В колонках играет - Кипелов - Монолог

2 глава

«Одна смерть»

15 апреля 23:55. Грозный (Чечня)

 

Тяжело дышать, кожу обжигает огонь, но надо продолжать жить, надо заставить себя взять в руки раскаленный огнём автомат и продолжить стрелять. Девушка это делает послушно, игнорируя боль и недомогание, сейчас от этого выстрела зависело многое, где-то там, в доме напротив затаился снайпер. Он мешал выполнению задания, из-за него начался этот пожар, из-за него задание было почти провалено.

-Женя – отправляйся немедленно. Другого шанса не будит, вертолёт уже готов подниматься! – отрывисто, колко и приказным тоном отозвалась девушка. Теперь только она может подстраховать Евфрата. Этого смазливого, заносчивого, но уже совершенно родного человека. Он единственный может выполнить задание – она ранена в ногу - быстрое и не заметное передвижение не возможно - Женя должен сделать всё сам, но она единственная кто может сейчас подстраховать его: обезвредить охрану, которую она уже не видит, но прекрасно слышит. Почему единственная? Потому что Алина в руках этого снайпера – безвыходная ситуация - Алина не смогла сделать то, что сейчас должна сделать девушка… Она это делала не в первый раз, но всё ещё боялась. Боялась нажимать на курок, видеть, как пуля пронизывает воздух и плоть, видеть то, что другим детям может предвидеться только в страшном кино. Но это не кино.

-Иди! – повторяет она, на нижнем этаже опять что-то взорвалось.

Она знала, что останутся ожоги, что ещё долго не будит выходить на задание, но это всё пустяки, важно выполнить это. Женя уходит, она слышит, как хрустят половицы под его шагами, и расступается огонь. В темноте ночи, блестит стекло прицела, отражая огонь напротив.

«Я не промахнусь – не промахнусь» - она нажимает на курок. Свист, мгновение перед и глазами боль, ужас, страх, ненависть к самой себе и к своей работе. Молчаливое всхлипывание Алины, которое с трудом можно расслышать. Хотя, может она его и не слышит, а интуитивно чувствует. Она знает одно – его больше нет. Предпоследняя угроза заданию уничтожена.

Она видит бегущую тень. Евгений. Лучший из лучших... он сможет, она в это верит. Свист пули раздирающий воздух, неистовый, слишком громкий сейчас, заглушающий треск огня и биение сердца. Она слишком поздно понимает, что произошло… поздно…

Тёмная фигура упала, сначала на колени, а потом плашмя. Вокруг поселилась тишина, смертельная тишина – они провалили задание…

-Евфрат! Нет!!! – кричит она, разрываясь от боли, стреляет в то место, куда уже целилась, туда, где должен был лежать труп…и теперь он наверняка там лежит.

Вертолет поднимается и отбывает прочь в багровое ночное небо.

Это провал.

* * *

Москва 2007 год.

 

-Женя!!! – кричит Марго просыпаясь. Тяжело дышит, лёгкие сводит от непонятно откуда взявшейся боли. Привыкая к темноте, она осматривается, глаза натыкаются на другие голубые-голубые глаза Алины.

-Опять этот сон? – спрашивает Алина, и уже знает ответ, Марго кивает, всё ещё тяжело дыша. Меха спит, как не в чём не бывало, привычная спать при шуме, она единственная здесь спокойна.

На щеках у Алины блестят слёзы. Она тоже видела этот сон, только с другой точки зрения. Из того дома, напротив, в котором сидел снайпер. Он тогда не умер от пули Гоши - она промахнулась, попала не в голову, а многим ниже – в живот, как она могла ошибиться? Никак – просто силы могут быть на исходе у каждого... Двадцать минут ещё мог прожить снайпер, истекая кровью. Он посчитал, что должен завершить эту миссию. Парализованная Алина видела всё, каждое его действие: как он перезарядил винтовку, как медленно подошёл к окну и выстрелил... она слышала тот крик Марго и видела, как очередь разрывает на части снайпера…

Этот сон, происхождение которого не знала не одна из девушек, сеял ужас и страх. Снился он всегда 16 числа, иногда каждый месяц, иногда спустя большой интервал, но снился он обоим девушкам одновременно.

