"Неразделенная любовь так же отличается от любви взаимной, как заблуждение от истины."

Ж. Санд

Длинный звонок, спотыкаясь и захлебываясь, врезался в уютную ночь. Артем чертыхнулся, и натянул подушку на голову. Звонок не унимался. Лера приподнялась и сонным голосом поинтересовалась:

- Ну, кто это еще на нашу голову?

Звонок утих, но только для того, чтобы начать заново свои оглушительные трели.

Артем рывком сел на кровати. Тело снова заломило после жесткой полки поезда. Артем только сегодня вернулся после нудной командировки, добирался долго, с пересадками, только во втором часу его, полуживого, Лера сняла с поезда, а теперь кого-то принесло.

Артем накинул халат и подошел к двери. Глазок моргнул темнотой. Странно, когда они шли домой, свет еще горел. Артем снова выругался, теперь уже в адрес быстроруких воришек.

- Кто? – прорычал он в дверь.

Звонок ответил новой трелью.

- Кто? – повторил Артем.

Внезапно звонок умолк и Артем, повинуясь невольному порыву, открыл дверь. На лестнице было не так уж и темно. Предрассветные сумерки скрадывали пыль и мусор лестничной площадки, но позволяли разглядеть темную фигуру на фоне грязного окна на площадке между этажами.

«Как он так быстро туда взбежал?», промелькнула у Артема мысль.

- Привет! – фигура подняла руку в знак приветствия и Артем глухо застонал.

О, нет! Только не это! После двух суток поезда, бреда самой командировки, в преддверии предстоящего разговора с начальством…

- Что тебе нужно? – сквозь зубы проскрипел Артем.

Черная фигура оторвалась от окна и начала спускаться навстречу Артему.

- Тихо, тихо, Тамка, - некогда умилительно-ласкательное прозвище резануло ухо и совершенно обозлило Артема.

- Как ты меня достала, - простонал он.

Он ожидал очередных слез, бури истерик, коих пережил уже немало за последний год. Но все было тихо.

- Это тебе, - темная и от этого еще более неприятная рука протянула Артему целлофановый пакет. В пакете что-то звякнуло.

- Нина, я тебя умоляю, - начал Артем.

- Ничего, ничего, не переживай, это в последний раз. Я уже ухожу. Все. Спокойной ночи.

И какой-то ночной летучей мышью прошелестела вниз по лестнице.

Уже позже Артем подумал, что она все-таки сказала «Спокойной жизни», но тогда он был счастлив уже просто оттого, что она ушла. Конечно, ни в какой «последний раз» он не верил. Бывшая супруга доставала его уже целый год. Вернее, формально она еще не бывшая, но это мелочи, которые волновали только Леру. Расставался он с Ниной долго, сложно, даже живое предъявление Леры – причины его разрыва, не повлияло на ее истеричные выходки. Она рыдала у его кабинета, бросалась под колеса его «Жигуленка», на мобильном пришлось сменить номер и мысль о киллере уже не казалась Артему такой дикой. Развод ему она решительно не давала, на все попытки объяснить, что он встретил самую большую любовь жизни, фыркала или снова рыдала в три ручья.

Артем закрыл дверь и наткнулся на стоящую у дверей Леру.

- Кто это был? – сонно щурясь от яркого света в прихожей, спросила она.

- Какие-то пьяные придурки, - отмахнулся Артем.

- Мне показалось, что ты разговаривал сам с собой. Я сначала даже подумала, что это опять Нина. Но она всегда так громко кричит, что слышно на весь подъезд.

Артем уложил Леру, а сам пошел на кухню. Сон как рукой сняло. Черт, эта ненормальная опять выяснила, где он живет, а значит, начнется все сначала: звонки, слезы, ночи у его двери на коврике. Артем взял сигарету и только сейчас заметил, что все еще держит в руках тот пакет, что отдала ему Нина. В пакетики лежали ключи. Два абсолютно одинаковых ключа на простом кольце. Артем в полном психозе кинул пакет в мусорное ведро и наконец-то пошел спать.

