banki.ru/news/interview/?id=814373

Землю — «белым воротничкам»! Расселить мегаполисы! Бездельники станут пахарями! С такими лозунгами Герман СТЕРЛИГОВ, потомок рязанских дворян, один из первых миллионеров советской эпохи, решил «выйти из леса». Он на время отказался от размеренной жизни в своем крестьянском хозяйстве в пользу работы в четырех стенах. Сняв офис на 26-м этаже башни «Москва-Сити», Стерлигов создал и возглавил новый Антикризисный товарно-расчетный центр. В интервью Елене ИЩЕЕВОЙ он пообещал, что безвозмездно поможет России избежать страшных последствий «еще не начавшегося кризиса».

— Когда в конце прошлого года корреспондент Банки.ру был на вашей пресс-конференции, вы призывали банки раздать земли безвозмездно горожанам и «белым воротничкам». Кто-нибудь из банкиров отреагировал?

— Ни один из них не раздал до сих пор землю, которую нагреб под себя, и ничего с ней не делает в основном. Она зарастает березками и осинками. Земля, таким образом, выводится из сельхозоборота. Это в условиях, когда все понимают, какие проблемы страна будет испытывать с продовольствием. Это преступление против безопасности государства — держать земли, не возделывая и не работая на них, не давая при этом другим на них работать. Та сволочь, которая взяла земли и не дает другим работать, просто захватчик, обрекающий людей на голод.

— Вы знаете банки, владеющие земельными наделами, на которых ничего не происходит?

— Конечно, на некоторых что-то происходит, но на большинстве — ничего. Это — Альфа-Банк, Собинбанк, это практически все крупные банки. Для них земля — просто вложение средств. У многих по нескольку десятков тысяч гектаров за пределами Москвы. Земля в собственности не только у банков, но у банков — прежде всего. У части из них, я боюсь соврать, но, по-моему, по несколько сотен тысяч гектаров. Что касается других собственников участков, которые не возделываются, — это страховые компании, частные фирмы, есть просто богатые люди, понабравшие себе земли на всякий случай по всякому блату почти бесплатно. Ладно бы они ее возделывали, была бы им хвала. Но они ж сидят, как собаки на сене: сами не работают и другим не дают.

— Вы всегда так громко разговариваете?

— У меня голос такой после армии. Я же служил в армии.

— Но вы же потомок рязанских дворян…

— Однозначно! У меня все предки служили в армии. У меня все были военные в роду, только отец единственный не был военным — он профессор медицины, хороший педиатр, один из лучших врачей в России. И никто из семьи в годы революции не уехал из страны, всех убили собаки-большевики! Псы смердящие!

— В каком-то фильме я уже слышала эту фразу… Герман Львович, давайте поговорим об офисе, где мы с вами встречаемся, — 26-й этаж башни Москва-Сити. Почем аренда, если не секрет?

— 1 300 долларов за квадратный метр было, когда мы заключали договор, сейчас в два раза дешевле. Будет еще дешевле, я думаю, раза в два. Поэтому перспективы отличные. Нам просто срочно надо было офис, потому мы не стали ждать, некогда было. Те офисы, которые мы сейчас снимаем, в том числе в Москве, уже многократно дешевле. Сейчас за эти деньги в этом районе можно объекты уже в собственность покупать, а не в аренду на год брать. И это не предел, можно еще подождать, можно не покупать, квадратный метр будет стоить еще меньше. Тот финансовый пузырь, который имеет много составляющих, в том числе пузырь в недвижимости, лопнул. Рано или поздно это должно было произойти. Халява не может быть вечной. Отошла котам масленица.

— Вы вернулись из леса в самый разгар кризиса….

— Не в самый разгар! Когда я вернулся из леса в августе, кризис еще не начинался. Он еще и до сих пор не начался. Все еще у нас впереди. Нас ожидают богатые впечатлениями годы.

— Со знаком минус, я так понимаю?

