Когда 25 января 1759 года в семье Вильям и Агнес Броун Бёрнсов родился первенец, его отец обронил скупо: «Давно пора!». Радость 37-летнего мужчины понять несложно – на него уже начали косо поглядывать односельчане. Хотя Роберт, наверное бы, предпочел родиться чуточку позже, ведь, в конце концов, забота о его трех младших братишках и трех сестренках легла, в конце концов, и на него. И это притом, что семья жила отнюдь не в роскоши. «Был честный фермер мой отец. Он не имел достатка», – напишет поэт позже.

Впрочем, старшенький стал своеобразным «полигоном» для честолюбивого Вильяма, он старался пичкать знаниями Роберта, как рождественского гуся, мальчонка с детства читал Библию, английских Августианских поэтов и Шекспира. А потому решил подбадривать себя во время тяжелой фермерской работы сочинением веселых песенок. Первым слушателем Роберта стал его брат Гилберт, появившийся на свет годом позже. Духовная связь между ними сохранится на всю жизнь. Кстати, Гилберт позже, с пополнением в семье, всегда старался по мере возможности развязать будущему гению руки, взяв на себя обязанность подтирать носы младшим. Отсюда первый урок – у гения всегда должна быть поддержка, благодарный слушатель!

В 1765 отец взял в аренду ферму Маунт Олифант, и Роберт батрачил как взрослый работник, недоедал и перенапрягал сердце. Но в редкие свободные минуты читал все, что подворачивалось под руку. Несмотря на крайнюю нужду, отец отдал двух старших сыновей в школу, где они слышали только английскую речь, но от матери и старой прислуги и из тех же брошюрок приобщились к языку шотландских баллад, песен и сказок.

А когда в 1777 году Бёрнсы перебрались в Тарболтон, живописную местность между реками Дун и Ирвин, имеющую легендарную историю, Роберт уже сочинял стихи довольно сносно. И с пылом начал описывать и эту древнюю землю, и людей, которые на ней трудятся. Вот еще один урок, который можно вынести из жизни Бёрнса – начинать писать нужно все-таки о том, что тебя окружает. Вероятность того, что тебя поймут – от этого только повышается.

В Тарболтоне он нашел себе компанию по душе и скоро стал в ней верховодом. В 1780 Бёрнс и его друзья организовали веселый «Клуб холостяков». Чуть позже, в 1783 году, Роберт начал записывать в тетрадь свои юношеские стихи и изрядно высокопарную прозу. Связь со служанкой Элизабет Пейтон привела к появлению на свет его дочери 22 мая 1785 года. Местные клирики, которых он уже допек критикой, воспользовались случаем и наложили на Бёрнса епитимью за блудодейство, однако это не мешало мирянам смеяться, читая ходившие в списках «Святую ярмарку» и «Молитву святоши Вили». Вот вам еще один урок – смех и только смех выручает людей даже в самые трудные минуты, и они всегда готовы платить любовью тем, кто умеет их рассмешить!

В начале 1784 года Бёрнс открыл для себя поэзию Р. Фергюссона и понял, что шотландский язык отнюдь не варварский и отмирающий диалект, как это хочется англичанам, и способен передать любой поэтический оттенок – от соленой сатиры до лирических восторгов. Он развил традиции Фергюссона, особенно в жанре афористической эпиграммы и приобрел некоторую известность как автор ярких дружеских посланий, драматических монологов и сатир.

Год спустя Бёрнс полюбил Джин, дочь мохлинского подрядчика Дж. Армора. Бёрнс выдал ей письменное «обязательство» – документ, по шотландскому праву удостоверявший фактический, хоть и незаконный брак. Однако репутация у Бёрнса была настолько плохая, что Армор порвал «обязательство» в апреле 1786 года и отказался взять поэта в зятья. Своенравный Роберт пообещал эмигрировать на Ямайку.

Но вместо этого отправился в Эдинбург, где был тепло принят теми слоями общества, которые ставили все шотландское превыше всего. В зимний сезон Бёрнс был нарасхват в светском обществе. Ему покровительствовали «Каледонские охотники», члены влиятельного клуба для избранных; на собрании Великой масонской ложи Шотландии его провозгласили «Бардом Каледонии». А 21 апреля 1787 года вышло Эдинбургское издание Стихотворений, собравшее около трех тысяч подписчиков. Вот еще один урок – прежде чем отправляться на чужбину, спроси себя: «А все ли я сделал на родине»? Кем бы был Бёрнс в Ямайке? Об этом мы никогда не узнаем…

Роберт триумфатором возвратился в Мохлин 8 июля 1787 года. Полгода славы не вскружили ему голову, однако изменили отношение к нему в деревне. Арморы радушно приняли его, и он возобновил отношения с Джин. Но эдинбургская служанка Пегги Камерон, родившая ребенка от Бёрнса, подала на него в суд, и он снова отправился в Эдинбург. Успев при этом отправить в «интересное положение» Джин, которую за это с позором изгнали из семьи. Пришлось жениться официально.
Но слава повесы и женского баловня так и закрепилась за Бёрнсом пожизненно.

Наверное, каждый поэт мечтает о том, чтобы у него была муза. Но когда муз меняют, как перчатки – это не есть хорошо. Возможно, именно этот распыл и послужил тому, что Роберт прожил не так уж много – он скончался 21 июля 1796 года от ревматизма. Но до конца своих дней был уверен, что «счастья несколько минут приносят нам – девчонки!»

Отсюда заключительный штрих – в истории дольше живут стихи, посвященные прекрасной Даме. Так что французы в чем-то правы, восклицая: «Шерше ля фам!». Всей своей судьбой Бёрнс это подтвердил.

 

ДЖОН ЯЧМЕННОЕ ЗЕРНО

Трех королей разгневал он
И было решено,
Что навсегда погибнет Джон
Ячменное Зерно.

Велели выкопать сохой
Могилу короли,
Чтоб славный Джон, боец лихой,
Не вышел из земли.

Травой покрылся горный склон,
В ручьях воды полно...
А из земли выходит Джон
Ячменное Зерно

Все так же буен и упрям
С пригорка в летний зной
Грозит он копьями врагам,
Качая головой.

Но осень трезвая идет.
И, тяжко нагружен,
Поник под бременем забот,
Согнулся старый Джон.

Настало время помирать -
Зима недалека.
И тут-то недруги опять
Взялись за старика.

Его свалил горбатый нож
Одним ударом с ног,
И как бродягу на правеж,
Везут его на ток.

Дубасить Джона принялись
Злодеи поутру.
Потом, подбрасывая ввысь,
Кружили на ветру.

Он был в колодец погружен,
На сумрачное дно.
Но и в воде не тонет  Джон
Ячменное Зерно!

Не пощадив его костей,
Швырнули их в костер.
А сердце мельник меж камней
Безжалостно растер.

Бушует кровь в его котле,
Под обручем бурлит,
Вскипает в кружках на столе
И души веселит.

Недаром был покойный Джон
При жизни молодец, -
Отвагу подымает он
Со дна людских сердец.

Он гонит вон из головы
Докучный рой забот.
За кружкой сердце у вдовы
От радости поет...

Так пусть же до конца времен
Не высыхает дно
В бочонке, где клокочет Джон
Ячменное Зерно!