Antoine Blanchard


Ах, пленилась я такими пассажами,
Позаброшу сеновалы под Лугою -
На Монмартре погляжу вернисажи я,
Елисейскими полями поблукаю.
Удивляясь частым дождикам искренне –
Как у нас – раскрою зонтик раскрашенный.
Эка, тянется все к небу так выспренно.
Буду Эйфелевый кран фотать башенный.
По бульвару Сен-Жермен – легкой птицею,
И в "Le Dome" я загляну без стеснения,
В зоопарке себя светскою львицею
Ощущаю я с таким наслаждением.
Так на Сен-Луи объемся мороженым,
Что согреться в Нотр Дам не получится…
Но в Париж мне, говорят, не положено.
Ах, Россия дорогая – разлучница.
Поглдяжу – ну, очень смелая где-то я.
По корыту постучу по разбитому…
Ах, Париж, ты моя песня неспетая,
Недостигнутая Мекка закрытая.
(Татьяна Игнатьева)




Прекрасно: парить над весенним простором Парижа!
(Заметьте: фанера парит – исключительно там).
За стропы тяну, опускаясь немного пониже,
Где зодчий-эпоха – по нужным расставил местам:
Прямых магистралей, рассёкшие город, разломы,
Буа де Булонь, Шамр де Марс и Жарден Тюильри –
Зелёными пятнами – странно, до боли, знакомы –
Ведь мне не привычен полёт над тобой, мон Пари!
Извилистых улочек фьорды, ущелья, каньоны
И шхеры кварталов с цветными рельефами крыш…
И тот островок, что знаком на Земле – миллионам,
Увидев который, воскликнем в восторге: Париж!
На нём прижилась устремлённая в небо ракета –
А сколько шумели, плевались и спорили зря!
А время-судья – рассудило, что эта примета
Понравится всем, кто взлетит, над Парижем паря!..
(Марина Чекина)


Елисейские поля.
“Чёрный обелиск” и “Арка”
пропарижского Ремарка.
И абсент в кафе “Парнас”,
где Гоген приметил нас.
И стерильная Сорбонна,
и греховный дух притона.
Модильяни и Шагал.
Пантеона скорбный зал.
Небоскрёбы из Дефанса.
И Верлена рифмы-стансы.
Монпарнас и пляс Пегаль.
Поле Марсово. Версаль...
Мы с тобой из самых рыжих,
не бывали и в Париже.
Чу, вийоновский сонет...
Было нам по двадцать лет.
(Кольский)


«Откликаться на «мадам» – так понравится,
Что забудешь про своё имя-отчество…
В отражениях витрин – я – красавица:
Умирать после Парижа – не хочется!»
(Марина Чекина)


Женщины Парижа. Паризетки...
Я вас вижу - ваши шейки, шляпки
Все непритязательные метки
И непривлекательные тряпки.
Ваши обольстительные мины
ваши расфуфыренные пачки
женщины - сильфиды и ундины
бабы: пилотессы и морячки
Глупые французские пейзанки.
Самки переменчивой фортуны.
Королевы-девы - дамы - дамки
Мягкие округлые лакуны.
Ах, печальноглазая корова!
Итальянский поворот (la curva)
В русском смысле слова... О, полова
Полового лова... Мой лямур вам!
Сердце, оголeнное до жути,
В лепестках у лярвы - стервы рыжей
Правы люди - все они, по сути,
Паризетки - женщины парижа...
(Акимова марина)


Древний город Париж задыхался в июльской жаре,
Дни неслись, и когда уже стало совсем невтерпёж,
Тёплый дождь пролился из небес над кварталом Марэ,
Над дворцом Тюильри и над Гревскою площадью дождь.
Он принёс с наступлением тьмы свежий воздух лесной.
И всю ночь до зари, продолжая за окнами лить,
Он отмыл мостовые от пыли и грязи земной,
Но не смог, увы, Марсово Поле от крови отмыть.
Ты не слышала дождь, ты клубочком свернулась и спишь.
Я смотрел на тебя, но нарушить твой сон не посмел.
Лишь химеры с усмешкой глядели на чистый Париж,
И стекала ручьями вода с их уродливых тел.
Забагрянил восход облаков рассечённую плоть,
С воспалённых небес изливались потоки воды.
Люди прятали взгляд, осознав, что всевышний Господь,
Не заметить не мог опустевших гробниц Сен-Дени.
(ЛИсица Я)


Eugene Galien Laloue

Никогда не одна.
Ты меня обнимаешь несмело
Ароматом духов и ладонями шелковых тканей.
Я сижу у окна,
Променяв все амуровы стрелы
На возможность мечтать и в твоем растворяться тумане.
Тонких пальцев излом
Промелькнет в зеркалах и исчезнет,
Как всегда исчезают тобой искаженные лица.
Завязались узлом
Переулки в дыму приключений.
Ах, зачем я до дрожи мечтаю в тебе заблудиться?
Никогда не одна.
В переплетах соборов и арок
Улыбаюсь, твоим сумасшедшим подхвачена ветром.
Расцветает весна,
Вновь иду по твоим тротуарам.
Я в тебя влюблена безнадежно, смешно, безответно.
( Morel N.)


