-Метки

"милашка" 50 лет Бабушка Степан авдеевы александров ася бабушку похоронили белка бери шинель борис веселый кут виктор иванович володя румянцев встреча с сашей дикаревым вступили в венгрию г.н. панин с книгой горел в танке горький гриша-летчик гурманы дважды тонул дитя перед танком дом дядя яша с дона ефимовна западни зис-5 златоуст зоя иран к другу казачка с лампасами каракаш киев кинжал козюбердины контузия коньки нурмис крохаль кузнецов кукушка кухня на прицепе у танка ленин старается летучка зис-5 литер "а" лыжня ивана колотия мадзюк мессершмитт митрич младший лейтенант мураши на водном на дебаркадере наган начальник лагпункта андрей наш черед немецкий десант немцы отец заплакал памятник сидорову память параська польские националисты приговор к расстрелу прощайте ребята птичьи голоса пятигорск ревтрибунал румыния сангородок саша в бричке саша дикарев свадьба свиданье с отцом сергей моключенко степу убило судимость отца танк суворова танк-"хозяйка" без башни титвань тихорецкая тонул туфли жмут ударник умз усть-вымь учусь ходить факел феодосия фердинанд филармония на водном химзавод цо пану треба чекушка 3 рубля 15 копеек шерман шура василий и таисья я горжусь я ожил яшины собаки

 -Поиск по дневнику

Поиск сообщений в Георгий_Панин

 -Подписка по e-mail

 

 -Статистика

Статистика LiveInternet.ru: показано количество хитов и посетителей
Создан: 13.03.2008
Записей:
Комментариев:
Написано: 161




Вам, дорогие водненцы, мои родные и друзья, современники, посвящаю я свои воспоминания.

С уважением,

Георгий Панин

2008 г.

Паче чаяния, ежели кто-то сподобится начать чтение, пожелаю тому принять к руководству, что каждый новый текстовый блок в сервисе дневника располагается НАД прежним, более ранним. И это есть неудобство, с которым пока приходится мириться. Чтобы чтение было связным, внутри каждого текстового блока читаем, как обычно, слева направо и сверху вниз. Но по хронологии изложения надо продвигаться от нижних текстовых блоков к верхним. То есть, опять же, самым поздним будет верхнее сообщение (текстовый блок), расположенное сразу под  этим эпиграфом дневника. Кроме того, дневник имеет нумерацию страниц, которая указывается под этим эпиграфом. И лучше начинать чтение с первой страницы, кликая последовательно  по цифре 1, 2, 3 и т.д. И еще просьба. Это не окончательный вариант электронной версии для публикации, а только проба. Но только в части оформления и дизайна страниц. По существу материала я просил бы при желании оставлять комментарии, которые предусмотрены под каждым сообщением в неограниченном количестве. Их текущее число указывается в скобочках под текстом каждого блока (сообщения). Самым желательным считал бы с помощью участников наполнить материал воспоминаний  сопутствующими иллюстрациями, фото и копиями архивных документов. Их по ходу публикации я могу добавлять позднее, редактированием, в любое место изложения. Кое-что у меня есть. Но хотелось бы, как всегда, бОльшего. Так что, приятного чтения всем добрым людям!

 

   Сетевой дневник Георгия Панина   © Copyright: Георгий Панин, 2008-2009, Свидетельство о публикации  

Любое использование материалов, их подборки, дизайна и элементов дизайна может осуществляться 

лишь с разрешения автора (правообладателя) и только при наличии ссылки на ресурс   http://www.liveinternet.ru/users/2414655/ blog  

 


Десятый текстовый блок "Раз-сказа"

Воскресенье, 30 Марта 2008 г. 22:14 + в цитатник
Было построение, на котором нас ознакомили с частью, где мы должны служить.
Первый механизированный корпус, 219 танковая бригада, 2-я танковая армия. Командир бригады полковник Вайнтрауб. Его дочь после института жила и работала на Водном, и вышла замуж за Бориса Моключенко. Потом они разошлись. Командир корпуса, кажись, Богданов. Генерал-лейтенант. Через несколько дней нам зачитали приказ, и я был назначен командиром взвода разведки.
Редко танк или танки возвращаются из разведки. Танк – махина, и ее не спрячешь. Идешь в разведку, а по танку бьют пушки и самоходки немцев. Только по рации сообщаешь, что видел и где видел. А дальше должен или сгореть, или выпрыгнуть. Как будет угодно судьбе...
А американский "Шерман" создан не для войны. Его не сравнишь с Т-34. На "Шермане" воевать против негров, вооруженных луком и томагавком. Вес 35 тонн, а гусеница узкая, и высота 2,9 метра. Часто мы сидели и буксовали на пахоте, а мимо Т-34 несутся, только комья земли летят. Правда, бронь у них вязкая, и механизмы редко отказывали. Сидения со спинками и пристежными ремнями. Места для личных вещей членов экипажа. Все это убиралось, вырезалось бензорезом, и мы добавляли за счет освободившихся мест снаряды и коробки с пулеметными лентами.
Скоро мы выехали на выжидательные позиции и, немного погодя, пошли в бой. Было это в Восточной Пруссии. Немцы яростно сопротивлялись, особенно перед Одером. Им помогали власовцы. Власовцы воевали яростно. Им было нечего терять. Назад было нельзя - немцы стреляли, в плен к нам - мы их не миловали.
Весь корпус и наша 219 бригада вступили в бои. Бои были тяжелыми, мы часто совершали марши вдоль фронта и опять шли в бой. Бригада наша Гвардейская и, не помню, имела еще и много названий. Наконец, мы встали в оборону. Вечером выпивший комбат пришел и приказал мне и Саше Дикареву закопать танки на возвышенности так, чтобы было видно немцев. Он снял гимнастерку и в белой рубахе бежал впереди моего танка. Мы ехали без зажженных фар. К рассвету нужно было выкопать капониры и загнать в них танки. Сделав половину капонира, мы наткнулись на огромный камень. Тросом его обогнули и на малых оборотах танком вытащили из капонира. К утру было все готово. Сзади, метрах в 300, стояли две противотанковые пушки. Утром появились 12 Мессершмиттов, обстреляли нас, отбомбились и, разбив одну пушку, улетели. Чуть позже появились наши "Илы", и они обстреляли нас. Приехал батя и отматерил нас за то, что мы не стреляли по самолетам из зенитных пулеметов. Немцам были видны только наши башни.
Рядом с танками ударились одна, а потом вторая болванка в землю. Это немецкая самоходка била в нас по левому борту. Но из лесу вышли два наших танка и тут же ее сожгли. Мы вели наблюдение за немцами.
Под вечер я пошел с котелком к лесу набрать воды из болота и прошел мимо разбитой пушки и убитого артиллериста. У него был сорван череп, и вытекли мозги. Так мы простояли двое суток.
Утром танк Николая Суворова послали в разведку. Он шел по открытому месту, и мы наблюдали. Отойдя метров 500, он задымил. Никто из ребят не выпрыгнул. Видимо, бронебойный снаряд попал в боеукладку, и снаряды взорвались. По рации комбат приказал мне идти в разведку.
Мы тоже катили по открытому месту, и, увидев с левой стороны овраг с пологими спусками, я повернул туда. Не доехав самую малость до дна оврага, я увидел немецкий Фердинанд. Мы не успели развернуть свою пушку и тут же почувствовали удар, и еще удар в левый борт. Открыли люки и выпрыгнули. Танк горел.

