Сегодня я посетила семинар на тему того, чем и как заниматься родителям с маленькими детьми дома. Для меня эта тема очень актуальна, поскольку дочери в декабре будет уже два года.

Несмотря на то, что я как психолог занимаюсь проблемой детско-родительских отношений, мне было интересно узнать об особенностях психического развития ребенка в это время и его потребностях именно в этот период.

Мне откликнулась та идея, что, если нашей задачей является развитие творческих и любых других способностей ребенка, а не погашение интереса к игре и деятельности, то не следует прерывать и нарушать его игру. Прерывание игры означает следующее:

1) я запрещаю ребенку что-либо делать, говорю "нельзя":

- лить и разбрызгивать воду;

- мазаться красками, размазывать еду по столу, размазывать крем, рассыпать крупу, муку и прочие предметы;

- передвигать предметы и складывать их во-что-то сообразно логике самого ребенка;

- подметать, вытирать пыль с любых поверхностей;

2) я учу, как делать "правильно";

3) я выражаю свое недовольство тем, как он играет;

4) критикую, оцениваю, сравниваю с другими детьми;

5) я прерываю его игру без его согласия и заставляю заниматься другим делом;

6) отнимаю у него из руг предметы, которые не несут опасности;

7) прерываю его потребность в движении и разрядке чувств:

- не вертись;

- не бегай;

- не кричи;

- не смейся;

- не плачь.

Я и раньше знала это. Мало того, я провожу циклы встреч с родителями, которые хотят вырастить свободного ребенка. Но сегодня я сделала печальное для себя открытие: мое понимание любящего отношения к ребенку довольно часто расходится с моими действиями. Объясню, что я имею в виду.

Даша очень любит рисовать. Она часто просит, чтобы я достала ей краски. Я достаю с неохотой. Достаю, потому что это ее действительная потребность: делать свои открытия в манипуляциях с красками и получать удовольствие от самого процесса намазывания их на бумагу, на лицо, руки и все остальное. Через пять минут, пока я занимаюсь чем-то своим в другой комнате или на кухне,она прибегает ко мне взя вымазанная, вытирая по пути руки об обои и новую чистую одежду. И я, когда вновь достаю ей краски, начинаю говорить всякие глупости типа:

- рисуй только на бумаге;

- себя не разрисовывай;

- не мажь стол...

На самом деле детям двухлетнего возраста мало одного листа бумаги, чтобы удовлетворить свою потребность в манипуляциях с красками. И даже не рекомендуется их сажать за стол или парту. Оказывается, лучше всего рисовать на большом листе бумаги на полу, предварительно надев на ребенка фартук и постелив пленку, чтобы лего убрать последствия бурной деятельности. А еще мне понравилась идея рисовать красками прямо в ванной. Можно и ванну раскрасить, и тело. Ваш ребенок это оценит.

И, конечно, чтобы он сохранял интерес к творчеству и развитию, необходимо отказаться от критических замечаний по поводу его творческой деятельности, а давть как можно больше позитвной обратной связи: даже если вы не увидели в аморфном пятне грязного цвета его котенка, все равно нужно выразить свою радость по поводу замечательной работы и отметить то, что на ваш взгляд, наиболее удалось. В этом смысле был прав Остап Бендер, когда, представив свое художественное произведение сеятеля, разбрасывающего облигации, сказал публике, что он, художник, так видит...

Юлия Васюкова

Как

Только что родившийся ребенок это наше все…. Однако, после того, как ребенку исполняется год, родители малыша все отчетливее начинают понимать, что перед ними не просто маленькое существо, нуждающееся в заботе, а настоящий человек со своими потребностями и желаниями, которые все чаще почему-то не совпадают с мамиными и папиными. Например, на прогулке, он идет совсем не туда, куда намерена идти мама, заходит в лужи, ковыряется в земле, тащит все подряд в рот. Дома он без конца раскидывает игрушки, открывает запрещенные ящики с опасными предметами, не хочет есть самую вкусную в мире еду и вовремя ложиться спать. Ребенок начинает требовать, чтобы ему дали то, что он хочет, но находится под запретом. Все это сопровождается плачем ребенка, и эмоциональными срывами родителей.

До какого-то момента родители могут решать конфликтные ситуации при помощи различных ухищрений, обманов, манипуляций, в конце концов, силы. Но потом поведение ребенка становится неуправляемым. И если родители могут еще решать, что он получит, а что нет, то заставить ребенка спать или есть точно им не под силу. Хотя тут я не права: есть и такие мамы, которые насильно впихивают ребенку в рот ложку с кашей…

Вот тут-то мама начинает думать, к какому специалисту можно обратиться за помощью. Она ведет ребенка к психологу, а на вопрос о том, что она хочет изменить, отвечает, что ей нужно, чтобы психолог поработал с ее ребенком таким образом, чтобы он стал беспрекословно ее слушаться. Когда я начинаю прояснять, что значит «слушаться», то, в переводе с маминого языка, ребенок должен выполнять ее команды, смысл которых сводиться к тому, чтобы ребенок своими действиями не осложнял ей жизнь:

- стой (или иди быстрей);

- сиди смирно, не вертись;

- ешь;

- ложись спать;

- иди поиграй (или перестань играть);

- не кричи;

- не плачь.

Другими словами, мама желает, чтобы в ситуации постоянного подавления ребенок не предпринимал никаких попыток сопротивления и вел себя тихо и смирно. Тут я уточняю:

- Так значит, вы хотите, чтобы ваш ребенок согласился с тем, что вы его подавляли?