-Я в душ, - хрипло отзывается Гоша и встаёт, её слегка угловатое тело чёрной тенью закрывает свет от уличного фонаря. Почти бесшумно она выходит из комнаты, включается душ. В полной темноте Алина сидит на кровати, закутавшись в одеяло, и тихо всхлипывает.

Не включая света, под ледяными струями душа, Марго стоит и думает. Мысли всегда одинаковые, мысли всегда слишком колкие и уже не живые…

«Оно повторяется, с каждым разом всё явственней и больнее, я его теряю, я не могу убить снайпера, я проваливаю задание. Я…я…я…»

Она до крови закусывает нижнюю губу, чтобы не закричать, и стоит под душем в течение часа, а может и более, пока ноги не начнут подкашивать из-за холода, а во рту не поселится горький вкус хлорки. Девушка выходит из ванной, надевает майку и штаны, накидывает лёгкую ветровку и влезает в кеды - собирается уже уходить:

-Куда ты? – звучит одинокий голос Алины, она чувствует то, что и Марго. Она готова сейчас застрелиться или повеситься, но только не оставаться одной.

-Надо… развеяться… - сиплым и не родным голосом отвечает Гоша.

-Я с тобой? – по-детски спрашивает Алина, и лишь кивок получает в ответ.

Блондинка быстро надевает сарафан, куртку и босоножки, на столько быстро, что позавидовал бы любой пожарный.

Они выходят на улицу, совсем рядом шумит МКАД, машины тянуться на него с Рязанки и обратно, эта кутерьма огоньков кажется бесконечной.

Марго нащупывает в кармане куртки пачку сигарет, которая пригождается только 16 числа, достаёт одну, Алина, будто читая мысли подруги, достаёт из кармана своей куртки зажигалку. Горький дым, пропитанный никотином, врывается в лёгкие, раздирает их на части, оставляет ссадины, и не приносит облегчения. Они молча идут к МКАДу, и возвращаются домой лишь под утро, когда власть ночи утихает и больше не нужно думать о том, чего не было, а нужно думать о том, что есть…

***

Весь день Марго и Алина молчаливы и стараются не расставаться, так бывает – нужно быть с кем-то, кто пережил то же, что и ты.

В этот день Маргарита не кажется женственной, она собирает волосы в хвост, под глазами сиреневые пятна, глаза тусклые и тяжелые, будто свинцовые пули. Молчаливый Гога предстаёт перед окружающими - рубашка мужского кроя, мешковатые джинсы, и остервенелое безразличие во взгляде. А в мыслях только одно: «Я не смогла».

Алина всё такая же будто бы радостная, но стоит ей только отойти подальше от Марго, как взгляд становится бешенным и блестит слезами. Их объединяет вместе неизвестно откуда взявшийся сон, будто бы воспоминание, внедрившееся в чужое сознание.

Наследующий день всё проходит – всё как обычно. Марго – вновь рыжий ангелочек с рожками бесёнка, Алина пропадает на свиданиях и впустую тратит  своё время, забыв о том, что было вчера.

Как говорится: «Раз в месяц можно и пострадать…»

***

16 апреля 2000 года. Краснодар.

Городское кладбище.

 

Евгения похоронили без почестей, он якобы умер из-за разрыва сердечного клапана – не слишком почётная смерть для настоящего героя. Им всем суждено было умереть без славы – просто детьми «без рода и племени».

