Отскрипели половицы,
Вечер двери приоткрыл,
Ветер шепчет небылицы,
Словно в масле день застыл

На полу лежат игрушки,
Звонкий смех утих давно,
На окне резном дубовом
Паучок плетёт пано

Самовар не пышет паром,
В чашках ложки не стучат
И кусочки рафинада
Не манят собой ребят

Солнце в озеро упало
Ночь готовит свой шатёр,
Расплескалась золотница,
Разноцветных снов костёр




Павел Дао

Настроение сейчас - Хорошее)

Весна в сарафане красном

Целуется с ясным солнышком

Смеётся на взрыв прекрасная

И ноженьки босы - пёрышком


Порхает в зелёной травушке

Витает по небу матерью

Собою в реке любуются

И радуги стелет скатертью


Весна златокосая девица

Улыбками красит улицы

Сердца опьяняет ласками

Как в фильмах Эмиля Кустурицы




Павел Дао

Настроение сейчас - Хорошее

Сын божий решил прогуляться.

Незаметно снуёт по светлым людным улицам. Салютует странно жёлтым возницам. Среди детей упавших с небес не заметив провидца. Он с улыбкой им топчет мокрые лица.

На скамейке сонный нищий дуется. На судьбу, на бога, на революции. Он давно на земле и знает суть души поллюции. Ага. Кричите. Стоните. Звоните полиции.

Вокруг весенний мягкий свет. На постовых-светофорах обрывки вчерашних газет. И он улыбается ей, ему, тебе, мне и конечно же новой весне.



Павел Дао

Финки-финочки мелькают

В подворотне заводсткой

Шьют последнюю рубаху

По раскладке воровской


Рвуться линии-остроги

Обрывается судьба

И грачи плетут дороги

Над землянкой, у креста


Раскричалась колокольня

Стынет рыхлая земля

Шепчет девочка сиротка -

"Забери с собой... меня"




Павел Дао

1

Электричка с «номерами» ехала почти бесшумно. Лишь тихий, размеренный стук колёс и лёгкая вибрация выдавали её движение. Линии неоновых трубок, тянущихся вдоль стен, и десяток грушевидных лампочек, свисающих на красных проводах с потолка вагона, наполняли всё вокруг мягким молочным светом. Из ржавой консервной банки, приваренной к потолку, доносилось размеренное пощёлкивание голографического проектора. Его луч каскадами падал вниз, образуя красную букву «N», медленно вращающуюся против часовой стрелки. Пожухшая от времени и ржавчины этикетка с почти неразличимой надписью «Килька» болталась на краю наспех сделанного жестяного кожуха. Иногда, оживая от движения воздуха, она попадала на траекторию падения луча и голограмма на мгновения исчезала.

Номера сидели на автомобильных шинах, оставленных здесь последними «отклонениями», использовавшими эту электричку как подземное убежище во время первой «гипернормализации». На истёртой резине виднелись нацарапанные гвоздём "человечки", держащиеся за руки, и чьи-то стихи:

"Надежды свет угас,
Ко дну идёт наш старенький баркас,
Акулы водят хороводы,
Кому-то - пир, кому-то – оды."

Из динамиков, встроенных в пол, вырвался звон камертона. Номера подняли руки прямо перед собой. Кожа с их кистей, похожая на разогретую сгущёнку, начала быстро стекать тонкими ручейками на пол, в центр вагона. Звон камертона взвился с новой силой. Лужа желтоватой жидкости, некогда бывшая кожаным покровом рук "номеров", стала разделяться на небольшие шарики, размером с горошину. Камертон взвыл вновь. Из каждой жёлтой "кожаной жемчужны" появились 4 металлические лапки.

Вагон наполнился размеренным металлическим шелестом.

Электричка вошла в длинный туннель, после которого должны были показаться жилые бараки. Включился экономный режим. Неоновые трубки и «электрические груши» начали медленно гаснуть, погружая внутреннее пространство вагона в темноту.

