Михаил Дзюбенко

Пролегомены к изучению поэзии К.Кедрова (фрагменты)

Кедров принадлежит к тем редким поэтам, которые создают не только текст, но и код, то есть основу не только своих текстов. Таковы в ушедшем столетии были Белый, Хлебников, Маяковский. И поэтому нет ничего худого в том, что Кедров для многих – прежде всего учитель. В Литературном институте помнят его лекции, которые были не просто по русской литературе, но одновременно – по основам мироздания. Среди его учеников – Жданов, Парщиков, Ерёменко... И всех этих поэтов роднит код – метакод и метаметафора.

По Кедрову, в основе природы и культуры, объединяя их, лежит метакод – система символов и знаков, указывающая на единство человека и Вселенной, указывающая человеку путь к вечной жизни. Получается, что индивидуальный код Кедрова имеет сверхличный и общекультурный характер, что соответственным образом расширяет и значение творчества Кедрова. Издательство “Мысль” недавно выпустило книгу статей Кедрова “Инсайдаут”, так что с идеями нашего автора читатели уже знакомы. И всё же необходимо систематизировать их с опорой на поэтические тексты.

Человек составляет с Космосом двуединое тело:

В это непролазное небо

вламываются тела из ломоты

Я пишу птицами

как кистями

Они мне во всём послушны

обмакиваемые в небо

Эти отношения подобны отношениям влюблённых:

Потому что небо только кровать
где не уместиться даже двоим
потому что нет края того ковра
самолёта

на котором мы все летим

Внутренний мир человека так же неисчерпаем, как внешний мир Космоса.

Ещё я верю

что душа безмерна

в ней как в пространстве

прячется луна

свернувшая в клубок

свои орбиты

Внешнее и внутреннее относительны:

Газеты врут и врут календари

а я не календарь и не газета

я выпилен из нового глазета

и у меня снаружи - что внутри.

Мир создан по антропному принципу, т.е. все его характеристики соответствуют человеку и предполагают его присутствие в этом мире:

В конечном счёте ты – только шрифт,

рассыпанный по лугам,

всё состоит из себя во всём,

будет луг твой, как голубок.

Теория относительности и квантовая механика, все их данные о трансформациях времени-пространства при изменениях скорости движения и двойственной природе элементарных частиц, являются не абстрактной физической теорией, а описанием человеческой реальности:

вот ударился о плоскость луча

вот изошёл волновым светом

и одновременно раздробился

до неразличимости

Переход от внутреннего к внешнему осуществляется путём выворачивания (инсайдаута), при котором внутренний мир охватывает всю Вселенную:

Вылепил телом я звёздную глыбу,

где шестерёнки лучей

тело моё высотой щекочут

из голубого огня.

Обтекая галактику селезёнкой,

Я улиткой звёздной вполз в себя,

медленно волоча за собой

вихревую галактику,

как ракушку...

Скорость света, являющаяся теоретическим пределом скорости движения физического тела, при выворачивании преодолевается. Сверхсветовая скорость - результат выворачивания:

полупрозрачный ангел стал прозрачным

сквозь ангела окно я увидал тот свет

он был как я отнюдь не бесконечен

События происходят на линиях мировых событий и при проходе этих линий через одни и те же точки могут повторяться, хотя бы и с другими людьми. Таково космологическое объяснение феномена пародии:

Я не Людвиг ван Бетховен

и не Стринберг-Метерлинкен

Я не Мунк не Мунк я Софья-правозащитница

Саранск находится на стыке всех географий

линейный радиус португальца

простирается в никуда

Отношения между людьми, равно как и литературные сюжеты, строятся на основе звёздного кода:

Мне не нужна без тебя вселенная

истина эта проста как опять

я повернул своё время вспять

чтобы не видеть тебя никогда

Однако философия Кедрова – не преднайденная догма, пересказываемая и иллюстрируемая средствами поэтического языка. Как всякий код, она содержится в самом языке, более того - является его основой. Паронимия, звуковые переклички, перемена грамматических позиций выражают единство двух тел, их взаимное выворачивание:

за пределами мысли тела

тело ежится в неге мысли

мысль нежнеет в изгибах тела

В космосе два тела образуют не субъект-объектное, а субъектсубъектное единство.

Люди в мире существуют там,

где нежится в отражении отражение

События движутся навстречу и, отражаясь друг от друга, возвращаются к самим участникам. Отсюда обилие возвратных постфиксов и местоимений:

только бы чувствовать

тобой своё Я...

только бы находить себя в твоём Я

только бы не отделять

себя от тебя...

только бы

сближаться сближаться сближаться

Нечасто встречающаяся в стихах Кедрова рифма - знак пересечения линий мировых событий:

Ах, Левин, Левин

Прощай, Каренина

Здравствуй, паровоз с телом Ленина

Поэзия Кедрова иероглифична. Переставляя слова и части слов, как разные черты одного иероглифа, он добивается извлечения максимального смысла, хотя этот смысл и не может быть пересказан прозаическим языком литературоведа:

Научи меня Веласкес ласке веса

и света отсвета

Кедров разрабатывает любовную эсхатологию. Конец света утрачивает в его поэзии грозный характер, становится моментом освобождения, пробуждения для небесной жизни и слияния со светом:

Пусть небо свернётся в клубок

под солнечным одеялом

Неологизмы, в которых морфемная структура, противореча образцам склонения, выражает единство двух родов:

милый мой

левёночек

и

правёнышь

К последнему слову сделано примечание: “Мягкий знак на конце – это ошибка”. Действительно, с точки зрения словообразовательных моделей современного русского языка, с суффиксами -(ён)ыш образуются только существительные мужского рода: зверёныш. Однако Кедрову нужно показать единство мужского и женского, и потому к этому слову он, по законам третьего склонения имён существительных, куда входят, как известно, только слова женского рода с нулевым окончанием на -ь, прибавил мягкий знак.