Процессия уже кончилась, на кладбище было только пятеро человек. Высокий мужчина и четверо детей, у каждого были неподдельно серьёзные лица, и грустные глаза, полные горя и, кажется, разочарования. Пугающее лицо было у двух девчонок – будто каменное изваяние из белого мрамора, они смотрели на надгробный камень. Рыжая кусала губу, её сжатые до боли кулаки были уже синими. За её спиной стоял Матвей Степанович, его тяжёлые руки спокойно легли на хрупкие плечи, как тяжесть неба, на плечах титана. Девочка что-то шептала, Усуриец прислушайся:

-Это я виновата, я не смогла его спасти… - шептала она в который раз. Алина смотрела то на подругу, то на офицера, то на камень. Сквозь слёзы она в очередной раз прочитала надгробную надпись:

«Как бурная река Евфрат дарует жизнь, так этот мальчик был  лишён её… Вечная память будущему герою». Алине так и хотелось взять камень и долго-долго соскребать это фальшивое слово «будущему», потому что Евфрат был настоящим героем, и у мер он как герой…

 

У Маргариты была вредная привычка записывать в старой тетради свои мысли, просто не связные мысли, и ей нужно было их куда-то девать, а рассказывать напарникам было ещё рано, да и не поймут они её.

И вот поздно ночью 16 числа Марго написала:

«Усуриец сказал, что скоро война закончится, даже смешно… Режим КТО (контртеррористическая операции) отменят 16 апреля 2009 года… 9 лет пройдёт... Откуда Усуриец это всё знает? Не ужели в нашей стране настолько всё спланировано??? Ладно, не важно. Важно только то, что эта война не закончится никогда, иначе бы мы здесь были не нужны…»

Спустя много лет Гоша спалила эту тетрадь, чтобы не помнить то, что неизбежно…

 

В колонках играет - Ария - Машина Смерти

1993 год, Южная Осетия, Цхинвал (9.30)

Осеннее серое небо, почти везде одинаковое, почти всегда предвещающее здесь дождь, знойный душный воздух, который забирался в лёгкие и раздирал их… Желтеющие листья, которые скоро будут гнить на земле, как души павших солдат…

Высокий статный мужчина зашёл в здание единственного детского дома в этом городе. Почему он выбрал именно этот город, он не мог объяснить, разве что, потому что сам вырос здесь. Перед ним построили всех детей в возрасте от 5 до 9 лет, каждого из них можно было легко сравнить с собачонкой. Одни смотрели с надеждой и какой-то неимоверной преданностью – таких он сразу отсеивал. Другие же готовы были разорвать его на части, и уже плевали на свой возраст, на его возраст, они просто жаждали крови и насилия – таких он бы с удовольствием взял, но они быстро предают, а предательство это то, что в его работе равносильно смерти…
И тут он увидел её: маленькая щупленькая девочка, бледная-бледная кожа, чумазые волосы непонятного цвета. Она стояла, облокотившись на стену, глаза её были слегка прикрыты, руки сложены на груди. Когда он к ней подошёл, она небрежно открыла глаза, встала по стойке смирно, как её учили неделю назад, но нотка пренебрежения в ней всё-таки осталась, такая невесомая, как вызов незнакомцу.
Он посмотрел к ней в глаза: зелёные с маленькими жёлтыми крапинками, как весеннеё поле одуванчиков. Он понадеялся, что ребёнок ему не подойдёт, он не хотел забирать маленькую девочку. Он надеялся, что она что-нибудь скажет ему глазами, но она молчала, в глазах не было ничего, только поле одуванчиков. И он всё смотрел и смотрел в это поле, он так давно не видел зелени, он так давно не видел родного дома, он метался по бывшему союзу в поисках именно таких маленьких, но слишком сильных малышей... Она поймала его в сеть своих глаз, на её лице появилась лукавая улыбка не свойственная ребёнку, и она моргнула. Как только дурман прошёл, мужчина взял девочку за руку и сказал что-то на грузинском.
Надзирательница вздрогнула и по-русски пролепетала себе под нос: «Куда же её, она же не справится». Но спорить с мужчиной не стала, и побежала за документами – вычёркивать девочку «из этой жизни».
Все остальные дети разошлись, и они остались наедине – маленькая гордая девочка и он – офицер в формальной отставке.
Он присел на корточки, чтобы его глаза сровнялись с её глазами. Спросил что-то на грузинском языке – девочка не отреагировала, затем на осетинском – всё тоже молчание.
-Неужели немая? – спросил он уже у самого себя, на что девочка улыбнулась.
-Ты что, русский знаешь? – уже опешил он.
-Да, знаю… - сказала она, голос её был ровный мелодичный, уже не как у ребёнка, а как у вполне взрослой девушки.
-А что же ты тут делаешь? – спросил офицер, не ожидая ответа.
-Живу… - спокойно сказал ребёнок и посмотрел на воспитательницу, которая нерешительно ждала на них. Офицер оглянулся:
-Хварамзе, всё уже готово? Так быстро? – изумился он, привыкший к постоянной бумажной волоките.
-Да, Матвей Степанович, - сказала пожилая женщина и протянула бумаги мужчине, в правой руке она держала бумажный свёрток, и немного поколебавшись, добавила:
-Девочка моя, будь сильной! Во что бы то ни стало – будь! – сказала она и, обняв ребёнка, поцеловала её. Девочка попыталась вырваться, но, решив, что все её попытки будут тщетны, повисла в объятьях пожилой женщины. Когда Хварамзе всё-таки её отпустила, на этом «муки» её не кончились – женщина вручила девочке свёрток.
-Не забывай старушку, - прошептала она.
Девочка покраснела и нерешительно улыбнулась, на робком осетинском сказала женщине «Спасибо».