Раздался сочный хруст раздавленного стекла, и электричку резко качнуло. Она начала резко сбрасывать скорость и вскоре остановилась. Проектор замерцал и погас. В вагоне с номерами воцарила мёртвая тишина, по умолчанию обручившаяся с кромешной тьмой. Лишь "фосфорицирующие пауки" блеклыми пятнами парили в темноте, продолжая поиски неисправностей. Находя повреждения на телах номеров, они заполняли их собой, словно герметикам, мгновенно поглощающим брешь.

Молчание подземки нарушил гул ветра, поднимающийся из вентиляционных ответвлений туннеля. С каждой секундой он нарастал всё сильнее и сильнее, превращаясь в ураганный рёв несущийся по ржавым решёткам и трубам.

Гул оборвался так же быстро, как и возник.

Электричка вновь тронулась плавно набирая скорость. Вскоре жёлто-черная змея вынырнула из туннеля. В окна ударил яркий дневной свет. Через пару минут она остановилась в конечном пункте своего маршрута.

Двери вагона расступились. «Номера», один за другим, вышли на бетонный перрон.

Перед ними лежала серая гладь дороги, за которой люди спеша сновали по улицам. Некоторые из них оборачивались на причудливых людей в чёрно-белой робе, но тут же уводили взгляды на свои ботинки. Они уже давно привыкли к странным личностям. Район, в котором они жили, отучил их удивляться и приучил к инстинкту неестественной «слепоглухоты», которая дарила им ощущение безопасности. В 5 метрах от дороги начинались красные здания, преимущественно 4 этажные. Все как одно, старые, с побитыми и уже обсыпающимися кирпичами на фасадах. В некоторых из них были разбиты окна, в других и вовсе заколочены досками. Далеко позади них, в небо врезались блестящие шпили многочисленных небоскрёбов.

«время – это круги на воде. Установка водопроводных фильтров. Тел. О105..» - гласила надпись на покосившемся рекламном стенде.

Оцепеневшие "номера" не видели всего этого. Норма - заасфальтированная дорожка длинной 488 метра, обхваченная с двух сторон елями, ведущая к жилым баракам, отсутствовала. Перед ними не было "нормы", значит, перед ними было "отклонение". Любое отклонение для них не существовало. Они видели перед собой только пустоту.

Начался дождь. Люди в чёрно-белых робах, ровной шеренгой, неподвижно стояли под стеной воды, обрушившейся на грязный город с небес. Машины проносились по дороге, поднимая волны брызг. В сточной луже, возле уличных часов-фонарей пригородной станции метро, плавала газета "Нью-Йорк Таймс" с надписью на обложке - "мир меняется". Часы-фонарь, очень похожие на леденец на палочке воткнутый в бетон, давно остановились. На белой глади циферблата, за разбитым стеклянным кожухом, стрелки прекратили свой бег, в 13 00.
Читать далее...

Настроение сейчас - хорошее

Она не любит сладко сытых. Наверное, не любит праздных, собой упитых. И, конечно, не любит простых, таких... откровенно пустых. Наверное, не любит свято добрых, как и псевдо злых. Она не любит: полумеры, компромисы, мусор веры.

Что любит?

Наверное любит дырки в карманах. Соли слёз в солдатских ранах. Любит пустые конверты. На пыльных окнах фразу - "где ты..." А ещё коромельки горстями. Улыбки бедных... не ночами - днями.

Настроение сейчас - отличное

На белом полотне иероглифы. Счастья немые символы. Мука. Вода. Наши руки. Замешивают тесто. Без ликования и скуки. Пекут хлеб. Чтобы раздать голодным. Без горечи. Оставив себе по совести.
Воркует старый приёмник. Фрэнк Синатра рассказывает о своём пути. О своей жизни сути. А я целую твои губы, руки. Мой путь - быть с тобой. Как крылом укрывать от печалей, невзгод. Открывая звёздный свет небесных дорог.

Настроение сейчас - хорошее

Чёрным сердцем сотканный мир

Виртуальный, жестокий пиксельный тир

"Ноль и один" - проклятый рай

Имитация жизни в строчке "онлайн"


"Верещание" клавиш - музыка эры

Упрощение мысли, счастья и веры

На IP адресах сублимируют чувства

Души-пиксели нити бога безумства


Суррогатные люди призраки сети

Комбинации символов грустные дети

Прокажённые пленики странного рока

Их сердца оживают только от... Тока




Павел Дао

Настроение сейчас - хорошее

А под сердцем...
Боль.

