Шестого ноября 1944 года нас собрали на поляну у дома. И мы по танковому приемнику слушали выступление не то Молотова, не то Сталина.
Удивительное это чувство: быть далеко от Родины и слушать выступление одного из руководителей государства. Испытываешь волнение и гордость за свой народ, за страну Советов. И какая-то тоска по дому, по русскому всему, по русским березкам, полям и лугам. Манит в Россию. На черта бы мы все здесь оказались, кабы не эта ужасная война. Но мы были детьми Великой страны и обязаны были защищать ее до последнего вздоха.
Здесь, в Венгрии, начальник штаба предложил ехать мне в бронетанковую академию. Я заполнил анкету на четырех листах. И указал, что отец мой судим по статье 58.10. Меня не послали в академию. Поехал капитан.
Начальник штаба сказал, что не надо было писать про отца. Я сказал, что врать не приучен. Опять мне плюнули в душу. Зачем? Ведь шла война. А Сталин говорил: «Сын за отца не отвечает». А на деле?
Жили мы в доме, в деревушке. Было это, когда ждали танки из России. Хозяин дома, старик, и его внук, мальчик лет семи. Старик заболел, и я сбегал в санчасть.
Пришел военврач (капитан), и старика увезли в санчасть - воспаление легких. Мальчика мы кормили из своей кухни и помогали ему по хозяйству.
Вскоре пришел и старик. Он благодарил нас, как мог, и улыбался, был уже более приветлив.
Механик-водитель из соседнего взвода задумал жениться. Отыграли свадьбу, три дня, по-русски. Их расписали в церкви и чего-то толмачили. Невеста, чернявая, с тугими толстыми и длинными косами, была хороша. Натаскали молодым всякого барахла, вплоть до ковров и посуды. Через дня 3-4 приехал сам батя с замполитом. Спрашивает лейтенанта:
- Механика женил?
А тот:
- Он сам женился.
- А ты еще не женился?
Лейтенант замялся.
- Ну, - говорит батя, - сейчас я тебя женю.
И он его так «женил», что бедный лейтенант остаток дня ходил, как контуженный, натыкаясь на людей, дома, заборы, и даже в свой любимый танк.
- Что же ты не пригласил меня, замполита, да и дипломатический корпус? Куда будешь девать жену механика, когда поедем на передовую?
Ну, словом, свадьба развеселила нас. А батя пошумел да и уехал. Получив танки, мы уезжали из деревни, и девчонки бежали рядом и кидали танкистам узелки со снедью. Есть, видно, в Венгрии русские декабристы.
У меня обнаружили воспаление среднего уха и стали лечить в санчасти. Но скоро меня, Сашу Дикарева и Сашу Каца, и еще одного лейтенанта (звали Мишей) отправили в Москву, в резерв бронетанковых войск. Все мы были кто ранен, кто контужен, кто что.
Начальник санслужбы корпуса поехал в тыл за медикаментами. Маневровый паровозик и теплушка, в которой мы ехали вместе с начальником медслужбы, то и дело останавливался и подолгу стоял на станциях. А на фронт шла техника. Готовилось большое наступление на Балатон и Буда-Пешт. Вскоре мы пересели в товарняк и доехали до Бухареста. Тут мы ночевали в отеле и с боем сели в пассажирский вагон. Народу - негде яблоку упасть. Я стоял в коридоре против дверей. Был вагон-купе. Приоткрыл дверь и вижу, что в нем четверо гражданских, не русских. Достал из рюкзака четверть с самогоном, кружку и кусок колбасы. Попросил разрешения закурить у этих буржуев. Они отодвинулись от столика. Я пригласил Сашу Дикарева. Налив полную кружку, я подал Саше и моргнул ему. Выпил и сам. Еще налил. И тогда пассажиры, взяв чемоданы, удалились из купе.
Мы стали обладателям этого купе. Спальных мест у них нет - страну можно проехать и без сна. С диванов кожа была срезана, и торчали пружины. Мы застелили их шинелями и, прекрасно закусив, отдыхали. Скоро была пересадка, и мы ехали опять в простом вагоне. Ехали с нами два старших лейтенанта, капитан и старшина. Они сами из Одессы. На остановке офицеры вылезли по делам. Миша наш разговорился со старшиной и узнал, что это – спекулянты.
Они из Румынии, по командировке Одесского военкома, везли (в который раз) мыло, иголки и пр. пр. Когда пришли офицеры, Миша бросился на них, стыдя их и ругая. Я его еле успокоил. На следующей остановке от греха дальше они вылезли со своими объемными чемоданами.
В Галаце вылезли и мы. Была ночь. Город был разбит. По камням, кирпичам и обломкам мы подошли к домику, где в щель окна пробивался свет. Нас не пустили. И мы пошли дальше. Дошли до центра города и тут вошли в большой дом. Это была советская комендатура. Лейтенант увидел нас и удивился:
- Как вы тут оказались?
Оказывается, в городе много бандитов, и совершаются часто грабежи. Окна заделаны мешками с песком. Прямо на полу два «Максима». Автоматы, гранаты прямо на столах. И человек 20-25 солдат. Куда-то побежали перед рассветом с оружием. Слышна была перестрелка. Утром мы ушли на вокзал и в тамбуре вагона из-под угля поехали домой.