Грамматическая свобода – выражение освобождения от смерти, ибо грамматика – свидетельство тленности языка:

Как в грамматике где нет правил

не с глаголами не отдельно а вместе

в каждой памяти есть провал

где живые с мёртвыми вместе

Кедрову свойственна большая поэтическая свобода, совершенно исключающая догматизм.

Смену визуальных перспектив он передаёт сменой перспектив языковых:

Вижу я за горизонтом тонет оса и мысль

Нет ничего воздушнее чем Саломея

Поэзия Кедрова чрезвычайно разнообразна и тематически, и стилистически, но всегда узнаваема. Он может обыгрывать разные культурные парадигмы, например рококо:

Амур любил Психею.

а Психея

любви его не ведала,

психуя.

Их поглотила всех

стихов стихия -

Амура, стих

и психику Психеи.

Однако самые устойчивые образы кедровской поэзии восходят к Библии, прежде всего - к Псалтыри, и к духовным стихам. Один из излюбленных – образ летящего копья, стрелы, нередко встречающийся в псалмах и молитвах: “Утиши стремление страстем, и угаси телесное разжжение, и стрелы лукаваго, яже на ны лукавно движимыя...” (Молитва св. Антиоха мниха из малой павечерницы).

Кедров осмысляет его как знак движущегося события:

Растерянно стрела летела,

не задевая тела,

летела вдаль стрела ночная,

дробя осколки дня.

Медленно летит стрела, дробя тела.

Кедров создал свою неповторимую интонацию, в которой сочетаются игра и философское рассуждение. Это именно интонация, заключённая в самом тексте.
Здесь он близко подходит к архаическим языкам, в которых интонация является
внутренним свойством текста. Отсюда и внимание позднего К. к звуковой гам
ме - пифагоровой:

верхний ярус Воздуха - ФА

второй ярус Воды - ДО

третий ярус Огня - ЛЯ

четвёртый ярус Земли – МИ

Один из первых манифестов такого подхода к языку - кедровский октоих (осмогласник) “Верфьлием”. Этим оригинальным текстом утверждается, что в поэзии заложены те тоны (гласы), которые свойственны богослужебным песнопениям и выражают различные отношения к миру и Богу.

Поэзия Кедрова представляет собой пародийное (даже киническое, в древне греческом смысле слова) разыгрывание философии по ролям. Он создал особый жанр философско-драматической поэмы. Силлогизмы происходят как переразложения слов. Иначе говоря, течение мысли оформляется как течение звуков; последовательность мыслей - как последовательность звуков.

С середины 80-х годов в поэзии Кедрова стремительно возрастает мистериальность, которая и до этого подспудно присутствовала в его текстах. Эта мистериальность может являться игрой, пародией на сценарий и т.д.; она одновременно – и ролевой розыгрыш космологических уравнений или мысленных экспериментов. По всей видимости, это связано с тем театральным контекстом, в котором Кедров рос и который подарил ему такое мировосприятие:

Архитектор свободы

построил карманный храм

войди в него

он в твоём кармане

Поэзия Кедрова яфетична в том смысле, в каком это слово употреблял Н.Я.Марр, развивая новое учение о языке. Так, он писал: “...Птицы воспринимались как 'небо', как его часть, его долевая эпифания, и потому оказалось, что названия птиц, как выясняет яфетическая палеонтология, как общие, так и частные или видовые, означают собственно 'небо', 'небеса', лишь впоследствии, по выработке уменьшительных форм, 'небесята'”. Яркая иллюстрация яфетичности кедровской поэзии - поэма “Астраль”.

Три вершинных достижения кедровской поэзии - поэмы “Компьютер любви”, “Партант” и “Одиннадцатая заповедь”. Первая из них – последовательность парадоксальных описаний-уравнений-определений. Вторая - внешне образец дадаистского автоматического письма, а по сути - попытка вырваться запределы одного языка, навязывающего и тем ограничивающего взгляд. Третья – дивинация.

За всем этим стоит духовный стих как синтетический жанр, к которому Кедров пришёл от ранней своей поэтики, наследовавшей серебряному веку. Именно духовный стих, в единстве богословия, философии, сюжета, интонации и личности его рассказчика - калики, есть главный жанр кедровской поэзии. Однако неповторимость поэта, который “за границей был, но сверху”, в том, что он не идёт, а летит - не по земле, а по Вселенной.
Hosted by uCoz

АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ

Эфирные стансы

Посвящается Константину Кедрову

Мы сидим в прямом эфире
Мы для вас как на корриде
Мы сейчас в любой квартире
Говорите, говорите...

Костя, не противься бреду
их беде пособолезнуй
в наших критиках по Фрейду
их история болезни

Вязнем, уши растопыря
в фосфорическом свету
точно бабочки в эфире
или в баночке в спирту

Вся Россия в эйфории
митингуют поварихи
говорящие вороны
гуси с шеей Нефертити
нас за всех приговорили
отвечать здесь —
говорите!

Не в американских Фивах
философствуя извне
мы сидим в прямом эфире
мы сидим в прямом дерьме

Я, наверно, первый в мире
из поэтов разных шкал
кто стихи в прямом эфире
на подначку написал

Иль под взглядами Эсфири
раньше всех наших начал
так Христос в прямом эфире
фарисеям отвечал

Костя, Костя, как помирим
эту истину и ту?
Станем мыслящим эфиром
пролетая темноту

1994 год





Андрей Вознесенский

Демонстрация языка

Константирует Кедров
поэтический код декретов.
Константирует Кедров
недра пройденных километров.

Так, беся современников,
как кулич на лопате,
константировал Мельников
особняк на Арбате.
Для кого он горбатил,
сумасшедший арбайтер?

Бог поэту сказал: “Мужик, покажите язык!”

Покажите язык свой, нежить!
Но не бомбу, не штык –
в волдырях, обожженный, нежный –
покажите язык!

Ржет похабнейшая эпоха.
У нее медицинский бзик.
Ей с наивностью скомороха
покажите язык.

Монстры ходят на демонстрации.
Демонстрирует блядь шелка.
А поэт – это только страстная
демонстрация языка.