Метки:  

Девятый текстовый блок "Раз-сказа"

Воскресенье, 30 Марта 2008 г. 22:00 + в цитатник
Ночью вести танк без света непросто. Надо иметь навык. Дорога делала поворот, и майор решил поехать прямо. Машина моего командира взвода и еще одна застряли в болоте. Я подошел и сказал, что сейчас вытащу. Мы приготовили трос. Я стал объезжать танк и сам застрял. Ребята (весь экипаж) спали, кто-где и кто-как.
Я выпрыгнул из танка и стал осматривать, как выбраться из болота. Подошел майор и скомандовал: «Под дуб». Я не понял, за что под дуб. Тогда он поставил пистолет на боевой взвод и повторил угрозу. За что? Почему так просто? И я пошел к сосне, в метрах десяти росшей от танка. Было обидно, что сейчас тебя убьет этот майор. Я был здоров и мог бы еще принести какую-то пользу Отечеству.
Главное, думал я, чтобы он не стрелял в спину. Да и мысли всякие молнией пролетают в голове. Не дойдя метра три до сосны, я услышал:
- Отставить под дуб. Чтобы был на дороге через пятнадцать минут и ехал в деревню, в часть.
Дошел до сосны, и силы меня покинули. Липкий пот застилал глаза. Плохо работала голова. Я опустился и сел на корни этой сосны. Ребята подошли с пилой и топором, и стали пилить сосну, а я плохо понимал, зачем они это делают.
Кусок сосны привязали спереди к гусеницам, еще раз, и танк был уже на дороге. Саша подошел, взял меня подмышки и сказал:
- Пошли, надо ехать.
Я отстранил его и, сперва шатаясь, а потом ровно, я пошел к танку. Почему он меня не застрелил? Когда Саша понял, что дело приняло трагический и дурной оборот, он подошел к майору, вынул пистолет и сказал:
- Буду стрелять.
В это же время проснулись ребята в танке. Заряжающий открыл люк и, поняв, в чем дело, направил на майора зенитный пулемет, что установлен на вращающейся головке командирской башни.
Я сел на лобовую бронь, держась за кронштейн крепления пушки, и мы поехали по шоссе к деревне. Проехав километров пять, в тумане увидели танк и рядом человека. Это был майор. У них кончилось горючее. Вообще-то во всех танках горючее было на исходе.
- Почему у тебя горючее есть?
- Потому что на остановках я глушил моторы - ответил я. - Ты нарушал инструкцию.
Я уступил ему свое место, а сам сел на подфарник, и мы поехали. Я не смотрел в его сторону, да и говорить не было настроения. Вскоре мы приехали на окраину деревни или городка. Он приказал остановиться, занять дом и замаскировать танк. Танк задним ходом сломал забор, выбил стену какого-то сарая, следы мы замели и закидали, чем пришлось, и пошли в дом. Ни души в доме. Механик поймал гуся, быстро его общипали, сунули в ведро и - на костер. Пришел незнакомый старшина и передал мне немецкую флягу со спиртом, сказав, что это от майора. Мы вынули недоварившегося гуся и со спиртом мгновенно его слопали.
Заправщики ушли к танкам, и скоро вся бригада прибыла в деревню. На другой день Саша разыскал меня и, глядя сначала мне в глаза (а я ему: "Что ты смотришь на меня, как на бабу?"), обошел меня вокруг и изрек:
- Даром эта история тебе не обошлась.
- А что? – спрашиваю.
- На висках у тебя, Жорка, седые волосы.
Я посмотрел в зеркало, что было в доме, и увидел седые волосы. Потом я и ребята выдирали их пассатижами и пинцетом. Святая наивность. А что тут плохого? Ведь молодость.
Расчесываясь, я увидел на расческе волосы. И волосы полезли. Жалко волос. Они слегка вились кудрями. Да и сам я был симпатичным парнем. Но надо было воевать, и думать о себе я перестал.

Метки:  

Восьмой текстовый блок "Раз-сказа"

Воскресенье, 30 Марта 2008 г. 21:50 + в цитатник
Вот и Родина. Мы были на Украине. Мы были взволнованы и рассматривали все, как вновь народившись. Все станицы и города еще были разрушены. Кое-где торчали одни печи и трубы. Грустная картина. И злость обуревала наши души на проклятую Германию.
На узловой станции была пересадка. Наш поезд шел только через сутки. Мы остановились на ночлег у пожилой хохлушки, жившей с внучкой лет 9. Глиняный пол, устланный соломой. Опрятно. У других и хат-то не было.
Юбка на ней из немецкой плащ-полатки, драненькая кофта. Продуктов у нас было много. Еще в Румынии мы набрали два вещмешка. Она спросила:
- Что везете?
- Ничего, - отвечаем.
- А люди военные обычно везут иголки, нитки, камни для зажигалок.
Мы пошли на базар, купили самогону, ниток, иголок, селедки. Все отдали хозяйке. Соседский дед выглянул из-за плетня, и наша хозяйка сказала, что-де он при немцах был полицаем и здорово мотовал. Мишу это взорвало, и он сказал, что его задушит. Вообще же у Саши Каца (он был еврей) в Житомире, где он жил с семьей, немцы уничтожили сестру, мать и отца. У Миши, а он был из-под Смоленска, тоже немцы убили брата и кого-то еще.
Мы уехали с этой узловой станции, поблагодарив хозяйку за ночлег и оставив ей часть продуктов. В Киеве сделали остановку у дяди Саши Каца. Он был в звании подполковника и заведовал заводом по ремонту танков. Город был разрушен, и самая красивая улица, Крещатик, приводилась в порядок для проезда. На вокзале невозможно было купить билеты и сесть в вагон. Дикарев подошел к кассе для Героев Советского Союза. Девушка спросила:
- Вы Герой?
А Сашка:
- Будущий.
И она закрыла оконце. То же было и у кассы генералов. Я заметил рослую, смуглую, с толстой косой, девушку, которая сидела на чемодане и плакала. Мы разговорились. Она не могла уехать из Киева. А едет из Молдавии, где была, как комсомолка, бригадиром тракторной бригады по путевке комсомола, в Москву к маме. Точнее, в Перловскую, что под Москвой. Папа работал в авиационном конструкторском бюро и при испытании самолета погиб.
Мы штурмом залезли в вагон и затащили эту девушку. Звали ее Асей. Накормили ее. А она не ела два дня. Устроили ее на третью полку. Я спал на боковой полке, куда кладут вещи, и, чтобы не упасть, ремнем привязался к отопительной трубе. Как-никак, а в вагоне все устроились, и стали слышны песни, шутки, смех. Да и вообще было как-то все по-другому: ни тебе бомбежек, ни воя снарядов, ни осветительных ракет, ни атак, ни стонов. Ко всему этому мы привыкали.
Прикатили в Москву. Идем, рты разинули. А тут на углу - военный патруль. Мы поприветствовали старшего лейтенанта.
Он проверил наши документы и сказал, что мы одеты не по форме.
- Но мы же с фронта!
Нас отвели на плац, где был когда-то сахарный институт, и мы строевым шагом оттопали четыре часа. Дурость-то какая!
Нас отпустили, сделав пометки в командировочных документах, что мы были наказаны.
Около метро нас хотели задержать вновь, но мы убежали. Идем и возмущаемся. Впереди идет солдат с вещмешком за спиной. И его остановил патруль. Он рванул шинель так, что отлетели пуговицы. То был старшина, Герой Советского Союза. Он отматерил лейтенанта и пошел прочь. Мы опять убежали. В Москве на какой-то улице и в доме мы сдали документы, и нас отправили в Нарофоминск. Там мы жили в казармах и занимались «пеши по-танковому» весь декабрь.
Ночью по тревоге было построение для отправки офицеров в Горький для приемки танков и экипажей. Меня не вызывали. Вызвали обоих Сашей. А Кац в эту ночь ночевал у бывшей балерины Большого театра. И я встал в строй вместо Саши. Меня отлаял капитан, и я в долгу не остался. Утром мы поехали в Горький. С Сашей Дикаревым мы попали в один взвод.
Танки загнали на платформы, закрепили, и эшелон отправился. Мы ехали в Германию. Везли сталинским литером «А». Это значит, что без остановок. Только когда менялась бригада паровозная. В Польше в г. Познани мы стояли долго, так, что ребята притащили две канистры пива.
В канистрах оставалось немного газойля, и туда налили пива. Мы распоносились. А эшелон шел полным ходом. Разгрузились где-то на станции. Нас принял майор, и своим ходом, ночью, мы совершали марш. Я сел за рычаги и повел танк. Вдруг - остановка. Оказывается, механик одного танка ударился в дерево и выбил бортовую передачу. Майор хотел его застрелить, но мы подбежали и не дали ему выстрелить. Колонна шла дальше.

