, слабо разбираются в сложных взаимодейст­виях между ними. Квалифицированное суждение по основным социальным, политическим и экономическим проблемам чаще можно услышать по теле­визору, чем в парламенте. Политические партии озабочены очередными выборами, нанося вред той самой демократии, которой призваны служить. Иногда кажется, что интересы партии выше интересов государства, стра­тегия и тактика важнее целей, а о мнении избирателей забывают сразуже после выборов. Но кризис современной демократии не дает основа­ний отвергать ее.

Утверждение демократии в странах, освободившихся сегодня от авторитарных режимов, - продолжают А.Кинг и Б.Шнайдер,- требует от их граждан смены позиций и общественного поведения. Современная си­туация возникла неожиданно, не дав времени подготовиться к струк­турным преобразованиям и рыночные отношения, связи, методы управле­ния не могли сложиться заранее. Может случиться, что именно на де­мократию будет возложена ответственность за экономические неурядицы, чем воспользуются экстремистские элементы.

Черчиль справедливо утверждал, что "демократия - наихудшая из систем, за исключением всех остальных". Надо помнить о ее недостат­ках, слабостях и пределах. Чтобы демократия могла справиться с сов­ременными задачами, надо вдохнуть в нее новую жизнь"¹⁰.

В настоящее время почти все режимы, даже авторитарные (за ред­ким исключением), чтобы придать себе приличествующий концу  ХХ в. политический имидж, так или иначе записывают в конституции положе­ние о народном суверенитете, правлении народа. По верному замечанию американского политолога М.Агопьяна, демократия - это политический идеал, который каждая идеологическая система эксплуатирует по свое­му усмотрению¹¹. И во многом именно поэтому, а главным образом вви­ду своего ключевого положения в системе политических ценностей сов­ременности, являясь в силу этого наиболее расхожим термином в поли­тическом лексиконе XX в. наряду со свободой, равенством, справедли­востью, и еще вследствие целого ряда других объективных и субъектив­ных факторов, среди которых возраст играет немаловажную роль, демок­ратия продолжает оставаться одним из наиболее сложных и противоре­чивых центральных понятий политической науки.

Отражая фундаменталь­ные свойства общественного бытия человеческой цивилизации на опре­деленном этапе развития, политическую практику при определенных кон­кретно-исторических, экономических, социальных, культурных условиях и в то же время являясь в личностном плане естественным порождением как человеческого разума (атрибутивно предполагающего для своей деятельности и свободу от внешних ограничений, и равенство с себе подобными), так и позитивных нравственных качеств и человеческой природы в целом, естественно стремящейся к самореализации, творчест­ву и вместе с тем имея естественный же предел своего практического воплощения в природе человека и человечества, это понятие многознач­но, многогранно, многомерно, исторически изменчиво.

Поэтому вовсе не случайно швейцарский философ Ю.Бохеньский, вы­ражая крайнюю точку зрения и подчеркивая многоаспектность и проти­воречивость понятия демократии, полагает в своей книге "Сто суеве­рий", что демократию “вообще невозможно определить, поскольку здесь все запутанно”¹². Ему вторит создатель концепции сообщественной демократии А.Лейпхарт: "Демократия - это понятие, которое решительно не поддается определению"¹³.

(Продолжение последует)

ПРИМЕЧАНИЯ

Предисловие

¹См.подробнее: ФадеевД.Л. Обучение демократии //Полис.1992. № 3. С.25-37. См. также: Политическое просвещение россиян нельзя от­кладывать // Там же.С.20-24.