— Никто не знает, где минус, где плюс. Это будет видно только через большой промежуток времени — большое видится на расстоянии. Может быть, кризис — это то, что нужно для возрождения экономики, для изменения образа жизни. Вот это большинство, которое идет по пути оскотинивания, безделья, если оно не пострадает, не изменит свою жизнь, оно не спасет своих детей, вырастит их такими же бездельниками, как мы сами. Поэтому нам полезен кризис. Он нас встряхивает, заставляет проснуться, заставляет работать, чтобы прокормить себя.

— Что делать тем, кто работу потерял благодаря кризису?

— В основном люди потеряли не работу, а безделье благодаря кризису, и так будет и дальше. Исключения, конечно, есть. Но в основном те, кто стоял на воротах, кто сидел за столами, надувая щеки, — вот эти теряют работу. И это для них благо. Они найдут себе настоящую работу. Если правительство позаботится об этом, они найдут себе работу в полях, в лесу — в прекрасной экологической обстановке. Их дети будут счастливы, когда вырвутся из этой тюрьмы, из этого каменного гроба на волю.

— То есть — все на охрану заповедников?

— У нас вся страна будет заповедником, потому что многие предприятия встанут, экология будет получше, рыба разведется в речках, раки появятся — красота.

— Вернемся к вашему бизнесу — Антикризисному расчетно-товарному центру: «товар-товар-товар-товар-товар-деньги»… Много уже у вас клиентов, многие в вас поверили?

— У нас не клиенты, у нас сейчас соратники, и соратников у нас все больше и больше. До конца февраля мы планируем закрыть своими центрами все регионы Российской Федерации, которые тут же будут отпочковывать центры по своим мелким населенным пунктам.

— Вы сказали, что сегодня при наличии мобильной связи и компьютера деньги можно делать, не выходя из кабинета. Правильно я понимаю?

— Нет, неправильно. Дело в том, что компьютер дает возможность очень быстро обрабатывать информацию, с которой никакая голова человеческая не справится. В этом отличие бартера прошлого столетия от сегодняшнего. Это глобальная сеть с таким объемом информации, что назвать эту схему и бартером нельзя. Бартер — это когда нашлись несколько человек и обменялись, причем поисками они, как правило, целый год занимаются. Здесь же в режиме онлайн компьютер выплевывает сотни и тысячи предложений, учитывая, что туда можно занести 100, 200, 300 млн заявок. Это ни с каким бартером не сравнимо. Компьютер сам ищет по классификатору, кому что надо. Он выдает много предложений, часть из которых выбрасывается в корзину, а на каких-то он останавливается.

— За счет чего вы существуете?

— За счет процента от уже совершенной сделки. Мы не берем никакой абонентской платы, никаких денег вперед. Только процент от сделки.

— Сколько сделок уже прошло успешно, есть чем похвастаться?

— Нисколько. Потому что сейчас создается инструмент, создается сеть, чтобы накачивать ее информацией. До того как рубится дом, сначала затачивается топор, то есть мы заняты сейчас этим — инструментом. К концу февраля мы закроем территорию России, а в начале марта махнем флажком. И тогда уже начнется реклама, ориентированная не на открытие центров, а на привлечение заявок, вот тогда и будут первые сделки. А сейчас в режиме права «первой ночи» у нашего центра кое-какие сделки есть, но это не системный подход. Системный подход будет с начала марта.

— Сколько человек уже у вас работает?

— Да много — бог знает, сколько. У нас уже 16 центров, 7 за рубежом. В Москве несколько офисов. Сколько там работает, я не считал.

— То есть людям нравится ваша идея? Или они идут под ваш бренд?

— Это не наша идея. Люди идут не под наш бренд, на бренде мы просто экономим — на рекламе. Идея настолько востребована, что независимо от того, наша она или ваша, никого агитировать не надо. Приезжают люди, 10 минут занимают переговоры, и они готовят документы для открытия компании.

