Тем, что церковь настырно лезет не в свое дело – в светские дела? Или тем, что прихватывает все новые и новые сладкие куски общей собственности? Или тем, что попы жируют, а некоторые и беспредельничают (вот и Кураев пожаловался на иссякание апологетического таланта – не могу, дескать, больше защищать восстановление на епископских кафедрах развратников)? Или попыткой навязать обществу 21-го века понятия и нравы 19-го?  

Всё это, конечно, нехорошо. Но не водка и табак, не мерседесы и нанопыль, не безжалостность к памятникам своего же собственного, церковного искусства и даже не «Закон Божий» в школе – не это главное. В конце концов, каков приход, такой и поп. Где нам взять других – «чтоб не пил, не курил...», не любил серебро и не бегал за девочками (или за кем они там бегают)? Они же не с неба к нам попадают – наши они, плоть от плоти: от наших органов, от наших философских и нефилософских факультетов. В общем, наши люди. Такие же как мы. В чем-то чуть лучше среднего гражданина. А в чем-то – чуть хуже.

Плохо другое. Что функцию свою, задачу свою такая церковь выполняет плохо. И хуже того – не понимает, что плохо. И еще хуже – не хочет этого понимать. И совсем плохо – не может.

Что это за задача? Вести людей к Богу.

Что это значит? Забивать людям головы древними сказками? Требовать от них жить неестественной, искусственной жизнью?

Нет, конечно. Вести человека к Богу – это значит всеми средствами помогать его духовному развитию. Помогать ему становиться умнее, добрее, честнее. Помогать учиться видеть и слышать красоту. Учиться понимать и реализовывать свои таланты (а они у людей очень разные: кто-то – талантливый математик, а кто-то – талантливая мама). И учиться видеть внутри себя то, что мне помогает и что мне мешает двигаться к Богу. И не только видеть – но и работать: и с тем, что помогает, и с тем, что мешает.

Ничего этого церковь не делает, не понимает и не может понять.

Временами ей удается придать импульс духовному развитию того или иного человека. Обычно это люди, находящиеся на самых нижних ступенях духовной лестницы. (Отвлекусь: те, кто хотят узнать, на какой ступени они сами находятся, могут воспользоваться таким «ростомером».) Гораздо реже религиозный импульс к развитию получают довольно высокие люди. Но в обоих случаях последствия этого импульса одинаковы – человек как бы вкатывается на следующую ступеньку лестницы  и попадает в ложбинку – надолго отказывается от сознательного духовного развития: от работы мысли, от работы сердца – от всего, что составляет ее суть.

Почему так происходит? Потому что воцерковление создает иллюзию «Я все нашел, я все теперь знаю». И пока человеку удается понять, что это была иллюзия, порой проходят многие годы, а то и десятилетия. Все эти десятилетия человек погружен в сон.

Вот в этом-то и есть самая страшная опасность клерикализации – духовная летаргия, застой в духовной жизни общества.

Если бы церковь была способна организовывать духовную жизнь, способна помогать каждому своему члену в его духовном подъеме, то главенствующую роль ТАКОЙ церкви в жизни общества можно было бы только приветствовать. Такое общество-церковь стало бы флагманом истории. И такие примеры в истории были – и первые христиане, и юные мусульмане, и молодые католики, и даже молодые протестанты.

Но все те церкви были лидерами людей своего времени, с их, определенными их эпохами духовными потребностями и с их, определенными их эпохами возможностями духовного роста. Сегодня и уже давно все эти церкви «буксуют». Сегодня нужна совсем новая церковь, церковь 21-го века, совершенно непохожая на своих предшественниц.

Насколько такая церковь может вырасти из РПЦ? Ничто не указывает на такую возможность.