Алой маковкой небесовской
из глубин живота двоякого
оперируемый МаЯКОВский
демонстрирует ЯКОВА…

Приседает луна в аллеях,
шуршит лириками страна.
У нас нет кризиса перепроизводства туалетов –
зато есть перепроизводства дерьма.

Связь тротила и рок-тусовки
константирует Рокоссовский.
Что, тряся бороденкой вербальной,
константирует Бальмонт

Эфемерность евроремонтов
константирующий Леонтьев
повторяет несметным вдовам:
“Поэт небом аккредитован!”

Мыши хвостатое кредо
оживает в компьютерной мыши.
Мысль – это константа Кедрова.
Кедров – это константа мысли.

2002 Предисловие к книге К. Кедрова "ИЛИ" М.Мысль 2002
НАСТАНЕТ ЛАДА CREDOVA
CONSTANTA CEDROVA
(Андрей Вознесенский 1998г.Индия Под древом Будды)

Вспоминая Валерия Золотухина

Я люблю Таганку Юрия Любимова. Это единственный театр, который мне близок. В нем все задействованы и все участвуют, но в то же время понятно: не будет Любимова, и все исчезнет. Но обожание Высоцкого, ставшее не только таганским, но и общенациональным ритуалом, меня всегда раздражало и раздражает. Он был прекрасен в роли Свидригайлова и совсем никакой в роли Гамлета. Но говорить об этом не положено, поэтому лучше о живом Золотухине, чем о мертвом Высоцком.
Так получилось, что свои мемуары автор подарил мне у меня дома, где он сидел в том же кресле, в котором обычно сиживал и Любимов. Троица Любимов – Высоцкий – Золотухин сегодня, благодаря Золотухину, пополнилась четвертой, женской ипостасью – Ириной Линд. Как раз в эти дни ее звезда пылает ярче обычного. Я знаю, что в театре есть очень талантливая Лариса Маслова, о которой почему-то говорят мало. Знаю, что Феликс Антипов совсем не зря получил недавно народного. И все же Золотухин сегодня рядом с Любимовым – лицо театра.
Как трудно быть мифом, а он им стал. Миф, пишущий мемуары («молитва – зарядка»), – это что-то. Думаю, что и Высоцкий, доживи он до наших дней, отложил бы гитару и за компьютер. Или все же за перо? Или за машинку. Сравниваю прозу Высоцкого с дневниковой прозой Золотухина. У дневника есть великое преимущество – он не обязан быть хорошо написан. Николай II записывает в дни революции: «Убил ворону». И все читают, потому что последний царь написал. Золотухин «бьет ворон» на каждой странице или даже в каждом втором абзаце. Почему-то на какой странице ни открою, все про интервью в «СПИД-Инфо». Ну, не читал я «СПИД-Инфо» и не собираюсь читать.
Золотухин, торгующий своими книгами в вестибюле театра, мне гораздо интереснее, чем он же в постели с кем бы то ни было. Кстати, может, это уж совсем неприлично, но на сцене он еще интереснее. И в «Театральном романе» в роли прототипа Станиславского, и в «Живаго – доктор» в роли Живаго, и в «Марат – Сад» в роли де Сада. У меня всегда сжимается сердце, когда он там идет наверху по какой-то дощечке, да еще и перелетает на канате через сцену. Парадокс, но шестидесятилетний Золотухин всю эту акробатику освоил, а Ирина Линд однажды упала и повредила позвоночник. Посплетничаю в стиле самих мемуаров. Отъезжаем мы с Любимовым от театра, и видим – идет Линд, а за ней Золотухин. «Надо же, еще год назад впереди шел он, а сзади семенила Линд. А теперь она уже королева, а он за ней едва поспевает». Замечание маэстро меня весьма позабавило. А поскольку на Таганке такими наблюдениями вслух обмениваются, и Золотухин в своих мемуарах ничего такого не упускает, то почему же не привести.
Однажды Любимова спросили на пресс-конференции: «В чем Золотухин выходит торговать своими книгами в дни спектакля?» – «В чем играет, в том и торгует», – ответил Юрий Петрович. Мне кажется, что Золотухин один из немногих, кто не только отважился перекинуть мосточек из легендарного, но уже прошлого, и перескочить, как по канату, в сегодня. Его писание откровенных мемуаров, его торговля книгами в фойе, его «молитва – зарядка» – это верные ходы чуткого актера, понимающего, что время пишет другие пьесы и играет другие роли. Вот Феликс Антипов мемуары не пишет, но рассказал мне в Афинах на премьере спектакля «Сократа / Оракул», как Шемякин стал стрелять в самолете холостыми патронами. И добавил с улыбкой: «Это стиль Таганки». Золотухин осваивает новый стиль. Теперь пить, глотать наркотики и палить холостыми в стюардесс немодно. Модно молиться и отливать колокола. Он и отливает, не жалея олова и меди и барабанных перепонок. Отливает, как поет, и поет, как отливает.
Сегодня вся театральная Москва уверена, что де была Таганка и после раскола умерла. Да ничего подобного. Представьте себе, что на небе исчезнут все созвездия. Останется только луна и парочка-тройка звезд. Думаете, на них смотреть перестанут? С еще с большим интересом станут рассматривать. Надо же, луна еще светит! Надо же, Сириус еще сияет. А ведь все другие давно погасли. Мне лично нынешние спектакли Любимова нравятся больше, чем прошлые. Конечно, Ронинсон и Демидова украшали сцену. Но вот «иных уже нет, а те далече», а спектакли стали сложнее и интереснее. Любимов есть Любимов. Он и с куклами бы ставил. Но лучше все же с Золотухиным, с Антиповым, с Линд, с Масловой. Театр – это непрерывное единоборство режиссеров с актерами. Золотухин это понял. Он оказался самым мудрым из славной плеяды. Единоборство единоборством, а «режиссер всегда прав». О, с каким сарказмом произносят эту фразу актеры. Но лишь немногие понимают, что кроме сарказма, здесь есть еще истина. Золотухин один из этих немногих.
Сегодня недавно еще горячие подробности раскола Таганки стали уже историей. Есть Любимов – есть театр Любимова. Хоть дроби, хоть в порошок перемалывай, но если есть хоть частица Любимова, значит театр уцелел. «Какое время на дворе, таков мессия». Мессией Таганки стал Высоцкий. Ну, а бог-отец, конечно, Любимов. У Губенко, понятное дело, амплуа Иуды. Ну, а каким апостолом стал Золотухин, судить не берусь. Мне он напоминает Фому. А его мемуары навевают легендарный мотив: «Таганка, погибли молодость, талант. Таганка, я твой бессменный…»
Золотухин приходил ко мне домой дважды, один и с Линд слушать мою драму Голоса. Потом этот жуткий третий раскол Таганки. Это уже не драма-ТРАГЕДИЯ.....
1