Париж устал от поэтесс,
разнообразных и бездарных,
нахлынувших из дальних мест
тенями незабвенной Анны.
Я затерялась среди них,
стремясь к Парижу быть поближе,
и сочиняю новый стих
об искусителе Париже.
Нанизываю бусы слов
на поэтические строчки,
галопом мчусь среди слогов
и забываю ставить точки.
Парижу я себя дарю.
К нему я сердцем прикипела.
В стихе его боготворю,
будто Марина или Белла.
В Париж я страстно влюблена,
и в этом нет ни капли фальши,
но шепчет он: «Иди ты на…
или еще куда подальше».
(Эдуард Карлов)


Зовёт Париж, ночами снится.
Я просыпаюсь, за окном
Желтоголовая синица
Сидит под вымокшим кустом.
А там, в Париже, солнце светит,
Ласкает небо синева.
Ложится строчкою в сонете
Моя парижская зима.
Дома вдоль маленьких бульваров,
Из хлебной лавки круасан
Зажат в руке. Мансарды старой
Окно открыто. Мопассан
Ещё писал про закоулки,
Там, у кафе, за аркой след
Его взволнованной прогулки.
Вдыхаю запах сигарет
С горчинкой, в сине-чёрной пачке.
Курил их Гинзбург по ночам,
Шепча потомственной казачке
На ушко: "Всё за ночь отдам".
Там от заката яркой медью
Ложатся тени, спит река...
Я закушу нехитрой снедью
Глоток густого коньяка.
Зовёт Париж. Язык французский
Щекочет ухо москвича.
Я помню, как ладонью узкой
Аннет дотронулась плеча.
Я не забыл, и вот причина
Моих бессонниц в Новый год.
Не спит зимой в Москве мужчина,
В Париж Аннет его зовёт.
(Александр Грозный)


Мы давно не гуляли по крышам
Парижа
Не смотрели в кафешке
В большое окно…
Слышишь дождь идет ? Нет?
А я его слышу…
Ах, когда это было?!
Ведь было!?
Давно…
Целовать мостовую в припадке
от смеха
И купаться в лучах ярких от
Фонарей
Нараспашку душа, словно куртка
из меха
Помнишь небо?
Французов?
Бежим?!
Э-ге-гей…
Мы давно не мечтали под небом
Парижа
Не сплетались замком наши разные
Пальцы
Ведь тогда - там остались
Лишь «Я» и карнизы…
Захмелевшие души
Французского вальса…
Спой мне песню каРРтаво -
С любовным сюжетом!
Всколыхнет мимолетно парфюма
Вуаль..
Полететь бы в Париж мне
Почтовым конвертом
Пусть откроют меня
a la belle etoile; (пер. «под открытым небом» франц.)
(Поднебесная Т)


Ветра вальс... Листьев снёс вороньё
Тихий цокот воздушной пролётки.
Скоро осень обратно в гримёрку --
Фижмы снять и напялить пальто.
Скоро медленный, чахлый дождишко
Запарит, размывая мосты.
И счетов заказные хвосты
Поползут за последним рублишкой.
Ну а я вспоминаю Париж,
(В этой жизни я там еще не был)
И холодное, зимнее небо
Разобъёт мне немое пари.
(Дручин Сергей)


Три недели... И много и мало,
Долгожданно и так невзначай
Я о мире чуть больше узнала,
А теперь по незнанью скучаю.
И не верится, было ли место,
Где восходы сменяют восход,
Где и заполночь время - фиеста,
Где вальяжней Пежо пешеход.
Где не в моде румяна и старость,
Где не тронет волос седина,
Не заложет морщинок усталость.
Где так прян вкус простого вина.
Круасан, чашка крепкого кофе,
Мелодичный, лукавый шансон,
Sacre-Coeur белокаменный профиль
Ни минуты, ни часа на сон!
Там река бесконечно родная,
На которой стоит, чуть дыша,
Этот город, в котором одна я,
Но к которому рвется душа.
Я бросала монеты на воду...
(Как прожорлива эта река...
И прекрасна в любую погоду),
Мне б вернуться хоть раз, а пока
Манит дом с необузданной силой,
Сердце жжет, как под пальцами клемм.
Только б слышать: ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МИЛАЯ!
Вместо сладко - скупого JE T `AIME! (Жё т'эм)
(Далинина Кира)


Да скукой нас не удивишь!
Другое дело - приключенье.
О смертоносное влеченье,
Кровавой похоти, Париж!
Там каждый камень - эшафот,
И парижане врать не станут, -
Был каждый здесь хоть раз обманут
Весной цветущей круглый год.
Бывали мрачные века,
Когда народ купался в страхе.
Бывали добрые монархи,
Знать утонувшая в грехах.
Торговец смерти и чумы -
Чудесный Двор, греза поэта.
Дуэли, шпаги, пистолеты,
Костры, позорные столбы.
И баррикады, чьим венцом
Потом служила гильотина…
Ты утопал в крови невинной,
Столиц столица, мой Содом.
Но вот, огнями ты манишь!
И, тронув память на прощанье,
Я загадаю вновь желанье.
Не обмани меня, Париж!
(Костанян Н.Р)


Загадочна душа у русского в Париже,
Он пьёт с утра коньяк, и бредит о Москве,
Ему бульвар Распай по расстоянью ближе,
Но "Пушкинский" бульвар роднее и милей.

Он без труда привык к Парижскому акценту,
И к булочке бриошь, и к чашке на глоток,
Он курит не спеша, оставив сантименты
Пуская из "Житан" сиреневый дымок.

Читает "Паризьен", десятую колонку,
А вечером, на сон, Есенина стихи,
Ласкает в забытьи Парижскую девчонку,
Касаясь в полутьме изнеженной руки.

Но сны не обмануть, Арбат знакомый снится,
Ворочается ночь, на тонких простынях.
Он говорит, что жизнь похожа на волчицу,
И пишет мне: "вернусь..., когда-нибудь..., на днях".
(Александр Грозный)