— Вы этот бизнес открыли на свои средства?

— Да.

— Почему решили вернуться именно сейчас в активный бизнес?

— Потому что я почувствовал, что я нужен. Я ведь «кризисовед», так можно сказать, то есть в основном по кризисам работаю.

— Вы верите в рубль или уже отслужили по нему панихиду?

— Я верю в Бога. Ни в рубль, ни в прочую хрень я не верю.

— Что будет с нашей национальной валютой?

— Я же не гадалка. У меня антикризисный, а не прогностический центр — это разные вещи. Мы делаем все для того, чтобы не развалились предприятия, коллективы, чтобы товары двинулись навстречу друг другу в условиях финансового дефицита — это наша работа. Гадать — не наша работа. Нам за это не то чтобы денег не платят — это грех, прежде всего.

— В какой валюте вы будете брать проценты со сделки?

— Абсолютно все равно. Рубль падает, доллар и евро — тоже ненадежные валюты, они могут сейчас не падать так, как рубль, а потом резко рухнуть. Поэтому мне, в общем, все равно, в какой валюте в данный момент находятся деньги. Когда тебе более выгодно иметь дело, например, с долларом, то и риска больше, потому что в какой-то момент он с нами не посоветуется и рухнет. Когда это будет, — через день или пятилетку, — я не знаю, потому что это не моя тема. Это в других странах, другие люди решают, когда всех кинуть. Понимаете? Тут от свойства характера человека все зависит. Хочет он терять понемножку, пусть теряет понемножку, хочет рисковать, как в пирамиде долларовой, когда может сразу все рухнуть.

— В чем вы храните деньги?

— Те деньги, которые у меня есть, я храню в товарах натуральных — это щебень, мед, зерно…

— Для этого большие площади у вас должны быть. Огромные амбары самые настоящие.

— Я не таскаю эти товары туда-сюда. Это моя собственность в разных местах. Эти товары я оперативно превращаю в деньги в зависимости от того, что сейчас лучше превращается в деньги. Хлопок недавно в отличной цене был, я в него превратил деньги. У меня же есть база данных, сеть антикризисная, я другим людям предлагаю ей пользоваться, неужели Вы думаете, что я сам ей не пользуюсь. У меня вообще в деньгах накоплений нет. У меня все в товарах, причем в товарах тех, которые сейчас наиболее выгодно держать.

— Мы — горожане себе этого позволить не можем. Потому у меня следующий вопрос: в чем вы выплачиваете зарплату своим сотрудникам?

— В рублях по действующему законодательству. Неужели Вы предполагаете, что я нарушаю закон?

— Но рубль обесценивается, значит, ваши сотрудники нищают?

— Ну конечно! Это не у нас они нищают. Они в России нищают. А я — есть никто и звать никак. Я овцевод и руководитель антикризисного центра. Это у вас люди нищают! Вы — средства массовой информации! Вы — ближе к правительству. У меня они не нищают, у меня своя маленькая страна, у меня все нормально с людьми, те, кто на меня работает, не нищают, уверяю Вас, у меня все в порядке.

— Хорошо, кризис рано или поздно должен подойти к логическому завершению, получается, и ваш центр накроется?

— Да кризис еще не начался, я Вам говорю. Рано об этом говорить.

— На какой период вы рассчитываете?


— Да не рассчитываю я вообще. Я понимаю, что это надолго, поэтому задумываться и заморачиваться на тему, когда он закончится, сейчас просто из области маразма.

— Когда начнется кризис?

— Скоро уже, через несколько месяцев.

— Какие из мировых держав первыми почувствуют его?

— Все примерно одновременно почувствуют. Правила игры универсальны сейчас в мире. Все слились в экстазе. Экономики слились практически в одно государство валютное. Поэтому получат, как следует, по мозгам все.

— Что делать простым людям на свою зарплату в 15—30 тыс. рублей? Как им себя обезопасить, если «цунами» еще не накрыло?