МАХАТМА ГАНДИ: СИЛА НЕНАСИЛИЯ

«Известия» № 13, 15 января 1991 г.


Такие люди родятся редко. Значение деятельности Ганди выходит за рамки нашего тысячелетия, а воплощение его идей, скорее всего, заполнит тысячелетие грядущее. Это не значит, что Ганди — только для будущего. Ценность его идей все более возрастает, и для нашего времени они еще более актуальны, чем для первой половины XX века, когда он совершал свой жизненный путь.
Когда Ганди призвал индусов к ненасильственному сопротивлению английским колониальным властям, ему и в голову не могло прийти, что кто-то может испытывать при этом враждебность к англичанам. Более того, он неустанно призывал любить тех, кому оказывал сопротивление. Любить и защищать своих политических противников, оставаясь непреклонным в отстаивании своих идей,— значит быть последователем Ганди:
«Если мы выполним все свои обязанности, прав не нужно долго искать. Но если мы, не
выполнив своих обязанностей, устремимся за правами, то они будут удаляться от нас,
как блуждающий огонек».
Что же тут нового, если еще Христос говорил: «Любите врагов ваших и благословляйте ненавидящих вас»? Новое в том, что спустя 1869 лет от Рождества Христова родился человек, который смог осуществить эту заповедь в политике. Праведников не так много, но они есть. Мыслителей всегда не хватает, но все же мы всегда в состоянии назвать десяток-другой имен. Праведник, мыслитель и политик в одном лице — это явление единственное, имя ему Махатма Ганди.
Однажды во время индуистско-мусульманских погромов молодой террорист совершил неудачное покушение на жизнь Ганди. Первые слова после покушения: «Не питайте ненависть к этому молодому человеку. Он заблуждается и заслуживает снисхождения». В знак протеста против насилия и несправедливости он объявлял голодовки и будучи никому не известный начинающим юристом, и став известным диссидентом, и уже на вершине славы. Как признанный духовный вождь всей Индии он протестовал против всех оттенков несправедливости, с которыми сталкивала его судьба. «Я скорее соглашусь быть растерзанным на части, чем отрекусь от угнетенных классов».
Здесь надо понять, что Ганди никогда не признавал деления общества на классы. Угнетенные — это и презираемые, гонимые низшие касты в Индии; и мусульмане, когда их подвергают преследованиям индуисты; и индуисты, гонимые мусульманами; и англичане, когда на них обрушивается разъяренный народ; и все население Индии, когда оно угнетаемо британской короной.
«Пока человек по собственной свободной воле не поставит себя на самое последнее место среди ближних, до тех пор нет для него спасения. Для того чтобы созерцать всеобщий и вездесущий дух истины, надо уметь любить такие ничтожнейшие создания, как мы сами».
Ганди неистощим на выдумки в поисках методов ненасильственного сопротивления злу:
«Насилие в действительности является выражением внутреннего чувства слабости».
Твердый индуист по убеждениям, он, нарушая все запреты, дружит с представителями низших каст, заходит в их жилища, ночует в кварталах отверженных.
Он голодает в знак протеста против британского владычества в Индия; но как только народный гнев обрушивается на британцев, он объявляет голодовку в защиту англичан.
Ганди борется не против Британии, а за восстановление нравственных основ общества.
Он считает, что человек должен носить ткани, сотканные собственными руками, и вся
Индия садится за ткацкие станки. Англичане повышают налог на соль — Ганди призывает всю Индию отказаться от соли и сам ест только несоленую пищу.
Его идеал — возвращение к природе, отказ от индустриального пути развития, минимум материальных потребностей и безграничная любовь ко всему живому. Однако главная цель жизни — самопознание. Поиск истины: «Мой всесторонний опыт убедил меня, что нет иного Бога, кроме истины», в конце своей долгой и многотрудной жизни Ганди сделал потрясающее открытие: «Я всю жизнь считал, что Бог есть истина; однако после сорокалетних поисков и размышлений я понял, что верно и обратное утверждение».
А именно: «Истина — это Бог».
Как все великие открытия, оно гениально просто. Но за этим кроется неимоверная
сложность. Однажды Ганди сказал: «Бог есть все, он даже атеизм атеистов, если атеист
верен истине». Глубина такого подхода еще не осмыслена человечеством, и личность Ганди все еще остается загадкой для миллиардов людей.
Но кто же такой в действительности был Ганди?
Боюсь, что любой ответ на этот вопрос будет наивен и ограничен. Личности такого масштаба настолько широко озаряют жизнь, что каждый видит в нем свое. Джавахарлал Неру, политический сподвижник Ганди, не принимал и не понимал его религиозности. Он считал это индийской спецификой Ганди, и не более.
Студенческие годы Ганди провел в Англии. Здесь он попал в окружение теософов во главе Анни Безант. Теософия стремилась к объединению индуизма и оккультных знаний с высокими откровениями христианства. Молодого человека стали жадно расспрашивать о тайнах древней религии, но Ганди просто ничего не знал о богатстве своей религии. Он не ел мяса, хранил супружескую верность, и все. Теософы обратили взор начинающего юриста к Бхагавадгите и Евангелию. Ганди был поражен сходством заповедей индуизма с Нагорной проповедью Христа.
Истинно благородный человек знает всех людей как одного и с радостью платит добром
за причиненное ему зло. Прочитав эти стихи из Бхагавадгиты, Ганди с ликованием увидел те же мысли в Евангелии.
«В неописуемый восторг привели меня следующие строки: А я вам говорю: не противься обижающему; но если кто ударит тебя в правую щеку твою, подставь ему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и кафтан».
В студенческие годы Ганди все более сближается с христианами, а христиане открывают для молодого человека глубину и богатство его религии — индуизма. Ум Ганди никогда не был легковерным. Общаясь с теософами и христианами, он читал и атеистическую литературу, чрезвычайно модную в те времена: «Я прочитал несколько атеистических книг, названия которых уже не помню. Они не произвели на меня никакого впечатления, так как я уже прошел через пустыню атеизма… Если мы не любим своего ближнего, никакие перемены, хотя бы и революционного характера, не могут сделать нас хорошими».