Офицер взял девочку за руку и повёл прочь из здания. Спустя десять минут они уже ехали в старом джипе, пересекая Осетинскую границу. Не решаясь разворачивать свёрток, девочка смотрела в окно и, кажется, собиралась плакать. Она не понимала почему, но слёзы сами собой наворачивались на её глазах.
-Как тебя звать? – голос Матвея Степановича (девочка отчётливо запомнила его имя) вырвал её из раздумий.
- Марго, - односложно ответила она и посмотрела в зеркало салона.
-Красивое, - сказал он. Впервые в жизни он не знал о чём говорить с девочкой, у него у самого была дочка, примерно ровесница этой, но не такая…
-Но зовите меня лучше Гоша, Матвей Степанович, - сказала девочка, выдержав паузу.
-Ты запомнила моё имя? – его изумлённый взгляд порадовал Марго. – Но сейчас тебе лучше его забыть, зови меня просто Усуриец.
-Хорошо, - пожала плечами Гоша.

Позже Гоше пришлось запомнить ещё семь имён-позывных: Вебер – учитель иностранных языков и актёрского мастерства, Арина – мастер стрельбы из любого вида огнестрельного оружия, Счётовод - физик, химик и ещё много кто, ясно только то, что доктор наук и кажется во всех областях, Даная – охотница, и просто Амазонка (с большой буквы) она учила нападать и только иногда защищаться. Борман - он учил стратегии, и требовал полного подчинения. Кукловод – добродушный, молодой и красивый, просто следил за всем, просто проводил зарядки и построения. Так же была добродушная медсестра, которая стремилась всем и во всем помочь - Наташа Олёхина…

1993 г. Окраина Москвы, якобы заброшенный полигон. (20.00)

-Ну что, как самочувствие у новобранцев? – хромой мужчина лет пятидесяти, смерил грозным взглядом пятерых детей, которые терпеливо следили за ним.
-Рад вас приветствовать, вас выбрали не просто так – каждый из вас играет важную роль для нашего возрождающегося государства, - голос у него был хриплый и колкий, но казался родным и заботливым.
-У вас теперь есть позывные, прошу запомнить их для своей же безопасности, и безопасности ваших родных, – такой короткий и мимолётный совет, но звучит как напутствие, будто именно здесь некоторые найдут. Тех самых родных…
-Всё свободны, можете разойтись!