Холодный, колкий...
Лёд.

Он тебя потерял...
Вновь.

И на губах яда…
Мёд.


Проносится город...
Прочь.

Железом скованный...
Мир.

Безмолвный месяц...
Ночь.

Гнетущей тоски...
Пир.


Звенят шаги...
Гвозди.

Пусты, одиноки...
Взоры.

И чьих-то слёз...
Грозди.

Крадут тишину...
Воры.




Павел Дао

В колонках играет - Люблю тебя моя родная)
На катке под новый год

Нежный вальс и хоровод

Из детишек краснощёких

И улыбок очень лёгких


Снеговик преворошённый

Нос-марковка, взгляд влюблённый

Держит банку, в нём варьнье

Из малины обьеденье


И коньки совсем без красок

Пишут сказки без подсказок

Кружева чудных узоров

Словно кистью тёплых взоров


На котке под новый год

Нежный вальс и хоровод

Из сердец согретых светом

И снежинок с вредным ветром

Настроение сейчас - отличное

1

Осень 2008 года. Тёплый вечер. На горизонте разгорается матовый красный закат, незаметно сливаясь с багряной листвой усеявшей собой все мостовые и переулки города «N». Меланхоличные деревья, уже обнажившиеся перед долгим сном, тихо покачиваются от лёгкого ветерка, заплутавшего в их цепких ветвях, на пути к отцу солнцу. Их длинные тени, раскинувшие свои ловкие пальцы во все стороны, аккуратно падали на лица людей в чёрно-белой робе, выстроившихся в длинную живую цепь, растянувшуюся на несколько километров вперёд до тёмного, как сажа, сооружения «N», с двумя кристальными трубами, словно два титана подпирающими вечернее небо.
Спокойный бархатный голос, льющийся из громкоговорителей здания «N», органично смешивался с шагами многоголовой чёрно-белой гусеницы, как будто по команде механического дирижера, поочерёдно переставляющей свои пары левых и правых ног.

- ...and think to my self: What a wonderful world! The colors of the rainbow so pretty in the sky…-

Номер 1 стоял у входа в «N», во главе живой колонны. Огромный ангар, некогда служивший пристанищем «шатлу», зиял чернотой, в глубине которой, иногда, высыпались водопады красных, умирающих налету, искр. Тот, кому сегодня выпало быть номером один, сделал шаг внутрь.
Читать далее...

Настроение сейчас - хорошее

Горячий зной брущатки. Опять кусает пятки. Трамвайчик безмятежный. Плывёт совсем неспешно. По улицам косматым. Под тополями с ватой. Что ветер собирает. К ногам моим кидая. И лучики ликуют. На дирижаблях - пулях. Торжественно накрывших. Тенями старых нищих. С улыбкой раздающих шары с душой воздушной.

Остынет зной брущатки. И вечер без оглядки. По улицам промчится. В кибитке без возницы. Заглянет тихо в окна. Без повода. Без толка. И вот луна подруга... Пришла ко мне без стука. Рассыпала улыбки. Истёрла в пыль ошибки. Я набираю номер... "Привет. Любовью болен".

Настроение сейчас - Забавное

Пельмени и стакан кефира

Две мухи кружат над столом

Газета "Правда" голос мира

Лежит под воблой и лучком


Играет скрипка Страдевари

О Косте, что в Одессе был

Щенок из солнца пляшет лая

На чайник, что давно остыл


Под потолком весит покойник

На лампочке от Ильича

И ветерок листает томик

О Мёртвых душах. "номер два"





Павел Дао

Друг или враг? Вопрос или "так"? Ромашку возьми. Гадай не проси. В ответах нет чести. Без лести, без мести. Вопросы конфеты. Бесменно бесцветны. Как чёрная мамба, безмерная тайна, кусает сознание ворует дыхание, дарует молчание.
Друг или враг? На грабли иль "так"? Наступим? Пройдём? Друг друга найдём? За ширмой долины ветров, ночи багровый покров. Где звёзд колючий улов, без снов. В ножах отражён и готов. До сердца дорваться. Остаться. Жизни испить жадно. Неладно, смерти ни густо, ни пусто. Грустно.
Друг или враг? Руки верёвки, для пожатий горячих, неловки. Уловки. Ты и я, просто мы. Не слепы. Сведены к нулю. Обречены. На вечность. Беспечность, одной травинки. Словно Инки. Ушли, пустые бога солнца лики.