— Во-первых, с пониманием надо отнестись к тому, что за все надо платить. Большинство городских людей последние 10—15 лет бездельничали, теперь надо за это расплатиться собой и своими детками проблемами с продовольствием, криминогенной ситуацией, проблемами с отоплением и т. д. Искать виноватого в лице правительства не стоит. Все примерно одинаково виноваты, и я такой же, всем придется заплатить, и мне тоже за все эти годы, которые мы играли во все эти игрушки. Вопрос в другом — как из этой ситуации, которая будет неизбежной, выйти. Выйти в ядерную зиму или выйти в нормальную экономику, а не в том, как пережить. Понятно, что умный мужик знает, как, он сам справится. А матери-одиночке должно помогать государство.

— У вас есть рецепт, как выйти из кризиса?

— Есть, мы уже по нему работаем. Есть две стороны медали. Первая — резервная расчетная система, которую надо вводить, пока нас кидают со всякими мировыми валютами в наглую, надо от этого дистанцироваться от этой проблемы. Как была создана в США резервная система расчетов во времена великой депрессии. Нам сейчас нужно построить резервную систему нефинансовую, а построенную на основе глобальной компьютерной сети в режиме системы глобального бартера. Мы дистанцируемся от всех этих наперсточников, которые разводят нас с долларами и евро. Вторая сторона медали — для чего это нужно делать, чтобы изменить соотношение работающих и неработающих людей. Чтобы графьев было мало, а тех, кто работает — много. Только так все станет на свои места. Потому что нельзя постоянно увеличивать количество реально неработающих людей, и оставлять то ничтожное количество работающих, которое не может у нас всех прокормить. Поэтому надо расселять мегаполисы. Это и есть мегаполисы неработающих людей — журналистов, юристов, пианистов, охранников на воротах, гаишников, то есть всех тех, кто живет за счет горстки тех, кто работает. Сами же люди будут довольны тем, что сменили свое безделье на нормальный образ жизни счастливых тружеников — пахарей.

— Как вы расцениваете деятельность российских властей, которые всячески пытались поддержать банковскую систему, пытались удержать рубль, который в итоге практически отпустили в свободное плавание?

— Я не могу оценивать действия властей, не мне давать им оценку. Не я им судья. Я занимаю свое место, то, которое у меня сегодня есть и я на этом месте работаю. Я буду рад помочь своей стране всем, что у меня есть, а следовательно, помочь своему правительству выйти из кризиса. Я не имею тут никаких корыстных мотивов. Я просто хочу, чтобы я и мои дети жили в нормальном государстве без доз радиации. Для меня это главная цель. Поэтому все, что у нас есть, мы предлагаем в любое время руководству страны — премьер-министру Владимиру Владимировичу Путину. Мы готовы отдать это безвозмездно в виде контрольного пакета акций нашего предприятия, которое разработало все эти алгоритмы, — те, что уже сегодня начинают работать. То есть ничего придумывать не надо. Уже все придумано, все сделано, все готово, все на блюдечке с голубой каемочкой.

— Что значит — «отдать»? Это альтруизм?

— Это не альтруизм, это разум. Когда человек жаден — это глупость. Жадность — одна из форм глупости. Как и трусость, кстати говоря.

— Вы же в это вложили свои силы и средства, почему вы хотите это просто отдать?

— Потому что я хочу жить в нормальной стране со своими детьми. Если у меня будет от этого прибыль, — что ж, хорошо, но мне важно выполнить главную задачу, которую я перед собой поставил, выйдя из леса, — нормализовать ситуацию не только в стране, но и в мире. А нормализует ситуацию не человек. Нормализует ситуацию система и инструмент, который зарождается неважно где. Важно, кто его подхватит и как его будет использовать. Если правительства мира, начиная с правительства России, будут использовать эти механизмы, то мы сможем вылить масло на это бушующее море и смягчить последствия того или иного этапа кризиса — этапа, который предстанет в режиме волнений, которые могут быть, или в режиме межнациональных конфликтов и локальных ядерных конфликтов. А к чему могу привести локальные ядерные конфликты, того никто не знает, потому что их пока не было. Была Хиросима и Нагасаки, но это был не конфликт, а одностороннее сбрасывание бомбочек маленьких. Сейчас бомбы большие.