(21.00)

В казарме - готовясь ко сну:
-Тебя как звать, а замухрышка, - парнишка безответственно толкнул Гошу, мешая ей расстилать кровать.
-Не твоё дело, - холодно отозвалась она.
-Как не вежливо с вашей стороны мадам, - подтрунивал он.
Глубоко вздохнув, Марго смерила взглядом неприятеля:
-Слабак, ты много на себя берёшь… - сказала она, и, зажмурившись, уже ожидала удар со стороны парнишки (так обычно поступали у неё в детдоме), но сейчас этого не последовало. Она открыла глаза и к своему изумлению увидела, что другой мальчик, по-видимому, старше всех здесь присутствующих, помешал это сделать.
-Меня зовут Алексей, а это Женя – ты не обращай внимания, он всегда так себя ведёт, – сказал «спаситель», сжимая кулак Жени.
-Я Марго, но можно звать меня Гоша.
-Как попугая, – выдохнул Женя и тут же получил в живот коленом, от Лёши.
-Ты что?! Зачем его так? – выкрикнула Марго и подбежала к осевшему Жене. – Ты как, в порядке? – оба парня в полном недоумении смотрели на девочку. Заметив это, Марго отпрянула и покраснела.
За этим тихо следили ещё две девушки, позже они представились – одну звали Меха (чёрноволосая грузинка, с темными чёрными глазами и лёгким грузинским акцентом), а вторую звали Алина (красивая блондинка, с голубыми-голубыми глазами, которая явно могла б побороться за звание самой красивой из присутствующих девочек).
-Мальчики, хватит! Давайте спать, завтра тяжёлый день… - строго сказала Алина и непрекословно её все послушали, что стало для Марго большой неожиданностью.

Марго никогда и никого не слушала, делала всё по своему, и часто её решения очень удивляли «учителей». Она никогда не совершала тех поступков, которые бы противоречили с её устоями, которые вычислить было не трудно – защищать своих, не подпускать чужих, и никогда не пользоваться положением в корыстных целях. Её ведению стратегии боя мог позавидовать, даже Алексей, у которого она всему этому научилась. Её быстро под узду взял Кукловод, который сразу заметил маленький талант девочки «командовать разумами людей». Но заинтересованность сержанта Руцкого не очень волновала девочку.
Больше всего Марго любила следить за работающим Усурийцем, точнее он редко работал. Он просто приезжал и тренировался на полигоне, а Марго следила за ним из класса, задержав дыхание.
Было в нём что-то непонятно родное, что-то восхищающее и заставляющее трепетать внутри всё тело... Хотелось тренироваться вместе с ним до полного изнеможения, просто из-за того, что он выбрал её, просто из-за того, что он считает её сильнейшей…

Москва 2007 год. Станция метро Таганская. (17.00)

Тёплый воздух, пропитанный запахом плавящейся резины и нагретого топлива.
Хрупкая фигура девушки затерялась в толпе, таких же, как и она, ожидающих москвичей и гостей столицы.
Поправляя длинные рыжие волосы, она увеличила громкость в плеере, и как обычно погрузилась в собственные мысли в такт музыкальному сопровождению.
Прохладный, пахнущий электричеством ветерок из туннеля предвещает прибытие поезда. Девушка нетерпеливо содрогнулась – она уже начинала опаздывать на встречу.
А вот и поезд, вырываясь из чёрного жерла жёлтым скопом фар, он появился на перроне метрополитена.
Резво проскользнув между покидающими вагон пассажирами, девушка пробралась в самый конец и, прислонившись к двери, постаралась уснуть. Ей до конечной – ей нечего бояться, уже ничего не ускорить. Ещё громче включила музыку, чтобы заглушить собственные мысли и внешний шум, девушка закрыла глаза, осторожно поправив сумку, сложила руки на груди.

«Выхино, платформа с права. Поезд дальше не идёт. Просьба освободить вагоны» - гнусавый голос прогоняет сон, девушку выносит с другими пассажирами. На часах 17:20 – она ещё может успеть.

