"Только этого мало". 

Вячеслав Цыганков

Арсений Тарковский

Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало…

У многих знакомство с Арсением Тарковским начинается с этого стихотворения, причем обычно человек и не подозревает, что шлягер в исполнении Софии Ротару написан на стихи этого удивительно поэта…

«Тетрадь стихов таскал под мышкой»

Арсений Александрович Тарковский родился 25 июня 1907 года в Елисаветграде (ныне Кировоград) на Украине. Его отец, Александр Карлович, чрезвычайно образованный и талантливый человек, в молодости был народовольцем, несколько лет провел в тюрьме и ссылке и передал сыну «гремучую смесь» любви к языкам и бунтарского духа. Неудивительно, что в 1921 году Арсений чуть не попал под суд за «политическое» стихотворение в местной газете.

Узнав, насколько «круты чужие лестницы и горек чужой хлеб», через два года Арсений приехал в Москву; два года перебивался случайными заработками, а потом поступил на Высшие литературные курсы, где нашел учителя и старшего друга — поэта Георгия Шенгели. Вместе с Тарковским на курсах учились Даниил Андреев, Мария Петровых, Юлия Нейман, а также Мария Вишнякова, которая вскоре стала его женой.

 

ЖИЗНЬ, ЖИЗНЬ I Предчувствиям не верю, и примет Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда Я не бегу. На свете смерти нет: Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо Бояться смерти ни в семнадцать лет, Ни в семьдесят. Есть только явь и свет, Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете. Мы все уже на берегу морском, И я из тех, кто выбирает сети, Когда идет бессмертье косяком. II Живите в доме - и не рухнет дом. Я вызову любое из столетий, Войду в него и дом построю в нем. Вот почему со мною ваши дети И жены ваши за одним столом,- А стол один и прадеду и внуку: Грядущее свершается сейчас, И если я приподымаю руку, Все пять лучей останутся у вас. Я каждый день минувшего, как крепью, Ключицами своими подпирал, Измерил время землемерной цепью И сквозь него прошел, как сквозь Урал. III Я век себе по росту подбирал. Мы шли на юг, держали пыль над степью; Бурьян чадил; кузнечик баловал, Подковы трогал усом, и пророчил, И гибелью грозил мне, как монах. Судьбу свою к седлу я приторочил; Я и сейчас в грядущих временах, Как мальчик, привстаю на стременах. Мне моего бессмертия довольно, Чтоб кровь моя из века в век текла. За верный угол ровного тепла Я жизнью заплатил бы своевольно, Когда б ее летучая игла Меня, как нить, по свету не вела. РУКОПИСЬ А.А.Ахматовой Я кончил книгу и поставил точку И рукопись перечитать не мог. Судьба моя сгорела между строк, Пока душа меняла оболочку. Так блудный сын срывает с плеч сорочку, Так соль морей и пыль земных дорог Благословляет и клянет пророк, На ангелов ходивший в одиночку. Я тот, кто жил во времена мои, Но не был мной. Я младший из семьи Людей и птиц, я пел со всеми вместе И не покину пиршества живых - Прямой гербовник их семейной чести, Прямой словарь их связей корневых. Я учился траве, раскрывая тетрадь, И трава начинала, как флейта, звучать. Я ловил соответствие звука и цвета, И когда запевала свой гимн стрекоза, Меж зеленых ладов проходя, как комета, Я-то знал, что любая росинка - слеза. Знал, что в каждой фасетке огромного ока, В каждой радуге яркострекочущих крыл Обитает горящее слово пророка, И Адамову тайну я чудом открыл. Я любил свой мучительный труд, эту кладку Слов, скрепленных их собственным светом, загадку Смутных чувств и простую разгадку ума, В слове п р а в д а мне виделась правда сама, Был язык мой правдив, как спектральный анализ, А слова у меня под ногами валялись. И еще я скажу: собеседник мой прав, В четверть шума я слышал, в полсвета я видел, Но зато не унизив ни близких, ни трав, Равнодушием отчей земли не обидел, И пока на земле я работал, приняв Дар студеной воды и пахучего хлеба, Надо мною стояло бездонное небо, Звезды падали мне на рукав.

Мерцая желтым язычком,
Свеча все больше оплывает.
Вот так и мы с тобой живем —
Душа горит и тело тает.

Это первое (не считая того, «политического») опубликованное в 1926 году стихотворение Тарковского. Увидеть свои стихи напечатанными ему доводилось редко: с одной стороны, его останавливала строгая требовательность к собственному творчеству, с другой — еще более строгая цензура…

«Все, что сбыться могло»

После закрытия Высших литературных курсов Тарковский по совету Шенгели писал в газете «Гудок» судебные очерки, фельетоны и басни. Работал он и на Всесоюзном радио, но после критики «сверху» за «мистику» сказал: «Какие вы все скучные!» — и ушел.