— Про «ядерную зиму» вы это серьезно?

— Абсолютно!

— Герман Львович, все равно стартовые условия у всех людей разные. Как человеку, которого «выбросили» с работы, начать свое дело, когда кредиты банки не выдают, как ему начинать свой бизнес?

— Ему не надо ничего сейчас начинать. Сидеть сложа руки тоже не надо, — нужно организовывать крестьянские хозяйства.

— Для этого же тоже средства нужны, земля бесплатно не достается.

— Милая моя, в условиях кризиса ее надо раздавать бесплатно с правом наследования и без права продажи.

— Пока это только на словах, версия хорошая, но…

— Других вариантов нет. Или у нас будет тяжелейший выход из кризиса вниз в пропасть, или будет бесплатная раздача, в том числе и земли. Нет других вариантов.

— А дальше — бесплатная раздача квартир, машин?..

— Квартиры на хрен никому не будут нужны. Они здесь будут пустыми стоять по Москве. Половина Москвы будет пустой. Потому что здесь будет плохо с отоплением, продовольствием и т. д., здесь жить будет невозможно.

— С какого срока?

— Это может начаться через несколько месяцев или лет, суть не в том. Это будет. Вектор — в этом направлении. Рушится инфраструктура. Именно поэтому нужно готовиться к этому, чтобы люди не кидались друг на друга, как ошалевшие, не выливали помои на улицы, чтобы у них была возможность выехать, как выезжали из блокадного Ленинграда по дороге жизни. Мегаполисы будут — как блокадные Ленинграды. Может быть, я чуть утрирую, но направление вот такое. Поэтому нужно дать людям возможность выехать. Для этого надо заблаговременно не просто раздать землю, а нарезать ее, кадастровую работу провести, алгоритм жеребьевки выработать, чтобы коррупции было меньше, подготовить систему выдачи техники по количеству едоков, систему выдачи стройматериалов, удобрений — всего того, что сейчас лежит грудами никому не нужное.

— А вы уверены, что мы не разучились работать на земле?

— Я по себе сужу. Я ведь тоже в свое время разучился. Я пять лет назад сидел на Красной площади, надувал щеки и пальцы держал веером. Потом стал нищим — случился мой персональный мини-кризис, и я быстро всему научился, потому что надо было кормить моих детей. Моя жена меня пилила каждый день. Я быстро научился разводить овец, строить дома. Сейчас жена перестала меня пилить. Мы все научились работать. У нас отличный дом, уже не та изба, которую сожгли, а другая, побольше.

— Что, сами строили?

— Первую сам строил, нанимал рабочих и вместе с ними строил. Так и надо делать, надо нанимать, тех, кто умеет работать и у них же учиться, безусловно, другого пути нет. Мы обленились так, что нам надо учиться у рабочих, которых мы нанимаем. Что в этом плохого? Это замечательно! По сравнению с этой душной, страшной, скучной серой жизнью в мегаполисах — это прекрасные перспективы для человека. Я сильно расстроился, когда остался без денег, а сейчас я понимаю, что это было лучшее событие из тех, что произошли в моей жизни. То есть это была та перемена, которую добровольно человек сделать не может. Человек такая скотина, что он добровольно не может изменить свою жизнь к лучшему, ему необходимо какое-нибудь потрясение.

— Не многие способны пережить, когда теряют такое состояние, — кто-то стреляется из-за этого. Некоторые миллиардеры за рубежом, например. Михаил Хазин предсказывает, что многие российские миллионеры скоро разорятся. Будет много суицидов?