Снова длинный звонок разбил красивый сон, где он мчался на чем-то мягком и воздушном к яркому, ослепительному рассвету. Артем помотал чумной со сна головой и потянулся за трубкой.

- Да… - выдохнул он.

- Сынок, ты уже проснулся?

- Привет, ма, - зевнул Артем и оглянулся на Леру. Она пыталась урвать последние обрывки сна, крепко сожмурив глаза.

- Темочка, ты уж прости, что так рано, ночью я не стала звонить. Как ты доехал?

Это было что-то новое. Родственникам он всегда звонил сам, механически докладывая: приехал, уехал, с Новым годом.

- Что случилось? – грозно и решительно спросил Артем.

- Э-э-э, понимаешь Тема, Нина…

- О, Боже, опять?!!! – простонал Артем, наматывая на руку провод от трубки.

- Она, как бы это сказать, в общем, она умерла.

- Как умерла? – сон, как рукой сняло. – Я ж с ней разговаривал!

Мама еще что-то долго и терпеливо разъясняла, но Артем уже плохо слушал, слова вливались в него и там таяли, а в голове стучало только одно: «Я свободен, теперь я свободен и могу жениться на Лере».

Когда он положил трубку, Лера уже не спала. Сидела в кровати и смотрела на него. Умела она так сидеть, молчать, а в серых глазах два знака вопроса.

- Нина умерла, - молчит. Хотя бы вскрикнула или удивилась. – Она покончила с собой. Вскрыла вены. Мне нужно туда ехать.

Всё, что было потом, Артем помнил плохо. Он куда-то ездил, что-то делал, даже подписывал какие-то бумаги. Из шума разговоров и потока несвязных действий выплыл мамин голос:

- Мы не стали сразу тебе звонить, все-таки у тебя такая важная командировка, а вы уже и вместе-то не жили.

- Что значит сразу? – не понял Артем. - Это же только сегодня случилось, утром?

- Тема, это случилось два дня назад, уже почти три, ее же не сразу нашли, - терпеливо и внятно проговорила мама.

- Но я ее видел! – вскинулся Артем. - Она приходила ко мне ночью. Этой ночью. Она приходила и отдала мне какие-то ключи!

- Тема, ну какие ключи, ты приехал, устал, тебе все приснилось. И вообще шел бы ты домом, ты уже тут все сделал.

Артем вышел на улицу и жадно закурил. Рядом встал какой-то мужчина, тоже куривший. Далеко не сразу Артем понял, что это его тесть – Константин Михайлович, бывший тесть, поправил он сам себя.

- Удавить бы тебя, сученка, - как-то вяло и даже скучновато сказал Константин Михайлович, - да толку.

Протянул Артему конверт.

- Вот держи, нашли рядом с… - Константин Михайлович сглотнул, помолчал, сдержался.

Конверт Артем открыл уже в автобусе, тяжелый взгляд тестя провожал его еще долго. Наверное, только тогда он и понял, что Нины действительно больше нет. Не так, как он мечтал, чтобы она его не трогала, уехала, улетела, просто не встречалась. А вообще больше нет, нигде и никогда.

В конверте вместо надрывного прощального письма, которое ожидал увидеть Артем, он нашел малюсенький огрызок бумаги, на котором было всего несколько слов:

«Стоянка у Концертного зала, ряд 4, место 17, на нашу с тобой фамилию».

Пришлось вылезать и ехать в обратную сторону. Со стоянкой все понятно, там стоят машины. Дальше непонятно. Машины у них с Ниной не было и не предполагалось. Вернее, предполагалась, но когда они еще вместе были, собирались объединить имеющиеся по родственникам финансы, плюс собственные усилия… Но не успели, Артем встретил Леру, а с ней и «Жигуленка», на котором теперь лихо разъезжал и еще более лихо чинил. Мысли привычно потекли в приятное спасительное русло о первых жарких встречах с Лерой, о торопливых признаниях и каких-то совершенно сказочных удовольствиях, о которых Нина, кажется, даже и не знала.

