Чаще всего историки вспоминают некую Люси Хей, графиню Карлейль, бывшую любовницу герцога Бекингема, ставшую из ревности шпионкой кардинала де Ришелье, а также Жанну де ла Мотт, героиню скандальной аферы с бриллиантовым ожерельем.

Как гласит Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона:

Жизнь герцогини представляет собой непрерывную цепь интриг; имя ее замешано почти во всех главных политических событиях этого времени во Франции.

Хорошо знавший эту женщину герцог де Ларошфуко писал:

Г-жа де Шеврез была очень умна, очень честолюбива и хороша собой; она была любезна, деятельна, смела, предприимчива. Она умело пользовалась всеми своими чарами для достижения своих целей и почти всегда приносила несчастье тем, кого привлекала к осуществлению их. Ее полюбил герцог Лотарингский, и всякому хорошо известно, что именно в ней — первейшая причина несчастий, которые столь долго претерпевали и этот государь и его владения… близость с нею подвергла не меньшей опасности впоследствии и королеву.

Быть может, сам герцог стал исключением и счастливо избежал тех рисков, которые могло навлечь на него близкое общение с этой роковой женщиной?

Анна Австрийская очень хвалила Ларошфуко перед г-жой де Шеврез, и та выразила желание познакомиться с ним, что, по-видимому, для мужчин той эпохи являлось предложением, от которого было невозможно отказаться.

Вскоре между нами завязалась очень тесная дружба, — пишет герцог. —  Эта близость стала для меня не менее злополучной, чем для всех тех, с кем герцогиня бывала близка.

Герцогиня де Шеврез имела множество любовных связей, и, вне всяких сомнений, еще большее их количество приписывала ей молва. Но главной чертой этой аристократки была не ее любвеобильность, а хитрость и талант к интригам. «Герцогиня де Шеврез была неистощима на самое настоящее коварство», — пишет исследовательница Ника Марш в своей статье, посвященной этой роковой женщине.

Стоит отметить, что судьбы Атоса, бывшего мужа миледи, и герцогини де Шеврез тоже пересекаются (роман «Десять лет спустя»), причем самым невероятным образом (оба действующих лица были инкогнито, под масками), в результате чего в установленный природой срок у мнимой белошвейки родился сын, в дальнейшем усыновленный графом де ла Фер, случайно узнавшим о своем отцовстве — будущий виконт де Бражелон.

Вы спросите, зачем Дюма понадобилась еще одна герцогиня де Шеврез, если она и так постоянной мелькает на страницах «Трех мушкетеров»? Ответ прост, хотя, быть может, и не выглядит достаточно убедительно: де Шеврез — la femme fatale, роковая женщина, выступающая против кардинала; раз так, то почему бы, в целях придания драматизма повествованию, не вывести на сцену еще одну фам фаталь, своего рода клон де Шеврез, которая действует на стороне кардинала?

Склонный к преувеличениям и гротеску Дюма демонизировал этот образ, сохранив живость ума, обаяние и хитрость прототипа, но превратив ее при этом из авантюристки, интриганки и заговорщицы в настоящее исчадие ада:

— Это чудовище, которому всего двадцать пять лет, совершило столько преступлений, сколько вы не насчитаете и за год в архивах наших судов, — произносит ее родственник, лорд Винтер.

И наконец, существует еще одна претендентка на роль леди Винтер, которую именно так и зовут. Это — некая Миледи*** из «Мемуаров господина д’Артаньяна» Куртиля да Сандраса (литературного произведения, послужившего одним из главных источников «Трех мушкетеров»), придворная дама из свиты английской королевы Генриетты Марии (напомним, что упомянутая нами Люси Карлейль тоже была ее фрейлиной).

В «Мемуарах» рассказывается, что, вернувшись из командировки на остров, совершенной по заданию кардинала Мазарини, мушкетер навестил королеву и на вопрос, что он думает об Англии, с солдатской прямотой ответил, что считает ее прекраснейшей страной на свете, вот только люди там дурные, раз они пошли войной на своего короля. Не всем англичанам понравилось это суждение, и стала назревать очередная дуэль, однако вместе с ней и новая, более приятная интрига: одна из присутствовавших на встрече придворных дам написала мушкетеру записку с предложением встретиться.

Чувства, которыми руководствовалась эта особа, как в дальнейшем выяснилось, были достаточно противоречивыми — скучающая мисс (то есть миледи) одновременно кокетничала с бравым гасконцем и насмехалась над ним (совсем как миледи из «Трех мушкетеров»). Горячий гасконский парень тотчас же влюбился в нее, заметив что:

Никогда не существовало более красивой особы, чем она, и вопреки времени, протекшему с тех пор, я признаюсь, что еще не могу подумать о ней, не почувствовав, как вновь открываются мои раны. К тому же, она обладала не меньшим разумом, чем красотой, потому-то отношения, в какие входишь с такими особами, длятся гораздо дольше, чем те, в какие входишь с другими.

Коварная миледи играла с ним, а заодно пыталась использовать в своих интересах, что, видимо, было в обычае знатных дам той эпохи. Хитрому гасконцу удалось-таки после долгих проволочек получить «доступ к телу», но лишь благодаря хитрости, очень похожей на ту, что описана в романе Дюма.

Англичанка, как д’Артаньян узнал от служанки, не только не питала ненависти к французам, в чем, как будто, сначала пыталась его убедить, но даже была влюблена в одного из представителей этой нации — увы, не самого д’Артаньяна, а красавца-вельможу маркиза де Варда. А когда тот имел нахальство не ответить ей взаимностью, попыталась уговорить бравого мушкетера вызвать наглеца на дуэль и убить его.

Впрочем, какими-то особыми злодеяниями, если не считать попытки подослать наемных убийц к обманувшему ее д’Артаньяну, что, впрочем, являлось лишь предположением самого гасконца, не подтвержденным сколь-нибудь вескими доказательствами, эта миледи не отметилась. И судя по-всему, ее интересовали не столько высокая политика и шпионаж, сколько ее собственные личные проблемы и взаимоотношения с мужчинами. Через какое-то время этот литературный персонаж и вовсе исчез со страниц «Мемуаров» де Сандраса.

Как бы то ни было, выведенный Александром Дюма на страницах романа «Три мушкетера» образ роковой женщины — красивой, невероятно обворожительной и сексуальной, в то же время, хищной и смертельно опасной, своего рода новой сирены, сладкому пению которой ни один мужчина, даже понимая, что это несет ему гибель, не может противостоять, запомнился публике и, став тем, что принято в наше время называть «мемом», повторяется и тиражируется в бесчисленном количестве фильмов и книг.

_______________________________________________

Александр Котов