Это Маргарита Колесникова, недавно ей исполнилось 18, девушка училась на третьем курсе, на дизайнера среды. Ненавидела учебу, но терпеливо училась, потому что если ты детдомовец, приходится переступать через себя, чтобы чего-либо добиться.
Она снимала квартиру в Жулебино с ещё двумя девчонками-сокурсницами: Мехой Немсадзе и Алиной Зоиной. Не особо жаловалась на свою жизнь, но постоянно чувствовала, что что-то не так – и это её очень пугало. Но сейчас речь не об этом.
Марго спешила на встречу – встречалась она с Лёшей Громовым, который обещал ей принести книги по истории (старое, более достоверное издание).

Не сказать, что сейчас был час пик, но народу было не мало, все они куда-то спешили, стремились куда-то успеть. Марго тоже спешила: её рыжие волосы развивались на ветру и лезли «куда не надо», она спешила, но довольно сдержанно – не неслась изо всех сил, обходительно пропускала некоторых прохожих.

Вот на перекрёстке ей уже машет рукой Алексей, высокий, жилистый (не накачанный, а именно жилистый) парнишка, со светло русыми волосами и серыми глазами. В нагрудном кармане рубашки спокойно лежали очки, в тоненькой стальной оправе.
-Привет! – поприветствовал он её, и сразу же вручил ей пакет с книгами. – Это всё, что я смог найти. А тебе зачем?
-Просто так, ты же знаешь, что я очень любопытная, – сказала, пожимая плечами, Гоша, и поблагодарила ещё раз друга.
Тот любезно вызвался её проводить до дома, и они направились к автобусной остановке. Не спеша, оживлённо беседуя о Российской истории.
-Вот ты знал, что в Советские времена, было организовано спецподразделение «Дети Савонаролы»?
-А откуда ты это знаешь? Раз оно секретное? – спросил насмешливо Леша.
-Не важно – это мой секрет, - язвительно подмигнула ему Марго.
-Ты вредная…
-Может быть, может быть… - пожала плечами девушка и сразу же влетела в открывающиеся двери автобуса, легко проскользнув сквозь очередь. Алексею это не удалось, и он остался ждать своей очереди.
Резина скрипнула, и автобус стал набирать ход, по старому гравию, стучали камешки под колёсами.
-И все-таки, зачем тебе книги по истории, и откуда ты узнала про это спецподразделение??? – попытался добраться до правды Алексей. Марго полчала, сейчас она открыла одну из книг, книга была посвящена Советской истории.
-Вот! Я же сказал, что подразделение есть, вот о нём говорится... но оно было расформировано в 1978 году, и больше о нём не упоминается... Жаль… - как-то негодующе воскликнула Гоша, на весь автобус, её рыжие волосы заметались из стороны в сторону.
-И почему же жаль?
-Потому что… - всё ещё утаивая что-то, сказала Марго. И игнорируя такой же смысловой нагрузки вопросы, продолжила читать. Читала она очень быстро, и внимательно, про себя отмечала, то, что не помешало бы запомнить.

Так они, молча и дошли до дома – Гоша до сих пор не могла запомнить, сколько в её доме этажей, да её это и не слишком волновало. Жила она на третьем, никогда не пользовалась лифтом, и мало общалась с соседями, но всегда была приветлива и добродушна – она всегда избегала ненужных знакомств.

-Заглянешь на чай? Алина обещала приготовить замечательный пирог, - добродушно спросила Марго, забивая код в домофон.
-Так уж и быть – загляну, но ты просто обязана сказать мне, зачем тебе всё это? А то мой папа меня замучает, я же у него просил книги! – надрывистый тон Алексея порадовал Марго, он напомнил ей маленького ребёнка, которому не хотят покупать заветную игрушку.
-И поэтому ты решил замучить меня? – поинтересовалась Гоша. Папа Лёши был бывшим полковником, ушедший в отставку, очень хороший и добрый человек, но очень часто воображающий себе шпионские игры… Что было очень утомительно для их семьи.
-Возможно, расскажу, но только не сегодня – ладно? – пошла на попятные Гоша. Алексей довольно улыбнулся, и кивнул.

