Окуджава очень многогранен в своем творчестве. И вполне естественно, что годы на фронте дали ему бесценнейший опыт, позволивший создать неповторимые стихи, песни, песенки и припевки, в которых всегда чувствуется его неподдельность, умение в лаконичной стихотворной фразе, написанной в разные периоды жизни,  выразить чувства, созвучные ощущениям  его слушателей и читателей, принадлежащих нескольким поколениям поклонников его таланта.

 

 

   Окуджава Булат Шалвович (9 мая 1924 – 12 июня 1997).

  

 

 

   Один из основателей жанра авторской песни. Стихи писал с детства, первая песня "Нам в холодных теплушках не спалось..." появилась в  1943  году (по большинству данных не сохранена). Первая ставшая известной песня "Неистов и упрям..." была написана в  Тбилисском  университете в  1946  году. Следующие песни "На Тверском бульваре", "Зеленая скамья" и другие – когда он переехал в  Москву  в  1956  году. Строчка его песни "Союз друзей": "Возьмемся за руки, друзья..." – стала девизом многих КСП, слетов и фестивалей, названием песенных рубрик.

 

 

   Поэт вспоминал: «Первая  песня  "Нам в холодных теп­лушках не спалось..." появилась в 1943 году. Первая став­шая известной песня "Неистов и упрям..." была написана в 1946-м. Я учился тогда на втором курсе, уже что-то пи­сал, и у меня появилось стихотворение. Тут же придума­лась и мелодия. Аккомпанировал я себе на фортепьяно одним пальцем. Получилась песня, которую студенты пели с удовольствием. 

   Гитара появилась через десять лет. Меня тогда научили трем аккордам (нотную грамоту я так и не освоил), и заро­дились мелодии. К какому-то стихотворению я придумал музыку, потом еще к одному, потом еще и еще. С помо­щью магнитофонных записей песни распространились по стране, и меня стали приглашать выступить со сцены».

 

    Песни Окуджавы звучат в кинофильмах, спектаклях, радиопостановках. Писал также историческую и автобиографическую прозу, киносценарии. Вышли пластинки и книги стихов, песен, прозы в России и за рубежом, аудиокассеты, компакт-диски.

 

 

 

 

 

 

 

 

 Танго военных лет

Музыка С.Никитина, Стихи Б.Окуджавы

 

Не сольются никогда зимы длинные и лета,                        

У них разные привычки и совсем несхожий вид.                

Не случайно на земле две дороги - та и эта,                         

Та натруживает ноги, эта душу бередит.                              

Не случайно на земле две дороги - та и эта,                     

Та натруживает ноги, эта душу бередит.                         

 

Эта женщина в окне в платье розового цвета                       

Утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез.   

Потому что перед ней две дороги - та и эта,                        

Та прекрасна, но напрасно, это, видимо, всерьез.            

Потому что перед ней две дороги - та и эта,                          

Та прекрасна, но напрасно, эта, видимо, всерьез.            

 

Хоть разбейся, хоть умри, не найти нигде ответа,                

И куда бы наши страсти нас с тобой не завели,                   

Неизменно впереди две дороги - та и эта,                        

Без которых невозможно, как без неба и земли.               

Неизменно впереди две дороги - та и эта,                           

Без которых невозможно, как без неба и земли.              

Без которых невозможно, как без неба и земли.      

 

1985  

 

 

   9 мая, в День Победы, Булату Окуджаве исполнилось бы 88. Все, что с ним в жизни случилось, Булат Шалвович честно описал - в стихах, песнях, романах, от собственного лица и от имени своего лирического героя. Но некоторые тексты так и остались незаписанными - или записанными как-то иначе, нежели они прозвучали в устных рассказах поэта на его песенно-литературных вечерах.

 

 

Второе послевоенное танго

 

Всему времечко свое: лить дождю, Земле вращаться,  
знать, где первое прозренье, где последняя черта...  
Началася вдруг война -- не успели попрощаться,  
адресами обменяться не успели ни черта. 