Метки:  

Седьмой текстовый блок "Раз-сказа"

Воскресенье, 30 Марта 2008 г. 21:38 + в цитатник
Шестого ноября 1944 года нас собрали на поляну у дома. И мы по танковому приемнику слушали выступление не то Молотова, не то Сталина.
Удивительное это чувство: быть далеко от Родины и слушать выступление одного из руководителей государства. Испытываешь волнение и гордость за свой народ, за страну Советов. И какая-то тоска по дому, по русскому всему, по русским березкам, полям и лугам. Манит в Россию. На черта бы мы все здесь оказались, кабы не эта ужасная война. Но мы были детьми Великой страны и обязаны были защищать ее до последнего вздоха.
Здесь, в Венгрии, начальник штаба предложил ехать мне в бронетанковую академию. Я заполнил анкету на четырех листах. И указал, что отец мой судим по статье 58.10. Меня не послали в академию. Поехал капитан.
Начальник штаба сказал, что не надо было писать про отца. Я сказал, что врать не приучен. Опять мне плюнули в душу. Зачем? Ведь шла война. А Сталин говорил: «Сын за отца не отвечает». А на деле?
Жили мы в доме, в деревушке. Было это, когда ждали танки из России. Хозяин дома, старик, и его внук, мальчик лет семи. Старик заболел, и я сбегал в санчасть.
Пришел военврач (капитан), и старика увезли в санчасть - воспаление легких. Мальчика мы кормили из своей кухни и помогали ему по хозяйству.
Вскоре пришел и старик. Он благодарил нас, как мог, и улыбался, был уже более приветлив.
Механик-водитель из соседнего взвода задумал жениться. Отыграли свадьбу, три дня, по-русски. Их расписали в церкви и чего-то толмачили. Невеста, чернявая, с тугими толстыми и длинными косами, была хороша. Натаскали молодым всякого барахла, вплоть до ковров и посуды. Через дня 3-4 приехал сам батя с замполитом. Спрашивает лейтенанта:
- Механика женил?
А тот:
- Он сам женился.
- А ты еще не женился?
Лейтенант замялся.
- Ну, - говорит батя, - сейчас я тебя женю.
И он его так «женил», что бедный лейтенант остаток дня ходил, как контуженный, натыкаясь на людей, дома, заборы, и даже в свой любимый танк.
- Что же ты не пригласил меня, замполита, да и дипломатический корпус? Куда будешь девать жену механика, когда поедем на передовую?
Ну, словом, свадьба развеселила нас. А батя пошумел да и уехал. Получив танки, мы уезжали из деревни, и девчонки бежали рядом и кидали танкистам узелки со снедью. Есть, видно, в Венгрии русские декабристы.
У меня обнаружили воспаление среднего уха и стали лечить в санчасти. Но скоро меня, Сашу Дикарева и Сашу Каца, и еще одного лейтенанта (звали Мишей) отправили в Москву, в резерв бронетанковых войск. Все мы были кто ранен, кто контужен, кто что.
Начальник санслужбы корпуса поехал в тыл за медикаментами. Маневровый паровозик и теплушка, в которой мы ехали вместе с начальником медслужбы, то и дело останавливался и подолгу стоял на станциях. А на фронт шла техника. Готовилось большое наступление на Балатон и Буда-Пешт. Вскоре мы пересели в товарняк и доехали до Бухареста. Тут мы ночевали в отеле и с боем сели в пассажирский вагон. Народу - негде яблоку упасть. Я стоял в коридоре против дверей. Был вагон-купе. Приоткрыл дверь и вижу, что в нем четверо гражданских, не русских. Достал из рюкзака четверть с самогоном, кружку и кусок колбасы. Попросил разрешения закурить у этих буржуев. Они отодвинулись от столика. Я пригласил Сашу Дикарева. Налив полную кружку, я подал Саше и моргнул ему. Выпил и сам. Еще налил. И тогда пассажиры, взяв чемоданы, удалились из купе.
Мы стали обладателям этого купе. Спальных мест у них нет - страну можно проехать и без сна. С диванов кожа была срезана, и торчали пружины. Мы застелили их шинелями и, прекрасно закусив, отдыхали. Скоро была пересадка, и мы ехали опять в простом вагоне. Ехали с нами два старших лейтенанта, капитан и старшина. Они сами из Одессы. На остановке офицеры вылезли по делам. Миша наш разговорился со старшиной и узнал, что это – спекулянты.
Они из Румынии, по командировке Одесского военкома, везли (в который раз) мыло, иголки и пр. пр. Когда пришли офицеры, Миша бросился на них, стыдя их и ругая. Я его еле успокоил. На следующей остановке от греха дальше они вылезли со своими объемными чемоданами.
В Галаце вылезли и мы. Была ночь. Город был разбит. По камням, кирпичам и обломкам мы подошли к домику, где в щель окна пробивался свет. Нас не пустили. И мы пошли дальше. Дошли до центра города и тут вошли в большой дом. Это была советская комендатура. Лейтенант увидел нас и удивился:
- Как вы тут оказались?
Оказывается, в городе много бандитов, и совершаются часто грабежи. Окна заделаны мешками с песком. Прямо на полу два «Максима». Автоматы, гранаты прямо на столах. И человек 20-25 солдат. Куда-то побежали перед рассветом с оружием. Слышна была перестрелка. Утром мы ушли на вокзал и в тамбуре вагона из-под угля поехали домой.

Метки:  

Шестой текстовый блок "Раз-сказа"

Воскресенье, 30 Марта 2008 г. 21:28 + в цитатник
Саша Дикарев.

Часть нашу, потрепанную в боях, отвели на пополнение. Стояли мы в какой-то деревушке, а потом в Кишлуй-шалаше. Меня назначили дежурным по кухне. Вечером я пошел принимать дежурство. Столовая и кухня были во дворе большого дома.
- Кто тут дежурный? – спрашиваю.
Младший лейтенант сидит на колоде и отвечает:
- Я.
Здороваясь, я сказал:
- Жорка.
А он:
- Сашка.
- Чего грустный?
Он:
- Жить негде.
Я отвел его в дом, где я жил с лейтенантом Колей Суворовым и еще одним лейтенантом (фамилию не помню).
- Привел, - говорю, - квартиранта. Спи на моей кровати.
И сам ушел на кухню. Так мы познакомились с Сашей. Нас свела с ним накрепко судьба.
Мы получили новые танки. Были сформированы экипажи. И танк мой забрал командир бригады, а свой отдал мне. Утром бригада выезжала на выжидательные позиции, танк мой отработал моторесурс, и радиаторы все время кипели. Мы то и дело останавливались, и из бочки, что была привязана на жалюзях, добавляли воду.
Навстречу подъехал «Виллис>. Вылазит подполковник и спрашивает: «Ты куда, воин, на этой хламиде?». Вынул из планшета бумаги и заполнил их, и отправил меня на СПАМ. Там я сдал машину на капремонт, отправив с ней радиста, хорошего паренька родом из Горького. Наложили мы полный танк барахла, и он уехал в Россию, с другими танками и танкистами.
СПАМ находился в лесу, недалеко от города. И механик-водитель притащил (вырезав из рамы) картину Рембрандта «Даная». Начальник СПАМа, майор, отдал за картину две бутылки спирту. Мы поймали поросенка и зажарили его на костре. Спирт был выпит, и мы уехали в часть. Немного воевали.
Саша Дикарев родился в 1923 году в селе Тоцкое, Тоцкий район Оренбургской области. Закончил 10 классов и танковое училище. Попал в Иран. Там охранял коммуникации, по которым шла техника из Америки в Россию. Танки грузились на шаланды и пароходы, и по Каспию перевозились в Баку. Он сжег уже в Венгрии немецкий «Тигр» и имел орден Боевого Красного знамени.
Четвертого ноября за мной пришел посыльный и велел явиться в штаб батальона. Я пришел к комбату, доложил по всей форме. Мне было приказано привезти из Румынии две бочки вина на праздник Великого Октября. Со мной поехал старшина, мужик лет 35, и двое танкистов. Был оформлен пропуск из Венгрии в Румынию и все необходимые документы. И на полуторке, не мешкая, мы поехали.
Винные склады были выпиты и разграблены. Старшина знал один склад, еще никем не тронутый. Приехали в маленькую деревушку и заехали прямо во двор к крестьянину-румыну. У него были две красавицы-дочери лет по 18-20, которых он куда-то отослал. Мы поужинали сытно и с вином. Утром поехали по узкой дороге, которая шла, в основном, по кукурузе. Дорога узкая, тележная, да еще прошел дождь, и мы буксовали. Одели на задние колеса цепи и быстро приехали к складу. В пригорке были устроены широкие дубовые двери, и висел большой амбарный замок. Из домушки вышел старик. Старшина умел говорить по-румынски. Старик потребовал документы на вино. Иначе, сказал, что хозяин вернется и запорет меня. Старшина в блокноте что-то написал, оторвал листок и отдал старику. Тот поблагодарил, снял шапку, положил в шапку листок и одел шапку на голову.
Тут же он отпер дверь, мы вошли в темный коридор, и на нас дохнуло спертым винным запахом. Включили фонарики и спустились вниз. Слева и справа стояли бочки, и на них бирки - 1005, 1015 литров. Это было молодое вино. А дальше были бочки по 75-100 литров.
Пробовать вино поручили мне. Я стрелял из пистолета в бочку. Вино текло в кружку, а старшина, вырезав ножиком колышек, забивал отверстие. Бочек десять я опробовал. Проснулся у входа в подвал, и лежал на шинели. Оказывается, опьянел так, что и не помню, в какой бочке лучшее вино. Там от одного воздуха станешь пьяный.
Пошли опять и стали пробовать вино все. С трудом выкатили две бочки литров по 75 и закатили в кузов полуторки. Тут же поехали в часть. Приехали в деревню ночью и забуксовали средь улицы. С собой было две канистры по 24 литра, и они были заполнены вином.
Ночью же я пришел в дом, где жил, и разбудил своих жильцов. Они стали пить вино, а я, умаявшись и выпив две кружки вина, уснул. Утром пришел посыльный и потребовал меня в штаб. Оказывается, ночью из соседнего батальона подогнали танк и, погрузив на жалюзи вино, увезли. Пришел я к ним и говорю:
- Отдайте хоть одну бочку.
- Не отдадим, - говорят. - Можем отдать лично тебе танк, а вино не дадим.
Пришлось ехать в Румынию за вином еще раз. В том же составе и на той же полуторке. Я сидел на бочке с вином, когда мы ударились в задний буфер студебеккера. Перелетев через кабину и скатившись по капоту машины, я оказался на земле. Радиатор был разбит. Ехать нельзя. Ночь. По дороге я убил из автомата двух, видимо, одичавших, свиней. Мы остановили проходивший студебеккер, и шофер за канистру вина взял нас на буксир. В деревню приехали под утро. Вино выгрузили и легли спать. Ребята из ремвзвода заменили радиатор, да так, что комбат даже не узнал.

