вот зря я начала про питер писать. очень зря.

теперь прийдётся продолжать.

пока - о месте одной моей стоянки. однодневной.

предисловие: за неимением ночного пристанища с привокзальной территории была изьята бабушка, которая за несколько денег согласилась пустить поспать к себе.

"только там не жил никто, ты не пугайся" - предостерегла Светлана (так её звали) и ушла, оставив меня уже под окнами во дворе - "я приберусь и крикну тебе"

спереди отштукатуренный дом со внутреней стороны встретил запахом влажных стен. стою, топчусь.

"заходи!" - сышу голос Светланы со второго этажа четырёхэтажки.

дверь железная, с кодовым замком. стою, думаю. не надумала ничего путного и постучалась в эту железную дверь.

с той стороны зашаркали тапочки и хриплый голос спросил: "кто там?"

совсем призадумалась и отвечаю: "свои"

"а" - говроит открывающий мне мужик в трениках и майке-алкоголичке - "проходи тогда" и небрито улыбнувшись, заходит в квартиру на первом.

 

поднимаюсь на три пролёта вверх - широкие обломанные ступени, деревянный поручень.

на втором - две двери. и обе открыты. захожу в ту, что пошире отворена, озираюсь.

снуют люди и дети, не то чтобы толпой.    незримо присутствуя.

длинный коридор, слева из стены свешивается гоубая раковина и трубы от неё, сооружение из синего пластика. "душевая кабина" - догадываюсь я.

высокие  - два с лишним, если не три - потолки, просевшие в середине  коридора полусферой, с обнажённой крест-на-крест-рейки системой укрепления перекрытий.

старые, разваленные ботинки не в едином числе у стены с отошедшими ржавыми обоями.

справа, из открытой двери в чью-то комнату приветственно машет человек, сидящий в низком зелёном кресле, затягивается сигаретой

машу в ответ и улыбаюсь.

 

"что ж ты так долго?" - из коридора появляется Светлана.

улыбаюсь ей и иду следом.

по коридору, потом на лево, в подобие прихожей в квадратный метр ("придержи лыжи, а то на голову упадут"), и маленькая комнатка-пенал, вытянутая и узкая.

камод, три койки, тумбочка и табуретка. узкое и очень высокое окно ("открой-ка форточку, я-то совсем забыла,").

по стенам старые плакаты, афиши, просто газеты. полки - доски на шурупах, множество желтелых книг, тетрадок, листков.

по стенам пустые птичьи клетки, покрашенные в белый

от стены до стены - верёвка с тремя развешенными  тряпочками.

"хочешь чайку? давай-ка я принесу кипяточку, а?" - Светлана суетится, мягко взмахивает руками - "посмотри, какие я обои сюда купила, правда красивые? я их на днях собиралась клеить, ты чуть-чуть не  успела.."

мы пьём чай из больших толстых кружек. говорим.

 

"ладно, мне ещё в ломоносов ехать, с рижского-то не ближний свет, пойду я". Светлана собирается, закрывает за собой дверь.

 

слышу как удаляются её шаги, как смеются на улице дети, как ворочаются за картонной стеной соседи по коммуналке, как на кухне собирают одна в другую тарелки, как копошаться тараканы в своём гнезде-тумбочке, как ветер покачивает открытую форточку.

 

смеркается. по газетам ползают жёлтые, фиолетовые и бирюзовые отсветы.

 

пахнет пылью, тёплым асфальтом, сырелыми стенами, обводным и фантанкой.

 

простукиваю одну тахту, чтоб убежали все звери, ложусь.

приходит острое понимание, я хватаю бумажку и начинаю нервно рисовать ручкой в сгущающейся темноте всё, что только ещё вижу. что бы не забыть.

совсем темнеет, только зеленоватое небо в неровностях оконных стёкол. птичьи клетки.

лежу и понимаю, что если бы мне предложили за всё, что у меня есть остаться здесь, в этой комнатушке...

не задумываясь согласилась бы.

лежу, улыбаюсь и плачу от счастья.

(от счастья плакала два раза в жизни

второй - на финском)

той ночью снилась мягкая добрая темнота.

 

 

 

 

(тот самый рисунок)

 

до сих пор, предложи мне кто такой обмен - согласиилась бы. осталось найти того, кому всё это отдать.