 

Где встречались мы потом? Где нам выпала прописка?  
Где сходились наши души, воротясь с передовой?  
На поверхности ль земли? Под пятой ли обелиска?  
В гастрономе ли арбатском? В черной туче ль грозовой?

 

Всяк неправедный урок впрок затвержен и заучен,  
ибо праведных уроков не бывает. Прах и тлен.  
Руку на сердце кладя, разве был я невезучим?  
А вот надо ж, сердце стынет в ожиданьи перемен. 

 

Гордых гимнов, видит бог, я не пел окопной каше.  
От разлук не зарекаюсь и фортуну не кляну...  
Но на мягкое плечо, на вечернее, на ваше,  
если вы не возражаете, я голову склоню.

 

1982

 

Бери шинель, пошли домой...

слова Б. Окуджавы, музыка В. Левашова 
Из кинофильма «От зари до зари»

 

А мы с тобой, брат, из пехоты,

А летом лучше, чем зимой.

С войной покончили мы счёты, ( 3 раза)

Бери шинель, пошли домой!

 

Война нас гнула и косила,

Пришёл конец и ей самой.

Четыре года мать без сына, ( 3 раза)

Бери шинель, пошли домой!

 

К золе и к пеплу наших улиц

Опять, опять, товарищ мой,

Скворцы пропавшие вернулись, ( 3 раза)

Бери шинель, пошли домой!

 

А ты с закрытыми очами

Спишь под фанерною звездой.

Вставай, вставай, однополчанин, ( 3 раза)

Бери шинель пошли домой!

 

Что я скажу твоим домашним,

Как встану я перед вдовой?

Неужто клясться днем вчерашним, ( 3 раза)

Бери шинель пошли домой!

 

Мы все - войны шальные дети,

И генерал, и рядовой.

Опять весна на белом свете, ( 3 раза)

Бери шинель, пошли домой!

 

 1975

 

 

 

 

"...Все мои стихи и песни не столько о войне, сколько против нее. Я рассказываю о том, что случилось со мной. С моими друзьями. Когда я еще был в учебном минометном дивизионе, уже четверо ребят с нашего арбатского двора были убиты. Но я об этом долгое время не мог писать..."

 

 

Путешествие в памяти

 

Анатолию Рыбакову

 

Не помню зла, обид не помню, ни громких слов, ни малых дел  
и ни того, что я увидел, и ни того, что проглядел.  
Я все забыл, как днище вышиб из бочки века своего.  
Я выжил.  
Я из пекла вышел.  
Там не оставил ничего. 

 

Теперь живу посередине между войной и тишиной,  
грехи приписываю богу, а доблести -- лишь Ей одной.  
Я не оставил там ни боли, ни пепла, ни следов сапог,  
и только глаз мой карий-карий блуждает там, как светлячок. 

 

Но в озаренье этом странном, в сиянье вещем светляка  
счастливые былые люди мне чудятся издалека:  
высокий хор поет с улыбкой,  
земля от выстрелов дрожит,  
сержант Петров, поджав коленки,  
как новорожденный лежит.

 

1967

 

 

До свидания, мальчики

Б.Балтеру

              

Ах, война, что ж ты сделала, подлая:

стали тихими наши дворы,

наши мальчики головы подняли,

повзрослели они до поры,

 

 на пороге едва помаячили,

и ушли, за солдатом - солдат...

До свидания, мальчики!   Мальчики,

постарайтесь вернуться назад.

 

Нет, не прячьтесь вы,

будьте высокими,

не жалейте ни пуль, ни гранат,

И себя не щадите вы,и все-таки

постарайтесь вернуться назад.

 

Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:

вместо свадеб - разлуки и дым.

Наши девочки платьица белые

раздарили сестренкам своим.

 

Сапоги - ну куда от них денешься?

Да зеленые крылья погон...

