Адмиралтейство поднималось выше судьбы
и опускалась ниже живота чрева
По сугробом раскрытых томиков Пушкина разбросанных на полу
я в Париж вошел в твою комнату по клавишам половицам
Ты на последние деньги купил мне синтезатор за 700 франков
И мы с пятнадцатилетней Ариной Холиной
осваивали его на продавленом диване
А рядом сидел Игорь Холин
И ворчал на Арину за утрату проездного билета:

Ничего не знаю! Раз потеряла, значит сиди!
-Я в полицию пожалуюсь-сказала Арина
И попросила проводить ее до метро
Старый араб гадал на Коране на асфальте
у входа в метро Барбес Рошетруар
И смешная черепашка дрожала всеми пружинками
Позднее мне привезла ее из Парижа Лера Нарбикова
И теперь черепашка дрожит всеми пружинками
в моем стеклянном столе
Под мостом Александра Третьего
мы сидели всю ночь у Киры Сапгир
А Генрих Сапгир уговаривал меня поменять билет
И задержаться в Париже навсегда
Миша Крепс читал свои палиндромы привезенные из Нью Йорка
И какая то худенькая женщина упав на колени прокричала:
Костя! Останься! Я всегда мечтала кормить поэта.
Лера Нарбикова села мне на колени и обняла за шею:
-Костю я просто очень люблю-
Ваня Карабутенко перестал читать Бодлера по французски
Обхватил Леру и поволок по винтовой лестнице вниз
Мы слышали только ритмичный грохот
А Леша Хвостенко продолжал играть на гитаре и пел:
-Мы всех лучше! Мы всех лучше!
Всех умнее и добрее..-
В аэропорт Леша Хвост вез меня в какой то консервной банке
Я сказал: Братцы! Куда вы меня везете!?-
-Извини , Старик- сказал Хвост
Я летел в Москву в Бизнес классе
один на весь салон
Две стюардессы постоянно подносили
маленькие бутылочки сухого шампанского
и справлялись о самочувствии
Больше ничего не помню
Потом в Москве пол года осваивал синтезатор
Да так и не освоил
Лера Нарбикова пишет роман и звонит
Арина Холина пасется на Фейсбуке
Панихиду Сапгира я вел в ЦДЛ в малом зале
На похороны Холина не пошел-
не хватило сил
А с Кирой Сапгир мы позавчера тусовались
в высотке в квартирке Аллы Рахманиной на Баррикадной
ЛЕШУ ЖИВОГО ВИЖУ ШЕЛ

Константин Кедров

ХВ. Лешу живого вижу – шел





В середине фамилии Хвостенко буква о, как жерло его гитары. Он писал свою фамилию просто Хвост. После клинической смерти он услышал радостное восклицание санитарки парижского госпиталя: «Эрюсите!» Я вспомнил об этом на Пасху в Сергиевом подворье в Париже весной 1991-го. Мы стояли с Лешей со свечами в руках, а священник восклицал: «Христе эрюсите!» Мы ответили: «Воистину воскресе!» Начальные буквы фамилии Хвоста звучат, как пасхальное приветствие Х.В. Моцарт с гитарой, человек-праздник, он оставался таким всю жизнь. Недавно я вдруг почувствовал, что Леша не уходит, а все время возвращается. Так возник палиндром: «Лешу живого вижу – шел».



Я познакомился с Хвостенко летом 1989 года на фестивале международного поэтического авангарда во Франции, куда мы приехали с Игорем Холиным. Проходил фестиваль в городе легендарного Тартарена, в Тарасконе. Леша только что перенес тяжелейшую операцию в парижском госпитале и еще близок был к сюжету одного из своих стихов:



Сил моих нет

Лет моих нет

Рыб моих нет

Ног моих нет



Но от него уже шла неиссякаемая энергия высшей жизни. Хвостенко нельзя воспринимать только как поэта, только как художника, только как барда. Он был слеплен из того же теста, что Хлебников и Омар Хайям. Поэтичен каждый его жест, каждый шаг.