Метки:  

Пятый текстовый блок "Раз-сказа"

Воскресенье, 30 Марта 2008 г. 21:17 + в цитатник
Жили мы в кремлевской башне. Разгружали вагоны с продовольствием. На складах загружали в мешки рожь и возили на мельницу через Волгу, а оттуда - муку. Потом нас отправили в деревню, и мы заготавливали лес на дрова для училища.
Вскоре нас переобмундировали во все курсантское, и мы попали в роту № 14. На мандатной комиссии меня опять спрашивали про судимость отца. А я не знал, за что он сидел. Статью я знал - 58.10. Зачем? Ведь я приехал учиться и воевать! Плевали в душу.
Года полтора я учился на техника-лейтенанта. И вдруг приказ: выпустить линейными офицерами. Был торжественный вечер, нам зачитали приказ Сталина о присвоении нам звания «младший лейтенант». Изучали мы английский танк «Валентайн». Легкий танк весом всего 16,5 тонн, с плохонькой 37-мм пушкой. Но тут вдруг пригнали несколько танков «Шерман», 35 тонн, 75-мм пушка. И нас быстро с ним ознакомили. Танк - дрянь. Высота 2,9 метров, узкие гусеницы. Слабая пушка. Зато комфортабельно внутри: ремни пристегивания, зеркала, даже место под посуду. Внутри башня обита губчатой резиной. Правда, бронь была довольно вязкой. А это хорошо, потому что при попадании в танк болванки она мало крошилась, мало давала осколков. Но горели мы часто из-за того, что часто застревали. Плохая проходимость. Это уже выявилось на фронте в Румынии и Венгрии.
Казань - далеко от фронта. Но немцы долетали до Горького и бомбили автозавод. Поэтому на кремлевских башнях стояли зенитные пулеметы. Да и в Кремле было правительство и обком ВКП(б) Татарии. Технику я любил и учился хорошо. Из друзей был Коля Лапшов из Казани. Он отлично знал мотоциклы и часто их ремонтировал старшим офицерам. Отец его был гонщиком на мотоциклах. И еще один Коля, не помню фамилию, сам он из-под Казани. Ему плохо давалась техника, и командир взвода после отбоя заставлял меня заниматься с ним в учебных классах, где были танки и их детали. Особенно была сложной бортовая передача, трехступенчатая, звездная, с сателлитами, с передаточным отношением 1:8,3.
Этого Колю раздавило в Венгрии, когда мы переезжали Трансильванию. Дело было в Альпах. Танк сорвался в пропасть. Он сидел в башне на командном сидении, по пояс высунувшись. Так иногда мы ездили, а вообще место командира на лобовой броне. Туловище его раздавило в лепешку. Его тут же и схоронили. А танк, связав три троса, тремя танками вытащили. Ребята ушиблись, но были целы.
Все это произошло на моих глазах. Дорога в Альпах узкая и идет на подъем змейкой. Мы поднялись на 1600 метров над уровнем моря. Было холодно.
Здесь, в Венгрии, я первый раз горел в танке. Стать танкистом была мечта с детства. До войны мы смотрели фильм «Три танкиста» и «Первый удар». Там танки прыгали с обрывов и переплывали реки. Парадокс - не помню, как произошло в бою, но помню, что в борту танка была дыра, и он загорелся. Это меня удивило - дыра. Я думал, что я на танке доеду до Берлина. Святая наивность.

Метки:  

Четвертый текстовый блок "Раз-сказа"

Воскресенье, 30 Марта 2008 г. 21:07 + в цитатник
Немцы бросали с самолетов листовки, одна половина которой служила пропуском для перехода к немцам. У нас не было бумаги, и эти листовки собирали, и курили табак. Потом за такую листовку стали наказывать. И мы курили в лесу. Один раз я поехал на склады за продуктами. Грузчиком был мужчина лет 28. Он посмотрел на меня и спросил: "Додка, не узнаешь?" Он оказался бывшим заключенным с Ветлосяна. Знал и мою маму, и отца, и меня. На дивизионных складах загрузили машину. Я, правда, спал в кабинке. Устал. Звали его Иваном. И мы поехали. Я рулил. Он крутил самокрутки и совал мне в рот. Потом мы съели по шоколадке "Октябрь", которыми угощал Иван. При разгрузке не хватило этих шоколадок. Начальник склада кричал и обещал снять меня с машины. Но в землянку зашел Иван. Отматерил начальника склада и сказал, что виноват он сам. Ивана я долго не видел.
Встретил случайно, когда он голосовал. Он сел в машину. На груди у него был орден Красной звезды. Короче, за шоколад его сняли с грузовиков и отослали в пехоту. Они штурмовали высоту, где был немецкий дот. Были большие потери. Тогда Иван сказал комбату: «Дай, батя, гранату, я их взорву». Ему дали противотанковую гранату, и он подполз к доту. Какой-то немец открыл дверь и вышел из дота. Иван заколол его ножом и бросил в дот гранату. Отрезал рыжему немцу голову и залез на дот. Пришли наши и благодарили Ивана. Он хотел попасть в разведку, но его не брали из-за судимости. Где-то он вылез из кабины, и я его больше уже не видел.
Пятого декабря 1942 года мы на фронте отмечали день Конституции. Нам налили по отстойнику водки и накормили хорошим обедом. Числа 8 декабря я уехал с другими солдатами фронта в Казанское танковое училище. Нас погрузили в теплушки, а было человек 140-160. Топили печку, чем попало, и умудрялись варить еду. А в основном - сухой паек.
На одной станции в теплушки сели три женщины, которые обменяли барахло на муку и крупу, и везли эту еду для малых детей. На какой-то станции меня, как «салаку», попросили принести кипятку. На этой же станции вылезли и женщины. За какие-то сараи я забежал отправить малую нужду и понял, что два милиционера требуют, чтобы женщины отдали половину съестного, а то-де «арестуем, как спекулянтов».
Принес я кипятка в теплушку и сказал, что женщин задержали два милиционера. Ребята высыпали из теплушек и - к милиционерам. Выяснили у женщин причину. И все бы, видно, обошлось, но тут один милиционер вынул наган. И пошло.
Их избили, наганы отобрали и закинули. На какой-то станции, на перроне, стоял взвод солдат с лейтенантом. Мы вылезли из вагонов, но нам приказали: «Назад!». И мы разогнали весь этот взвод вместе с лейтенантом. Нас обозвали махновцами. Скоро мы приехали в Казань. На грузовиках нас привезли в Кремль, и через ворота мы въехали на площадь училища. Нас построили. Полковник (это был начальник училища) нас приветствовал и сказал, что теперь мы будем учиться на офицеров-танкистов. Тут же всем предложили сдать оружие. А что оно было у ребят, я не знал. И его накидали кучу. ТТ, наганы, браунинги, кольты, вальтеры, даже маузеры, немецкие кинжалы, штыки, финки.
Распределили по ротам. Мы, несколько человек, изъявили желание учиться на техников-лейтенантов, и в ожидании набора в эту роту нас отправили в резерв.