Забор автостоянки вернул Артема из заоблачных миров к реальности. Косясь на будку сторожа, он быстро прошел внутрь. На 17 месте четвертого ряда стоял автомобиль Рено.

- Издеваемся, - прошипел Артем.

Была у Артема давняя и по понятным причинам несбыточная мечта. Хотел он «француза». Вовсе не то, что мог бы подумать каждый. Хотел он французскую машину. Хоть самую старенькую, хоть какую. Рено же с 17 места был вполне нов, красив и сиял каким-то еще салонным блеском, словно и не пробовал ни в жизнь грязи постсоветских дорог.

- Ты чего тут? – гавкнул кто-то сзади.

Артем развернулся и увидел крепкого мужика, с гантелей в руке. Выглядел мужик серьезно, а смотрел недоверчиво.

- Ничего, - отмахнулся Артем.

- Забирать что ль пришел? – не унимался мужик. – Она сказала, что муж придет через пару дней забрать.

- Кто? – резко развернулся Артем.

- Фамилия как?

Мужик сунул гантель под нос Артему и потому ответ вышел не совсем четко:

- Мул-лкачев.

- А… - нахмуренные брови разошлись, блеснули золотые коронки. – Ну, так забирай, чего стоишь.

Пока Артем, матерясь и все еще ничего не понимая, пытал грозного сторожа, пока, матерясь, мчался домой, пока орал на Леру (ну, всего-то два слова матом!), за то, что она уже выбросила мусор, пока копался в мусорном баке во дворе, пока дрожащими руками рвал один за другим одинаковые черные мусорные пакеты, пока целовал найденные ключи, пока добирался назад на стоянку и только с третьей попытки смог открыть дверь вожделенного, дражайшего… наступил вечер. Уютные сумерки обняли город, фонари добродушно поблескивали, а Артем катил на своей… совсем своей, по-настоящему своей, французской машине.

***

- Понимаешь, Димыч, она продала хату. Ту, что ей предки купили. Так она ее на фиг продала, купила тачку и вскрыла вены. А я самый прямой наследник. Я ж муж. Как подумаю, что было, если б мы все-таки развелись.

Бар тонул в сизой дымке, в глазах плескалась выставленная под кураж текила и даже сам Димыч, что сидел вроде бы в аккурат напротив Артема, казался далеким и призрачным.

- И что теперь? – Димыч будто бы и не пил, сидел прямо, смотрел с хитрым прищуром.

- Эх, - Артем лихо опрокинул еще стопку, но с каждым разом текила шал все хуже и хуже, - женюсь на Лерке, уеду в столицу. Жигуль продам, а хочешь, тебе подарю?

- Подарите мне.

Голос ударил Артему в спину, разлился теплой, заботливой волной и развернул на 180 градусов.

Сначала ему показалось, что это сказала Нина. Потом понял, что это полный бред. Низкий, чуть с хрипотцой и каким-то надрывным изломом голос был совершенно не похож на привычное Нинино шипение. Девушка, сидевшая за его спиной у барной стойки тоже была совсем не похожа на Нину и даже на Леру. Супер-короткий ежик черных волос, волнующая грудь и бесконечные ноги – первое, что выхватил взгляд Артема из сигаретной тьмы. Да! И она курила! И как ни странно, это его приятно завораживало. Ни одна его девушка никогда не курила. Ни рыжеволосая пухляшка Нина, ни Лера - белобрысая холера (выражение Димыча). Но когда девушка подняла глаза, Артем снова почувствовал, что медленно и неуклонно сходит с ума: без привычного укора и слез, просто ласково и нежно на него смотрела Нина. Артем дернул головой и наваждение исчезло.

- Текила и похороны – несовместимые вещи, - пробормотал Артем.

- Вероника, - девушка протянула пять красных ногтей, - подарите мне Жигуль, я поставлю его в саду и сделаю прекрасную клумбу.