Затравленный только что закончившейся с началом перестройки охотой на поэтов-авангардистов, я впервые был в Париже. Леша сразу понял мое состояние и буквально вдохнул в меня новую волю к жизни. Сначала он извлек из джинсового комбинезона свой сборник под названием «Подозритель» и надписал «Стих 5-й и 40-й посвящаю тебе, друг Костя». Открываю стих 5-й. Читаю:



Ах вот как

Ах вот оно что

Ах вот оно как

Ах вот что



Сразу становится весело и свободно. Открываю стих 40-й. Там всего одно слово:



Счастье.



До отъезда во Францию Леша жил в Ленинграде и в Москве, меняя множество профессий. К тому времени подоспел указ Хрущева о тунеядстве. Власти стали отлавливать безработных художников и поэтов, высылая их на принудительные работы. В поисках работы Хвостенко забрел в Музей мемориального кладбища. «Вакантных мест нет», - ответила директриса.

- Как? И на кладбище? - изумился поэт-«тунеядец».

Директриса не устояла перед обаянием Леши. Узнав, что ему грозит тюрьма или высылка, предложила место смотрителя памятников города. Это была замечательная работа. Осматривать памятники Ленинграда и заносить в книгу, где какие повреждения наблюдаются. Поначалу он «добросовестно» фиксировал: «Памятник Екатерине обезображен голубиным пометом» или: «У Пушкина поврежден мизинец». Потом понял, что это никому не нужно. Помет никто не счищает, а мизинец остается отколотым. Теперь он заполнял книгу, не выходя из дома, придумывая самые фантастические ситуации. «На конях Клодта выросли васильки», но записи никто не читал, и вопросов не возникало.

В Париже мы вместе слушали пластинку Алексея Хвостенко. Песни про Солженицына, Льва Гумилева - с ним Леша подружился еще в Ленинграде. Третья песня про Соханевича, переплывшего в лодке Черное море в 70-е годы. Соханевич сидел тут же с нами за столом, загорелый, веселый, только что приехавший из Америки. Его героическое бегство в Турцию стало легендой. А пластинка пела:



10 дней и ночей

Плыл он вовсе ничей

А кругом никаких стукачей

…Не тревожьте турки лодку

Не касайтеся к веслам

Лучше вместе выпьем водки

Лишь свобода – мой ислам.



От песен Хвостенко исходит какое-то свечение счастья и свободы, но мне всегда немного перехватывает дыхание в припеве песни, написанной по случаю высылки Солженицына из России:



Ах Александр Исаевич

Александр Исаевич

Что же вы

Где же вы

Кто же вы

Как же вы



О своем отъезде во Францию Леша говорит редко. Только однажды вырвалась фраза:

- Если бы не вступился за меня Пен-клуб... - он не договорил, но и так было ясно.

Хвостенко пытались пожизненно закатать в психушку. Доказать сумасшествие поэта проще простого. С точки зрения обывателя, любое проявление поэзии - безумие. Сумасшедшим объявляли Бодлера, Рембо, Хлебникова, Мандельштама... Хвостенко из их компании. Ведь мы все такие умные. А поэты такие глупые. Их надо учить, воспитывать, переделывать. Мы ведь знаем, какой должна быть поэзия. «Искусство принадлежит народу»… Господи! Да никому оно не принадлежит!

Когда родственники Хвостенко принесли ему в парижский госпиталь какую-то еду, сделавший ему операцию хирург был возмущен:

- Разве есть что-нибудь такое, что бы мы не купили нашему пациенту по его первому желанию?

Потом язвительно добавил:

- Ну разве что этой вашей русской каши у нас нет.

Вероятно, профессор решил, что русские питаются только кашей. Впрочем, он был недалек от истины.



