В продолжение печальной медицинской темы мне есть еще что рассказать. Например, из мировой практики: как был цинично придуман "свиной грипп" только для того, чтобы сорвать наибольший куш на новом лекарстве "Терафлю". Как в больнице Вишневского отказались принять умирающего депутата. Или из собственного опыта: как бригада "Скорой помощи" заставила меня идти метров сто до их машины – с лопнувшим аппендиксом и перитонитом (всё равно как с пулей в животе)... Но я напомню другую недавнюю историю:

...В первый же вечер после возвращения из Благовещенска маму увезли на "скорой" в инфекционное отделение 4-й Градской больницы. На десятый день врач объявил: "По нашей части всё в порядке, будем вас выписывать!"

Собрать вещи мама не успела – скрутил страшный приступ, желудок выворачивало наизнанку. И только тогда наконец позвали хирурга. Тот пришёл, пощупал живот и тут же отправил её на операционный стол...

Диагноз звучал жутко: рак кишечника четвертой стадии. Пенсия народной артистки – 12 000 рублей (400 долларов), такую же зарплату получаю я... оплатить мамино лечение нам было просто нечем. Каждые две недели маме приходилось обходить множество врачей, чтобы получить необходимое направление, а потом ехать с ним в Департамент здравоохранения добывать бесплатную квоту на очередной сеанс химиотерапии. Мама перенесла 12 таких курсов – это значит, что она 12 раз шла на казнь. После тяжелейшей процедуры отлеживалась по три дня на квартире, нам приезжать запрещала... Но ей становилось всё хуже, начались непрекращающиеся боли, а сильные обезболивающие лекарства приходилось выбивать буквально с боем...

Когда лекарства перестали помогать, я вызвала "скорую".

– Что с больной? – поинтересовался диспетчер.
– Рак, четвертая стадия...
– И что вы от нас хотите: чтобы мы приехали и поставили клизму?
– Нет, я хочу, чтобы вы вспомнили, как давали клятву Гиппократа и облегчили страдания человека!

Надо ли говорить, что меня не услышали?

Мы снова поехали в институт имени Герцена. Моя подруга Ксения, которая работает там врачом-анестезиологом, договорилась о компьютерной томографии. Пока ждали результата, она бегала по начальству, умоляя положить маму к ним. Отказали. Томограф выявил у мамы еще и спайки кишечника...

– Это хирургический диагноз, – сказала Ксения, – с ним надо обращаться в Боткинскую больницу, они обязаны принять...

Нам повезло: в приемном покое Боткинской дежурил молодой доктор – чуткий, деликатный, внимательный. Мамин диагноз звучал как приговор, но он всё же принял решение положить её в хирургическое отделение. Зато лечащий врач с редким именем был крайне недоволен: "Ну и зачем вы здесь? Везли бы к доктору, который её оперировал – он лучше знает, чего там ей отрезал!"

Доктор, понимая всю безнадежность ситуации, практически не появлялся в маминой палате. Его всё раздражало. А пожилые медсестры маму узнали и помогали всем, чем могли...

...Когда мама стала умирать, мы с Марьяшей были рядом, держали её за руку. Дозваться доктора было невозможно. Возмущенные больные из соседней палаты пригласили своего лечащего врача. Тот пришел и при нас набрал номер его мобильного: "Ты что, хочешь чтобы у тебя были крупные неприятности? Ты их сейчас наживёшь".

Эскулап влетел в палату, когда мама уже умерла. Толкнул остывающее тело: "Эй, бабань, ты чего?" Потом всплеснул руками, пробормотал что-то и поспешил удалиться...

(Из воспоминаний Екатерины Васильевой, дочери Жанны Прохоренко, 2011 г.)

Вот так ушла из жизни легенда советского кино, которую весь мир обожал после "Баллады о солдате". Народная артистка, заметьте! А сколько точно таких же историй могут рассказать на Руси-мачехе обычные люди – сотни, тысячи...

via