Метро имеет конец, или оно замкнуто?
-Не знаю… Давай проверим?
-Но, если оно – бесконечно, разве сможем мы на него сесть?
-Да, но сможем ли мы выйти?
-Нет ничего бесконечного?
-А вдруг метро – исключение?
Звездные капельки росы стекали по фонарному столбу. В свете электрической лампы заключенной в ледяные объятия пыльного стекла стояли двое, размышляя вслух о прыжке в подземелье двадцать первого века. В подземелье этого города, глаза которому – слепые витрины, душа которому - городской парк с железобетонными деревьями, кровь которому – бензиновые прощания машин.
-А если нырнуть с моста в реку?
-Разве здесь ты видишь воду?
-А разве эта череда людей не может быть потоком?
-Ты хочешь нырнуть в толпу? Зачем?
-Хочу, чтобы накрыло с головой. Так устала плыть…
-Ты не утонешь. Лишь вечно будешь захлебываться этой грязью, что заменяет им крылья.
А вокруг – весна. Падшая весна этого города погрязшего в летнем хаосе. Здесь плавился асфальт и черный смрад горящего дегтя смешивались с эфирным ветром мнимой свободы, здесь все за решеткой программного ограничения подсознательного, здесь нет и не может быть изменений тонкого, лишь то, что видно глазу и строительство вавилонской башни. Башни в небо прокопченное заводами небо.
-А если в другую реку?
-Ты хочешь влюбиться?
-Пожалуй…
-Но ты знаешь, чем это кончиться?
-Пожалуй…
-И ты веришь в чудо?
-Пожалуй…
-И ты веришь в счастливый конец?
-Пожалуй…
-А ты знаешь, что мосты через реки падают?
-Пожалуй…
-А ты знаешь, что значит биться в вечной агонии, окруженной безразличными взглядами манекенов из глупых бутиков?
-Нет.
-Но не боишься?
-Пожалуй…
-Значит, все же спустимся в метро?
-Пожалуй…
-И ты не боишься, что не сможем покинуть его холода?
-Пожалуй…
Люблю. Люблю эти холодные кусочки облака в своей ладони..
Люблю. Люблю эти звезды в соседних окнах.
Люблю. Люблю этот звон колокольчиковых ноток в твоих глазах.
Люблю этот голос.
Осторожно, двери закрываются. Следующая станция не имеет значения – мы в замкнутом лабиринте подростковых чувств.