Ну, что тут скажешь?

Потом что-то было. Артем непривычно много говорил, Димыч непривычно довольно хмыкал, они куда-то ехали и снова что-то пили. А потом все закрутилось, перекрутилось, наклонилось и он проснулся у себя дома. Тупая боль плескалась в черепной коробке. Лера говорила какие-то слова и, кажется, была рассержена.

- Приснилось, мне все приснилось, - стая дохлых кошек вывалилась изо рта, Лера взвыла и умчалась в ванну. Планета резко тормознула, а потом дала с места такого стрекоча, что этого израненный алкоголем организм Артема вынести уже не мог.

Прохладные пальцы легли на лоб, мерный стук каблуков ввернул Артема в надоевшую реальность. На лоб снова упало что-то холодное и мокрое, а требовательный уверенный голос сказал:

- Пей!

Не открывая глаз, Артем сел и выпил. Было вкусно, приятно и уже почти не больно.

- Спасибо, Лерочка, - тщательно пережевывая буквы, произнес Артем и открыл глаза.

Перед ним сидела Вероника.

- Как вошла – не твое дело, тебе станет лучше через полчаса, у меня есть еще час, мы все успеем, пока не вернулась твоя подруга.

Артем попробовал удивиться, но всё, что она сказала, казалось логичным и правильным. Единственное, что смущало…Что же? Нет, не теперь, когда она стоит у окна, а вот до этого, когда она сидела. Что же?

- Сядь, - попросил он.

Она сели, наклонилась и поцеловала его в нос.

- А-а-а-а! – Артем отпрянул и ему снова показалось, что все это не более, чем бред и галлюцинация.

- Что? – Вероника была по-прежнему спокойна и выжидающе смотрела на него.

- Откуда, откуда у тебя эти серьги?

- Наверное, это странно, но я купила их в магазине, - последнее слово она уже выкрикивала с кухни. – Чай черный или зеленый?

Артем лег и попытался глубоко дышать, раньше это помогало, но раньше у него не умирала жена и не появлялись девушки из ниоткуда.

- Она совсем на нее не похожа, - сказал он вслух. – Да, у нее такие же серьги, ну и что? Да, эти серьги мы покупали с Ниной вместе на Кипре, но мало ли кто бывает на Кипре. В баре мне что-то привиделось, но сколько я уже к этому времени выпил?

Его самокопание были прерваны появлением Вероники. В руках она держала поднос с чашками и вазочкой варенья. На ней не было никакой одежды, но держалась она так естественно, будто был по-прежнему одета в свой синий деловой костюм.

- Мне же никогда не нравилась такая грудь, - подумал Артем, - это ж надо было быть таким придурком.

Вместе с одеждой Вероника сняла свою холодность и олимпийское спокойствие. До сих пор Артем был стопроцентно уверен, что это он – первая скрипка, а девушки просто падают и млеют. Млеть Вероника явно не собиралась, да и падать тоже. Падал он, куда-то глубоко и очень хорошо, всю жизнь бы так падал. Вот только…

***

- И ты, понимаешь, в этот, блин самый момент, ну, ты, понял… Добрый день, Александр Семенович, конечно, я отправил факс, вот по этому поводу и говорю. Девушка, прошел факс?

Блин, козел старый, ходит, палит. – Артем проводил взглядом ненавистного «старого козла» и опять зашипел в трубку. – Короче она как заорет, блин, Димыч, ты вообще слушаешь?

- Угу, - прожевал в трубку Димыч. Он-то слушал. Он слушал и кушал. Это Артем ни свет, ни заря на работе сидит, а свободные художники-журналисты, как Димыч, могут и позавтракать спокойно дома.

- «Тамка, Тамка», - дикий вопль Артема заставил дрогнуть Димыча и внушительный кусок колбасы шлепнулся на не слишком чистый пол.

- Это что за хрень? – недовольно ворча, Димыч полез под стол.

- Ну, это ж меня так Нинка называла, ты еще ржал, что на собачью кличку похоже.