Вторая встреча с Хвостенко произошла в апреле 1991 года, снова на фестивале поэтического авангарда в Париже, куда привез меня Генрих Сапгир. На этот раз я оказался в Лешином «сквате». Так называют в Европе помещения, незаконно захваченные художниками под мастерские. В здании бывшего лампового завода творили художники. Русские, поляки, немцы, американцы, французы. Временами наведывались представители мэрии, но чаще толпой шли туристы. Туристов интересовала жизнь художественной богемы. Они несли вино и еду. И того, и другого в Париже много. Хвостенко держал в руках какую-то дрель, что-то сверлил, потом сколачивал, потом красил. За несколько дней в Париже мы составили два совместных сборника, выступили в театре на Монмартре. Тут же в сквате провели фестиваль, отобедали в китайском ресторанчике, посетили множество художественных салонов и при этом все равно не сказали друг другу и половины того, что надо было сказать.

Хвостенко только что стал президентом Ассоциации русских художников Франции. И тотчас выдал мне удостоверение этого замечательного сообщества. По-французски сказано «артистов». Артист - это поэт, художник, музыкант, человек искусства. Новая творческая организация была зарегистрирована парижской мэрией. Мы обсуждали с Хвостенко творческий манифест:

- Зачем манифест? Я придерживаюсь кодекса Телемского аббатства в романе Рабле.

- А о чем там говорилось? - спрашиваю я не очень уверенно.

- Каждый делает, что хочет!

По сути дела, мы так и жили все эти годы. В Санкт-Петербурге, в Москве, в Париже. Каждый делает, что хочет - вот единственный непременный закон искусства.

Музы Хвостенко толпами при мне осаждали его в Москве, в Париже, Тарасконе. И всем им он дал одно небесное имя - Орландина.



Да, мое имя Орландина.

Ты не ошибся, Орландина.

Знай, Орландина, Орландина

Зовут меня.



- А тебе можно пить? - спросил я Лешу, когда мы засели за батареей бутылок уже в Москве, в 95-м году.

- Мне все можно, - ответил он.

Ему и правда было «все можно».

Выпив все, что можно, по дороге на концерт в квартире Олега Ковриги мы застряли в лифте с легендарной гитарой, бутылкой вина и двумя музыкантами. Когда с опозданием на час мы вошли в переполненную квартиру, никто не поверил, что во всем виноват был лифт: «Могли бы придумать что-нибудь поинтереснее». Леша ничего не стал придумывать, улыбнулся и взял гитару.

Было у нас и совместное выступление - запись в мастерской художника Анатолия Швеца вблизи Кропоткинской. Я «пел» песни Хвоста и Волохонского, а он мои стихи. Потом на пленке был слышен только голос Хвоста, а от меня остался только шип и хрип. И я оценил доброту Хвоста. Он и вида не показал, что мое исполнение - ни в какие ворота. Потом я понял, что в этом вся философия Алексея Хвостенко. Человеческое для него выше всего.

Потом вышел первый диск Хвоста, где была песня, посвященная мне. Она написана в Париже 26 апреля 91-го года, когда я с горечью спрашивал у Леши, везущему меня в аэропорт:

- Куда ты меня везешь?

- Извини, старик, - ответил Хвост.

Внутренне именно ему посвящены многие строки моих парижских поэм.



Иногда я думаю что Париж

выдуман был чтобы в нем жили не мы а другие

да и рай был создан для того лишь

чтобы изгнать из него Адама…

Василий Блаженный на площади Жака

Блаженный Жак на месте Блаженного

Мне давно подсказала Жанна

Тайную связь такого сближения

Каждому городу свой Баженов

Каждому перекрестку ажан

Каждому времени свой Блаженный

В каждой блаженной Жанне блаженный Жан



Я был понят мгновенно.

