Она никогда не начинала петь до полуночи. Чтобы услышать Билли Холидей, публика была готова простоять на ногах весь вечер. Ее встречали овациями. «Мне вовсе не кажется, что я пою. Я чувствую себя так, словно бы играю на трамбоне», - говорила она. На афишах о ней писали «несравненная».

«МНЕ ЧАСТО ГОВОРИЛИ, ЧТО НИКТО НЕ ПОЕТ СЛОВО «ГОЛОД» ТАТ КАК Я. И «ЛЮБОВЬ». НАВЕРНОЕ, ПОТОМУ, ЧТО Я ЗНАЮ СМЫСЛ ЭТИХ СЛОВ. В НИХ МОЖНО ВМЕСТИТЬ ВСЕ – ЧЕМ Я ЯВЛЯЮСЬ, ЧЕГО ХОЧУ ОТ ЖИЗНИ».

Тайное рождение.

Ее родители никогда не были женаты, они даже не жили под одной крышей. Когда Билли родилась, матери было 19, а отцу – 17.

Маленькая мулатка Сара Джулия Хэррис , или просто, Сэди, устроилась уборщицей в одну из больниц Филодельфии, чтобы втайне от всех родить внебрачное дитя. Там 7 апреля 1915 года и появилась на свет девочка, которой дали имя Элеонора. Холидей никогда не любила это имя.

Сэди с малышкой вернулись в родной Балтимор и зарабатывали на жизнь, убирая дома белых. Отец Билли , разносчик газет Кларенс Холидей, их иногда навещал, пока его не призвали в армию – воевать во Франции. Он умел играть на гитаре и банджо и, вернувшись с войны, нашел работу в бродячем биг-бэнде, после чего на много лет исчез из жизни Сэди и дочери. Тоска по папочке томила Билли всю жизнь, и позднее чуть ли не всех мужчин, которых любила, она называла Daddy.

В постели с мертвецом

Другие мужчины то появлялись в жизни Сэди, то исчезали. И хотя она никогда не переставала заботиться о дочери, Билли очень редко видела мать. В поисках заработка та отправилась в Филодельфию и Нью-Йорк, оставив дочь родственникам. Этот период Билли вспоминала как сущий ад. Она жила в маленьком домишке в жуткой тесноте, как сельди в бочке. Тетка ее терпеть не могла и каждый день била. Для полноты комплекта теткин сын ее домогался.

Единственный, кто был с нею ласков, так это столетняя бабушка, бывшая рабыня с плантации Вирджинии, которая родила семнадцать детей от своего хозяина- ирландца. Она умерла ночью, во сне, и Билли, спавшая с нею вместе, проснулась в уже окаменевших объятиях. Освободить девочку удалось только с помощью соседей, прибежавших на ее отчаянные крики. После шока Билли несколько недель приходила в себя в больнице.

«Очень, очень плохая» девочка

Девочка росла дикаркой. Она сбегала из дома, и из школы, скитаясь по улицам. За что в 10 лет попала в католическое исправительное заведение для чернокожих девочек и была самой маленькой среди «очень, очень плохих» девиц. Там она провела 10 месяцев, похожих на страшный сон, столкнувшись с физическим, и сексуальным насилием. Чтобы спастись, Билли, как собачка , часами молча сидела у ног одной католической монахини.

К счастью, вернулась мать и вызволила ее. На заработанные в Нью-Йорке деньги Сэди сняла квартирку в «невообразимо аристократическом» доме, где они с дочкой решили жить как настоящие леди. Билли обожала шикарные вещи. В то время самые крутые балтиморские проститутки носили шляпки из красного бархата. И малышка заставила маму купить ей такую же, после чего гордо вышагивала с ней рядышком по улицам.

«Она была ростом ровно метр и пятьдесят сантиметров, весила не больше 40 кило, и в этой красной, украшенной перьями шляпке выглядела как настоящая куколка».

Жизнь «настоящей леди» оборвалась в рождественский вечер, когда одиннадцатилетнюю Билли изнасиловал сосед, при этом ее же обвинили потом в проституции. И девочка опять попала в исправительное заведение.

