ТАК НАГЛО: ДЕД


СОНЕЧКА

Сонечка уехала, когда ещё можно было уехать через Вену, последним эшелоном, и правильно сделала, ибо после той волны эмиграции, евреям можно было уехать как беженцам только в Израиль и Германию. Советский Союз подходил к концу, СССР превращалась в демократическую державу, и Американцы перестали «брать» к себе беженцев. Ведь на самом деле - никто больше не стесняет евреев, по крайней мере - официально, у них есть общины, синагоги и ешивы… Для того, чтобы быть евреем теперь не нужно было ехать в тридевятое царство. Но Сонечка уехала в 89м… Молодец. Хотя начинать жизнь в 59 лет...

Петро улыбался при мысли о ней, выглядящей свежо и молодо на недавних фотографиях из далёкой заморской страны, выглядевшей на 20 лет моложе своих лет, благодаря всему, что она могла теперь себе позволить после нищенского существования в СССР.

Вот как оно получилось, уехала она ради сына, а оказалась в эмиграции для самой себя.

Петро был рад за неё. Сонечка была любовью его молодости, да и всей его жизни… Женой друга, которую он любил не переставая… пожалуй даже больше чем свою жену.

«Наверное всё-таки мы всегда хотим именно то, что не можем иметь по техническим и этическим причинам» - объяснял Петро себе в который раз. Эта любовь не была буйной, и не выражалась в высокопарных признаниях, цветах, вздохах, флирте, изменах, или каких либо отношениях вообще.

Было несколько танцев на торжествах, когда его сердце готово было выпрыгнуть от возбуждения и радости, случайные касания, когда та оказывалась рядом на диванчике, и… её рука в его руке, кода умерла жена. Он помнит, что Сонечка искала в его глазах боль, которой там и не было никогда. Её рука была в его руке, и он вновь почувствовал себя желторотым юнцом, влюблённым по уши, но и краснеющим от смущения и стыда… перед другом, мужем Сонечки, которому Петро был обязан многим.

Петро её просто любил. Любовался и восторгался ею как музой, нимфой, божеством, хотя внешне она наверняка мало кому такою казалась. Жена всю жизнь ревновала его, и не только к Сонечке, но и ко всем женщинам, любого возраста и образа. Было к чему ревновать. Петро был героем войны, видным мужчиной, и весьма хорошей «партией». Ведь вышла супруга за него именно по этим причинам. Её ревность и неврозы, вызванные переживаниями по любому поводу в конце концов свели жену в могилу в сравнительно раннем возрасте, и в 54 года, в 1979-м году Петро стал вдовцом. Он не горевал по жене, ибо жизнь с ней иногда казалась ему сроком на зоне, который потенциально мог превратиться в пожизненное заключение. Он должен был быть рад новоявленной свободе, но не испытал никаких эмоций вообще. Он остался один в своей хрущёвке, на их кровати и с наполовину наполненным чайником по вечерам.


ВИКТОР

У них был сын. Виктор. С сыном у Петро произошло какое-то отчуждение, начало которому Петро теперь уже не мог найти. Видимо поводом было то, что Петро отказался использовать свои связи дабы устроить сына в Киевский Медицинский, а тот, не набрав баллов, пошёл в армию и «угробил» там два года своей юности.

Петро не жалел о своём решении. В конце-концов именно армия помогла ему самому когда-то встать на ноги, и стать именно таким, каким он стал. Виктор же вернулся из армии сломанным, обозлённым, обиженным… Злость со временем так никуда и не ушла, и Петро даже не помнил когда сын с ним говорил по-человечески в последний раз…

Виктор всё-таки поступил в Медицинский после службы, закончил его с блеском, и вскоре уже работал хирургом… Когда пришёл период приватизации, он даже выкупил и открыл свою клинику… Жаль, что его мать не дожила до этого часа, ведь с ней у Виктора были воистину родственные отношения.

Теперь сын уже давно был на высоте, хоть он до сих пор и не обзавёлся семьёй… Виктору уже не нужно было доказывать Петро или кому-то ещё своё право на самостоятельность и независимость. Мало того, всем своим поведением тот давал отцу знать, что тот ему не нужен совсем

Всё реже и реже хотелось Петро поднять телефон, почти официально спросить у сына как у того дела, услышать его сухой ответ… и положить трубку на рычаг в разочаровании, Возможно, если бы у Виктора была семья, то он хотя бы приглашал Петро в гости поиграть с внуками, но хорошей жены, да и жены вообще у того не было, и тот купался в собственном само… чем-то… Петро не знал в чём, но явно в чём-то «само» плохом.