Метки:  

Третий текстовый блок "Раз-сказа"

Воскресенье, 30 Марта 2008 г. 20:57 + в цитатник
Он был хороший, этот «батя». И он отпустил меня, показав, как выйти на дорогу. Дойдя до условного места, я свернул с дороги. Тут меня окрикнули и велели стоять на месте. Было уже вовсе темно. Видимо, люди знали, что придет посыльный. Мне завязали глаза и повели. Двое. Развязали глаза. Я увидел блеск воды. И меня ввели в землянку. Там было двое мужчин: капитан и майор. И три прелестные женщины. Одна с белыми, как лунь, и вьющимися волосами. Другая, очень милая и стройная девица. Третью не помню.
- Вы с пакетом?
- Да, - говорю.
Вынул из-за пазухи и отдал пакет. Все они сгрудились, и майор стал читать. Но что, я не слышал. В землянке было тепло, даже жарко. Я поставил карабин в угол и присел на корточки у печки. Свернул козью ножку и затянулся.
Чтение закончилось, и миловидная девушка:
- Устал, поди, и голоден?
- Ничего, - говорю, - скоро в часть вернусь.
Она поставила на печку котелок. Велела открыть банку консервов (американских). Я открыл ножиком. Она бухнула содержимое в котелок и стала мешать. Я любовался этой девушкой.
Я уплел половину котелка гречневой каши с мясом. Выпил зеленую кружку кипятку со сгущенкой. Виданное ли дело? Такая еда для солдата. И меня разморило. Было приказано размотать обмотки, снять ботинки и ложиться на нары. Симпатичная девушка накрыла меня шинелью. И я уснул. Меня разбудили перед рассветом. Красотка сказала:
- Поешь на дорогу.
Я отказался.
- Сейчас вас проводят.
Меня поблагодарили за пакет, и я вышел из землянки в темноту. Было очень тихо, и внизу угадывалось озеро. Оттуда шел запах утренней воды и прохлады. С детства помню эти запахи по Воткинскому пруду. Мне завязали глаза, но карабин оставили. Привели к дороге, развязав глаза,
отпустили, предупредив, чтобы не говорил, где был и что делал. А был я в землянке, где помещался Ревтрибунал.
Скоро я пришел к себе в автороту. Никто меня не спрашивал, что-да, как-да? Жизнь шла своим чередом. Кормили нас так: утром бабка пшенная с подливом, в обед – пшенный суп с картошкой, пшенная бабка с подливом, в ужин – пшенная бабка с подливом, компот, сухари и табак.
Сухари и табак получали у старшины, по числу живущих в землянке. Делили. Отворачивался кто-то. Делящий спрашивал: "Кому?» И без обиды, взяв 5 сухарей и махорку, расходились. Вскоре стали наезжать на деревья и бить радиаторы. Всегда вечером. Появился представитель особого отдела. Но оказалось, что многие из нас болели куриной слепотой. Это установил вызванный в роту врач. Нам впросыть давали печень и рыбий жир. И скоро мы стали зрячие и по вечерам. Рота, кажись, состояла из восьми взводов. Во взводе 20 машин Газ-АА, пришедших с гражданки. Еле живые, вобщем-то, машины. Но надо было возить грузы. За перерасход бензина снимали с машины и отправляли в пехоту, на передовую. Возили и продукты, и снаряды. А с передовой в тыл - раненных.
Раненных повез и я. Привез в медсанбат, а их не принимают. Говорят, не из нашей части. И так - три медсанбата. У четвертого я их выгрузил, благо, что все ходячие, в основном, узбеки. И меня сняли с машины за перерасход бензина.
Нас выстроили и сказали, что будет зачитано решение революционного трибунала. Дело было на поляне, где росли редкие елочки. Читал решение майор, которого я видел в землянке.
Солдат из пехоты из-под Синявино, где я был с майором, приговаривался к расстрелу. Пришла легковая машина, вышел исполнитель. Здоровый мужик на кривых ногах. Нижняя челюсть выступала вперед, и непонятного выражения и цвета глаза. Он вынул наган. А в это время нам скомандовали "кругом". Исполнитель выстрелил все семь патронов в солдата, и тот упал в заранее вырытую могилу. Я все видел из-за елочки, около которой оказался. Зачем эта жестокость? Видимо, не верили людям в шинелях. Солдата закопали.

Метки:  

Второй текстовый блок "Раз-сказа"

Воскресенье, 30 Марта 2008 г. 20:47 + в цитатник
Вот, что произошло в этой роте. Что сохранила память. Я стоял с карабином на посту и охранял штабную землянку. Подошел командир автороты. И с ними был майор.
Командир автороты был молод и красив. Майор был постарше и с оспенным лицом. Сказал:
- Панин, пойдешь с этим майором. Поступаете в его распоряжение.
- Есть, идти с майором.
И все. И мы пошли. На передовую. Прошли несколько километров по дороге (местами настилом из бревен). Лошади везли на передовую патроны, снаряды и прочее. С передовой везли раненных. Изредка пробегали автомобили, в основном Газ-АА. ЗИСов были единицы.
Немцы начали артобстрел, и мы убежали с дороги в лесок. Осколок ударился в березу и, еще горячий, отлетел и шлепнулся в полу моей шинели. Мы пошли лесом вдоль дороги. На пути - какое-то сооружение, вроде дома с крышей в три наката из бревен. Майор сказал: "Это заградотряд". Что-то сказал и показал лейтенанту, и нас пропустили. Скоро мы были в окопах. Было часов 9-10 утра. Окопы были почему-то в низине, и было в них сыро. Это под Синявино, в районе Черной речки.
Майор оставил меня в ячейке для пулемета с бруствером из глины, замаскированной листьями и ветками. «Жди, - сказал.- И не уходи. Я скоро». Под вечер он пришел. Извинился, что меня не кормили. Дал шмат хлеба и кусочек сала. Я ел. А он наставлял. Он передал мне большой пакет с пятью сургучовыми печатями. И сказал, куда и кому передать, и как найти этих людей. Запихнув за пазуху конверт и потуже затянув ремень, я ушел, куда было велено. Меня задержали и привели в заградотряд. Майор забыл сказать мне пароль и отзыв. У меня успели взять карабин. И тут начался артобстрел. С потолка сыпался песок. Все упали на пол. Вечерело. Потухала коптилка.
Я схватил свой карабин, выскочил из домика и побежал в лес. Сколько-то бежал. Был молод и здоров. Стало и вовсе темнеть, но я знал общее направление дороги и шел вдоль нее.
Впереди, как из-под земли, появился солдат с винтовкой:
- Стой, кто идет? Пароль?
Пароль я не знал. Он держал меня на мушке. Я сказал:
- Батя (ему было лет 45), я с пакетом.
Я не имел права говорить про пакет. Майор меня предупредил. А что было делать?
- Положи пакет и ружье на пенек, - сказал «батя» и опустил винтовку.
Я выполнил его просьбу. Он осмотрел пакет, потрогал печати. Разрешил подойти. Я объяснил, что это секретный пакет и что майор забыл сказать мне пароль, отзыв. Курить было запрещено. Он был в секрете. Но мы, выбив кресалом огонь, закурили, закрывая огонь торцом рукава шинели.

Метки:  

Первый текстовый блок "Раз-сказа"

Воскресенье, 30 Марта 2008 г. 20:22 + в цитатник
2 декабря 1982 г. звонил Володя Гвоздик и сообщил, что вчера утром умер Гена Мадзюк. Вместе учились. Ушли на войну. Инфаркты.

О былом.

Когда меня принимали в комсомол на Ветлосяне в 1942 году, Степарев был секретарем партийной организации. Меня спросили, правильно ли, что мой отец осужден? Я сказал, что, раз осужден, значит, правильно. Скоро мы, десять парней из 9 -10 классов, как спецкоманда, ушли служить в армию и попали в Вологду, в Красные казармы, в запасной полк. Иван Колотий узнал, что из нас будут готовить сержантов-командиров пулеметных отделений. Учить будут 3 месяца. За это время кончится война. Мы не успеем воевать. С нас спросят дома: "Где вы были?". И предложил убежать на фронт. Но как и куда бежать, мы не знали. Остались. Скоро я попал в маршевую роту, которая отправлялась на фронт.
Впереди шел оркестр. А мы, по шесть человек в шеренге, шли бодро на вокзал, где нас ждали теплушки. Был не то июль, не то август. Женщины на тротуарах останавливались и, глядя на нас, плакали. А я думал: «Чего же плакать? Ведь мы идем защищать Родину. Мы выполняем священный долг перед народом». Позже я понял, что у женщин были погибшие мужья, братья, отцы. Отсюда (глядя на нас, молоденьких, в плохо подогнанном обмундировании, в обмотках) у них слезы.
Попал я на Волховский фронт. Первым номером к пулемету "Максим". В училище в Вологде мы с закрытыми глазами разбирали и собирали этот пулемет. И знали, и умели устранять задержки и неисправности с закрытыми глазами. Потом я попал шофером в отдельную автороту.