Уже в зрелые годы Ганди дает восхитительное описание сцены на кладбище, которая окончательно расставила все точки над «i». Это был разговор между священником и весьма самоуверенным джентльменом, который, на мой взгляд, и сейчас не потерял своей актуальности.
« — Ну как, сэр, верите вы в существование Бога?
— Да,— ответил тот тихо.
— Тогда скажите мне, пожалуйста, какова же величина вашего Бога и где он находится?
— О, если б мы знали. Он — в наших сердцах.
— Ну-ну, не принимайте меня за ребенка! — сказал атеист и торжествующе посмотрел на нас.
Священник смиренно промолчал.
Эта беседа еще более усилила мое предубеждение против атеизма».
И все-таки в религиозных исканиях молодого Ганди не хватало какого-то решающего прорыва. Да, он открыл для себя величайшие ценности индуизма и христианства, стал глубоко религиозным человеком. Но религиозных людей много, много индуистов и христиан. Свой путь Ганди обрел, познакомившись с учением Льва Толстого:
«Книга «Царство Божие внутри нас» буквально захватила меня, оставила неизгладимый
след в моей душе. Я все глубже понимал безграничные возможности всеобъемлющей любви».
Не будет преувеличением сказать, что Ганди удалось осуществить в Индии то, что Толстому не посчастливилось воплотить в России: предотвратить кровопролитие и путем ненасильственной борьбы привести свой народ к свободе. Правда, следует помнить, что ни Толстой, ни Ганди не считали политическую свободу конечной целью.
Нравственное очищение человека, возвращение к величайшим моральным ценностям мировых религий — такова была их мечта. Она еще не осуществилась. Но нет никакого сомнения, что на исходе века мы приблизились к откровениям Льва Толстого и Ганди. В России таким осязаемым мостиком над бездной стало внезапное нравственное преображение академика Сахарова. Подобно Ганди, он не стал таить от окружающих истину, которая ему открылась, и оказался в ссылке.
Как всегда, на ненасилие власти отвечают насилием. Ганди не раз оказывался в тюрьме.
На суде он вспомнил слова великого американского гуманиста Торо: «Нельзя быть честным человеком не оказавшись в тюрьме». На исходе века эти же слова повторит академик А. Д. Сахаров. Он сопротивлялся тоталитаризму методом Ганди. Ганди победил — Индия стала независимой.
Сахаров победил в 1985 году — в Советском Союзе сталинизм был разоблачен и осужден на государственном уровне. Но победа — это всегда и поражение. В независимой Индии началась резня между мусульманами и индуистами.
Перестройка в Советском Союзе омрачена Нагорным Карабахом, Сумгаитом, Ферганой,
тбилисской бойней и теперь Вильнюсом. Сахаров не выдержал моральной муки и преждевременно ушел из жизни.
Ганди с горечью воскликнул: «Раньше я молил Бога дать мне 90 лет жизни, теперь я молю о смерти».
Восьмидесятишестилетний величественный старец, облаченный в домотканую одежду, с
посохом идет в места отчаянной межрелигиозной схватки. Он зачитывает на митингах отрывки из Библии, Корана и Вед, призывающие людей к миру во имя Бога: «Я полагаю, что Библия, Коран, Зенд-Авеста боговдохновенны так же, как и Веды».
Во время митинга примирения к Ганди подходит религиозный фанатик-сектант и стреляет в упор. Ганди умер в больнице со словами: «Хэ Рам», — по-русски «О Бог1». Смерть Ганди такая же цельная, как его жизнь. «Искусство умирать вытекает как естественное следствие из искусства жить... Искусство умирать состоит в том, чтобы встретить смерть радостно при исполнении своего долга. Нежелание причинить зло своему врагу или же лишить его жизни недостаточно. Вы должны защитить его даже ценою жизни».
Ганди не хотел, чтобы оставались какие-либо материальные следы его пребывания на земле и завещал развеять свой прах над Гангом. Но завещание выполнили не полностью. Часть пепла все же оставили и похоронили, дабы было где поклониться великому человеку. На каменной плите последние слова Ганди: «Хэ Рам». Как и следовало ожидать, могила Ганди стала местом религиозного поклонения.
Во многих замечательных работах о Ганди, выходящих в нашей стране, есть один и тот же недостаток: Ганди предстает как общественный деятель посреди многолюдных сборищ. Между тем самые глубокие откровения Ганди получил в одиночестве, беседуя с Богом. Не в минуту благостного спокойствия, а часто в глубочайшем отчаянии Ганди находил выход из самых неразрешимых противоречий:
«Когда всякая надежда утрачена, когда никто не поможет и не утешит, я обнаруживая,
что откуда-то появляется помощь. Мольба, богослужения, молитва не религиозные предрассудки. Это действия более реальные, чем еда, питье, сидение или ходьба. Без преувеличения можно сказать, что только они реальны, а все остальное нереально».
Знаем ли мы, и атеисты, и верующие, силу такого глубокого духовного общения с Высшим? Тайна духовной жизни человека за семью печатями. Здесь царство религии и искусства.
«Я не желаю, чтобы мой дом был обнесен со всех сторон стеной и чтобы мои окна были
наглухо заколочены. Я хочу, чтобы культура всех, стран свободно проникала в мой дом.
Но я не желаю, чтобы меня сбили с ног».
Ганди никогда не утверждал, что истина открылась ему во всей полноте. Он прекрасно понимал ограниченность человеческих суждений о Боге. «Те слабые, мгновенные проблески истины, которые я смог увидеть, едва ли выразят идею необычного сияния истины, в миллионы раз более сильного, чем сияние солнца, которое мы каждый день видим. То, что я постиг, есть лишь слабый отблеск этого могучего сияния».
Восклицание Ганди: «Я хочу видеть Бога лицом к лицу» — дерзновенный порыв человеческого духа, незамутненный самоуверенностью.
Ганди свидетельствовал, что при жизни с ним было немало явлений, которые не вписываются в рамки обыденного опыта и называются словом «чудо». Одно из таких чудес произошло в конце жизни Ганди.