В 33-м Шенгели привлек Тарковского к переводам, дав молодому поэту и постоянный заработок, и возможность посмотреть страну во время «творческих командировок»: Киргизия, Крым, Кавказ…

Через несколько лет Тарковский встретил новую любовь — Антонину Бохонову. Сороковой год был ознаменован не только разводом и новым браком, но и долгожданным принятием в Союз писателей.

«Хорошо мне в теплушке»

Когда началась Великая Отечественная, Тарковский проводил семью в эвакуацию, а сам прошел военное обучение. Медкомиссия нашла его негодным, но после множества просьб в 42-м Тарковского зачислили военкором газеты «Боевая тревога». Как и в «Гудке», он писал заметки, частушки, басни… и даже на фронте находил вдохновение для «мирных», лирических стихов — «Белый день», «Ночной дождь», «На полоски несжатого хлеба…», «Четыре дня мне ехать до Москвы…» и других.

Немецкий автоматчик подстрелит на дороге,
Осколком ли фугаски перешибут мне ноги… —

написал он в 1942 году и будто напророчил: в декабре 43-го был ранен в ногу и перенес шесть ампутаций. А выйдя из госпиталя, узнал о смерти матери…

«Ах, восточные переводы, как болит от вас голова»

Война закончилась, и жизнь продолжалась. В послевоенный год Тарковский отбирал стихи для своей книги, а в 46-м получил сигнальный экземпляр. Но уже готовый сборник так и не попал в печать: постановление ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград» лишила Анну Ахматову (с которой он познакомился в доме Шенгели!) и Тарковского своего голоса, оставив одну возможность для работы — переводы.

Но даже эта нива не всегда давала урожай: в конце сороковых ЦК КПСС поручил Тарковскому перевести юношеские стихи Сталина в качестве подарка к 70-летию, но «вождь народов» отверг идею книги, и она рассыпалась.

В те же годы Тарковский расстался со второй женой и был очень угнетен, но его спасли все те же «восточные переводы»: Туркменистан подарил ему работу и знакомство с Татьяной Озерской — она стала его секретарем, а потом и супругой.

Тарковский писал «в стол», но не жаловался на «нелегкую долю»: он свято чтил память тех, кому повезло гораздо меньше, и в 1962–1963 годах дописывал цикл стихов «Памяти Марины Цветаевой», начатый еще в 1941-м, сразу после ее смерти. В нем сквозит гнетущая вина живого перед мертвыми, преследовавшая Тарковского долгие годы.

«Не для того ли мне поздняя зрелость»

Первая книга Тарковского — «Перед снегом» — вышла лишь в 1962 году. Поэту было уже 55, но его «дебют» совпал со всемирным дебютом его сына: режиссер Андрей Тарковский получил Главный приз Венецианского фестиваля за фильм «Иваново детство».

Шестидесятые вообще можно назвать периодом «акмэ», жизненного и творческого расцвета Тарковского: его книги выходили одна за другой, он выступал на вечерах поэзии, вел литстудию при Московском отделении Союза писателей…

5 марта 1966 года умерла Ахматова, с которой его крепко сдружили общее призвание и годы вынужденного молчания: они часто делились написанным, были друг другу внимательными читателями и строгими критиками. Тарковский сопровождал тело Анны Андреевны в Ленинград, выступал на ее панихиде и создал цикл «Памяти Ахматовой».

Из воспоминаний Тарковского: «Мир Ахматовой научит нас душевной стойкости, честности мышления, способности к широте охвата явлений, полноте чувств, благородству духа, умению сгармонизировать себя и мир — чертам того Человека, которым каждый из нас… стремится стать. Будущее уже выразило себя в стихах «поздней», навсегда молодой Ахматовой, потому что поэты не знают старости».

«На тебя любая строчка точит нож в стихах твоих»

Подтверждая сказанное, поэт и переводчик, несмотря на возраст, продолжал активно работать. Семидесятые — годы официального признания Тарковского: новые книги, награды…

Но жизнь преподносила и новые испытания: в 1982 году Андрей Тарковский уехал в Италию работать над фильмом «Ностальгия» и отказался вернуться в СССР. Арсений Александрович писал сыну: «Русский художник должен жить и работать на родине, вместе со своим народом переносить все тяготы, выпавшие ему на долю». Возможно, эти слова оказались пророческими: в конце 1986 года Андрей умер.

Арсений Тарковский

В подготовке сборников «От юности до старости» и «Быть самим собой» в юбилейном 1987 году Тарковский уже не участвовал из-за болезни. 27 мая 1989 года его, как и мать и Андрея, унес рак.

Но даже ушел Арсений Тарковский как поэт, срифмовав смерть с рождением: крестили его в Преображенской церкви, а отпевали — в храме Преображения Господня в Переделкине…

Я свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть
Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова
Загореться посмертно, как слово. (1977)