ТЫСЯЧИ КИЛОМЕТРОВ ИЛЛЮЗИЙ

Я влюбилась. Не впервые, конечно. Мишенью Амура я становлюсь легко и часто. Но на этот раз все было серьезно, просто какая-то болезненная привязанность - два года мучений и слез, истерик и вспышек восторга. Звали возбудителя любовной инфекции, поразившей меня, – Тим. 

Вадим Бочкарев, человек с неопределенной профессией. Работал учителем, в комсомоле, в культуре, в газете "Шуйские известия". Создатель и первый руководитель ансамбля "Живая вода" (ныне "Злата Русь"). Шесть лет руководил студенческим театром эстрадных миниатюр в Шуе, за что был не раз предан анафеме тогдашними чинушами. Сегодняшних чинуш тоже не жалует, и надеется на взаимность.

http://gazeta.shuyanet.ru/index.php?option=com_con...egory&id=20&Itemid=219

Печатающая машинка была очень хороша. Маленькая, компактная, из скромной серой пластмассы. Она не важничала, не красовалась, в ней не было ничего лишнего – часов, калькулятора, пасьянса «Косынка». Только буквы, йцукенг, фыва и олдж, только возможность сесть и писать, не отвлекаясь на всякую чепуху.

Саша три раза подходил к машинке. Соблазн был велик. Взять да и купить, подумаешь, эпоха компьютеров. Пусть считают меня идиотом, а мне нравится! Но пугала цена – 1500 рублей. И Саша уходил вновь, бродил среди старьевщиков. Он очень любил  эти выжившие из ума предметы: пряжки со звездой, ножички с надписью «ДОСААФ», ручки для топоров, велосипедные ключи типа «Семейный», портсигары, катушки ниток, сто сортов гаек, весы с гирями, проволоку, молотки, рубанки, рыболовные ящики, древние рюкзаки защитных цветов…

Он ходил по барахолке подолгу и непременно покупал какую-нибудь совершенно нелепую мелочь, вроде ручки с розочкой для рычага передач. И эта мелочь валялась потом в квартире, пылилась, перекладывалась с места на место, мешалась. Но ругаться было некому – Саша Сапожников жил один. Он не вписался в современность примерно так же, как и все эти милые, смешные, бестолковые предметы.

Вернее, не совсем так. Работа все же у него была, хоть и копеечная. Университет за плечами, потом год испуганного учительства. Испугало все: деревня, где еще не слышали, что Пушкин умер, зарплата в четыре с половиной тысячи рублей, матерящиеся дети, поддатый директор школы, надменные инспектора районо, местная знать и местная пьянь, непролазная грязь, холод и печка с дровами. Саша сбежал. Несколько месяцев мыкался без работы, тогда еще была жива мама, и на ее пенсию можно было помыкаться. А потом повезло: центральная газета объявила конкурс на лучший рассказ, и Саша совершенно неожиданно написал, и отправил, и еще более неожиданно выиграл. Рассказ напечатали, даже дали приз – магнитофон «Павасоник», который сломался при пробном запуске. Но это не главное, главное то, что на следующий день раздался телефонный звонок, и «победителя российского конкурса» пригласили работать в местную газету.

Работать тут оказалось неожиданно легко. Писать приходилось не так уж и много, всегда можно было убежать по своим делам, редактор, сердобольная полуслепая тетка неопределенных лет, была добра, невнимательна и склонна прощать все и всем, лишь бы ее саму оставили в покое.

Потом умерла мама… Саша сделал несколько робких попыток завести в доме женщину – приглашал в гости однокурсниц, коллег, даже как-то пошел на дискотеку все с той же матримониальной целью. И там было из кого выбрать, и нужно было лишь сделать лицо попроще, подойти, познакомиться, угостить пивом. Но в решающий момент наш герой дал задний ход, достал блокнот и взял у молодежи интервью.

Да и не нравился ему никто. Нет, конечно, это неправда. Была одна, лишь одна, и она вызывала такое смятение, злость, робость, такое желание то ли убить, то ли спрятать ото всех за семью замками. А как разберешься? Люба училась с Сашей в одной группе и была, что называется, «звездой». Ничего не боялась, за словом в карман не лезла, могла отвесить пощечину хоть соседу Васе за хлопок по попе, хоть ректору, старому сатиру, за предложение «прокатиться в ресторан».

Саша сделал несколько робких попыток понравиться. Но о них и вспоминать стыдно. Ночь, общага, сабантуй, балкон, звезды, девушка в тонком топике, горячие губы, мягкая грудь в руке… И насмешливое: «Что, Сапожников, голова закружилась?» И холодный, колючий взгляд. Нет, лучше не вспоминать, Люба, Любаша, вредная девка, хорошо хоть, что друзьями остались. Она после вуза быстренько сбегала замуж, так же быстро освободилась от оков и работала теперь в ресторане – танцевала стриптиз, показывая сотням жадных глаз все то, что Саша не сумел удержать в руках.