Когда начались беспорядки и вражда между индуистами и мусульманами, Ганди сказал,
что если не прекратится резня, будет страшное землетрясение. К сожалению, беспорядки не прекращались, и землетрясение произошло. Об этом эпизоде свидетельствует Джавахарлал Неру в своей книге «Открытие Индии». Неру считает этот случай простым совпадением, однако в последнее время в печати стали появляться вполне серьезные сообщения о том, что агрессивные импульсы, идущие от человека, могут своими излучениями вызывать отклонения в геомагнитной сфере.
Это лишь один из эпизодов, ставший предметом обсуждения, ибо сам Ганди, следуя
древней традиции, скрывал от окружающих все, что могло бы ввести в соблазн фокусничества и шарлатанства. «Есть вещи которые известны только тебе и твоему Творцу. Их, конечно, нельзя разглашать». Заметим, что Христос, исцеляя слепого от рождения, не велит тому рассказывать о случившемся окружающим.
Здесь мы приходим к моменту наиболее поразительному — одиночество Ганди. Человек,
который так часто выступает среди многотысячных толп, народный проповедник, исколесивший всю Индию, идя впереди своих многочисленных последователей, был одинок. «Тот, кто хочет быть в дружбе с Богом, должен остаться одиноким или сделать своими друзьями всех».
Вспомним, кот одинок Лев Толстой в Ясной Поляне в окружении своих близких. Как одинок был академик Сахаров на трибуне перед улюлюкающим залом, и поймем, что та кое одиночество Ганди. То, что вся Индия считала победой, Ганди воспринял как поражение. Индия ликовала — Ганди скорбел. Он боролся не с британским владычеством, а с владычеством духа ненависти и алчности.
Любовь ко всем людям, а в особенности к наиболее слабым и к врагам, — это ведь почти недостижимо для отдельного человека. Но когда что-то недостижимо для одного, может, тут и приобретает особый смысл единение людей ради высшей цели. Парадокс в том, что, получив независимость, Индия не обрела духовного единения вокруг великой идеи, превратилась в великое, но обычное государство.
Ганди воспринял это как «личное поражение». Именно личное: «Единственной надеждой для страждущего мира является узкий и прямой путь ненасилия. Миллионы подобно мне могут потерпеть неудачу в попытке доказать истину своей собственной жизнью, но это будет их личная неудача, но не в коем случае не этого вечного закона».
Что же препятствует установлению на Земле законов ненасилия и любви? Раньше говорили, что собственность. Мол, она развращает невинные души, делает их алчными и жестокими. Следствие назвали причиной. Собственность сама по себе не может быть ни добром, ни злом. Ее можно употребить и на доброе, и на злое дело. Можно построить художественную галерею, как Третьяков, а можно, не имея никакой собственности, эту галерею сгноить и перестроить в заурядное здание. Сейчас, когда в нашей стране вопросы собственности стали так важны и актуальны, нелишне прислушаться к Толстому и Ганди: «Одолевайте ненависть любовью, неправду — правдой, насилие — терпением».
Ганди считал, что земля Божья, Божья, а не государственная. Собственность — это своего рода аренда у Господа. Оплата за аренду — обязанность перед всеми нуждающимися. Это опять же может вызвать высокомерную ухмылку в стране, где централизованная благотворительность — повод для воровства. Все это так. Но если отвлечься от унылого пересчитывания денег в чужом кармане — где, «то, сколько лишнего заработал, — то, может быть, нелишне еще раз прислушаться к предостережению Ганди:
«Не обязательно человек счастлив, когда он богат, или несчастлив, когда он беден. Мы часто видим, что богачи несчастны, а бедняки счастливы. Миллионы людей будут всегда
бедными. Видя все это, наши предки отучали нас от роскоши и наслаждений... В обществе нет париев, будь то миллионеры или нищие. И те, и другие — порождение одного и того же недуга. И те, и другие люди».
Я понимаю, что так трудно признать, что нет богатых и бедных, кооператоров, бюрократов, а есть только люди. Живые, страдающие, заблуждающиеся, прозревающие, ослепленные ненавистью; и примирение над враждою — это единственный путь к спасению и в земном, и в небесном плане.
Толстой и Ганди не дожили до тех времен, когда ненасилие станет не только нравственным религиозным принципом, но единственно верной тактикой выживания в эпоху ядерного оружия. До этих времен дожил А. Д. Сахаров.
Призывы Толстого и Ганди любить все живое не нашли отклика в сердцах большинства людей. Ну, что ж, не смогли любить — будем «охранять окружающую среду», иначе погибнем в экологической катастрофе. И здесь прав оказался Ганди, в свое время настолько затравленный насмешками скептиков, что даже сам себя называл чудаком.
Однажды было сказано, что чудаки украшают жизнь. Не украшают — спасают. Ибо
другого пути спасения у человечества нет.
Космический закон ненасилия, возвещенный в древности Буддой и Христом, заново открытый Толстым для европейской интеллигенции в конце XIX века, практически был снова доказан деятельностью Ганди в Индии первой половины XX века. На исходе столетия этот закон был снова открыт и подтвержден подвижничеством академика Сахарова. И никогда ни при каких обстоятельствах человечество не откажется от откровения Махатмы Ганди.
«Человечество может избавиться от насилия только путем ненасилия. Ненависть может
быть побеждена только любовью».
Я хотел бы слегка перефразировать эту истину, заменив слово «человечество» словами
«наша страна».
Вот и я отдал невольную дань всеобщему заблуждению: свел откровение Ганди к радужной перспективе социального мира. Ненасилие в обществе — это лишь следствие гармонии между человеком и миром. Ненасилие должно быть в душе человека. Только тогда оно имеет смысл и реальность, обретает несокрушимую силу. Ненасилие не средство, а сама цель.
Не надо думать, что Ганди был движим лишь состраданием. Безграничная любовь ко всему живому — ахимса — это для Ганди прежде всего путь к духовному совершенству: «Бесконечное стремление к совершенству — право каждого. Оно его собственная награда».