Остров ее мечты

После освобождения Билли оказалась одна, потому что мать опять уехала зарабатывать. Вместе с подружкой они за 5 центов натирали мраморные ступени домов. А еще воровали платья и шелковые чулки в окрестных лавочках и незаметно просачивались в кинотеатр, чтобы увидеть диву немого кино Билли Дав. Это имя Холидей потом позаимствует для сцены.

Балтимор был пропитан нищетой и кишел крысами. И на этом фоне прекрасным островом мечты ей казался бордель Эллис Дин. Тамошние девицы порхали, как яркие экзотические птицы, а сама Эллис красовалась в настоящих мехах и бриллиантовых перстнях. За кружевными занавесками звучали смех и джаз. Билли боготоворила музыку и была на все готова, лишь бы попасть туда.

Поначалу она мыла раковины всего лишь за разрешение слушать пластинку Луи Армстронга и Бесси Смит – в борделе был единственный на всю округу граммофон. Но поскольку в 13

Лет она уже выглядела барышней, вскоре у нее появились свои клиенты. За одну ночь Билли могла заработать больше, чем если бы целый месяц мыла лестницы. К тому же жизнь в борделе кипела, и подогревали ее виски и марихуана, ставшие для Билли будничным делом.

Пошла по рукам

В 14 лет она переехала к матери в Нью-Йорк. Кстати, Сэди в Гарлеме жила в борделе – неудивительно, что Билли тоже стала девушкой по вызову. За 25 долларов – это были большие деньги. А в Гарлеме, чтобы выжить, продавались все, кто только мог.

Наконец Билли осуществила заветную мечту – купила платье из натоящего шелка и лаковые туфельки на высоких каблуках. Но уже через пару недель девушку задержали за проституцию. Наказание было суровым: Билли попала в тюрьму на острове Уэлфейр посередине пролива. Там, среди грязи, крыс и агрессивных лесбиянок, она провела пять хмурых месяцев.

Ее выпустили зимой – в том же шелковом платье и лаковых туфлях, похудевшую больше чем на 10 кг. А на причале освобожденных узниц уже ждали, выстроившись в ряд, нью-йорские сутенеры. «Мне были нужны новая одежда, теплое зимнее пальто – и прямо сейчас». И Билли попала в другой бордель, откуда тайно пересылала матери все заработанные деньги. За это ее зверски избили и выкинули на улицу.

За борделем последовал какой-то притон – «курилка» марихуаны. Но и оттуда ее прогнали, потому что она заартачилась и отказалась танцевать голой.

Поющая официантка

Наконец вместе с матерью весной 1930 года она поселилась в крошечной квартирке в Гарлеме. Эру сухого закона сменила Великая депрессия, и внегритянском районе, как грибы после дождя, выросли ночные клубы, бордели, танцевальные залы и наркопритоны.

Самые легендарные заведения для прожигания жизни, такие как Сotton Club или Savoy Ballroom, держали белые. А черным, если они не выступали, было запрещено там даже нос показывать. Каждый вечер у заднего крыльца, между мусорными контейнерами и ящиками с углем, останавливались блестящие лимузины, и белые кутилы с дамами в норковых шубках шли насладиться черным джазом.

Сэди нашла работу в клубе музыкантов Mexico’s, а Билли стала там подрабатывать официанткой и … петь за чаевые возле столиков. Этим она занималась и в других местах, пока не случилась беда. Сэди тяжело заболела, скромные накопления иссякли, и однажды им пригрозили: не заплатят за квартиру – завтра их выкинут на улицу. Долг составлял 45 долларов. И была зима.

Рождение Билли Холидей

«Я сказала матери, что готова на все – хоть убивать и воровать… Это была адски холодная ночь, а я без пальто вышла из дома», - вспоминала Билли. Она шла по Седьмой авеню и просила работы во всех ночных заведениях. Уже в отчаянии она заглянула в клуб Pod’s and Jerry’s. Сжалившись над ней, пианист предложил что-нибудь спеть. Когда зазвучал ее голос, зал понемногу затих… Утром усталая и счастливая, она вернулась к Сэди и принесла 57 долларов.