- Нет, вы меня неправильно поняли, я хочу, чтобы он меня слушался!

- Что, по-вашему, подавление?

- Ну, это когда человека заставляют что-то делать, чего он не хочет. Или не дают делать того, что он хочет…

- Когда вы запрещаете ребенку кричать, что вы делаете?

- Ой. Но что же мне теперь делать? Позволить ему делать все, что хочет?

Конечно же, есть вещи, которые ребенку делать нельзя. К ним относится все то, что несет угрозу для его здоровья и жизни. Но есть масса запретов, которые родители налагают на действия ребенка, исходя из соображений собственного удобства. Задача мамы отличать свои потребности от потребностей ребенка и учиться с ним договариваться, как бы парадоксально это не выглядело в лице полуторогодовалого малыша. Тогда в ситуации конфликта потребностей они придут к решению, с которым будут согласно оба.



Например, подходит к концу прогулка с ребенком, и мама хочет идти домой, а малыш хочет еще погулять. Конечно, можно просто взять ребенка и понести его домой, не смотря на его крики и слезы. А можно спросить, почему ему так важно еще остаться. Если малыш еще не говорит предложениями, мама всегда знает, как узнать о его желаниях, задавая уточняющие вопросы, на которые есть ответ «да» или «нет». Далее можно задать вопрос о том, сколько времени ему еще нужно для этого. Моя дочь, которой сейчас год и восемь, на этот вопрос показывает пальчики. Это пока не больше пяти, но она всегда заканчивает свои дела раньше, чем пройдет пять минут.

Юлия Васюкова (С) http://julva.ucoz.ru/publ/roditeli_i_deti/komu_nuz...olog_rebenku_ili_mame/3-1-0-43

Ответы на вопросы газеты «Премьер» (Вологда)



Существует ли зависимость от соцсетей. Почему живое общение люди предпочитают игнорировать? И как меняется мышление человека, когда он начинает "зависать" в интернете?



В обществе «умных людей» пока принято считать, что социальные сети – это нечто ущербное, и что в них «сидят» люди, как бы это сказать помягче, «не очень большого ума». С блоггерами, например, считаются больше, так как те заметнее на общем фоне, социально активны, пытаются каким-то образом влиять на окружающую жизнь, сделать ее «лучше, красившее, обитаемее». Хотя, кто их сейчас разберет, кто блоггер, а кто сетевик. Многие, действительно, сочетают и то и другое, хотя мотивы активности «здесь и там» не совсем одни и те же.

На мой взгляд, блоггеры больше ориентированы на признание. С одной стороны, им интересно структурировать информацию, которая поступает им извне и … изнутри. Они, как правило, более самостоятельные в сборе информации и в суждениях, чем «чистые» участники социальных сетей, которые чаще всего являются потребителями уже готовой информации, больше ориентированы на контакты, психологическую поддержку и легкомысленное времяпроводждения. Один такой товарищ, опрошенный, мною мне как-то и написал: «Социальные сети нужны для того, чтобы поржать и поприкалываться». Конечно же, это во многом стереотип, но попробуйте, например, в Живом Журнале найти такое количество рекламы и предложения всяких услуг, как ВКонтакте. Поневоле начинаешь думать, что социальные сети – это «левый продукт» общества потребления, созданный для тех, кто «любит халяву».

Однако, повторимся, принимать социальные сети как продукт коммуникации «второго сорта» спешить не стоит. На самом деле в их конструкции заложены многие мотивационные моменты, которые достаточно богаты и содержательны, чтобы привлекать туда совершенно разных людей. Очевидно, что помимо мотива психологической поддержки, безопасного проведения времени в кругу приятных собеседников, эмоциональной разрядки, в том числе и виде т.н. тролинга, игры в «образы», когда человек может одновременно иметь не только собственный аккаунт, но и аккаунты любых других интересных ему персонажей, здесь представлены мотивы, относящиеся к той части «пирамиды Маслоу», которые находятся не в ее низу, а вверху. Парадоксальнм образом можно сказать, что большинству тех, кто вышел в социальную сеть, первоначально надо «накушаться» и удовлетворить потребности низшего уровня, а затем перейти на верхние слои, т.е. на создание сообществ и управление ими, самореализацию и самовыражение самого себя посредством того арсенала инструментов, которые дают ему социальные сети. Более того, для кого-то социальны сети – это настоящий креативный тренажер, где он оттачивает свои креативные возможности, остроту взгляда, степень точности каждого «брошенного» в сеть сообщения. Опять же, повторимся, социальные сети, если на них смотреть правильно, это поле возможностей, а не место медленной, но верной личностной деградации. Смените минус на плюс, и вы увидите…



Теперь о зависимостях от социальных сетей. Я сам, порой, ловлю себя на мысли, что у меня такая зависимость существует. С утра мне хочется не выпить, не закусить, не взять в руки папироску или покушать сладкого, а увидеть, как там пользователи ВКонтакте восприняли мою оформленную в слова новинку. Но у меня нет ярко выраженного страха перед живым общением. А у кого-то он есть, и в этом случае, мы можем говорить о зависимости от сети, об эрзаце общения, о попытки «живое заменить на мертвое», спрятать свой страх перед жизнью и реальными поступками за экраном монитора и логотипом той или иной социальной сети. Проблему, несомненно, надо изучать и с ней работать. Если человек видит социальную сеть, как часть, и не самую важную (он же непрофессионал) своей жизни, это нормально. Когда же социальные сети, их ценность, затмевают собой все остальное, тут уже речь идет о некое болезненном состоянии, которое «не есть хорошо».