Они не заметили, как поднялись на нужный этаж, на их клетке соблазнительно пахло корицей и ванилью, прямо как в булочной.
Гоша опять забыла ключи, и нетерпеливо нажала на кнопку звонка: три коротких, один длинный – так повелось, так можно было понять, что пришёл родной человек.
Дверь открыла Алина, её голубые глаза довольно просверлили дырку в Алексее (он ей очень нравился).
На кухне возилась Меха, убирая всё после готовки Алины. Завтра должна была прийти хозяйка, за оплатой: 17 день месяца - всё по расписанию. Хозяйку звали Рина Морозова – очень серьёзная женщина, почему-то напоминающая учителя физкультуры – всегда в спортивном костюме и возникающая, что её квартиросъёмщики сидят дома без дела…

Это был обычный день в той квартире, ничего особенного. Но почему-то всё было привычно чётко, как будто спланировано невидимым сценаристом, у которого вдобавок нет фантазии…

 

Предисловие

«Россия приближалась, Афган был позади, и не война вовсе, а что-то совсем чужеродное трепетало внутри... Что называют Холодной войной? Когда терпели и ждали, пока тебе скажут: «Пошли – пора воевать»? Когда в этой суматохе забывал собственное имя - настоящее имя, и помнил лишь позывной? Это ли не настоящая война? Жгучая, гадкая война, о которой не каждый знает, а ты знаешь о ней всё... Когда понимаешь, что воевать можно только на своей стороне, но уже забыл какая она, когда понимаешь, что начальство ошибается, что идёшь на верную смерть и каким-то образом выживаешь, не хочешь в это верить и пытаешься найти смерть, там, где её просто быть не может... Это ли не война? Война, батюшки, война... да только Холодная, промёрзшая до костей, контролируемая ржавой машиной власти... Она так же властна над нами, как Советы... а мы не знаем, куда деться… мы бежим к врагам, и знаем, что за это нам будет ещё хуже, но мы бежим, потому что знаем – это не конец – это начало, начало капитализма... Который должен рано или поздно свергнуть прежнюю власть и породить нечто новое, наверное, в сто раз хуже прежнего, но так надо. Надо!»

 

«Из нашей роты выжило всего 9 человек! Всего 9, вы понимаете это? Мы были уже почти дома…в объятьях гниющей машины власти… Мой позывной Дирижёр, я, как вы уже догадались, капитан – я командир этой роты, этой маленькой роты бойцов, которые были посланы в самое пекло, в Кабул… туда, где нам не за что бы не выжить. Если бы не удача…»

 

«В живых остались несколько лейтенант Кабаев, он же Борман, Фидулаева – Даная, близнецы Морозовы – Арина и Счётовод, Романов – Усуриец, Руцкой – Карп и Вебер, которому не нужен был позывной... В живых так же осталась медсестра Наташа Олёхина, милая девчонка, которую мы обязаны были спасти... Благополучно мы ушли на покой, некоторые стали продвигаться по службе, а я просто решил больше не ввязываться в это. Да и пора мне было уходить в запас, хромой стратег пенсионного возраста уже никому не был нужен, кроме семьи... У меня ведь скоро должен был родиться сын…Олёшенька…»

 

«Когда был официально объявлен распад Советов, многие, такие как я (прошедшие Великую отечественную, пережившие Сталинские репрессии, Афганистан и многое другое) вздохнули с невероятным облегчением, но не тут-то было. Нужно было выкарабкиваться из смуты, над страной нависал новый выбор власти и тотальная перестройка сложившихся порядков…»

 

«Меня вызвали на ковёр, странно кому я нужен был сейчас... а ведь оказалось, что нужен. Это был когда-то мой знакомый Гумилёв, хороший парень, а сейчас и военный. Мне всё объяснили и сказали, что, мол, нужно сделать так и так, и что я единственный, кто может осуществить это. Что ж я смерился и стал приступать к выполнению задания. Я созвал команду из 8 человек, сейчас легко понять кто это – те самые счастливцы, выжившие со мной в Кабуле. Но впереди у нас был выбор сильнейших… и их подготовка, первым стал мой сын».