- А она-то откуда это знает? - колбаса была спасена и Димыч начал вслушиваться в нервные хрипы Артема.

- Вот и я ее об этом спросил. А она вся как будто с неба спустилась: «ничего не помню, ничего не говорила, тебе послышалось».

- Может, тебе и правда послышалось? Темыч, че ты грузишь, - колбаса кончилась и Димыч снова стал заводиться. – Я, конечно, понимаю, Нинка поступила не лучшим образом, ты опять же напрягся и нервничаешь. Вот она тебе везде и мнится. С другой стороны, ты ж сам от нее ушел, причем давно. Ну, трахнул ты девку из бара, молодец, слил напряжение, опять же молодец, давай дальше в том же духе. Давай сегодня куда-нибудь завалим, кого-нибудь завалим, - Димыч захихикал, довольный своим каламбуром.

- Иди ты к черту, - Артем с шумом бросил трубку.

Лера не стала устраивать истерик. Не стала отдавать подаренное кольцо, делить ложки и бросаться с кулаками.

Она тщательно собрала его вещи, аккуратно упаковала в коробки и попросила его оплатить счета за квартиру в конце месяца. Артем был даже слегка разочарован.

- Ты уходишь к той стриженной твари? - как бы между делом поинтересовалась Лера.

- Не то, чтобы мне интересно, так… Не могу понять, что ты в ней нашел.

Только два человека не могли это понять: Лера и сам Артем. Все вокруг были без ума от Вероники. Димыч розовел, довольно пыхтел и сыпал без меры своими плоскими остротами. Мама Артема без конца зазывала их на чай, хотя раньше не стремилась общаться даже с невесткой. А однажды, влетев в кафе, где его ждала Вероника, Артем застал просто оглушительную сцену. Она, как всегда на людях спокойная и невозмутимая, а рядом его бывший тесть, такой, как в первые годы его с Ниной брака – благодушный, улыбчивый, один сплошной Чеширский кот. Артем прожевал «здрасьте» и все двадцать минут пока тесть прощался, пытался прийти в себя. На немой вопрос Вероника промолвила:

- Ему надо жить, а он себя хоронит вместе с дочерью. Это ты ее, кстати, убил. Хотя из-за такого как ты можно и вены порезать, даже два раза.

Вот умела она, что уж тут говорить. Умела. Слова уронит, небрежно, но веско, а ты стоишь, как болван, воздух ловишь. А она уже кофе-лате заказывает. Это ему, а себе какао с какими-то специя… Стоп! Артем дернулся и официант услужливо согнулся:

- Что-нибудь еще?

Артем впечатал взгляд в Веронику:

- Откуда ты знаешь, что она порезала вены? Я не говорил тебе об этом, я только сказал, что она покончила с собой.

Вероника легким жестом отпустила официанта:

- Спасибо, больше ничего. А ты и не говорил. Мне Константин Михайлович сказал. Или ты думаешь, что отец не в курсе, как дочь умерла?

- Но он не знает про два раза. Про первый раз, когда я ее откачал, никто не знал. Никто! – Артем грохнул кулаком по столу, жалобно звякнула посуда.

- Так уж и никто… - Вероника взяла его руку в свою, разжала кулак и поцеловала в середину ладони. Мысль еще секунду назад такая четкая и ясная вдруг увяла, задрожала и рассыпалась в прах. Артем глухо застонал и закрыл глаза. Когда он их открыл на него смотрела Нина. У нее были синие глаза и черные, коротко стриженые волосы.

***

Свадьба была такой же, как Вероника, безумно дорогой и до невозможности элегантной. Ослепительную невесту в пене кружев ручной работы снимали даже фотографы чужих свадеб. Артем был смертельно бледен. И дело даже не в том, что в голове гулко бил колокол после бурного мальчишника, просто Артем боялся. Он жутко, дико, до крика боялся, что Веронику уведут. Украдут из ЗАГСа, сговорившись с тетушкой-регистраторшой, похитят по дороге, у дверей ресторана, даже на пути в первую брачную ночь.