Метки:  

Эпиграф к Раз-сказу от 1982 года

Воскресенье, 30 Марта 2008 г. 20:07 + в цитатник

         Умом Россию не понять,

          Аршином общим не измерить.

          У ней особенная стать.

          В Россию можно только верить.

                                                                       Ф. Тютчев

 


Первая тетрадь "Раз-сказ" от 1982 года

Воскресенье, 30 Марта 2008 г. 19:59 + в цитатник

Г.Н. Панин

 

 РАЗ - СКАЗ

 

 

 

 (547x640, 30Kb)


Завершение публикации одной из тетрадей

Суббота, 22 Марта 2008 г. 19:10 + в цитатник

Буду признателен добрым людям за предоставление эксклюзивных фото и документальных свидетельств, сопутствующих изложению, а так же за отзывы и пожелания.

С уважением,

Г.П.


ДВАДЦАТЫЙ ТЕКСТОВЫЙ БЛОК

Вторник, 18 Марта 2008 г. 11:08 + в цитатник

23 апреля 1986 г. Вчера, 23 апреля, я, захватив с собой текст песен «Фронтовики, наденьте ордена» и про столицу, и взяв очки, поднявшись по первому тягуну, запел. Прокатился шикарно, а сегодня сел на велосипед и поехал к дояркам, однако, Ивана Колотия направил по его же шестерке на прощанье с лыжней и лыжами. Тепло, +10оС, хмара, и тихо. Вчера на лыжне почувствовал себя плохо и подумал, что скоро смерть. Нынче отошел вроде, купил даже в уцененном хулиганскую, за 3 р. 10 коп., кепку. Началось, видно, тепло, потому как теперь кепка у меня.

26 апреля 1986 г. +10оС. В 15.00 началась и в 16.00 закончилась спевка, и я на «лисапеде» покатил. У поворота на 4-й химзавод встретил Ивана Колотия, ехавшего с Веселого Кута домой. Поговорили. И я погнал. Свернув влево от поста №53 по сухому асфальту, катил, и ветер встречь, а деревья не шевелятся. Остановился, дабы понять про ветер. Это я скоростью врезался в воздух.
На обочинах дороги, в кюветах и далее, в ближнем и дальнем от дороги лесу лежит снег, а воздух теплый и ласкает лицо. Много солнца и оно горячее.
Вечером с Зоей смотрели хоккей. Наши лениво обыгрывали канадцев, и позвонил наш Коля и сказал, что пришло большое горе – звонила Лена Колотий и просила машину, чтобы увезти умершую мать в Сангородок.
Я пошел к Ивану, и он сказал, что Зоя умерла в ванне. Не хватило сил выбраться.

Товарищи! Тихо! Из жизни ушел еще один фронтовик. Зоя Павловна Колотий (девичья фамилия Ваулина).
1922 23/IX – 1986 26/IV
Вечная память воину, матери, подруге и жене друга. Член КПСС.

1 мая. – 1оС. Северный ветер со снегом. Масса людей на демонстрации. В 15.00 поехал на велосипеде, да не везде смог одолеть ветер.

1-2 мая утром в 6.00  – 15оС. По реке идет шуга. Небывало. «Я по свету немало хаживал» - разучиваю песню, которую хор ветеранов будет петь 8 мая. Я действительно бывал в Румынии, Венгрии, Польше, Германии. В хоре у нас много женщин, и они выручают нас, мужиков, бодрят нас, вдохновляют.
Продал полушубок, крытый сукном, за 80 рублей Алексею Колотию. Зоя добавила 20 рублей и перевела в фонд мира.

8 мая. После торжественной части наш хор ветеранов – шесть замечательных женщин и восемь мужиков спели «Была война, и мы пришли живыми», «Я по свету немало хаживал». Хлопали зрители: песни удались и Алексей Федорович остался доволен.

9 мая. Возложение венка и гирлянды к обелиску погибших. Я маленько сказал и Кузнецов Сергей. Спели песню человек 30 фронтовиков. Традицию эту надо продолжить. Пусть останется один фронтовик и пусть поет.

9 мая. В зимнем саду собрали вдов, и они и поплакали, и попели песни под баян. Играл Музоров. Эту идею собирать вдов я предложил давно на совете членов музея. Старушки попросили чаще собираться. То были матери и жены России. У всех трудная военная судьба и боль сердца по утратам. Низкий поклон вам, женщины, и благодарность потомков. Поэты пусть еще о них пишут стихи.






Для написания всяким-разным хорошим людям.

 (537x640, 39Kb) (600x406, 62Kb) (600x406, 64Kb)

Метки:  

ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ТЕКСТОВЫЙ БЛОК

Вторник, 18 Марта 2008 г. 11:01 + в цитатник
19 апреля 1986 г. Солнце, - 2оС. У вахты завода оркестр и начальство. Ленинский субботник отработал в цехе «Модуль». Ящики оковывали проволокой. Но надо изменить технологию. Не забивать гвозди до конца, оставлять 4-5 мм и опутывать их проволокой. Удар молотка и – конец. А мы дополнительно забивали пять гвоздей и опутывали. Перерасход гвоздей, и проволока длинна, остаются куски.
Мастер цеха подарила две кружки, а на них написано «9 Мая». Много симпатичных девчат в цеху. Работают две электропечи и печь на газу, обжигают посуду. Жарко в цеху, и сквозняки. Женщины в красных косынках и с улыбками – радость труда.

20 апреля 1986 г. + 4оС. Утром рано прошлындал на лыжах. Снег как зернистая икра – это оттого, что была стужа и дождь. Со всего района приехали лыжники на закрытие сезона. Торжество и радость, флаги, флажки и музыка.
Днем фильм «У озера» знаменитого режиссера Герасимова. Он и сыграл Л. Толстого и вскоре умер.
Вечером поминки (9 дён) Козлову. Пили вино и говорили черт-те чего. Страшно.
Чехи воспряли духом и мы выиграли 4:2, и только. Проваливались наши защитники. Фетисову, капитану сборной страны, исполнилось 28 лет. Взрывной игрок.
21 апреля. – 4оС. Ночью пал снег. 100 сантиметров, не менее. Пошел по Ивановой шестерке и, скатившись с горы и переехав ручей, оглянулся, и понял, что проторил лыжню. Кто-то спасибо скажет. Ну, и ладно. Сделал доброе дело для людей. И вроде я стоял за деревом и наблюдал за Жоркой Паниным: «У него не только раненая нога, но и раненая душа». И ищет он смысла жития, и спрашивает себя: «Что есть счастье»? И ищет себя и спрашивает себя: «Хорош ли»? Так и умрет ищущим и странным.
Я поднимался в гору и понял, что устал, и тогда завопил: «Вперед, Егор, вперед, вперед»! Справа резко, как в ладоши, хлопнуло и полетело. С дерева сорвался глухарь. Мухтар, мой славный спутник, бросился, проваливаясь в отошедшем насте, и залаял. Это был уже обман.
Выйдя на широкую просеку и катя вниз, увидел летящего вперед и влево молодого глухаря. Я его согнал своим пением и разговором с самим собой.

ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ТЕКСТОВЫЙ БЛОК

Вторник, 18 Марта 2008 г. 10:55 + в цитатник
13 апреля 1986 г. Мы делали капремонт в здании, где сейчас заводоуправление. Меняли отопление. Работали С. Анцупов, В. Макаров, В. Капровский и я, как мастер, пришел, думаю, надо узнать, что надо ребятам из материалов или инструмента. Если, думаю, что и прошляпил, пусть меня отматерят, а я запомню, что надо подвезти, и подвезу.
В комнате жили девчонки приблатненные из ГПТУ, штукатуры и маляры. Ремонтировали, значится, кабинеты. И из черного берета репродуктора я услышал, что какой-то Гагарин облетел Землю за 108 минут. Я, ошалелый, забежал в комнату к ребятам и выпалил эту новость. Мы все вместе прослушали сообщение еще несколько раз. Гордым и величавым за свою страну я почувствовал себя. Прошло уже 25 лет. Как молоды мы были…
Келдыш, Королев, Курчатов – три «К». Этим людям будет обязано человечество своей жизнью … и нынешнему Вождю М.С. Горбачеву. Надо поклониться в пояс нашим всем космонавтам и создателям космической техники тоже.

15 апреля 1986 г. Утро. Рано. – 4оС. По насту к памятнику Сидорову бегут в кедах двое: один малыш и мужик.

Поле, покрытое настом.
Солнца огромный рассвет.
Бегают люди по насту.
Душевный вам, люди, привет.

А вчера некоторые воспоминания без бумаги записал на ленту в музее. А потом записал В.В. Дьячков.

