(окончание)

 

Глава 39

Первую телефонную будку я миновал без сомнений, а вот следующие зазывали меня, как сирены Одиссея. В общем, я не выдержал, зашел в будку, выбрал из горстки мелочи двушку и набрал заветный номер. После нескольких гудков в трубке прозвучало её «Алло?»

- Иринка, ну, здравствуй моя хорошая! Я так скучал по тебе!

На том конце явное замешательство…

- Алёша?

- Конечно я, милая!

Говорю, а сам понимаю, что этот голос только манерой произношения похож на Иринин.

- Алексей, это не Ира. Это Марина.

Тут в замешательстве, замолчал уже я.

- А Иру можно к телефону?

- Иринки нет дома. Ты где?

- Я в Питере, не так далеко от вас.

- Тут дело такое… Понимаешь… Ты… пропал и не знаешь ничего. Ты не думай обо мне плохо. Я тут ни при чём. В общем, Иринка в роддоме.

- Как в роддоме?

- Как-как, как все женщины. Мы, знаешь ли, так устроены, что от большой любви у нас дети бывают! Поздравляю, папашка, мальчика она родила...

- Где это? Где этот роддом? Адрес дай!

- Ты сейчас где?

- Иду от Невского на Петроградку.

- Через полчаса на Кировском мосту встретимся, я как раз навестить её хотела. Пусть порадуется.

- Ты мне лучше адрес дай.

- Мне надо с тобой поговорить. Это очень важно.

- Чтобы опять встречаться с тобой в коридорах?

- Ещё раз повторяю – я тут ни при чём. Если боишься, можешь катиться в свою Москву или куда там ещё…

- Хорошо. Тогда на середине моста, если идти по вашей стороне.

Ничего себе дела… Несмотря на лёгкий морозец мне стало жарко. Моя любовь подарила мне сына. Интересно, а готов ли я к этому? Морально - готов где-то с тридцатилетнего возраста. Но это было там. А тут? Свадьбы «в белом» уже, пожалуй не будет… Истопник, а-ля Цой с копеечной зарплатой? Хотя у меня есть лотерейная страховка…

Нева выглянула из-за угла здания неожиданно скоро. Я вышел на набережную левее моста. Прибавил шаг – осталось меньше десяти минут до встречи. Было как-то не по себе. Холодок между лопаток. Маринка тёмная лошадка, что она из себя представляет, не понятно. Чью сторону держит? Обогнал какого-то невзрачного мужичка из породы тех, что в нетерпении стучат в двери винных магазинов за пять минут до открытия. Он, было что-то захотел от меня – развел руки и с глупой ухмылкой взял курс в мою сторону. Я отмахнулся:

- Иди проспись дядя!

Странно он как-то проглотил моё «проспись». Обычно, такие обижаются и орут в спину всякую хрень, а этот, молча, пошатываясь, плетется за мной и не отстаёт.

Уже почти середина моста, а Иринкиной соседки не видно, можно сбавить шаг. В окне проезжающего навстречу трамвая (автобуса) мелькнуло взволнованное Маринкино лицо. Договорились же – на мосту, а теперь мне что – бежать за автобусом к остановке? Опять этот алкаш.

- Отстань, сказал же тебе… Иди своей дорогой.

И демонстративно поворачиваюсь к нему спиной, опираясь на перила моста. Я на месте и уже никуда не спешу… Резкая боль пронизывает под левой лопаткой. Как укол  под лопатку или как укус пчелы или осы, только сильнее. Пытаюсь рукой нащупать что там такое. Но там если и было какое-то насекомое, то уже нет. Откуда зимой насекомые?

Алкаш уходит до странности ровным шагом по наклоняющемуся мосту.

Кировский мост вздымается всё выше в небо. Мне становится тяжело стоять при таком наклоне и я опускаюсь на колени. Прямо передо мной лежит на обледеневшем асфальте заточенная велосипедная спица с накрученным на тупой конец ниппелем. Вот чем меня… Где этот поганый алкаш?

Маринкин автобус скрылся из виду, а по мосту идут двое одинаково одетых мужчин. Хроник садится в переднюю дверь чёрной волги, а с Петроградской стороны идут ещё двое одинаковых. Всё-таки подставила… Паша, как же ты был прав. Тут я уже не нужен…

Сжав зубы, цепляясь за парапет качающегося моста, поднимаюсь на ноги. Не уронить бы рюкзак, что висит на одной лямке на правом плече. Дышать совсем уже нечем, но ничего не болит. Только чугунное ядро в груди… настолько тяжелое, что стоит больших трудов перегнуться непослушным телом через перила. Дырку вам от бублика, а не Невского…

«Оловянные» как-то нехотя разгоняются на бег… Всё, как в замедленной съёмке кино. И так же медленно, но неотвратимо приближается грязный, весенний лёд Невы.

Москва 19 июня 2009 года

Паша пошел домой, так и не прикончив последнюю бутылочку "Кулера". Я, попрощавшись с ним, позвонил в контору, узнать, что там решили по моему вопросу. Вопрос решился положительно - отпуск мне всё же дали, с понедельника.