Но все страхи были напрасны. Кольца (только платина и бриллианты) были исправно водружены, шампанское (только брют) пенной струей улетало в небо, Димыч пыхтел в тугом воротничке, но держался молодцом и ни разу не ляпнул пошлость. Букет поймала двоюродная сестра Артема, подвязку его школьный друг, тосты на открытой площадке уединенного ресторана толкал дядя жениха. Всех их перед свадьбой подробно инструктировала Вероника. Только его родственников. Потому что своих у нее не было. Ни одного. Даже свидетельницей была та самая двоюродная сестра Артема. У Вероники вообще никого не было. Но Артему это было все равно. Он видел ее синие глаза, блестящее кольцо на ее пальце и главное, самое главное… За всю свадьбу ни разу не появилась Нина. Хотя в последнее время она зачастила.

Сначала он психовал, боялся, что сходит с ума. Потом привык. Нина, как скорбный привет из прошлого, подстерегала всюду. Она плескалась в глазах Вероники, стонала вместе с ней в минуты страсти, готовила любимые блюда Артема и употребляла свои излюбленные словечки. Он с этим сжился. Он уже не спрашивал Веронику, откуда она знает, сколько дней они с Ниной были на Кипре, как они с Ниной отмечали первую годовщину брака и почему Вероника приготовила манты именно 3 апреля – день его с Ниной знакомства в восточной кафешке. Вероника никогда не отвечала. Она не знала. Потом он понял, что Нина просто приходит в нее, как в гостиницу, и тихо покидает без предисловий. Где-то на уровне подсознания плескалась мысль, что Вероники-то и нет на самом деле, это просто оболочка, которую использует Нина для своего пребывания на земле. Иногда он напивался, иногда падал в обморок, но постепенно привыкал. Его отношения с Вероникой были идеальными во всех отношениях, кроме одной малости – он ничего о ней не знал.

Как-то раз он спросил ее, кто ее родители. Лицо Вероники внезапно стало растерянным и по-детски беспомощным.

- Не знаю, - пожала плечами она, - я всегда была одна. Я такая.

У нее не было родственников, не было друзей, даже просто знакомых. Сначала это удивляло Артема, а потом как-то сравнялось: его друзья стали ее друзьями, его маму и она называла «мамой», а Димыч – так просто лучшая ее подружка оказался. Она нигде не работала и не училась. Артем как-то пошутил насчет «большого наследства», Вероника охотно подхватила и даже стала исправно снимать деньги с какого-то неведомого счета, не много и не мало. На жизнь им всегда хватало.

***

Это случилось погожим воскресным деньком, когда они собирались на природу и кастрюля с шашлыками уже стояла у двери, и Димыч в колодце двора лихо свистел. Вероника вдруг пропала. Артем обошел все имеющиеся метры их однокомнатной, малогабаритной квартиры, но ее не было. На двери висела цепочка, под балконом было еще четыре этажа и ни одного распростертого тела. Она просто пропала. Еще минуту назад она крикнула из комнаты:

- Темчик, а плед клетчатый брать?

- Возьми лучше пончо старое, - ответил он.

В ответ тишина. Артем подождал еще минуту и вошел в комнату. Потом они с Димычем искали Веронику везде. Звонили по знакомым, заглядывали, как придурки, под диван и отодвигали шкаф.

Ее не было четыре дня. Артем не ходил на работу, сидел у телефона, а Димыч и все родственники бегали по милициям и вешали объявления по столбам.

Вероника пришла днем, открыла дверь своим ключом и очень удивилась:

- Ты чего дома?

Артем обалдел. От радости, восторга, удивления и праведного гнева.

Вероника улыбнулась ему и просто сказала:

- Я беременна, Темчик. Вот, у врача сейчас была.

Где она была четыре дня, так никто и не узнал.