— Хазин умный человек, молодец.

— Как пережить ситуацию, когда все разом потерял? Не все ведь могут воспрянуть духом. Твердость, сила воли у всех разная.

— Ну, а так, вообще, все сдохнут от безделья, ужасной экологии, я уже не говорю — от болезней. Для того, чтобы национальную проблему решить, надо расселять мегаполисы. Сейчас отличная возможность их расселить. Никого убеждать не надо будет. Просто будут говорить человеку, что вот там вроде бы можно найти что поесть, и народ будет туда ломиться.

— Кто-то во власти вас поддерживает? Есть ли у вас там единомышленники?

— Да у меня ж не партия. Я политикой не занимаюсь. Мне нужны соратники по бизнесу. Вот по бизнесу соратников с каждым днем все больше и больше.

— То есть вы с ними будете расселять города?

— Мы предлагаем инструмент для расселения, а правительство сделает то, что должно сделать. Лучше было бы, если б оно сделало это раньше, чем позже. Оно должно дать землю, стройматериалы и технику, то есть помочь людям стартовать. Это очень небольшие деньги по сравнению с теми деньгами, которые триллионами выливаются на банки. Это вообще не деньги по сравнению с тем, что выливают сейчас.

— Вы сказали, что банки тормозят развитие России. Расскажите поподробнее, что вы имеете в виду.

— Что такое банки, вы и без меня хорошо знаете. Вот сидят ребята, которые возглавляют банки. Они богатые, довольные, сытые, они никуда не торопятся.

— Они все разные.

— Исключения есть, но в основном это люди, которые привыкли к тому, что к ним подползают на карачках и просят денег. Меня посади на его место, я таким же буду, человек слаб. Эти люди реально тормозят дела. Когда эти люди становятся реальной властью экономической во всем мире, происходят коллапсы. Вот такой коллапс произошел. Сейчас настолько ускорилась жизнь через компьютеры и связь, что этот сытый, наглый, надутый банкир не вписывается в эти темпы, он сидит и тормозит все, что может. Прошло время таких банков, началась новая эпоха, технологически новая. Банки останутся, они будут расчетными центрами, кровеносной системой экономики, через них деньги будут проходить и т. д. Но при товарообороте через компьютерную сеть они не нужны. Кредит не нужен, процент по кредиту не нужен. Не нужно ходить к ним унижаться.

— Хотелось бы с вами встретиться через несколько лет и посмотреть, к чему эта ваша идея приведет. Звучит все очень заманчиво, но сказать — это одно, а реализовать — другое, особенно в российском государстве.

— Знаете, в чем отличие тех, кто говорит,от тех, кто реализует? Тот, кто говорит, он смотрит, что будет через несколько лет, а тот, кто реализует, трудится — чтобы было именно то, что нужно.

— Я как журналист буду освещать Вашу деятельность.

— Через несколько лет, я прогнозирую, вы, возможно, не будете журналистом, а будете дояркой. Вы поддерживайте со мной связь, — если что, я научу вас доить корову, обязательно, моя жена научит! Кстати то, где быть дояркой, тоже очень важно. Места надо знать — на горочке или у болотца. Совхозы нам не нужны, мы это уже проходили. Это такая же дурь, как банки современные. Необходимо большое количество крестьянских хозяйств. Людям надо дать волю, для того, чтобы они сами могли работать и сами кормить своих детей.

— Вы меня не агитируйте, я землю люблю, кабачки свои выращиваю, у меня вопрос про детей. Я читала, что вы их принципиально отваживаете от отечественного телевидения. А как с компьютером и всемирной сетью?

— Этого тоже нет. Я ж не враг своим детям.

— А доступ к информации только через вас?