ПЕТРО

Конечно же у Петро были увлечения. Он любил шахматы. Во дворе мужики из Приборостроительного резались исключительно в Козла, но в сквере всегда можно было найти парочку шахматистов. Особенно нравилось Петро играть с молодыми приезжими ребятами. В них была вовсе не умеренность, а юношеский пыл. Нечто, что Петро отличало от других парней в молодости, и то, что он никогда не видел в своём сыне. Видимо, тот всё-таки удался в мать.

Та умерла зимой 79-го. Умерла быстро и без особых страданий. Годы курения и работы в торговле всё-таки дали о себе знать… Тромбофлебит, слабое сердце, стресс - рецепт для коктейля, который любой другой человек не игнорировал, а пытался что-то предпринять, но не его жена - незыблемый авторитет, полный гонора, наплевательства а иногда и грубости… Одно Петро мог сказать хорошее о ней - она любила Виктора безумно, и тот любил её. После истории с провалом вступительных и армии они оба не только перестали любить Петро, а наоборот - возненавидели.

Любил ли её сам Петро? Скорее всего любил, Ведь жил он с ней больше тридцати лет, особо не ругался, получал от неё особый энергетический заряд… В отпуск он предпочитал ездить без неё, и в театр брать её с собой не любил, ибо её грубость и неотёсанность вылезала из неё как дерьмо, и на на столько явно, что Петро уже не мог видеть в ней только её прелести, а те брёвна недостатков, которые пёрли из неё в такие моменты.

Поэтому он не страдал, когда она умерла. Он не скучал по ней совершенно, но и не стремился впускать в свою жизнь кого-то ещё. Петро слишком устал.

Иногда он с улыбкой вспоминал о Сонечке, о женщине, которую он всегда хотел видеть рядом с бой. Он думал о том, что её муж тоже может помереть… рано или поздно, и он, Петро, найдёт способ сказать Сонечке о своих чувствах к ней.

Прошло много лет после смерти жены, и несколько лет после отъезда Сони.

Петро уже свыкся с холостой жизнью, и одиночество его перестало удручать.

Весной 92го года позвонил Давид.


ДАВИД

Давид очень любил свою маму. Любил так сильно, что скрасил её одиночество в доме для престарелых, выписав ей её старого друга и любовника из Киева. Конечно же мама отрицала, что Петро был её любовником. Хотя всем было давно всё понятно. Видимо другие считали отношения мамы с Петро невинными, но Давид своей тонкой интуицией чуял, что те являются друг для друга чем-то большим, нежели просто друзьями.

Зная, что отношения Петро с его сыном Витей равны практически нулю, Давид предложил Петро переезд в США, даже не спросив об этом у матери. Давид знал, что мать всегда любила Петра, и что он ей скрасит одиночество после смерти отца как никто другой.

Он встречал Петро в Нью-Йорке. Когда тот вышел из терминала, Давид его просто не узнал. Возможно, он отвык от того как выглядят старики бывшего СССР, а возможно, он не думал, что здоровый и крепкий Петро смог бы так состариться за 3 года. Тёмные пятна под глазами занимали, казалось, половину его лица , в руке его была не элегантная пижонская трость, как ранее, а палка, на которую он опирался как на костыль… Увидев Давида тот улыбнулся, устало и растерянно.

Мать была по настоящему удивлена приезду дружка, или очень правдиво подыграла мужчинам. Старики плакали и обнимались, наверное в первый раз в своей жизни,.. Давид с трудом сдерживал слёзы сам, и оставил их одних…

Давид не верил в жизнь после смерти. Он не думал идти на могилу отца и просить у того прощения за содеянное. «А разве папа не хотел бы чтобы мать стала счастливой?»

Мать беспокоило то, что Давид уехал из Киева неженатым, разведённым, и что бывшая не хотела иметь ничего общего с её сыном… Для бывшей жены прожить с Давидом душа-в-душу десять лет, с её желанием иметь детей и стерильностью Давида… Это всё было слишком много для неё.

Она подала на развод, чтобы родить от другого, и подарить тому человеку всё, что она раньше дарила Давиду… А Давид её любил… Теперь даже и не мог смотреть на других баб после неё, да и бабы смотрели на Давида только с отвращением, на полного неуклюжего свина, раскормленного бывшей женой «на убой».

Давид поставил на себе крест. Ходил сначала к психотерапевту, который с удивлением для Давида обнаружил у него склонность к гомосексуализму и даже рекомендовал Давиду сходить в Медвежий Клуб, где молоденькие мальчики (медвежата) ухаживали за толстяками вроде него, но сама идея отношений с мужчиной вызывала у Давида отвращение и шла поперёк его воспитанию и вкусам… Он не был гомосексуалистом, хотя психотерапевт был наверняка.