***

За время беременности Нина приходила два раза. Сначала сразу после первого УЗИ, когда они узнали, что будет девочка. Артем придумывал имена одно другого оригинальней, а когда произнес «Луиза Артемовна», пришла Нина. Вероника все так же сидела рядом с ним в машине, но в ней была Нина.

- Как ты? – спросила Артема первая жена.

Ему удалось мягко припарковаться и даже почти ровно дышать.

- Зачем ты приходишь?

Нина в Веронике улыбнулась мягко и нежно:

- Скучаю. Тамка, я тебя слишком сильно любила и в одну жизнь это не поместилось, понимаешь? Просто места не хватило. Теперь тебя всегда кто-то будет очень сильно любить. Но ты знай – это на самом деле я. Всегда-всегда я.

Второй раз они сидели в гостях у Димыча. Вероника внезапно встала из-за стола, подошла к шкафу и спросила хозяина:

-Димуль, а где пепельница-рыбка, что мы тебе на день рождения дарили?

- Да, блин, кокнули придурки пьяные, коллеги хреновы.

Артем весь напрягся и вытянулся, как струна. Смеющиеся глаза Нины в упор смотрели на Димыча, который, опустив глаза, елозил шпротиной по тарелке.

Через пару дней Димыч смущенно пробормотал куда-то мимо трубки:

-Слышь, Темыч, чего-то я совсем плохой стал. Вы мне пепельницу с Вероничкой разве дарили?

- Нет, - устало вздохнул Артем. – С Ниной.

- Так, а чего меня тогда Вероника спрашивала…

- Нет, Димыч, тебя Нинка и спрашивала.

Совесть если и терзала Артема, то совсем немного. Может быть, только, когда он сталкивался с родственниками Нины где-нибудь в городе. Заводя своего любимого «француза», он никогда не задумывался КАК ему досталась эта машина. Досталась и хорошо. И потом, он же не виноват в том, что бабы вечно вешаются на него. Он же не виноват, что женился на такой истеричке! Другая бы погоревала, да замуж бы еще раз вышла, а эта в петлю, в смысле, в ванну. Визиты Нины в тело Вероники он воспринимал, как несправедливое наказание, досадную болезнь, которая обязательно пройдет в свой срок. Тем более что и визиты, некогда частые, сильно сократились.

Когда начались схватки, Артем уже не очень разбирал, кто перед ним: Вероника или Нина. Уже было не важно. Начиная с момента в ресторане, когда она внезапно осела у столика, и заканчивая его метаниями по коридорам больницы. Артем плохо понимал, кто он сам, где он и честно пытался заставить себя и войти в зал, где кричала его любимая жена. Ведь он так этого хотел. Он ходил с ней на все курсы, учился массировать ей спину, помогал ей дышать на тренировках и смотрел многочисленные фильмы о родах. Но сейчас он не мог. Просто не мог.

***

Вероника умерла через двадцать восемь часов. Она родила девочку и умерла. Как будто не могла жить одновременно с дочерью, будто передала ей свою жизненную нить. Артем внимательно выслушал врача и понял, что плакать не будет. И кричать не будет. И стонать.

Он облизнул потрескавшиеся губы и спросил:

- Могу я увидеть дочь?

Девочка была слабенькой и страшненькой. Артем тщетно пытался найти хоть какие-то черты Вероники. Но жестокая реальность не подарила и этого прощального подарка. Артем отдал хрупкого человечка медсестре и спросил:

- Что мне теперь делать?

Перепуганная его несчастьем девушка начала что-то лепетать, но Артем не слушал. Он смотрел на свою дочь. И она на него смотрела - на него смотрела Нина.

В общем-то никто из персонала не удивился, что у Артема истерика. Ну, все понятно, у пацана такое несчастье – жену потерял. А что не рыдает, а хохочет – так у всех свои заморочки. Один плачет, второй смеется, а третий песни поет.

Артема били по щекам, пихали в губы стакан с водой, а в зубы какую-то таблетку, а он все смеялся и через смех повторял:

- Она никогда меня в покое не оставит. И всегда будет со мной. Всегда-всегда…