Она взяла сценический псевдоним – Билли Холидей. Но тут же обзавелась еще одним. Тогда певцам в ночных клубах деньги клали на стол или бросали к ногам, но Билли желала, чтобы ей их давали в руки. И в насмешку над утонченностью, ее прозвали Леди. В 1933 году 17-летнюю Холидей заметил легендарный открыватель талантов Джон Хемонд и посвятил ей восторженные слова в журнале Melody Maker: «Она изумительно красива, а поет так, как никто на свете».

Хемонд познакомил ее с прославленным менеджером Джо Глазером, который уже вывел в свет Луи Армстронга и других звезд черного джаза. Сразу почувствовав, что нашел сокровище, он стал водить ее по самым популярным клубам Гарлема.

Ангел гарлемской богемы

В ночной жизни Гарлема правили свинг, алкоголь и наркотики.Б Билли в этой среде чувствовала себя как рыба в воде. Ближе к утру музыканты бродили из клуба в клуб. Веселье завершалось в так называемых after-nights-club, каким стала и квартира Билли и Сэди.

Сэди была просто ангелом для любой заблудшей души Гарлема. Она каждому наливала глоток виски и предлагала «лучшего жареного цыпленка во всем городе». На ее плече могли выплакаться каждый вор, каждая уличная девка. «Моя мать не только любила людей – она им даже верила», - говорила Билли.

Потом Билли получает недельный ангажемент в известном театре Аpollo, где начинала карьеру чуть ли не вся черная музыкальная элита. Она учавствует в студийных записях джазовых знаменитостей, а в 1936 году выходит грампластинка с ее именем.

Ни черная, ни белая

В 1937 году Холидей отправилась в турне с прославленным биг-бэндом Каунта Бейси, который воплощал исконную прелесть джаза. На разваливающемся автобусе они проезжали по сотне миль в день, топя усталость в алкоголе. Бейси нюхал кокаин, Билли предпочитала коктейль из портвейна и джина, который она сама придумала – он полностью оправдывал название «Небеса и ад».

Все деньги шли на гостиницу и пропитание. К тому же возникла проблема: из-за восьмушки ирландской крови цвет кожи Билли был заметно светлее, чем у других в биг-бэнде. Ее заставили гримироваться под настоящую негритянку.Билли это показалось оскорбительным, и она ушла от Бейси. А уже вскоре она пела у белого – его звали Арти Шоу. Это был красавчик и сердцеед, обладал известностью поп-звезды. Он стал любовником Холидей. А она благодаря смелости Шоу стала первой в истории чернокожей певицей в белом биг-бэнде.

Это привело к серьезным осложнениям: пока парни Шоу во время турне жили в роскошных отелях, Билли приходилось ночевать в жалких гостиницах на окраинах, ее не обслуживали в кафе и ресторанах, и, по правилам расистского Юга, она даже не могла зайти в общественный туалет. Ее мог унизить каждый швейцар или официантка. Последняя капля переполнила ее чашу терпения в нью-йорском Lincoln Hotel, где для нее был открыт только черный вход, а сидеть в баре с остальными музыкантами оркестра было запрещено. И Билли бросила Шоу.

Она стала петь с Cafe Society в Гринвич-виллидж, где собиралась особая публика – левые, интеллектуалы и антирасисты. Там родились ее самые известные джазовые произведения – Strange Fruit и Mellow, которые сделали ее настоящей знаменитостью. Клуб каждый вечер был переполнен, но ей платили всего 75 долларов в неделю, поэтому Билли отправилась в Лос-Анжелес, где ее оценили гораздо выше. Она обзавелась множеством знакомых в гламурных кругах Голливуда.

Поцелуй меня в задницу!

