Мстислав Ростропович о самой лучшей в мире виолончели.

Отрывок из книги Владимира Чернова

«Искушения и искусители. Притчи о великих»:

— А есть самая лучшая в мире виолончель?

— Есть. Я с ней встретился в 1956 году в Америке. По-моему, я был третьим советским артистом, появившимся там после революции. До меня туда забирались лишь Ойстрах и Гилельс. Я играл в Нью-Йорке, в небольшом зале, знали меня мало, было немного народу, зато все виолончелисты Нью-Йорка пришли на этот концерт, а потом — за кулисы. И пришел с ними один милый человек, Джером Ворбург, банкир и страшный любитель виолончельной музыки.   

И вот он спросил:

«Слава, а хочешь взглянуть на Страдивари «Дюпор»?"

И тут меня затрясло. Дело в том, что все великие инструменты имеют имена. Обычно это имена великих музыкантов, которым они принадлежали. Есть Страдивари «Дизаи», Страдивари «Сарасате» или Гварнери «Паганини» и так далее.

Так Страдивари «Дюпор» — величайшая виолончель, которая когда-либо существовала. А Дюпор — классик виолончельной музыки, я его этюды играл еще в Москве, на них все учатся.

Однажды Дюпор играл в Тюильри императору Наполеону. И Наполеону так понравилось, что он пришел за кулисы и говорит Дюпору:

«Дайте-ка мне вашу виолончель, хочу попробовать сам». Взял, уселся, и тут раздался истошный крик Дюпора. Дело в том, что у Наполеона на сапогах были шпоры. Но оказалось, что поздно. Одной шпорой он уже процарапал виолончель. Вот эту легендарную вещь с царапиной Наполеона мне и предлагалось посмотреть.

Ночь я не спал. Я думал об этой виолончели. Я понимал, что поскольку никогда не буду ею обладать, думал, может, не стоит и встречаться, но соблазн был велик, человек слаб.

Наутро я отправился на свидание с ней. И вот мне ее показали. И я попросил разрешения до нее дотронуться. И мне разрешили, а жена Ворбурга сделала полароидный снимок этого касания. Я коснулся мифа. И повез в Москву снимок-доказательство. Ну, это примерно как если бы поклонник итальянского кино из города Копейска продемонстрировал приятелям снимок, на котором он обнимает Софии Лорен. В те-то годы.

Ростроповича вышибли из Москвы 26 мая 1974 года. Вышвырнули, всё отобрав на таможне.

«Но это же мои награды», — мямлил он таможеннику, сгребавшему конкурсные медали, значок лауреата Сталинской премии.

«Это, гражданин Ростропович, — отвечал ему таможенник, — награды не ваши, это награды государственные».

— «Но тут же международные награды, и они не из латуни, из золота».

— «А это не награды, это ценные металлы, которые вы хотите вывезти за границу!»

Ему оставили только собаку Кузю. Поскольку был не из драгоценных металлов, да еще и пришлось бы государству здоровенного Кузю кормить.

Вдвоем с Кузей они оказались за границей. В Англии. Куда въехать с собакой дело нешуточное. И бедного Кузьму, избалованного, роскошного, родоначальника всех московских ньюфаундлендов, сразу схватили и бросили за решетку.

В карантин. На полгода.

И несчастному хозяину, самому оставшемуся без гроша, ничего не оставалось, как своего страдальца навещать и носить ему передачи.

А денег действительно не было ни гроша, не было ни одного контракта, все контракты подписываются заранее, а значит, ни единого способа денег заработать.

Но у него, вы уже помните, были друзья. И он начал с того, с чего начинал всякий советский человек на новом месте. Он начал занимать у друзей деньги. Разрушительный путь, и многие, ступившие на него, так с пути этого и не сошли.

«Но вдруг мне позвонил дядя Марк, Марк Шагал, и говорит:

«10 сентября открывается моя мозаика в Первом американском банке в Чикаго. Не смог бы ты сыграть на этом открытии Баха?»

Суди сам, я же не мог отказать дяде Марку?»

Действительно. Так он прилетел в Чикаго, зашел в гостиничный номер, услышал телефонный звонок, взял трубку, и женский голос сказал ему:

«Слава, может быть, вы меня не вспомните, я вдова Джерри Ворбурга. Он умер два года назад и перед смертью сказал:

«Предложи нашу виолончель Ростроповичу.

Если он ее не купит, пусть она навсегда останется в нашей семье». Я знаю, купить её вы не можете, но звоню, выполняя последнюю волю мужа».

Паузы не было, хотя она предполагалась. Ростропович ответил мгновенно, покрываясь мурашками от наглости произносимого:

«У вас единственный шанс безукоризненно выполнить волю вашего покойного мужа — немедленно прислать мне эту виолончель».

Вот теперь пауза. Вдова Ворбург глубоко вздохнула:

«Хорошо, я сейчас посмотрю расписание самолетов и, если успею, пришлю ее вам».

В Америке всё просто. Перед самым началом концерта распахнулась дверь, за ней стоял человек, держа в руках Страдивари «Дюпор».

Не изменившись в лице, Мстислав Леопольдович недрогнувшей рукою взял за горло материализовавшееся сокровище, обнаружив одновременно, что струны на нем не те, к каким он привык, но переставлять их не было уже времени, он взял за горло свою новую партнершу и на подгибающихся ногах отправился играть.

— В маленьком зале, у камина, я играл третью сюиту Баха, все плыло у меня слегка перед глазами, в руках моих пела моя виолончель…

— Как первая брачная ночь? С королевой фей? А как же расплата?

— А у меня был друг, Пауль Сахер, в Швейцарии.

Я поехал к нему на другой же день и сказал: «Ты можешь составить счастье моей жизни?»

И рассказал ему все. Он спросил: «Сколько тебе надо?» И тут же выписал чек. А вообще оформлена была покупка за один доллар. Так принято, когда продается вещь, не имеющая цены. И даже те бешеные деньги, которые я заплатил, — ничто, этот инструмент — достояние человечества. А я на нем играю.

 

На фото — Мстислав Ростропович и ньюфаундленд Кузя на трапе самолета. Собаку Ростроповичу подарили в 60-ые годы восхищенные его выступлением канадцы.