Вы наплюйте на сплетников, девочки,

мы сведем с ними счеты потом.

 

Пусть болтают, что верить вам не во что,

что идете войной наугад...

До свидания, девочки!

Девочки, постарайтесь вернуться назад.

 

1958

 

 

 

"...У нас на Арбате жил Ленька Гаврилов, рыжий, очень милый парень. Он совсем не был "королем", но мне было ужасно жалко, когда он погиб. Его смерть казалась особенно обидной, нелепой, и я дал его имя герою моей песни. Ее я написал очень быстро. Было это году в 1957-м, как-то утром. Стихи словно сами пришли, строчка за строчкой. Как мне теперь кажется, чуть ли не в пять минут. И когда уже заканчивал придумывать стихотворение, то и музыка появилась, как будто всё это жило во мне и вдруг выплеснулось. Я еле успевал записывать..."

 

Песенка о Лёньке Королёве

Б.Федорову

 

Во дворе, где каждый вечер все играла радиола,

Где пары танцевали, пыля,

Ребята уважали очень Леньку Королева,

И присвоили ему званье Короля.

 

Был Король, как король, всемогущ. И если другу

Станет худо и вообще не повезет,

Он протянет ему свою царственную руку,

Свою верную руку, - и спасет.

 

Но однажды, когда "мессершмитты", как вороны,

Разорвали на рассвете тишину,

Наш Король, как король, он кепчонку, как корону,

Набекрень, и пошел на войну.

 

Вновь играет радиола, снова солнце в зените,

Да некому оплакать его жизнь,

Потому что тот Король был один (уж извините),

Королевой не успел обзавестись.

 

Но куда бы я не шел, пусть какая ни забота

(По делам или так, погулять),

Все мне чудится, что вот за ближайшим поворотом

Короля повстречаю опять.

 

Потому что, на войне хоть и правда стреляют,

Не для Леньки сырая земля,

Потому что (виноват), но я Москвы не представляю

Без такого, как он, короля.

 

1957

 

 

 

"— Иду себе, играю автоматом.

Как просто быть солдатом, солдатом...

 

На самом-то деле я так, конечно, не думаю. Ведь сам был и минометчиком, и пулеметчиком ручного пулемета и -после ранения — радистом тяжелой артиллерии. А песенка эта ироническая, грустная — своего рода протест против бодрячества, шапкозакидательских настроений некоторых произведений о войне. Ведь в любом случае кровь остается кровью, смерть — смертью. Война же, согласитесь,— вещь противоестественная, отнимающая у человека природой данное право на жизнь. Я ранен ею на всю жизнь, и до сих пор еще часто вижу во сне погибших товарищей, пепелища домов, развороченную воронками землю... Я ненавижу войну..."

 

"Я ухожу от пули, делаю отчаянный рывок..."

 

Я ухожу от пули,  делаю отчаянный рывок.  
Я снова живой  на выжженном теле Крыма.  
И вырастают  вместо крыльев тревог  
за моей человечьей спиной надежды крылья. 

 

Васильками над бруствером, уцелевшими от огня,  
склонившимися над выжившим отделеньем,  
жизнь моя довоенная разглядывает меня  
с удивленьем. 

 

До первой пули я хвастал: чего не могу посметь?  
До первой пули врал я напропалую. 
Но свистнула первая пуля, кого-то накрыла смерть,  
а я приготовился пулю встретить вторую.

 

Ребята, когда нас выплеснет из окопа четкий приказ,  
не растопчите этих цветов в наступленьи: 
пусть синими их глазами глядит и глядит на нас 
идущее за нами поколенье.

 

1958

 

 

Первое ранение

 

Я надышался всласть окопным зельем,  
и капельки еще не пригублю.   
Я падаю живым на эту землю,  
я землю эту теплую люблю.  

 

Я рот разеваю жадно и грустно,   
и воздух губами ловлю, ловлю,   
и он течет в меня трудно и густо.   
Я этот воздух густой люблю.  

