Охота
Джавид шел по многолюдной улице и думал. Сейчас он любил эти прогулки, но так ли это было всегда? Чем теперь для него стала еженощная охота? И чем была раньше? Нет, сосчитать года уже невозможно, сколько уже прошло через него эпох. Или через сколько прошел он?
Когда - то новообращенным вампиром, он ничего не знал. Не понимал ни природы своей, не потребностей. Надо было всему учиться самостоятельно. Моральные аспекты не сильно волновали его, он был солдатом и убивал людей, что бы выжить, при жизни, так же поступал и дальше. Большой разницы в этом он не видел. Противники на поле боя тоже ни в чем не были виноваты перед ним, он не презирал и не ненавидел их. Джавид не был бойцом за идею и никогда не впутывал в бой свои личные эмоции. Выходя сражаться, он переставал чувствовать, становясь лишь продолжением своего оружия, без страха, без боли, никаких желаний кроме желания победить и никаких наград кроме победы. Он был воином, и твердо знал - чтобы выжить на поле боя надо убивать. И теперь он сражался как никогда и убивал.
Но технические вопросы доставили ему тогда не мало проблем, несмотря на его силу и ловкость. Теперь ему надо было убивать без оружия, точнее совсем незнакомым и очень необычным оружием. Техник для такого боя не существовало. И он придумывал свои - чтобы получать то, что ему нужно, быстро, эффективно и по возможности красиво. Бой всегда был для него танцем - прекрасным и стремительным. И он танцевал. Из ночи в ночь. Это был период увлекательных поисков, побед и накопления опыта. Джавиду очень помогло тогда то, что обращен он был уже в зрелом возрасте. Был рассудителен и умен, достаточно много знал и понимал, пусть не про мир вампиров, но про мир людей, что было тогда еще более актуально. Это позволило ему выжить. А еще то, что он очень хотел выжить. Он хотел доказать, что может исполнить своё обещание-проклятие, которое кинул Ей уходя в первую ночь. Он обязан справится. Это холодная решимость помогла ему, когда он был слаб и неопытен. Помогала и после, пока, наконец, он не обрел настоящую силу, много веков спустя, и только тогда это потеряло свое значение, растаяло вместе с воспоминаниями о тех днях.
Тогда охота была для него чередой экспериментов, познанием себя и новой, неожиданно открывшейся ему, стороны бытия.
Позже, уже достаточно освоившись и осознав себя, он вступал в контакты с другими вампирами и мог надеяться не только на свою фантазию, но и на советы более старых собратьев. Но их опыт мало пригодился ему в этом вопросе. Удивительно, но, кажется, никто из встречавшихся не подходил к охоте с такой кропотливой серьезностью, как Джавид. Никто не делал из этого искусства, не стремился убивать свою жертву с таким разнообразием методов и с таким изяществом, к которому стремился Джавид.
Но потом опыта было накоплено достаточно. Техника его стала безукоризненной, все методы были отработаны, и всем им было найдено свое применение, в каждой ситуации было ясно, как действовать, как, где и какую жертву убивать, и как после поступить с трупом. И охота стала надоедать Джавиду. Она утомляла своей обязательностью, вынужденным однообразием, а измыслить большее он уже был не в силах. И никто уже не мог ничего открыть ему.
И Джавид начал убивать очень быстро и максимально просто, только по крайней необходимости, стараясь не тратить, много времени на это. В тот период он увлекся историей и литературой, стал больше видеться и говорить с другими вампирами. Приобретал большую значимость среди них, так как был достаточно сильным и уже тогда много старше большинства. Он никогда не хотел власти и влияния, но что бы получить право нанезависимость, тоже пришлось не мало повоевать. Он понял, что несколько отстал от времени, стал приспосабливаться к новым реалиям, изменившимся нравам. Стал расширять свои познания, понимая, что все его интересы до этого времени были сфокусированы только на аспектах войны. Он наверстывал пропущенное, проводя все свое время за книгами. Усваивал все, что было известно человеческой и вампирской науке того времени. С полной отдачей, со всей присущей ему целеустремленностью и конечно со сверхъестественными способностями могущественного вампира он покорял науки, поглощал знания по искусству, не пытаясь впрочем, создавать шедевры и делать открытия самостоятельно.
Его творчество было другого рода, и он вполне отдавал себе в этом отчет. Военное мастерство всегда, на протяжении всего существования занимало главенствующее положение среди его пристрастий. И как бы не менялись остальные его увлечения, этому Джавид был верен и неизменно уделял много внимания, следя за новыми тенденциями, моделями оружия и техниками боя, не переставая совершенствоваться и вносить собственные изобретения.