- А то поэзия забралась от нас на такие высоты, что нам до нее уже и не дотянуться, - сказал он перед тем, как прочесть «Часослов»



Косте Кедрову

в половине дышали мыши

дважды в четверть укладывалась повозка

святой Мартин куковал утренним богом вишней

я вышел из русского имени в иней

голая кошка собака легла легкой походкой

август блаженному Августину кланялся месяц

тучная радуга накрыла поле дороги

открылось окно занятое спящей птицей

глаз тигра держал на ладони Симеон Столпник

я читал написанное тут же слово

Женевьева говорила Париж

святая и светлая белей бумаги



Здесь все построено на откликах подсознания на миры, разверзаемые в новых словах. Я уверен, что все слова значат совсем не то, что они значат. В начале было Слово, но чтобы его понять, не хватит времени всей вселенной. Зато можно почувствовать все до конца и сразу.

А вот мой запоздалый ответ на это стихотворение - «Хвост кометы».



Мы стоим в переполненном зале

театра города тараскон

был париж где нас все уже знали

был советский союз – застой

горлом пьет - поет из горлб

горловина хвоста - гитара

вся из струн гитара - герлб

вся из света герлб - гитара

извлекает хвост из гитары

тартарены из тараскона

тарасконы из тартарена

извергает его гитара

тар-тара-тара-дзынь

тара-тара-тара-жизнь

обрывается

струна

приструнит его страна

меж сугробами снежной сенью

где высоцкий спит как есенин

где луна - гитары дыра

где дыра - гитары луна

он прошел сквозь мир

как сквозь стенку

не задев юдоли мирской

хвост кометы - леша хвостенко

пролетел над снежной москвой

спи алешенька хвостик

спи

свод небесный - твой код экс-пи

Первая публикация после путча 1991

http://rutube.ru/tracks/3553463.html?v=cca894c002d58477516b58a7980894a4

http://www.gogol.ru/tags/hvostenko/

Работы с тегом "хвостенко"

Всего работ найдено: 5
"Известия"1991 Первая статья о Хвосте в России 2009-11-30 00:23:22
ЧАСОСЛОВКосте Кедровув половине дышали мышидважды в четверть укладывалась повозкасвятой Мартин куковал утренним богом вишнейя вышел из русского имени в инейголая кошка собака легла легкой походкойавгуст блаженному Августину кланялся месяцтучная радуга... >>>



первая публикация о Хвосте ИЗВЕСТИЯ 1991 2009-11-30 00:29:01
АЛЕКСЕЙ ХВОСТЕНКО – ПОЭТ СВОБОДЫ«Известия» № 283, 28 ноября 1991 г.Мы продолжаем начатую в № 255 рубрику о литературе, которой не было. Вернее, оно была всюду, но не... >>>



Кедров о Хвосте Моцарт с гитарой 2009-11-30 00:32:43
Интервью Хвоста для НЛО 2004г (Константин Кедров) / Стихи.ру - национальный сервер современной поэзии Моцарт с гитарой(Из Книги К.Кедрова "Метаметафора" 1999)С Лешей Хвостенко я познакомился в1989 году в Париже. Потом... >>>



Русский курьер Хвост Кометы 2009-11-30 00:38:28
Русский Курьер Хвост кометы (Константин Кедров) / авторская песня / Стихи.ру - национальный сервер современной поэзии Алекскй ХвостенкоЧАСОСЛОВКосте Кедровув половине дышали мышидважды в четверть укладывалась повозкасвятой Мартин куковал утренним ... >>>



Алексей Хвостенко и Константин Кедров 2010-02-27 21:51:41
http://www.stihi.ru/2009/11/29/82... >>>

h2>Новости Константин Кедров вспоминает друга Хвоста

span title="3 минуты 57 секунд назад">15:57

Хвостенко автограф стиха о К.Кедрове Часослов

Реквием Хвосту Вино свободы

ХВ-ОСТ Вино свободы золотой
Константин Кедров
– Вино свободы и город золотой –
(Алексей Хвостенко, Анри Волохонский «Берлога пчел». М., Тверь, «Митин журнал», KOLONNA Publication, 2004.