 

Облака проплывают белыми рыбами.  
Вдалеке разрыва оранжевый сноп.  
Перед взором моим муравьишка задрипанный,  
потерял свою веточку, сбился с ног.

 

Вот останусь в живых, надеждой ласкаю,  
я такой муравейник ему слеплю, 
я таких веточек ему натаскаю...  
Я этого муравья люблю.

 

За мной придут, меня не бросят, 
я потерплю, я потерплю. 
Убаюкивает меня осень... 
Я осень тихую люблю.

 

1957

 

 

Телеграф моей души

 

С.Ломинадзе

 

Стихло в улицах вранье.  
Замерло движенье.  
Улетело воронье   
на поля сражений. 

 

Лишь ползут из тишины,   
сердце разрывая,   
как извозчики войны,  
красные трамваи. 

 

Надеваю шинель --  
главную одежду,   
понимаю сильней  
всякую надежду. 

 

Замирает в тиши,  
чуткий, голосистый,  
телеграф моей души: 
нет телеграфиста. 

 

Он несет свой синий кант 
по сраженьям грозным. 
Он уже прописан там.  
Там с пропиской просто. 

 

Южный фронт. Бельэтаж.  
У конца дороги. 
От угла -- второй блиндаж...  
Вытирайте ноги!

 

1959

 

 

 

   "Грустью и иронией, т. е. моей творческой зрелостью, я обязан главным образом войне. На войне я рассердился на жестокость судьбы, незаслуженно похитившей близких мне людей, но вместе с тем научился великому чувству прощения и понимания... Война все время со мной: попал на нее в молодое, самое восприимчивое время, и она вошла в меня очень глубоко."

 

"Сто раз закат краснел, рассвет синел..."

 

Сто раз закат краснел, рассвет синел,  
сто раз я клял тебя, песок моздокский,  
пока ты жег насквозь мою шинель  
и блиндажа жевал сухие доски. 

 

А я жевал такие сухари!  
Они хрустели на зубах, хрустели...  
А мы шинели рваные расстелим --  
и ну жевать. Такие сухари! 

 

Их десять лет сушили, не соврать, 
да ты еще их выбелил, песочек...  
А мы, бывало, их в воде размочим --  
и ну жевать, и крошек не собрать. 

 

Сыпь пощедрей, товарищ старшина! 
Пируем -- и солдаты, и начальство...  
А пули? Пули были. Били часто. 
Да что о них рассказывать, -- война.

1958

 

 

Джазисты

 

С.Рассадину

 

Джазисты уходили в ополченье,  
цивильного не скинув облаченья.  
Тромбонов и чечеток короли  
в солдаты необученные шли. 

 

Кларнетов принцы, словно принцы крови,   
магистры саксофонов шли, и, кроме,  
шли барабанных палок колдуны  
скрипучими подмостками войны. 

 

На смену всем оставленным заботам  
единственная зрела впереди,  
и скрипачи ложились к пулеметам,  
и пулеметы бились на груди. 

 

Но что поделать, что поделать, если  
атаки были в моде, а не песни?  
Кто мог тогда их мужество учесть,  
когда им гибнуть выпадала честь? 

 

Едва затихли первые сраженья, 
они рядком лежали. Без движенья. 
В костюмах предвоенного шитья, 
как будто притворяясь и шутя.

 

Редели их ряды и убывали. 
Их убивали, их позабывали.  
И все-таки под музыку Земли  
их в поминанье светлое внесли,

 

когда на пятачке земного шара  
под майский марш, торжественный такой,  
отбила каблуки, танцуя, пара  
за упокой их душ. За упокой.

 

1959

 

 

 

«Я закончил девятый класс,  когда началась война. Как и многие сверстники, отчаянно рвался на фронт. Вместе с другом мы каждый день ходили в военкомат. Нам вручали повестки и говорили: "Разнесе­те их по домам, а завтра мы вас отправим". Длилось так полгода... Наконец, сломленный нашим упорством, капи­тан не выдержал и сказал: "Пишите свои повестки сами, у меня рука не поднимается это сделать". Мы заполнили бланки и отнесли их домой: он – ко мне, я – к нему».