Следующее десятилетие Билли провела в Нью-Йорке, став королевой переполненных клубов. Она никогда не начинала петь до полуночи. Чтобы услышать Холидей, публика была готова простоять на ногах весь вечер. Ее встречали овациями. Она была яркой – красивая, царственная и одновременно меланхолически отстраненная, одетая обычно в белое и с белыми гардениями в волосах. Билли импровизировала голосом как инструментом. «Мне вовсе не кажется, что я пою. Я чувствую себя так, словно бы играла на трамбоне», - говорила она.На афишах о ней писали «несравненная». Голос у нее был не очень сильный, и пела она немного в нос, но очарование крылось в интонациях, способных выразить самые тонкие нюансы человеческих эмоций.

Она говорила:»Дайте песнб, которая заставит меня что-то почувствовать, и она получится без труда». У Билли было чудесное чувство юмора, но в злобе она становилась настоящей бестией: могла, взорвавшись из-за критики, запустить в менеджера чернильницей, а за плохо сметанное платье сунуть голову портнихи в унитаз и спустить воду. Она ненавидела лицемерие и выражалась прямо и колко.

К знакомым она обращалась приветливо – monterfuckers, а навязчивым чужакам, которые кричали ей «хэлло, Билли!», запросто отвечала: «Поцелуй меня в задницу!». Она плевать хотела на истеблишмент и одинаково относилась к акулам шоу-бизнеса, и к служительнице в дамском туалете. Игнорировала любую дисциплину: то просто не приходила на репетицию, а то вдруг аранжировала песню по-своему.

Это был расцвет ее карьеры, но Билли говорила, что работает, «как настоящая рабыня на плантации». Правда, она была очень хорошо оплачиваемой рабыней, поскольку получала около тысячи долларов в неделю. Но деньги утекали у нее меж пальцев. Ее использовали нечестные любовники. Каждый музыкант, проходя мимо, мог у нее попросить денег на ужин или на метро. Но большую часть она тратила на «подзарядку». Между выходами на сцену она бегала в гардеробную, что-бы через скрученную трубочкой банкноту втянуть щепотку кокаина, или, бар – опрокинуть стакан джина.

А еще уйма денег шла на свежие гардении. Цветы стали неотъемлемой частью ее образа по весьма прозаической причине – она сожгла щипцами прядь волос. Но вскоре гардении уже стали ее талисманом – без них Билли отказывалась выходить на сцену.

Беззастенчивая красотка

В молодости Билли была неотразимо сексапильна и безо всяких предрассудков пользовалась этим. У нее было множество любовников – и любовниц тоже. У нее была шелковистая кожа. Эту красоту могли оценить многие: Билли часто прохаживалась голышом по своей гардеробной – в одних туфлях на высоком каблуке, и по утрам спускалась в аптеку или в булочную в прозрачном пеньюаре.

Ее первой большой и, по мнению многих, единственной любовью был пианист Бобби Хендерсон – мягкий и сердечный человек, с которым она познакомилась в 16 лет в каком-то гарлемском клубе. Бобби, увидев Билли, рухнул к ее ногам как подкошенный. Они какое-то время музицировали вместе и несколько месяцев даже были помолвлены. Но их отношения загадочно прервались, и Хендерсон исчез не только из жизни Билли, но на время и с ньюйорской джазовой сцены.

По Билли сохли многие легендарные музыканты. Но особая история – ее отношения с Лестером Янгом. Они познакомились в 1936 на одном из гарлемских jamsessions. Лестер был гениальным музыкантом, тенор- саксофонистом. Обладал утонченной душой и детским сердцем. В глазах Билли он был велик, как Рузвельт, поэтому она его называла Президентом, уменьшительно – Pres. А он сократил ее имя до Lady Day.

Они были как близнецы: сентиментальные и хрупкие. Они какое-то время жили под одной крышей: Янг обнаружил в своем номере гостиницы, что в его лучших рубашках поселились крысы, и перебрался к Билли. Но они никогда не были любовниками, оставаясь близкими всю жизнь.

В Лос-Анжелесе у нее завязался роман с восходящей голливудской звездой Орсоном Уэллсом. Он тогда задумал свой первый фильм и безумно жаждал экстравагантного опыта. Они бродили вдвоем по мрачным местечкам, где развлекалось негритянское гетто. И Билли стали упрекать, что она губит репутацию Уэллса. Позднее она призналась, что Уэллс был замечательным парнем, возможно, лучшим из тех, кого ей довелось встретить.