Многие песни, вошедшие в эту книгу, стали фольклором. В том числе и золотой хит на слова генетика, поэта и герметического философа Анри Волохонского. «над небом голубым есть город золотой». Хитом эту песню сделал именно Алексей Хвостенко, но даже он не знает, откуда взялась музыка. Раньше утверждалось в целях конспирации, что и слова, и музыка созданы флорентийским поэтом эпохи Возрождения. После эмиграции Хвостенко и Волохонского песню стал исполнять Борис Гребенщиков. Первую строчку он чуть изменил. Вместо «над небом голубым» пел «под небом голубым». Но у Волохонского и Хвостенко, конечно же, над.
Я встретился с Хвостом (таков его артистический парижский псевдоним) в Париже в полувыездном 1989 году, а потом уже мы вместе выступали в легендарном городе Тарасконе, откуда родом Тартарен, на фестивале международного авангарда. Все знали, что Хвост только что встал с операционного стола, что несколько месяцев он пробыл под капельницей, «как растение», говорил он, смеясь. «Я понял, что значит быть деревом и травой». Мне кажется, он и раньше это знал, когда написал гимн советского, вернее, антисоветского человека. «Хочу лежать с любимой рядом / Хочу сидеть с любимой рядом / Хочу стоять с любимой рядом / А с нелюбимой не хочу». И там же внутри исповедь «тунеядца», за что в те времена полагалась тюрьма и ссылка, как Бродскому. «Пускай работает рабочий / Иль не рабочий если хочет / Пускай работает кто хочет / А я работать не хочу».
Власти Ленинграда заметили «тунеядца» и предупредили, что если не устроится на работу, посадят в тюрьму. Долго бродил по городу Моцарт с гитарой, пока не забрел… на кладбище. А там сердобольная директриса Невского некрополя взяла да и устроила его смотрителем памятников. Но не только Невских мостков, а всего града Петрова.
В первый день вышел Леша на работу и заметил, что на Петра Ильича Чайковского нагадил голубь. Тотчас записал в смотровую книгу. На второй день вышел и узрел, что у Екатерины II погнулся скипетр. Записал и это. На третий день прошел по тем же местам. Чайковский по-прежнему обгажен, да еще и ангел тоже пострадал от голубей, а на подоле императрицы кто-то за ночь начертал заветное русское слово. Подумал бард, подумал и решил больше на работу не выходить, а сразу писать в кондуит всякую чушь про памятники. Странно, но уволили его не скоро, и он успел оформить документы на выезд в Париж. Почему выпустили? Была такая волна – выпускать опасных и нежелательных, дабы не множить число скандально-кандальных дел. Одним словом: «На суд на суд / Покойники идут / На суд на суд / Полковники идут / За ним под- / полковники идут/ Хреновину несут».
Я не стану дальше выделять, какие песни принадлежать только Хвосту, какие только Волохонскому и какие они сочинили вместе, поскольку все равно это единое целое. И фольклорную жизнь вдохнуло в них соловьиное горло Хвоста.
Музы Хвостенко толпами при мне осаждали его в Москве, в Париже, Тарасконе. И все им он дал одно небесное имя – Орландина. «Да, мое имя Орландина / Ты не ошибся, Орландина / Знай, Орландина, Орландина зовут меня».
«А тебе можно после операции пить?» – спросил я Лешу, когда мы засели за батареей бутылок уже в Париже. – «Мне все можно,» – ответил он. Ему и правда «все можно». Не случайно он так прославил в своих песнях легендарного беглеца из советского плена по фамилии Соханевич. Кстати, с самим героем в полном смысле этого слова я и подружился тогда в Париже. Соханевич читал свои обэриутские стихи, обязательно вставая на табуретку. Даже не верилось, что этот совершенно интеллигентный человек своими руками спрятал в трюме советского теплохода надувную лодку. А дальше, как в песне: «Как библейский пророк Иона / Под корабль нырнул Олег / Соханевич таким порядком / Начал доблестный свой побег. / Девять дней и ночей / Был он вовсе ничей / А кругом никаких стукачей».
В полуобморочном состоянии Соханевича выловили турки. Вначале приняли за советского шпиона, потом убеждали принять ислам. «Не тревожьте, турки, лодку / Не дивитеся веслам / Лучше вместе выпьем водки / Ведь свобода наш ислам / В нашей жизни одно / Лишь свободы вино / И оно лишь одно мне мило». Жаль, что уже через два года во второй мой приезд в Париж на фестиваль международного поэтического авангарда Соханевич и Хвост из-за чего-то рассорились.
После крушения совдепии Хвост приехал в Москву. Сначала по дороге на концерт мы застряли в лифте с его легендарной гитарой, бутылкой вина и еще целым ансамблем. Было у нас и совместное выступление – запись в мастерской художника Анатолия Швеца вблизи Кропоткинской. Я «пел» песни Хвоста и Волохонского, а он мои стихи. Потом на пленке был слышен только голос Хвоста, а от меня остался только шип и хрип. И я оценил доброту легендарного барда. Он и вида не показал, что мое исполнение ни в какие ворота. А ведь «глумился» я невольно над его песнями. Потом я понял, что в этом вся философия Алексея Хвостенко. Человеческое для него выше всего.
Потом вышел первый диск Хвоста, где была и песня, посвященная мне: «Я вышел наконец из русского имени в иней / Август Блаженному Августину кланялся месяц…» песня написана в Париже 26 апреля 91-го года, когда я с горечью спрашивал у Леши, везущему меня в аэропорт: «Куда ты меня везешь?» – «Извини, старик», – ответил Хвост.
Когда в 70-х выслали Солженицына, он написал о нем такую песню, что и сейчас щемит сердце от удивительно точной интонации: «Черной черникой кругом прорастает смородина / Эко зеленое царство Канада – Мордовья вселенская родина / Ах, Александр Исаевич, Александр Исаевич / Что е ты кто же ты право же надо же…»
Недавно, в мае, Хвостенко выступал в Доме художника на Крымском валу. Подпевал ему весь зал, наизусть. И, думаю, так будет всегда. «В нашей жизни одно / лишь свободы вино»! для Хвостенко и Анри Волохонского это закон, ими открытый, прожитый, пропитый и пропетый.
«Русский курьер» 2 июля 2004.