 

Песня о московских ополченцах

 

Из к/ф "Великая Отечественная"

К.Симонову

 

Над нашими домами разносится набат,

и затемненье улицы одело.

 

{Ты научи любви, Арбат,

 

а дальше - дальше наше дело. } 2 раза

 

Гляжу на двор арбатский, надежды не тая,

вся жизнь моя встает перед глазами.

 

{Прощай, Москва, душа твоя

 всегда-всегда пребудет с нами! } 2 раза

 

Расписки за винтовки с нас взяли писаря,

но долю себе выбрали мы сами.

 

{Прощай, Москва, душа твоя

всегда-всегда пребудет с нами! } 2 раза

 

1969

 

 

Не верь войне, мальчишка...

 

Не верь войне, мальчишка,

не верь, она грустна.

Она грустна, мальчишка,

как сапоги, тесна.

 

Твои лихие кони

не смогут ничего.

Ты весь - как на ладони,

все пули - в одного.

 

1959

 

 

 

     "Первый день я попал на передовую. И я, и несколько моих товарищей, такие же, как я, семнадцатилетние, очень бодро и счастливо выглядели. И на груди у нас висели автоматы. И мы шли вперед в расположение нашей батареи. И уже представляли каждый в своем воображении, как мы сейчас будем прекрасно воевать и сражаться.

   И в тот самый момент, когда наши фантазии достигли кульминации, вдруг разорвалась мина, и мы все упали на землю, потому что полагалось падать. Но мы упали, как полагалось, а мина-то упала от нас на расстоянии полукилометра."

 

Первый день на передовой

 

Волнения не выдавая,  
оглядываюсь, не расспрашивая.  
Так вот она, передовая!  
В ней ничего нет страшного. 

 

Трава не выжжена, лесок не хмур,  
и до поры  
объявляется перекур.  
Звенят комары. 

 

Звенят, звенят  
возле меня.  
Летят, летят --  
крови моей хотят. 

 

Отбиваюсь в изнеможении  
и вдруг впадаю в сон:  
дым сражения, окружение,  
гибнет, гибнет мой батальон. 

 

А пули звенят  
возле меня.  
Летят, летят --  
крови моей хотят. 

 

Кричу, обессилев, 
через хрипоту:  
"Пропадаю!" 
И к ногам осины,  
весь в поту,  
припадаю.

 

Жить хочется!  
Жить хочется!  
Когда же это кончится?..

 

Мне немного лет... 
гибнуть толку нет... 
я ночных дозоров не выстоял...  
я еще ни разу не выстрелил... 

Я в сопревшую листву зарываюсь 
и просыпаюсь... 

 

Я, к стволу осины прислонившись, сижу, 
я в глаза товарищам гляжу-гляжу: 
а что, если кто-нибудь в том сне побывал? 
А что, если видели, как я воевал?

 

1957

 

 

 

   "Впечатление от фронта было очень сильное, потому что я был мальчишкой. И потом уже, впоследствии, когда я стал писать стихи, первые мои стихи были на военную тему. Много было стихотворений. Из них получились песни. Из некоторых. Это были в основном грустные песни. Ну, потому что, я вам скажу, ничего веселого в войне нет."

 

 

Тамань

 

Год сорок первый. Зябкий туман.  
Уходят последние солдаты в Тамань.

 

А ему подписан пулей приговор.  
Он лежит у кромки береговой,  

он лежит на самой передовой:  
ногами -- в песок, к волне -- головой. 

 

Грязная волна наползает едва --  
приподнимается слегка голова:  

вспять волну прилив отнесет --  
ткнется устало голова в песок. 