Притяжение зла

Замечательные парни были не во вкусе Билли. Ее фатально влекли темные личности, и она с мазахистской решимостью всегда выбирала красивых мужчин, сутенерского типа – «таких, на длинных кодилаках». В 1941 году она вышла замуж за кутилу Джимми Монро – светлого мулата, который немного пожил в Париже и хвалился в Гарлеме «европейским шиком». Он был средненьким тромбонистом, но ловким наркодилером, увлекался опием и был неисправимый плейбой и лжец. Через год после свадьбы он сбежал в Калифорнию со всеми деньгами Билли.

Потом появился тромбонист Джо Гай, который привил Билли героиновую зависимость – самую ненавистную в ее жизни. Гай взял на себя роль ее менеджера и снабжал наркотиками. В 1945 году они собрали музыкантов, купили огромный белый автобус, украсили его надписью Billie Holiday and Her Orchestra и отправились в турне. Но пару дней спустя Билли получила известие о смерти Сэди. Она прервала поездку и впала в глубокую депрессию, пыталась забыться при помощи алкоголя и наркотиков.

Свинарка-ударница

Героиновая зависимость стала невыносимой. Сославшись на расстроенные нервы, Билли отправилась в частный санаторий, чтобы конфиденциально пройти курс лечения. Но кто-то донес в федеральное бюро по борьбе с наркотиками, и за Билли стали следить. В 1947 году она официально развелась с Монро и порвала отношения с Гаем. Ее единственным надежным спутником стал пес – боксер по кличке Мистер, которому было позволено все, даже сидеть рядом с хозяйкой в самых аристократических барах и ресторанах. Но пришел день, когда Билли пришлось расстаться и с псом. Санаторий не помог, и певицу арестовали за употребление героина. Судебный процесс завершился приговором: год и один день в исправительном заведении. Там ее отправили работать на свиноферму.

Местное почтовое отделение было завалено письмами от поклонников, но ей не позволяли их читать – любой контакт с окружающем миром был под запретом. Ее поймали при попытке сделать на Рождество из ворованной картофельной кожуры виски. Несмотря на это, ее за хорошее поведение освободили досрочно. Первые полосы бульварной прессы украшал снимок: обезумевший от счастья Мистер опрокинул хозяйку на перроне. А 11 дней спустя она стояла на сцене переполненного Карнеги- холла с охапкой белых гардений. Публика была готова носить ее на руках! Но Холидей до конца дней подозревала, что людей на самом деле интересуют только ее исколотые руки, которые она потом стала прятать в перчатках из белого атласа.

Встреча с леопардом

Роль ее менеджера, а заодно любовника взял на себя скользкий тип Джон Леви – наполовину чернокожий, наполовину еврей. «Она перепробовала весь зверинец, пока не напоролась на клетку с леопардом»,- так говорили об их союзе. Леви умел получить прибыль в обход закона и обладал аурой силы и власти, которая была так соблазнительна для Холидей. Но главное – ему принадлежал знаменитый Ebony Club, и он добился того, что Холидей стала там петь, хотя ей после заключения запретили в течении 12 лет выступать в клубах Нью-Йорка.

Леви осыпал ее драгоценностями, изящными вечерними платьями, норковыми шубками, купил белый «кадиллак» с баром и телефоном, роскошные апартаменты в центре Манхэттена. Гламурный образ Билли пользовался спросом – она зарабатывала 3500 долларов в неделю, но сама не получала из них ни цента. Леви каждый день присылал ей белую орхидею – и жестоко бил, даже публично. Наконец Леви влип в неприятности из-за опиума, а вину взвалил на Холидей. Но ей с помощью хорошего адвоката удалось выкарабкаться их неприятностей и порвать отношения.

Ее последний герой

Билли опять взялась за наркотики и алкоголь, впадая в тяжелую депрессию. Ведь она всб жизнь боролась с комплексом неполноценности и бесконечно жаждала любви, хотя найти ее пыталась в самых неподходящих объектах.