Константин Кедров
Хвост кометы
Был Париж где нас все уже знали
Был Советский Союз и застой
Мы стоим в переполненом зале
Театтра в городе Тараскон

Горлом пьет поет поэт из горла
Горловина горла гитара
Вся из света гитара герла
Вся из горла герла гитара

Тара-тара-тара-тынь.Тара-тара-тара дзэнь
Обрывается струна
Приструнит Хвоста страна
Где в сугробах из с-нежной сени
Спит Высоцкий, как спал Есенин
Где луна-гитары дыра
Где дыра-гитары луна

Он прошел сквозь мир как сквозь стенку
не задев юдоли мирской
хвост кометы Леши Хвостенко
Просиял над с-нежной Москвой
Спи Алешенька Хвостик спи
Свод небесный твой код Экспи

30 ноября 2004

Алексей Хвостенко
ЧАСОСЛОВ

Косте Кедрову

в половине дышали мыши
дважды в четверть укладывалась повозка
святой Мартин куковал утренним богом вишней
я вышел из русского имени в иней
голая кошка собака легла легкой походкой
август блаженному Августину кланялся месяц
тучная радуга накрыла поле дороги
открылось окно занятое спящей птицей
глаз тигра держал на ладони Симеон Столпник
я читал написанное тут же слово
Женевьева говорила Париж
святая и светлая белей бумаги
Paris 1989

http://blogs.mail.ru/mail/fly-1/2FE8AEE1B8E35DEC.html