 

Эй, волна! Перестань, не шамань:  
не заманишь парня в Тамань... 

 

Отучило время меня дома сидеть. 
Научило время меня в прорезь глядеть.  
Скоро ли -- не скоро, на том берегу 
я впервые выстрелил на бегу.

 

Отучило время от доброты:  
атака, атака, охрипшие рты...  
Вот и я гостинцы раздаю-раздаю...  
Ты прости меня, мама, за щедрость мою.

 

1958

 

 

"Не вели, старшина, чтоб была тишина..."

 

Не вели, старшина, чтоб была тишина.  
Старшине не все подчиняется.  
Эту грустную песню придумала война...  
Через час штыковой начинается.  

Земля моя, жизнь моя, свет мой в окне...  
На горе врагу улыбнусь я в огне.  
Я буду улыбаться, черт меня возьми,  
в самом пекле рукопашной возни.  

Пусть хоть жизнь свою укорачивая,  
я пойду напрямик в 
пулеметное поколачиванье,  
в предсмертный крик.  

А если, на шаг всего опередив,  
достанет меня пуля какая-нибудь,  
сожмите мои кулаки на груди  
и улыбку мою положите на грудь.  

Чтоб видели враги мои и знали бы впредь,  
как счастлив я за землю мою умереть!  
...А пока в атаку не сигналила медь,  
не мешай, старшина, эту песню допеть.  

Пусть хоть что судьбой напророчится:  
хоть славная смерть, хоть геройская смерть -- 
умирать все равно, брат, не хочется.

 

1958

 

 

 

   Всенародную славу Окуджаве принёс фильм Андрея Смирнова «Белорусский вокзал», в котором прозвучала одна из лучших песен поэта. Как признавался уже в 1986 году Окуджава, сначала он не принял предложение режиссёра написать для этого фильма песню. «Дело в том, что фильм требовал стилизации текста под стихи военного времени. По мысли режиссёра, стихи должны исходить не от профессионала, а от человека, сидящего в окопе и пишущего для однополчан о своих друзьях. Мне казалось, что у меня стилизации не получится, поскольку я всегда стремился писать о войне глазами человека мирного времени. А тут надо было сочинять словно «оттуда», из войны. Но тогда, на фронте, мы совсем по-другому думали, по-другому говорили и по-своему пели. Отыщу ли я слова тех лет? И вдруг «сработала» память. Неожиданно вспомнился фронт. Я как бы воочию увидел этого самодеятельного фронтового поэта, думающего в окопе об однополчанах. И тут же сами собой возникли слова будущей песни «Мы за ценой не постоим...»

Мы за ценой не постоим

(Белорусский вокзал)

 

А. Смирнову

 

Здесь птицы не поют,  
деревья не растут,  
и только мы плечом к плечу  
врастаем в землю тут.  

Горит и кружится планета,  
над нашей родиною дым,  
и, значит, нам нужна одна победа,  
одна на всех -- мы за ценой не постоим. 

 

Припев: 
Нас ждет огонь смертельный,  
и все ж бессилен он.  
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный  
десятый наш десантный батальон.

 

Едва огонь угас -- 
звучит другой приказ,  
и почтальон сойдет с ума,  
разыскивая нас.  

Взлетает красная ракета,  
бьет пулемет, неутомим...  
И, значит, нам нужна одна победа,  
одна на всех -- мы за ценой не постоим. 

 

Припев 

 

От Курска и Орла  
война нас довела  
до самых вражеских ворот --  
такие, брат, дела.  

Когда-нибудь мы вспомним это --  
и не поверится самим...  
А нынче нам нужна одна победа,  
одна на всех -- мы за ценой не постоим.

 

Припев

 

1969

 

 

 

   "Я легкомысленный грузин", - сказал он в этом интервью

   Спасибо и за легкомысленность, и за крылатость оставленных нам на память песен и стихов. И за Победу, и за нашу возможность жить и помнить о ней - тоже спасибо.

Источник