2 декабря 1982 г. звонил Володя Гвоздик и сообщил, что вчера утром умер Гена Мадзюк. Вместе учились. Ушли на войну. Инфаркты.

О былом.

Когда меня принимали в комсомол на Ветлосяне в 1942 году, Степарев был секретарем партийной организации. Меня спросили, правильно ли, что мой отец осужден? Я сказал, что, раз осужден, значит, правильно. Скоро мы, десять парней из 9 -10 классов, как спецкоманда, ушли служить в армию и попали в Вологду, в Красные казармы, в запасной полк. Иван Колотий узнал, что из нас будут готовить сержантов-командиров пулеметных отделений. Учить будут 3 месяца. За это время кончится война. Мы не успеем воевать. С нас спросят дома: "Где вы были?". И предложил убежать на фронт. Но как и куда бежать, мы не знали. Остались. Скоро я попал в маршевую роту, которая отправлялась на фронт.
Впереди шел оркестр. А мы, по шесть человек в шеренге, шли бодро на вокзал, где нас ждали теплушки. Был не то июль, не то август. Женщины на тротуарах останавливались и, глядя на нас, плакали. А я думал: «Чего же плакать? Ведь мы идем защищать Родину. Мы выполняем священный долг перед народом». Позже я понял, что у женщин были погибшие мужья, братья, отцы. Отсюда (глядя на нас, молоденьких, в плохо подогнанном обмундировании, в обмотках) у них слезы.
Попал я на Волховский фронт. Первым номером к пулемету "Максим". В училище в Вологде мы с закрытыми глазами разбирали и собирали этот пулемет. И знали, и умели устранять задержки и неисправности с закрытыми глазами. Потом я попал шофером в отдельную автороту.