Двое взрослых мужчин посидели в парке Первого братского кладбища I мировой войны, на лавочке. Попили пивка, покормили голубей сухариками, поглазели на полураздетых в московской жаре девушек, поболтали о пиве, о женщинах, о политике. Даже на философские темы: может ли один человек изменить мир и остаться при этом незамеченным историей? Конечно не может, уверял я Пашу. Он должен тянуть одеяло на себя, стать «не последним человеком» в государстве, только тогда и можно будет повлиять на судьбы мира. Паша же приводил в пример учёных...

Короче - обычная беседа двух московских интеллигентов под лёгкие напитки. Животрепещущие темы закончились, пиво было выпито, сухарики съедены. Пора было ехать домой.

Пять минут пешком до метро, столько же на посещение заведения в торговом центре и вот я на прохладной платформе по имени "Сокол". Почти полдень субботы, народу в подземке мало - большинство сидит в такую жару на дачах. Лето... Через двое суток самый длинный день в году - двадцать второе июня.

Первый поезд был не мой - он шел до «Каховской». Картонка за лобовым стеклом второго удивила - она вещала, что поезд идёт только и именно до моей станции. Конечно, я поехал на нём. Ухватив взглядом, свободное место в дальнем углу вагона, проследовал туда и расслаблённо сел. Ехать не менее трёх четвертей часа и можно даже подремать...

- "Станция Чернышевская. Следующая остановка Площадь Ленина. Осторожно,  двери закрываются"

Из вагона меня буквально вынесло. Спросонья, ничего не соображая, я двинулся к выходу. Двери вестибюля вывели во дворик и лишь оттуда на бульвар.

Бросились в глаза уличные часы на столбе: без пяти час... Небо чистое, но солнца уже нет, и, кажется, вот-вот упадут на город сумерки. Наверное, часы сломаны. Улица выглядела до неприличия лысой и однотонной без цветных билбордов, без суеты пешеходов, без неоновых вывесок, но одновременно строгой и спокойной.

Где я? Где люди? Куда меня занесло? Оглянулся на вход в метро. Обычный павильон, правда, как будто знакомый. Старые, потемневшего дерева, массивные двери с квадратами стёкол. Секции стекла, накрытые бетонной рамкой, выглядят, как ворота с застеклённым проёмом - "Метрополитен им. В.И.Ленина станция Чернышевская". Память было стала услужливо вытаскивать из закромов схему московского метро, но, зацепилась за нечто более массивное… 

Меня прошиб холодный пот. Я перешел проезжую часть и сел на лавочку рядом со стендами с газетами. Даже дыхание сбилось. Наверное, именно это и называется - «Божественным провидением»… Провёл языком по ровному ряду зубов, ощупал волосы на голове. Ну что ж… Кажется, знать будущее, не всегда – плохо.

Ленинград 19 июня 1981 года

Напротив, крашеные фанерные буквы над низким, без крыльца входом - "булочная", рядом с ней, вывеска "парикмахерская" с чёрно-белыми портретами подстриженных и уложенных красавцев и красавиц в витринах.

Вернулся обратно к входу в метро, оглядел себя в отражении большого окна, достал пачку LM, вытряхнул сигарету, похлопал по карманам, порылся в сумке, висящей на плече - зажигалки опять не было. Спросил у двух молодых парней, проходящих мимо:

- Огонька не найдётся?

- А не угостишь сигареткой?

- Без проблем.

- О, фирменные! А парочку можно?

- Бери всё. Всю пачку бери, дарю…

Пачка тут же полегчала ещё на две сигареты и перекочевала в карман одного из них, а мне дали прикурить от спичек в коробке из тонкой фанеры. Запах горящей серы щекотнул ноздри… Как давно я не прикуривал от спичек... Последняя сигарета в новой жизни.

Расстегнул ворот рубашки, подтянул ремень джинсов. Что там у меня по программе?

Мимо, завывая при перегазовке слабеньким мотором, проехал раритетный грузовик – Газ-51 с трафаретной надписью «Продукты». На газетах – девятнадцатое июня 1981 года.

Всё верно… Дальше надо пройти на набережную. А вот и такси: двадцать четвертая «волга» с зелёным огоньком.

По гранитному спуску подошел к воде, достал из сумки полиэтиленовый пакет. Положил туда, предварительно отключив, телефон и КПК, паспорт, журнал и газету, часы с руки. Вынул из заднего кармана все российские деньги, убрал туда же. Осмотрев ступени, нашел отколовшийся увесистый кусок гранита, который тоже перекочевал в пакет. Увязал всё узлом и пока убрал в сумку. Надо успеть выбросить с моста, пока его не развели. Даже если и найдут, со мной это связать будет невозможно.

Через полчаса, я подошел к автоматам с газированной водой.  Вытащив из окошечка возврата монет советскую копейку, сполоснул стакан и с удовольствием осушил стакан газировки. Свернул налево по Салтыкова-Щедрина надо дойти до Парка пионеров.

 

"Мой корабль - творенье тонких рук.

Мой маршрут - сплошная неудача...

Но лишь только дунет ветер –

всё изменится вокруг

И глупец, кто думает иначе..."

(«Машина времени», 1978г.) 

 

 

Ломовой извозчик 2011-2013г