18 апреля 1986 г. – 5оС. Метель.
Хроника, события, факты.
16 апреля схоронили Козлова Николая Алексеевича, 1910 года рождения, сапер, из колхозников, инвалид войны. Два ордена Славы, Красной Звезды, Отечественной войны I степени. Ранен был в шею, лечился в больнице и сам готовил муравьиный спирт. Со старушкой и зиму, и лето пропадал в лесу. Четыре сына и две дочери. Я сказал:
- Ушел из жизни еще один защитник Родины, - и предоставил слово С. Кузнецову.
Судьба Козлова Н.А. интересна.
Собрал весь хор мужской фронтовиков 17 апреля, и добавились еще мужики и несколько женщин. Ко Дню Победы поём "Моя Москва", муз. Дунаевского, слова Лисянского, "Фронтовики, наденьте ордена", муз. Фельцмана, слова Сергеева.
Алексей Федорович заставил, и мы мычали целый час: Ме-Ми-Ма-Мо-Му. Так надо для спевки.

17 апреля.
Встреча с деловыми людьми. Начальник ОРСа, зав. аптекой, начальник советской власти, начальник собеса г. Ухты, зам. директора завода, зам. парторга. Было человек 25 инвалидов войны и фронтовиков, которых оповестила Зоя. Драли глотки за социализм. Мое обращение к «нации» насчет известного моста пало на благодатную землю. Федоров Г.М. как начальник советской власти заверил, что мост будет. Это будет радость для малых и старых.
В 7 утра Ромка прибежал и сообщил, что они организовали тайное общество в подвале дома. Бабка возмутилась тем, что могут сжечь дом, но Ромка сказал, что светят они фонарем. Дело уладилось.
Погода зимняя. Зоя сказала:
- Во-во, это ты накаркал снегу, чтобы кататься на лыжах.
- Верно. Это я молил Всевышнего.
В Москве проходит чемпионат мира и Европы по хоккею. Удивительно, но факт: чемпионы мира, чехи, проиграли полякам, ФРГ, шведам, с финнами 1:1. Психологически они не выдюжили, и игра не пошла. Одно очко, а у наших ребят 8.
 (700x525, 141Kb)

Метки:  

СЕМНАДЦАТЫЙ ТЕКСТОВЫЙ БЛОК

Вторник, 18 Марта 2008 г. 10:46 + в цитатник
5 апреля 1986 г. Схоронили Костю Юн-Шана. Кореец, был приведен на север как трудармеец в 1944 году. Их тут было много. Зоя ходила в войну к ним в барак, читала газеты, а Иван Колотий был командиром взвода у трудармейцев.

6 апреля 1986 г. Бегал на лыжах по насту, слегка присыпанному снегом. Благодать, да и только.
Правда – это общая совесть людей…
9 апреля 1986 г. Снежку еще подпало на палец. Конечно, мужики гонят лосей по насту и едят котлеты.

10 апреля. Четверг. Утро раннее. – 4оС. Падает крупными хлопьями снег, а я отправился на лыжню Ивана и тому был рад, а Иван сдуру убежал по льду реки вверх до Герд-Йоля. Каждому своя радость. В «шишкинском», или Сергея Моключенко, бору, где он хитро собирал белые грибы, Мухтар ушел резко влево и скоро басом и уверенно залаял. Идти к Мухтару далеко и лень, да и в планы мои не входило. Хотя тем и порчу собаку.
Прошел три сосны, как три сестры, в редколесье, на ровной площадке, увидел скачущего зайца. Давно не видел бегущего косого. Следов заячьих много. И объели сваленные вершинки осинок. Подкормку, значит. Тут на подъеме рябчик наследил и ушел в чащу леса. Мухтар, слышно, лает, передвигаясь. Белка, видно. На третьем подъеме следы молодого глухаря: подпрыгивая, чертил крыльями и все шел вдоль запорошенной лыжни. Готовится, мошник, токовать, весну почуял. Свернул за матерую сосну, и след утерялся.
И тут, на снегу, передвигаясь несмело, ничтожно малое существо на шести лапах узрел я случайно и, чтобы не раздавить правой ногой, обошел эту живность. И вспомнилось детство, Воткинск, бабушка и, вся во вшах, нищенка-княгиня, Таисия. Тетя Шура. Огромный мир двора с навесом, и запах коровы и сена, и сосновых сучьев аромат, и огород – радость и гордость бабушки.
Нищенка собирала милостыню и на базаре, и у церкви, и еще где-то. Бабушка ее приводила и, поставив стул или табуретку посередь двора, заставляла Таю чесать гребнем вшей из головы. Вшей было много, а бабушка шла топить баню, иногда заставляла меня таскать в баню дрова, говоря, что нищие тоже люди, и что они несчастные, а эта нищая – бывшая не то княгиня, не то графиня. Сменной одежды у графини не было, и бабушка давала свою одежду. Постирав, графинину сушила во дворе на веревке.

Потом пили вприкуску чай из блюдечек очень долго, и рассказ вела нищенка. Она рассказывала интересно, меняя выражение лица, и глаза ее тоже менялись. Все за столом, не перебивая ее, слушали. Пожив несколько дней у нас, она куда-то уходила. Рассказы ее и весь ее облик я не помню. Только была она худая и высокая, и с длинными волосами. Бабушка говорила, что давным-давно она была красавицей.
Она раскладывала карты на столе, когда убирали самовар, и что-то объясняла. Иногда она пристально разглядывала меня, вздыхая, и тогда бабушка говорила:
- Ну, иди, погуляй, однако на пруд ходить не смей. Нынче валы знатно шумят.
Зимой нищенки у нас не бывало.

ШЕСТНАДЦАТЫЙ ТЕКСТОВЫЙ БЛОК

Вторник, 18 Марта 2008 г. 10:40 + в цитатник
Вчера, 20 марта 1986 г. домой к нам пришел Сан Саныч Терещук. Это по поводу моего критического выступления насчет дома, где мы живем. Я сказал, что в старое время строителей обозвали бы вредителями. Сан Саныч ругал М.С. Горбачева. Этим всем горе-начальникам не нравятся революционные веяния XXVII съезда.

21.III-1986 г. +4оС. Ясно, потому как солнечно, тихо и весело в душе. У спуска к реке, у факела, встретил Николая Васендина. Вчера, говорит, на железке-высоковольтке волчина малость не сожрал молодуху-суку. Старики-псы двое прибежали к Николаю в ноги, а молодуха кинулась к волчине. Метров 100 от меня, говорит, дело было. А нынче в чехле у него ружье.

23 марта. +10оС. Воскресенье. На лыжне марафонской в начале угора я остановился и, подставив лицо могучему солнцу, закрыл глаза. И ветер, отсюда вдали нагретый тем же солнцем, ласково обдувал лицо. Солнца было много, потому что стоял я на широкой просеке, редко заросшей сосновым малым еще подростом. Незачем и не о чем было думать, да и нельзя. Я млел, вдыхая еще слабо настоянный на хвое воздух. Слабо шептал по сторонам от лыжни сосновый бор.
Приехали Олешка и Андрюшка, а Ромка их ожидал еще с утра. Сели за стол уплетать кисель из брусники, вкусно изделанный бабушкой Зоей.
Всей семьей Стаценки бегали на лыжах, и Олешка сказал, что мама бежала впереди, и ее трудно было догнать. А бабушка Зоя сказала, что ваша мать в школе имела успехи в спорте, и по лыжам тоже. Потом мы вспомнили, что Танька имела всякие-разные разряды по лыжам и баскетболу, и еще по чему-то. А Олешке надо уезжать домой, так как завтра в 7 утра надо плавать. А Зоя сказала, что это за жизнь такая, если ребенку в каникулы нет возможности отдохнуть. Андрюшка поживет у нас, покатаемся с ним по солнцу и по радости.

26 марта 1986 г. Очень нежное ласковое солнце и полное безветрие. В дальней дали, близко от земли нагретое солнцем, движется и ласкает дуновение ветра. Ветер этот, слабым напором выйдя из лесу, несет заряд радости по лыжне, что идет по полю. А мы – Олешка, Ромка, Димка, Андрей и я – катим в радости на лыжах. В поле, перед памятником Сидорову, мальчишки из ДСШ, почти голые, но в трусах и в майках с коротким рукавом, гоняли коньковым ходом на пластиковых лыжах по насту. Один упал и содрал правую часть задницы до крови.