«Зачем вцепился в брата брат…»
Король метаметафоры


Для кого-то это было давно, а для меня все здесь и сейчас. Выхожу из аудитории Литинститута, прочитав лекцию по фольклору, и дорогу мне перегораживает Оля Свиблова: «Вы должны прочитать стихи моего мужа Алеши Парщикова. Он учится у вас на заочном». Стихи оказались чистейшей поэзией. «Посеребрим кишки крутой крещенской водкой, / да здравствует нутро, мерцающее нам!» На дворе 1974 год. Я сказал Леше: «Началась новая поэзия!» Но до первой публикации Парщикова пролегло еще целых десять лет.
Летом 1983 года Алеша привез мне в Дом творчества в Малеевку свою поэму «Новогодние строчки». Все, что я думаю об этой замечательной вещи, уместилось в предисловии, которое я тотчас же написал в его присутствии. Не устарело ни одно слово. Это был наш поэтический манифест и назывался он «Метеметафора Алексея Парщикова». «Литучеба» все напечатала. Слово «метаметафора» прочно вошло в поэзию. Вот этот манифест:
««Новогодние строчки» А. Парщикова — это мешок игрушек, высыпающихся и заполняющих собой всю вселенную. Игрушки ожили. Здесь взор поэта, его геометрическое зрение, обладающее способностью видеть мир в нескольких измерениях: «Заводная ворона, разинув клюв, таким треугольником ловит сферу земную, но сфера удваивается, и – ворона летит врассыпную». «Мир делится на человека, а умножается на все остальное» — вот ключ к поэме. Итак – итог. Парщиков – один из создателей метаметафоры: метафоры, где каждая вещь – вселенная. Привыкайте к метаметафоре. Она бесконечно расширит пределы вашего зрения»
А дальше события развивались трагически для русской поэзии конца ХХ века. Политическая трескотня заглушила все. Раньше это был скучный официоз, а теперь митинговый пафос и, как метко сказал когда-то Набоков, пересмешки в лакейской. Бывшие лакеи, теперь уже ничем не рискуя, смеялись над господами. Метафизической поэзии места не оставалось. Парщиков поступает в магистратуру Стэнфорда. Но там всех интересует не метаметафора, а концепт и соц-арт. Королю метаметафоры пришлось писать работу по концептуализму. «Кто же так жестоко смеется над человеком?»
Помню, как Леша приехал в Москву со своей новой женой, швейцарской слависткой Мартиной. Летняя Москва кишела осами. Одна из них забралась к Мартине в колготки. Леша переживал, что у него нет при себе фотоаппарата, чтобы запечатлеть сцену извлечения осы из колготок посреди улицы. Давно мы так не смеялись. Разве что в Симеизе, в 1977-ом, когда вместе с ним и Олей Свибловой вошли в местный магазинчик и стали разглядывать колбасу синеватого оттенка. Я только что, на пляже, объяснял, что такое амбивалентность. И вот теперь Парщиков задумчиво произнес: «Эта колбаса для меня недостаточно амбивалентна». А как прекрасны Алешины стихи 70-х годов: «Царь-рыба на песке барахтается гулко / и стынет, словно ключ, в густеющем замке». Или вот это: «В домах для престарелых, широких и проточных, / где вина труднодоступна, зато небытия – как бодяги…».
В Москву он приехал из Донецка, о котором блестяще написал: «Тот город фиговый, как флер над преисподней». А потом судьба забросила его в Кельн. Забросила навсегда. Мы общались по электронной почте. Вот один отрывок из такого письма: «Я теперь знаю, что у меня в голове есть «лишняя комната» (extra room) для обращения к вам, и счастлив, когда дорываюсь, чтобы хоть немного вам написать. Моя жизнь на треть связана с электронной перепиской, и ещё треть из этой части идёт по-русски. Были времена (несколько лет) когда компьютер меня сильно выручал в Германской пустыне».
Парщиков в русской поэзии последней трети прошлого века – король метаметафоры. Иногда он, как все крупные поэты, предсказывал будущее. Написал ведь в 1986-ом: «В глобальных битвах победит Албания, / уйдя на дно другого мира». Предвидел Косово. Многим запомнились его стеклянные башни, напечатанные в «Литгазете». Так он называл всех женщин.
Строки всплывают в памяти одна за другой. «Тикает бритва в свирепой ванной, / а ты одна, / как ферзь, точёный в пене вариантов, / запутана». Или: «Зачем вцепился в брата брат? / Дай им двуручную пилу». Когда я провел в ЦДРИ в 1977 году первый вечер Парщикова, Еременко, Жданова, сразу же пришли из КГБ и запретили выступления с моим участием. Но три поэта вошли в поэзию навсегда. Время все расставило по местам. Сам Парщиков видел себя в поэзии неким потусторонним ежом. «Еж извлекает из неба корень – темный пророк. / Тело Себастьяна на себя взволок». А мне написал однажды на обоях комнаты: «Еж переждет – Еж нараспашку». Написал он и о своем воскресении: «Исчезновение ежа – сухой выхлоп. / Кто воскрес – отряхнись! – ты весь в иглах!»