Мать пыталась уговорить его выписать невесту из Киева, что стало модно среди эмигрантов... Ведь теперь Давид не просто лузер-толстяк, но ещё и Американский гражданин. Давид не согласился на эту аферу. Ну и слава богу! Через полтора года у него нашли сердечную недостаточность, после чего он был посажен на кислород, спал с аппаратом для дыхания, и ходил всюду с баллоном. Давид стал инвалидом…

Одно радовало Давида - мать была счастлива.

«Вот нас теперь снова трое» - подумал он… «Теперь мать будет счастливей, хотя бы в свои последние десяток-полтора…»

Мать действительно прожила с Петро счастливые 8 лет, и умерла на руках у любовника, успев попрощаться с сыном. Мать умерла с улыбкой… Давид завидовал ей, и был чертовски рад, что смог подарить ей это счастье, поздно… но смог.


КИР

Кир возвращался с 6-летним сыном из художественной студии. Была суббота, отличная погода и прекрасное настроение. Сын расспрашивал о чём-то для него очень важном, выкрикивая вопросы и восторги с заднего сиденья, и Кир, улыбаясь, старался пояснить сыну очередную очень важную вещь. Вдруг у Кира промелькнула мысль, что он находится всего в двух шагах от дома деда, и сможет забрать деда к себе сейчас, вместо того, что бы специально ехать за ним позже вечером - они ведь намечали семейный вечер в честь 20 лет прибытия семейства супруги в США и дед был гвоздём программы.

Кир остановился и позвонил тёще на мобильник, подтвердил, что заберёт деда и повернул не к вокзалу направо, а налево - к реке, к мосту и к дому деда, что за мостом и рекой.

Тёща уже позвонила старику, что бы тот выходил на улицу, но деда во дворе не оказалось. На скамейке сидели дальний родственник Егорыч и другой незнакомый старик с ходунком. Увидев Кира с сыном, оба встали, и направились им навстречу.
Незнакомый дед был худым как йог, его лицо бороздили паутины морщин, но угадывалась былая красота и некая порода типа арийской или белогвардейской, в основном из-за белёсо-голубых глаз, которые, казалось, смотрели на тебя, сквозь тебя, и несли божественный свет и тепло.

Егорыч успел доложить «Ваш дед задерживается. Когда мать позвонила, он уже был на улице в домашнем, так что ему пришлось вернуться чтобы… переодеться».

«Ничего страшного, мы подождём» - ответил Кир и отправился было с сыном на прогулку вокруг их громадного дома, но заметил, что второй старик практически с жадностью смотрит на его карапуза. Такой взгляд был Киру знаком. Взгляд бездетных или потерявших детей людей, полный белой зависти, умиления и любви к совершенно чужому ребёнку.

«Как тебя зовут?» - спросил незнакомый дед сына.

«Арти»

«Какое нерусское имя, а как по-русски то будет?»

Сын засмущался, и старик рассмеялся и чуть не прослезился своими слегка опухшими и воспалёнными белёсо-голубыми глазами . Кир думал, что тот полезет с дальнейшими расспросами типа «сколько тебе лет» или «кого ты больше любишь маму или папу», но вместо надоедливых приставаний дед предложил Арти прокатиться на его ходунке. Не спрашивая отца, Арти залез к деду на ходунок и поехал по вымощенным дорожкам двора Дома Престарелых. Кир зашагал рядом, на всякий случай. Дед хоть и был энергичный, но весьма в годах.

Тут Кир вспомнил, что завтра День Победы.

«С праздником Вас»

«Спасибо. Знаете, я горел в танке. Вам никогда не узнать что это такое - гореть в танке…»

«Во время войны?»

«Да…. Пошёл добровольцем как только взяли… Прошёл учебку и сразу - в бой»

«Спасибо Вам»

«…А потом я работал…. Работал наборщиком в типографии… Знаете, когда Шалом Алейхема ещё никто не знал…Вы любите шахматы?»

Тут пришёл дед супруги, уже готовый ехать. Кир попрощался с незнакомым дедом, с Егорычем, и повёл сына в машину. Когда они отъезжали, те махали им в след.

Уже переезжая через мост, Кир спросил деда о незнакомом старике.

«Его зовут Петро... Он из Киева»

«У него нет внуков?»

“Да, считай, у него и детей толком нет. Его сын остался в Киеве, без семьи и детей… а сына его любовницы он похоронил сразу после того как та померла»

“Один приехал?»

«Да, один... К любовнице… по вызову её сына… уже в годах»

«Странная история, дед»

«Да чего уж там, жизнь -- странная штука, интересней чем хммм… сериал…»

Остаток пути они провели в молчании. Арти уже забыл об его путешествии на ходунке и с интересом рассматривал редких прохожих на тротуарах. Кир же думал о Петро и его неординарной судьбе. Образ долговязого худого старика, утопающего в обильном майском солнце и махающего на прощание рукой, надолго останется у него в памяти.


17 Мая - 12 Июня 2010 г
Харрисбруг - Балтимор, США