Настроение сейчас - хорошее

В тупик попал наш старый поезд

Украден стук колёс и смех детей

И где-то там.. лампадка тьму изводит

В сердцах отчаянных людей


На озябших ладонях.. горсти острого снега

Вороные следы.. на личине холодных долин

Я прошёл эти синие.. горькие ночи

И, опять у костра.. С кружкой чая. один.


Исполины огня.. в красно серых шинелях

Тянут бледные руки к новым богам

Бесы пляшут во тьме улыбаясь свирепо

И по-прежнему ласково светит луна




Павел Дао

Псы бездомные не спят. Смотрят
В окна светлые, в окна сонные.
Где с улыбкой кто-то любит, кто-то нет.
Просто свет. Без помех и утех. Много лет.
Мы бродяги вавилона-города. Нового.
Снизу вверх глядим без повода. Без падения. И не дорого
Наши жизни манетой ломаной. По брущатке пнуть и мимо пройти
Уйти. К своим страхам, поводам равнодушными быть. Потерять не найти.
Псы бездомные. Не спят. Смотрят
В окнах светлых глаза тёмные. Холодно
Лапы бросить уйти. В злое логово. Просто так упасть без повода. С голода.




Павел Дао

Семья моя - отчизна светлая!

Приют дорог и дураков

Бескрайняя! Святая! Многодетная!

Россия - матушка!
Укрой вас Бог, от всех невзгод!


Моя семья - мои "сверх люди"!

Примеры мне безмерной доброты!

Родные! Чистые! Волшебные!

Родители мои!

Здоровья вам и трепета живой судьбы!


Семья моя - любимая голубушка!

Бездонная вселенная любви!

Любимая! Красивая! Чудесная!

Моя Настёна!

В тебе одной: все смыслы и мечты!



Павел Дао

Настроение сейчас - грустно

Былое, битое, забытое

Не давит небом на тебя

Не плачешь каждой тёмной ночью

И я давно забыл любя


Не помню жарких поцелуев

Не помню ваших нежных глаз

А может помню? Нет забыто..

Забыто всё, где ты и я


Теперь на вы, а "ты" забыто

Давно нелепо "навсегда"

И слов хватает нам в избытке

Привет-привет..пока..пока


Павел Дао

"Пылающей святой жар-птицей
Закружит вихрем небеса
Богиня света колесницей
За тьмой умчится в далека
Десницей бога нас коснётся
И серость вырвет из сердец
В душе зерно таланта скупо
Согреет светочем с небес
Все глупости сотрёт усмешкой
И разольёт эфир-дермесс
На звёздной карте чёрной кошкой
Гвоздей набьёт из всех чудес..."

Как тихо..

Сладко спишь, дочурка?
Умаялась сегодня. Знаю
Мамуле в кухне помогала..
..налопалась варенья с чаем!
И убирались вместе. Помнишь?
Кричала, бегала, смеялась!
И веником кота пугала..
..Совсем большая стала..
Спи сладко доченька, родная.
Тебе присниться чудо
И солнце ласковым лучом
Погладит щёчку утром



Павел Дао

Настроение сейчас - хорошее

Стены кирпичные.. ветхие

Красные, битые, цепкие

Мыслям свободные гавани

Людям в цепях..доля памяти


Духи-бродяги города

В "Летопись камня" с молода

Лепят кирпичики красные

Жизни разбитые, разные


Словно заветы ветхие

Стены кирпичные.. Редкие

В пыли надежд истоптанных

Вера людей ..несломаных




Павел Дао