— Ну конечно! Я ж отец! Как же я дам им компьютер с этим развратом со всем? К ним учителя приезжают, которых я отбираю, они им преподают разные предметы, я им привожу книги, прежде всего, древние, летописи на древнеславянском, на древнегреческом, которыми они владеют. Они это читают, обсуждают, они получают настоящую информацию, не то вранье и разврат, который получают другие дети, безумные родители которых дают им компьютер. Они получают пользу, правду, а не вред и ложь.

— Но они становятся несовременными. Кому нужна древняя латынь?

— Да и слава богу! Вы посмотрите на современных несчастных детишек, — не дай бог, чтобы мои дети были такими же, как они, как мультипликационные персонажи, которые кривляются, не дай бог, чтобы они говорил, как говорят в компьютере, вели себя так, как в кино. Дай бог, чтобы побольше было этих не самых современных детей.

— Но кто же их будет обучать вашему бизнесу, который организован на основе компьютерной сети?

— Прежде, чем получить доступ к тому месту, где есть вред, а в компьютере много вреда для души человека, человек должен сформироваться. А формируется он до 18 лет, после 18 лет уже нельзя воспитать человека. Пока дети растут, надо ограждать их от всякого зла и лжи. Родители нужны только для этого, больше они на хрен ни для чего не нужны.

— Но у вас работают молодые сотрудники. Эти современные тинэйджеры превратились в молодых специалистов. Ваши дети так не смогут здесь работать, если они только в 18 начнут познавать мир.

— А у меня тут никого до 18 лет и нет, уверяю вас. Им всем больше 20.

— Вам нравится, когда вас называют одним из первых советских миллионеров или это уже раздражает?

— Мне все равно, как меня называют, — овцеводом ли, кандидатом ли в президенты, миллионером, идиотом. Мне важно, кто и как со мной работает, как идут дела у нас, как идут дела в стране и мире. Мир стал настолько маленьким в 21 веке, что каждого из нас касается, что происходит в мире. Другой вопрос, что не каждому из нас нужно лезть в эти дела, не каждая домохозяйка должна управлять государством, — лучше быть дояркой. Женщина должна заниматься своим делом, мужчина — своим.

— Вы были в политике, у вас было дворянство, старинные книги и лес, и бизнес, и биржа. Это что, такая разносторонняя одаренность или просто неприкаянность? Все же человек за свою жизнь может сделать какое-то одно крупное дело.

— Политикой я уже не занимаюсь. Это перевернутая страница, пустая трата времени…

— У вас было так много проектов, все интересные, но временные…

— Это какие, например?

— Вот «Алиса» была — закрылась, предвыборная кампания была — закрылась.

— Предвыборная кампания — совершенно согласен. У меня не получилось стать президентом. И слава богу. Я могу сказать, что вам повезло, что я не смог им стать. А вот «Алиса» мне принесла не одну сотню миллионов долларов. Она закрылась, — ну и что? Она выполнила свою задачу. Другой задачи у «Алисы» не было. У меня была задача — стать миллионером, она была выполнена и перевыполнена в кратчайшие сроки. Никто на меня ни разу не подал в суд, я всегда езжу без охраны, никто на меня не охотится. Это, знаете, в наше время, еще с начала 90-х, дорогого стоит.

— Почему собака до сих пор символ?

— Мы, спустя годы, взяли снова эту символику, потому что ни у кого никаких претензий на этот символ нет.

— А как обстоят дела с библиотекой Ивана Грозного?

— Это дело продолжается. Я сейчас возглавляю общество любителей древней письменности, это плавно вытекает из проекта библиотеки Ивана Грозного. Мы издаем разные книги. 25 февраля выходит иллюстрированное Евангелие — уникальное издание, 10 тыс. экземпляров. Мы будем раздавать его почти бесплатно, за 500 рублей, но — по паспорту тем, у кого есть дети, там очень много картинок.

— То есть время на благие дела у вас есть?

— Конечно, есть. Тот человек, который говорит, что у него нет времени на благие дела, — врет.

Видеоверсию интервью можно посмотреть в рубрике «Видео».