Так Джавид провел не одно десятилетие. Но как бы быстро не шли вперед науки, как бы много нового не появлялось в жизни, способности Джавида тоже возрастали, ему требовалось все меньше времени на приобретение новых знаний. И интерес его стал угасать. Он вновь вернулся к тому, что будет, так или иначе, всегда привлекать интерес вампиров - к охоте.
Теперь охота стала не боем и победой - она приобрела, свой исконный смысл. Джавид уже не получал удовольствия от убийства жертвы, зато он увидел интерес в ее преследовании, в ожидании и предвкушении. В оттягивании момента нападения, потому что после все было уже известно до мелочей. И он гнал выбранную жертву. Иногда всю ночь, почти до самого рассвета, не давая найти убежище, но и не приближаясь. Это было захватывающе - угадывать на какую улицу не дать повернуть испуганному человеку, возле какой двери успеть появиться, что бы ему некуда было спрятаться. Вести свою жертву по определенному маршруту, иногда бежать от нее самому, терять, отпускать и неожиданно нагонять снова. Чувствовать страх загнанной дичи и азарт ловкого и изобретательного охотника. Это были, пожалуй, самые яркие впечатления, потому что остальное оставляло его душу холодной, чувственные наслаждения казались оставленными где-то в далеком прошлом, и редкая радость была разумной и несколько отстраненной. Джавида порой удивляло, что эти переживания так неожиданно восторженны, так как он воспринимал свою холодность неотъемлемой частью вампирической сущности, и должны были быть недоступны ему, уже и забывшему что такое быть человеком. Вообще он видел проблему многих, даже древних, вампиров, именно в излишней человечности, в нежелании признавать, что изменения должны затронуть не только тело, но и разум и душу вампира, и сводились к бесполезным метаниям, к тщетному бегству от понимания себя нечеловеком. Подобные сожаления были ему чужды, он стал вампиром без сожалений и сразу отринул все, что относилось к его старой жизни. Но снова открывшаяся способность эмоционально переживать чувственные радости не была для него потрясением. Тут он воспринял случившееся с присущей ему сдержанностью, и лишь с некоторой долей благодарности. Но как и все в мире, по прошествии времени, и этот метод был изучен до мелочей и потерял новизну. Как только у Джавида начинало получаться что то в совершенстве, когда, даже не задумываясь, он мог заранее предсказать, по какому сценарию будет проходить его сегодняшняя охота, как только перестали существовать для него сюрпризы, это занятие потеряло для него всякую привлекательность. Развиваться в этом направлении дальше, было уже некуда. И вновь потянулись годы стремительной атаки и мгновенного убийства.
Хотя Джавид никогда не забывал то, что он понял за это время - вампир может испытывать яркие эмоции, их отсутствие скорее его личная черта, его не способность найти достойный объект или занятие, чрезмерная рассудительность его, и, если уж совсем откровенно, признаваться - его страх вновь подчинится не голосу разума, а порывам сердца.
И это понимание беспокоило его. Джавид видел, с одной стороны, лишь преимущество перед другими бессмертными, но это же говорило и о том, сколь многого он лишен. Эти мысли заставили его прийти к выводу, что он сильнее многих, не чувствует груза прожитых столетий, никогда не потеряет вкуса к жизни, но только по одной причине - он никогда и не имел его, жизнь проходит мимо, а он не ощущает ее прикосновения. Джавид пропустил момент, когда перестал чувствовать, так как считал это естественным процессом, но теперь он хотел бы вернуть, хотя бы частично, себе эту способность.
Тогда Джавид стал много разговаривать с людьми. Он выходил в город так рано, как только мог. Выбирал людные места, кафе, театры, магазины, заводил знакомства. Разговаривал с самыми разными людьми, о самых разных вещах. Он спрашивал их мнения и высказывал свои. Обсуждал темы, которые были близки собеседнику и соответствовали развитию последнего. Если человек его заинтересовывал, он мог говорить с ним не одну ночь, иногда общаться неделями, если не нравился- заканчивал знакомство быстро, но все же не раньше предрассветного часа этой ночи - у каждого был шанс прожить дольше. Но итог неизменно был один. Джавид замечал с каким равнодушием он убивал понравившихся ему людей, талантливых и самобытных, и как холодно дожидался расправы с самыми мерзкими типами. Все они были равны для него, казалось, никто не мог задеть его сердца.
Пытаясь повторить тот же опыт с вампирами, Джавид так же не добился успеха, хотя среди них несомненно попадались достойные его уважения и даже дружбы. Вот только привязанностей не было. Он видел благородство и ум, он видел красоту, изящество и все прочие достоинства, но все это мало трогало Джавида и не вызывало никаких эмоций кроме некоторой симпатии.
И тогда он оставил свои попытки