Нет, монахом он не был. Все же нужно отказаться от романтического ореола ради правды. Были женщины, одна даже жила три месяца, непрерывно скандаля. Может быть, из-за нее и заболела мама. Но это все – пошлые потребности тела, а о высоком полете души сказать нечего. Не сложилось.

Саша снова оказался около машинки. И вдруг заметил, что она называется не «Ундервуд», не «Электрон» и не «Ятрань». Наверное, первоначально называлась она «Любава», но две последние буковки отломились, и машинка стала Любой. И он дрогнул. Полез в карман за деньгами.

Наливай, подруга! Табуреточку-то поближе придвинь, не дотянусь до тебя. Значит, твой свалил? Да и попутного ветра в горбатую спину! А че вышло-то? Ой… пьяная я. Ладно, давай лей, лей. Надо хоть раз тормоза отпустить. Твой тоже об этом? И что они понимают? Им с детства не говорили – «все мужики казлы», дядьками в лифтах не пугали. У тя тоже случай был? И у меня. В детстве. В тралике. Заходит такой дядек, плащ распахивает, а там Пизанская башня 1 к 1. Я у мамы спрашиваю – это че у дядечки такое было? А она грит – просто дядя болеет. Я до седьмого класса думала, что папа тоже болен, не обижала его, жалела. У папки? Видела. Да  случайно. Как-как? В туалет захотела, а он дверь не запер. А потом в школе узнала, откуда дети берутся, и страшно стало, как это все небоскребное-то в меня встроится. А они говорят - тормоза отпусти. А как, когда ты женщина, ты родина, ты мать! Ты за сынов и дочерей своих в ответе. Есть! Всегда готова! Одна моя знакомая лет в четырнадцать со своим воспитателем в лагере энто самое, и даже не поняла, что делает. Да. Сколько судеб ханжество покалечило. Не. Мужикам проще. А тут каждый раз, как танк в голом поле под артобстрелом, – вдруг его шустрики скафандр прорвут и вперед - к коммунизму. А потом «постинор» глотать, тошнота, расползешься от гормонов кило так - на 5, или к гинекологу тащиться. Не. Им везет. Они не знают, что такое гинеколог и расширитель размером с тягач. Че он просил? Поэротичнее стонать? Какой тут поэротичнее, когда в зеркало на ся смотришь – ну даже не Кристин Болинштайн. Кто? Да моделька уже всеми забытая, но 90-60-90, а тут лишний раз из-под одеяла вылезти боишься. Когда с утра до вечера видишь отшлифованные попы, что с экрана телика гламурно улыбаются, еще больше понимаешь – ну не формат я, не формат. А тут еще стонать поэротичнее! Только и думаешь, как так нагнуться, чтобы сиськи покрасивше выглядели. Тормоза отпустить? Тут вот один к нам в ресторан ходит, ну, клиент постоянный. Женатый он. Отстань. Он то с женой захаживает, то с любовницей. Я его спрашиваю, а что тебе не хватает, жена-то красивая, породистая такая женщина. А он грит, не умеет она тормоза отпускать. Все в темноте, да под одеялом. Так скажи ей, что тебя не устраивает – грю – а он грит, не девочка маленькая, должна догадаться. Представляешь! Не, мужики странные. А для чего им язык? Для «я им ем» или, в лучшем случае, для кунилингуса? Ну ты темная! Иди вон, в инет залезь, там тебе подробно все объяснят. Посмотрела? Почитала? Мне мой когда это делает, я не могу расслабиться. А как? Как, скажи мне, когда мама с детства говорила, что им только одно от нас нужно. Во-во, и мне так же. Мол, ему удовольствия пять минут, а тебе девять месяцев тошниловки и пожизненная каторга. Мужикам завсегда проще. Нет, а что значит, отпусти тормоза? Я как-то с одним, симпатичным, кстати, певцом на концерте работала. Потом, сама понимаешь, компашка образовалась, выпили в баре водяры с колой. Ты че! Гремучая смесь. Я только после узнала, что от этого с катушек слетаешь в считанные минуты. А он, певец этот, предложил ко мне в кабинет пойти, дескать от народу оторваться, в тишине посидеть. Да пошли, конечно. Я ж пьяная была. Да ну, целовались только. Почти на грани были. Да дура я! С ним целуюсь, а сама о муже думаю. Долг превыше всего. И вот ведь странно, мужа люблю, а сама этому певцу ширинку расстегнула. Там? Там дирижабль еще тот.  