На земле сидел сержант. У него был оторван голеностопный сустав левой ноги и держался только на сухожилии. Остальных членов экипажа не было. Вспомнилось: это был не первый бой, а черт-те какой. В общем, танки горели, ребят ранило, а кто был убит. Я же был живой. Но по настоянию медиков меня сняли с танка, и я был назначен замначальника боепитания бригады. Дня четыре я возил снаряды на студебеккерах, получая их на складах.
Пришел посыльный, и я явился в штаб. Было сказано, чтобы я принял танк. Из экипажа в нем был мой только сержант-радист. Остальные были не знакомы. Танк был с ремонта. На стенке башни висели волосы и мозги. Видно, болванкой пробило башню и снесло голову командиру машины. Дыру заварили. Я смыл волосы и мозги бензином и отправился по назначению. Даже не успел спросить имена членов экипажа.
Я подошел к сержанту. Нужно было перерезать сухожилие и сделать перевязку. На гребне оврага появился человек и сказал:
- Сейчас, лейтенант, поможем.
На душе отлегло - русская речь, русский человек. Всматриваюсь - слева и справа от него торчат только головы. Сам он в кожаной куртке и штанах, сапоги - раструбом. Понял, морская пехота. Немцы. Сказал сержанту, чтобы он полз от танка. Вынул нож.
Он дал очередь из автомата и убил сержанта. По дну оврага ходили немецкие танки и набили колею, в нее-то я и лег, стреляя из нагана по немцу. А он, гад, во весь рост стоял и стрелял в меня. Выпустил рожок патронов и вставил другой. Солдаты от него поползли влево и вправо. Хотят взять меня живьем.
Я выстрелил из нагана семь патронов, и перезарядить не было времени. Достал из кармана гранату-лимонку, вынул чеку и левую руку с гранатой подтянул к груди. Стоило опустить рычаг, и я бы взорвался. Но то был бы легкий выход. А я обязан был остаться живым и сообщить комбату, что я видал. Иначе гибли бы ребята, не зная, что у них впереди.
Немец, а то был офицер, стрелял, пули впивались в землю у моих плеч и головы. И почему он меня не убил? Кто знает? Снаряды от огня в танке взорвались, и вырвало десантный люк. Горючее, горя, текло по колее на меня. Стало жарко. Я оглянулся и увидел на склоне оврага березу. Нашу, русскую. Дым стал прикрывать меня. Я вскочил и побежал. Добежав до березы, упал, склонив голову к ее корням. Немец стрелял по березе, но, видимо, не прицельно, да и очевидно, не пробивал ее. Дым совсем застелил днище оврага, и это, видно, меня спасло. Я побежал наискосок к вершине оврага. Тут с матом меня свалили на землю.
- Тебе жить надоело? - кричал лейтенант.
То была разведка из батальона автоматчиков. Левой рукой я бросил гранату в овраг, наган в кобуру. Немцы стреляли из крупнокалиберного пулемета. Я пополз. А лейтенант заорал, что я сошел с ума - дальше было открытое место. Я отматерил лейтенанта и по-пластунски прополз метров сто. Вскочил и побежал. До бригады было метров 800. Опять в меня не попали.