27 марта 1986 г. Четверг. С утра солнечно, +4оС. Рано утром я прошел «шишкинский» бор и от факела пошел по «марафону», а Динка и Мухтар свернули влево на лыжню, что идет лесом. Редко и врастяжку залаяли. Кого-то ищут. И тут, метров за 15 впереди, через лыжню проскакал горностай. Я подъехал и стал смотреть его след. Повернув голову вправо, увидел красавца. Он, весь в движении, высматривал меня из-за снежного наноса. Видно было его голову до лапок. Любопытство, видно, победило страх. Я не двигался. Но собаки, распутав след, загнали его под снежный нанос в густые ветки тальника. Хмурое небо двигалось с юга и полностью укрыло солнце. Я пошлепал к дому.

28 марта 1986 г. В еловом лесу хмуро от хмурости елей, да и пузатые облака со свинцовым оттенком низко над землей лениво двигаются, вроде задевая вершины матерых елок. Расцепились облака, и враз ударило по всему лесному солнце, и я ошарашено остановился и разглядел на нетолстой ели склянку малую с ноготь величиной, и всю в трепетной игре блеска. Смола это, и вкусно пахнет. Дерево эту смолу выработало сложностью своего существования. Радуйся, человек.

ПЯТНАДЦАТЫЙ ТЕКСТОВЫЙ БЛОК

Вторник, 18 Марта 2008 г. 10:20 + в цитатник

6 марта 1986 г.
В 12 часов 10 минут заключительное слово М.С. Горбачева на XXVII съезде КПСС. Слово это (выступление очень короткое) – программный документ для нас, простолюдинов, прежде всего. Оно ограждает нас от живых трупов.
Еще долго надо размышлять над политическим докладом. Рад, что я дожил.

7 марта 1986 г. Ветер на лыжню с высот деревьев старых немало накидал дерьма: и веток, старых шишек, и игол колючих, и всего сполна. Люди мирятся с засоренной лыжней и едут, приминая отбросы. А я еду долго, очищая то ребром лыжи, то палкой хлам на лыжне. Так и XXVII-й очистительный съезд и в литературе, и культуре, и в директорах, и в пасторах.

Олешка с Дюхой не обнаружили комету Галлея в свой перископ. Вот ведь беда! Посоветовал Олешке смотреть перископом в телевизор. Авось, пролетит эта самая комета?

Женский День в клубе. Зоя в президиуме. Волков ..... Было выдано много грамот и значков. Это хорошо. Весь концерт поставили детишки из садиков и школы. Почаще бы так-то. Дети – это всегда радость.

11 марта. +4оС. В солнце утонуло все вокруг. Сережки ивы зернышками, и все в пуху и снежинках, и ложечкой, и пикой, красно-кирпичные листья украсили мой взгляд. На урезе равнины и соснового бора. Жизнь стойко, еще с осени, крепится в этой иве.
От факела недалеко, окруженная плотными елками, и оттого без солнечного света, завяла, стоя, красивая береза. Крестиками ее тело покрыли седые цветочки, и тоже - цветы разлапистые, как листья смородины, бледно-зеленые с желтизной. Не на месте прижилось семя этой березки.

14 марта, пятница. Покрестился 6 раз пудовичком и метнул левой 8 раз. «Силач Бамбулла, выжимает два стула и делает смертельный прыжок с кровати на горшок». Солнышко, +4оС, тихо.

17 марта 1986 г. +2оС. Тихо, бессолнечно. Пробежался на лыжах, и за факелом уже, на марафонской лыжне, встречь бежит Иван Колотий. Я домой, а он – вдаль. Перекинулись новостями.
Дают паек вдовам и инвалидам. 3 кг трески, 2 кг говядины и копченой рыбки 1 кг. Вдова получала. Колхозница и добрая женщина. Расписаться не умеет. Нет грамоты. Продавщица Галя за нее расписалась. На таких женщинах Россия держалась.
- Упала-де я на дороге, башкой треснулась, голова болит. Поди, надо ходить с батогом, - сказала.
И я посоветовал с батогом ходить.

Валера Харитонов, ученик 7 класса, отобрал у внука Ромки, ученика 2 «В», самокат. Пошел спор за справедливость, и Валера, сбив Ромку наземь, пинал его, и Ромка показывал синяки на голени ног. 20 марта 1986 г. я ходил в школу и объяснил это зам. директора Диц Александру Мартыновичу. (Колеса по дедам идут, по отцам).






Следы горностая, который обежал долину ручья Нефть-Йоль. 20.III-1986 г.

Я был председателем партсобрания и, закрыв его, сказал:
- М.С. Горбачев – это Ленин сегодня.
Г.М. Федоров ответил:
- Не торопитесь, т(оварищ) Панин, с выводами.

Ядрихинский Вл. Вик. у нас, стариков и старушек, был на партсобрании и рассказывал о Коми парт. конференции, и изрек:
- Нынче в обиходе стала модная фраза «человеческий фактор».


ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ТЕКСТОВЫЙ БЛОК

Вторник, 18 Марта 2008 г. 10:10 + в цитатник
27 февраля. Иван Колотий проложил лыжню мимо памятника Сидорову. Вот бы, подумал я, выиграть мне тысяч сто, или с неба бы свалились. И на деньги эти построил бы подвесной мост через реку Ухту и восстановил бы разрушенную плотину. Утопия!

Доклад М.С. Горбачева заставляет мыслить, зовет к активным действиям каждого. Изменить психологию людей. Заставить их работать в духе времени – вот главная задача.

2 марта. Тепло. + 2оС. Меня услала Зоя в магазин. Я почему-то пришел рано. Магазин закрыт. И я вспоминал, что я должен купить. Поздоровался со старушкой Алтаповой. Маленькая, вся собранная и симпатичная, искренняя и доверчивая, она сказала:
- Я смотрела телевизор, и Михаил Сергеевич сказал: «Кто будет обижать простых людей, тех будем наказывать».
Знамение времени, подумал я. Люди думают о проходящем 27 съезде. Муж старушки погиб на войне, и она воспитала троих детей. Внучка ее Валя работает в клубе худруком.
По музыкальной лыжне, поднявшись по тягуну, остановился, любуясь лесом. Тут и догнал меня Иван, создатель лыжни. Вчера, говорит, я упал, где и ты, через Нефть-Йоль. Я ему позавчера рассказал, как я упал. Захотелось и ему упасть. На лыжне встретил мужика, и он объяснил, что, кто бегает нонче на лыжах, тому будут продавать дефицитные штуки и продавать шашлык.
У факела девушка регистрирует лыжников. Объяснил, что я комсомолец и даже пионер. Назвал фамилию. Она записала. Метров за 400 от факела встретилась прелестная девушка, то ли молодая женщина. Удивительной красоты глаза. Нет, не подведены индийской краской, и брови не намазаны сажей из печки, как когда-то брови подводила моя тетка.
Спросил у девушки:
- Вы к факелу?
Она, часто дыша и одарив меня чарующим взглядом, сказала «Да» и спросила, далеко ли до факела.
- Рядом, - ответил я и, уступив ей лыжню, пропустил ее к факелу. Наверно, она так часто дышит, усталая, не только на лыжне, подумал я, скрипя лыжами. И вспомнил давно читанное. То ли Гёте, или Шиллер, кто-то, в общем, из знаменитых случайно оказался на кладбище. Увидел крест и на нем – женские трусы. И воскликнул:
- Великолепно! Жизнь продолжается!
Удивительный народ – эти писатели. Заметят и опишут одной фразой целое событие. И миллионы читателей ломают голову и стучат сердцем, вспоминая и переживая былое. Моя двоюродная сестра, разбитая ревматизмом, бывало, пела:
- Серый камень, серый камень … .
Степан бы сказал: «Жизнь, она ить, Гошка, всюду. И в нас тоже гнездится».
Размышляя таким манером, спустился по уклону на речку. А на крутом взлобке парень лет 14, жирный и толстый, боится скатиться.
- Смелее, смелее, - предложил я мальчишке. И он тронулся с места.
- Ноги согни в коленках, - крикнул ему, и он в полгорки согнул ноги. Скатился и не упал. Помог я ему советом. Ну, и ладно.
Дефицит и шашлык не продавали, а Иван снимал лыжные ботинки.
- Растер ногу на ахилловой жиле. Носки химические – вот, что плохо.
- Женщина-бригадир на съезде выступала и объяснила, что лен у нас плохой, и мало его, - объяснил я Ивану.
Иван подъехал к спуску к Нефть-Йолю, и знал, говорит, что упаду. И упал. Но не шибко ударился.
Пойми человека. Лыжня к ручью идет по красивому сосновому шишкинскому бору. Покойный Сергей Моключенко в бору том, подняв мох, собирал зародыши белых грибов. Для интереса. Отец его, социал-демократ, сидел в тюрьме в Польше за революционную деятельность. Потом был адъютантом у М.В. Фрунзе.


Поиск сообщений в Георгий_Панин
Страницы: 5 4 3 [2] 1 Календарь