Долг превыше всего, черт его дери! Муж мне тоже говорит, куража в тебе нету. А разозлилась я однажды и решила спустить тормоза. Чем закончилось? Вечерок, я те скажу, был. Я как тормоза спустила, видать, душ из феромонов открылся. Началось с таксиста. Меня тогда в ресторан каждый вечер один и тот же водила подвозил. Да все очень просто. Звонишь в диспетчерскую, называешь девушке номер такси и позывной, а она уже с твоим водилой связывается. Зато человека знаешь, так безопаснее. Едем мы, хи-хи, ха-ха. Обычно я молчу, типа дама я замужняя, секс только под одеялом видела. А тут кингстоны открыты, трюмы в свободном доступе. В общем, хлебнул он, видать, моих феромонов и решил вдруг меня перед высадкой поцеловать на прощанье. Мужичок противненький - фу, брр… Но целоваться с ним было круто, может потому, что никаких уси-пуси, как, наверное, с дальнобойщиком на трассе. Ты не знала, что это одна из распространенных эротических фантазий? Да погоди, не все еще. В ресторане в тот вечер банкет был, бизнесмен известный рождение дочки отмечал. К нему из Москвы знаменитость приехала, друг этого бизнесмена. Как перерыв у нас, музыкантов, он мимо ходит – туда-сюда. А я что? За время работы в ресторане я, знаешь, сколько знаменитостей перевидала? Не то чтобы их, как дождя по осени, но бывали частенько. Ну, думаю, пусть себе прохаживается, в тот вечер не он один к моим коленкам ключ подбирал. Когда домой собралась, он предложил подвезти. Первый раз в «мерсе» крутом ехала. Машина машиной, а разница есть. Это, наверное, как с мужиком. Одно дело мужичок с морковкой, другое с кувалдой. Найди десять отличий. Опыт у меня по этой части небольшой, но на своей шкуре знаю, с кем айс, а с кем не айс. Ты эту сказочку для мужа своего малокалиберного прибереги. Откуда я знаю? Да ты сама мне все его параметры вдоль и поперек нарисовала. Нет, ей Богу, сестренка, есть разница. Просто мы их, бедненьких, бережем, не расстраиваем. Мол, не переживай, отрастет. А почему им можно над нашими фигурами стебаться, а нам не дай Боже о их «нефритовом стержне» нелестно отозваться! Отвлеклись. О чем я? О «мерине»? Как ты помнишь, тормоза я отпустила, звездун этот в темном переулке остановился, и вдруг обхватил мое лицо ладонями. Все, девк. Ты не представляешь себе, что со мной было. Я потом с мужем так пробовала – не то. Да погоди ты. Забрались мы на заднее сиденье, он рубашку расстегнул – волосатый, жуть. А меня это вставило капитально. Канистры горят, сердце на световой скорости. И тут бац! Мозги включились. Знаешь, как в сериале: тайна почти раскрыта и… титры, твою же мать! Я на него сажусь, хочу зайти дальше и… не могу. Думаю, сколько же девок здесь, с ним на этом вот сиденье так же? Но мне же хорошо. Зашибись, как хорошо. Остановись, что я делаю! Муж дома спит и даже не догадывается. Да и не узнает никогда. Свидетелей же нет. А разум подкалывает – и ты туда же, подумаешь, звезда, что ему теперь - пятки от радости лизать, а над его выхлопной трубой молиться и благоговеть. Стоп-кран дергаю, дверью хлопаю и привет! Конечно, дура. И потом было. Сколько раз. Мне один из поклонников частенько звонит, с праздниками поздравляет, а уж в ресторане что творит, как за руку возьмет - а ладонь у него – аэродром. И ничего больше. А я уже готова за ним и в тайгу, и в нумера. Люблю  большие руки у мужиков. Этот? Звонит, когда муж рядом, и не поболтать. Не, ничем это не закончится. Когда с мужем ругаюсь, думаю, позвоню ему, и гори все… А тут тормоза. Они как голова у Кощея, хоть тыщу раз отрубай, все равно отрастают. Нет, все-таки секс и любовь вещи несовместимые. Нет, и не спорь! Вот ты, замужняя женщина, когда мужика в порнухе с причиндалами с Кольский полуостров видишь, тебе, скажешь, по фигу? Ничего нигде не шевелится? Ты сразу троих представляешь? А че стыдно-то? Нас таких, озабоченных, много. Как же они нашу сестру за многие века вышколили! Все потому, что надо им как-то было свой неуемный трах оправдать. Ведьма – и все тут! Сжечь! Вот пусть теперь и расхлебывают. Ну, объясни, почему это им можно от «бидонов» пятого размера слюни пускать, а мы должны при виде «супербоинга» паранджой прикрываться? Любви хочу, как в кино, как в последнюю ночь на «Титанике». Не, с мужем все в порядке, он живчик, да и я секс люблю, оргазмы не имитирую. А че удивляешься? Это я из солидарности с вами, девками, поддакиваю, что секс – это фу. Да люблю я мужа, люблю. Но мозгами, что ли. А хочется так, чтобы все кости наружу от желания, до озноба, до крика, до смерти, чтобы задыхаться, но подниматься все выше в мезосферу, зная, что воздуха там почти нет. Чтобы каждый нерв до нестерпимой боли дергал, и плакать от счастья. Чего? Мезосфера? Ты в школе на астрономии что делала? На ширинку учителя засматривалась? Не, это не я такая умная. Да об этом еще Катерина в «Грозе»… Вот так бы раскинула крылья… Отпустить тормоза всего лишь? Да как ты себе это представляешь, когда я вся и есть педаль тормоза со всей вместе взятой тормозной системой. Вот кто бы меня заклинил. Наливай, подруга. За мужчин.