Портрет К.Кедрова фото А.Парщикова

Вознесенский

Где ты Андрей?
Почему я не слышу
Голос похожий на все
что люблю

Может я как-то
не так говорю
и вспоминаю
А надо иначе

Где ты?
Ты видишь, я даже
не плачу
Просто с тобой
о тебе говорю

Кто убедит меня,
что тебя нет
Проще поверить,
что все мы
уснули
И про тебя видим
страшные сны
Кладбище похороны
все было
Но это все мимо нас
пронесли

Только с тобой
я могу быть собой
Только тебе доверяю до смерти
и после смерти
тебе доверяю
Только с тобой
о тебе говорю

Если исчез ты совсем
то и Бог
только иллюзия
а не реальность
Наша религия
внематерьяльность
Наша религия
Это Итог

Что же имеем мы в этом Итоге
Слово наш Бог
Да и Слово о Боге

Адмиралтейство поднималось выше судьбы
и опускалась ниже живота чрева
По сугробом раскрытых томиков Пушкина разбросанных на полу
я в Париж вошел в твою комнату по клавишам половицам
Ты на последние деньги купил мне синтезатор за 700 франков
И мы с пятнадцатилетней Ариной Холиной
осваивали его на продавленом диване
А рядом сидел Игорь Холин
И ворчал на Арину за утрату проездного билета:

Ничего не знаю! Раз потеряла, значит сиди!
-Я в полицию пожалуюсь-сказала Арина
И попросила проводить ее до метро
Старый араб гадал на Коране на асфальте
у входа в метро Барбес Рошетруар
И смешная черепашка дрожала всеми пружинками
Позднее мне привезла ее из Парижа Лера Нарбикова
И теперь черепашка дрожит всеми пружинками
в моем стеклянном столе
Под мостом Александра Третьего
мы сидели всю ночь у Киры Сапгир
А Генрих Сапгир уговаривал меня поменять билет
И задержаться в Париже навсегда
Миша Крепс читал свои палиндромы привезенные из Нью Йорка
И какая то худенькая женщина упав на колени прокричала:
Костя! Останься! Я всегда мечтала кормить поэта.
Лера Нарбикова села мне на колени и обняла за шею:
-Костю я просто очень люблю-
Ваня Карабутенко перестал читать Бодлера по французски
Обхватил Леру и поволок по винтовой лестнице вниз
Мы слышали только ритмичный грохот
А Леша Хвостенко продолжал играть на гитаре и пел:
-Мы всех лучше! Мы всех лучше!
Всех умнее и добрее..-
В аэропорт Леша Хвост вез меня в какой то консервной банке
Я сказал: Братцы! Куда вы меня везете!?-
-Извини , Старик- сказал Хвост
Я летел в Москву в Бизнес классе
один на весь салон
Две стюардессы постоянно подносили
маленькие бутылочки сухого шампанского
и справлялись о самочувствии
Больше ничего не помню
Потом в Москве пол года осваивал синтезатор
Да так и не освоил
Лера Нарбикова пишет роман и звонит
Арина Холина пасется на Фейсбуке
Панихиду Сапгира я вел в ЦДЛ в малом зале
На похороны Холина не пошел-
не хватило сил
А с Кирой Сапгир мы позавчера тусовались
в высотке в квартирке Аллы Рахманиной на Баррикадной
ЛЕШУ ЖИВОГО ВИЖУ ШЕЛ

http://k-kedrov.livejournal.com/600691.html

ДЕКА-МИР-ОН

Андрей Вознесенский


ДЕКОобраз


Прометей — вор пламени.
"Митьки" — воры примитива.
Декарт — вор метели.
Кедров — вор дек.
Он крадет для нас у неба источник музыки, ее древесную деку, отражатель и усилитель звука.
Я видел в балетном классе в Перми стройные деки девочек-балерин, чувственно замершие в стойке у зеркального барьера. Все деревянные скульптуры Христа в Пермской галлерее физиономически похожи на Кедрова.
Творчество — вор вечности и наоборот.
В заплечном мешке собирателя — похищенные у неба идеи метаметафоры.
Поэтика мысли его — вся сужающаяся и расширяющаяся Вселенная.
Троеперстию темного куклуксклана он противопоставляет двоеперстие своего К. К.
Обороняясь от злобы мира, они или становятся или прислонились спинами друг к другу. Прищурьтесь — и вы увидите снежинку.
Снежинка — вор красоты.
ДЕКОобраз — декоОБРАЗ

* * * * * * * * * *

Очевидное невероятное Время +-+ Joyplayground

Дни литературы в Калининграде. Поэт и философ Константин Кедров у Посмертной маски Канта 17 октября 2012:
"Человек-это изнанка неба
Небо это изнанка человека..." (К.Кедров 1083 "Компьютер любви"

Кант :
"Звезды надо мной-
Моральный закон во мне" (Надгробная эпитафия"

http://irinakiu.livejournal.com/253634.html

Скажу я всем кто мне не доверяет
Мне доверяли лучшие умы
Нет никого кто мною управляет
Есть только то чем управляем мы

Мой вечный друг Андрюша Вознесенский
Мой собеседник мыслящий Капица
Теперь уже из глубины вселенской
Я вижу ваши мыслящие лица

Они мне верили они мне доверяли
Они доверили мне нынешнее время
А что вы там без нас навытворяли
То очевидно пережито всеми

Да я писал для них пишу для них
Они меня любили понимали
Для них одних для них для них одних
Писал вначале и пишу в финале

Всё остальное глупость или ересь
Бог знал об этом и Андрюша знал
На это я всем существом надеюсь-
Хотелось бы чтоб вечен был финал

object classid="clsid:d27cdb6e-ae6d-11cf-96b8-444553540000" width="626" height="367" id="movie_name" align="middle">