Последней любовью ее жизни стал Луис Маккей, с которым она жила с 1951 года. Шесть лет спустя они поженились, но тогда их отношения уже дышали на ладан. Дружок нью-йорских мафиози был того же поля ягода, что и все ее мужчины: он сделал Билли своей марионеткой при помощи большого количества героина, регулярно поколачивал ее и не стеснялся жить за ее счет.

Работа утомляла, алкоголь и героин отнимали последнии силы. Билли лелеяла наивную мечту бросить сцену,чтобы вести тихую домашнюю жизнь вместе с Маккеем – но в его планы семейное гнездышко не входило.

Осколки славы

Последние годы ее жизни были отмечены медленным и неудержимым самоуничтожением. В1958 году вышел последния альбом Холидей Lady in Satin, который называли то самым слабым, то самым ярким из всех. Она отправилась в свое второе европейское турне, которое должно было принести большую прибыль, но обернулось полным фиаско: Холидей освистели, и ей пришлось зарабатывать деньги на обратную дорогу. В Нью-Йорке ее обвинили в перевозке наркотиков. На сей раз обошлось без тюрьмы, но от страха она стала пить еще больше.

Холидей понемногу порвала отношения почти со всеми друзьями. Маккею стало ясно, что совместная жизнь с Билли доходов не сулит, и он тоже ее бросил – беспомощную и зависимую. В последние годы она тайно обитала в запущенной однокомнатной квартирке вдвоем с собачкой. Рослого Мистера сменила миниатюрная чиахуахуа, на которую Билли изливала не нашедшие применения материнские чувства – вязала ей крохотные джемпера и укладывала спать под свою норковую шубу. Она тосковала по ребенку, но у нее не могло быть детей, а ее просьба об усыновлении отклонялась.

Каждое утро она начинала с водки и джина, целыми днями курила марихуану и смотрела на телеэкран. Ей было только 44 года. Но от былой красоты остались одни осколки, от голоса – лишь голые эмоции. Она скорее бормотала, чем говорила, скорее говорила, чем пела. Каждое ее выступление становилось катастрофой. Полиция следила за каждым ее шагом, как гиена.

«Следующей буду я»

В марте 1959 года умер ее ближайший друг Лестер Янг. Его погубили алкоголь и наркотики. На его похоронах Холидей держалась стойко и молчала, лишь сухо произнесла: «Следующей буду я».

Через пару месяцев, в последний раз выйдя на сцену, она смогла пропеть только две песни. Через пять дней Билли заболела, и ее поместили в частную клинику. Но когда сиделка обнаружила, что от больной пахнет джином, а вены исколоты, ее перевели в общественный госпиталь. Там бдительная медсестра поспешила сообщить в полицию о найденном в палате Холидей белом порошке, и певицу в последний раз арестовали – уже на смертном одре.

Она умерла ночью 17 июля под охраной двух полицейских. На всех ее банковских счетах оставалось 70 центов, а на ноге у нее нашли приклеенные скотчем банкноты на сумму 750 долларов.

Холидей похоронили рядом с матерью. На их общем надгробии две надписи: «Дорогая мать Сэди» и «Любимая жена Билли Холидей, известная как Lady Day”.

Маккей сыграл роль сломленного горем вдовца и был за это щедро вознагражден: уже через пару месяцев после смерти Билли его буквально озолотили доходы от проданных пластинок. В 1972 году на экраны вышел фильм о певице Lady Sings The Blues. Одним из консультантов стал Луис Маккей. Понятно, что он показан прямо-таки спасителем Билли.

В 70-е горячая поклонница Холидей Линда Куэл задумала свою версию биографии. Она записала полтораста интервью с ее знакомыми, собрала кучу газетных вырезок,счетов, справок из полиции и больниц, заключила договор с издательством, но безнадежно застряла уже в первой части. Она покончила с собой, выбросившись из окна гостиницы. Кучу обувных коробок с собранными материалами ее близкие в 90-е годы продали какому-то коллекционеру, где их и нашла другая поклонница Холидей – Джулия Блекберн. Она эти материалы обработала и пару лет спустя выпустила яркую книгу With Billie.

Via