Милый, пожалуйста,
Смотри на меня
Безжалостно,
Терзай, режь,
Руками обхватывай
И называй
Своей Ахматовой.
А мне не больно, знаешь?
Знаешь. Нам всё равно не уйти далеко.
И то, что сейчас ты так глупо теряешь,
Спустя много лет наверстаешь ещё.
А лучше -
Не будет,
Лучше -
Уже все ушли,
Остались такие же,
Но в основном - хуже.
Терзай, грабь и жги,
Веками зови.
Заглядывал - в души,
А разглядел -
Отражение в луже.
15.07.12г.

Я любовь твою не продавала
(Я живыми людьми не торгую),
Только этого, знаю, мало,
Это всё, знаю, впустую.
Нам любимыми быть невозможно
(Это было бы столь тривиально.)
Отвечаешь ты односложно,
Хотя знаю я – не специально.
Никого уже не погубим,
Вместе никого не помянем.
Мы с тобой никогда не будем.
Мы любить никогда не станем.
25.01.12г.

Мы на вас не похожи, родители.
Не похожи, как два на пять.
Сколько в жизни своей вы видели!
Нам уже о таком не мечтать.

Вы морские прибои слышали,
По полям вы искали гром,
Ну а нашим детям, родители,
Не достанется ничего.

Будет мир одной огненной падалью,
Будет в мире лишь пыль и грязь,
Человеком кружат стервятники,
Собираясь в могилу упасть.

Вот оно, наше громкое «future»!
Да, родители, вам не понять,
Что природа так гениев мучает,
На их детях любя отдыхать.
13.10.11г.

Требовалось убежать. Требовалось спастись.
Голова, леса, поля – всё кружилось. Всё оборачивалось вокруг одной оси, имя которой – смерть. А он бежал и следил за ней, за тем, как она улыбалась рассохшимися челюстями, как морщилась слезающей кожей, когда ему удавалось спастись. Он смотрел на поля, и видел лишь кровь, глядел на луга и травы – чувствовал зловоние, идущее от них. Но самое страшное было – забегать в леса. Тогда ему казалось, что это не деревья склонялись над ним, нет, это черти, демоны, сосущие из него душу, вырывающие его разум из мяса. И тогда он начинал визжать, так истошно и жалобно, что эти демоны мгновенно пропадали, и вместо них возникали берёзки да молодые дубки, кривящие в заколдованном плаче ветви.
От кого же он бежал? От смерти.
Пару дней назад он выскочил из горящего дома. Через языки пламени мальчик видел, как эти люди терзали отца и мать, а в углу избы умиротворённо и кроваво улыбалась эта беззубая, осыпавшаяся старуха, что теперь бежала за ним следом.
Мальчику было на вид всего лет тринадцать. Светловолос, сутуловат. От непрестанного бега лапти его протёрлись до дыр, а рубаха пропахла свежим деревенским потом. Вообще, парень был похож на молодого Есенина, хорош собой, был смел и ловок, но тогда, в этом доме, когда врывались те страшные люди, без бород и в высоких-высоких сапогах, когда родители не отказались от веры в Христа, когда их начали терзать ужасные люди, совсем забыв о мальчонке, когда он увидел старуху в чёрном траурном платке, он перестал быть смелым.
Любить родных не так-то просто, но не любить их ещё сложнее. Ничего, ничего не мог сделать тот паренёк. Мог только выбежать из горящего дома и бежать, бежать.
Он, наверное, сошёл с ума. Третьи сутки уже ничего не ел, мчался из последних, исчезающих сил, но остановиться не мог. Старуха, она следом, она догонит.
И лишь одно билось в его больной, раскалывающейся головке: «Дорога, дорога, дорога…»

А вечной любви – нет.
И тот, кто любил – свят.
За окнами льёт свет,
Качается пальм сад.
С горы надо мной – дым,
Сиреневый на вкус.
Нельзя умирать молодым -
Я вхолостую мечусь.
И вечной любви сон
Преследует по пятам.
Входи в угоревший дом -
Меня не найти там.
Я солнечных листьев бег,
Лазоревых волн блик.
Меня не найти вовек -
Навек у костра сник.
И вечности тоже нет,
А смерть всё ещё тут,
С мешком золотых монет,
Что всё на дно тянут.
Талант не растратить жаль
И закопать – вниз.
Заворочу в скрижаль
И утоплю на бис.
28-08-11г.

Обращаюсь в вечность – далёкую – предтечную,
Говорю с тобою – одною –вечною.
Как ты там? Не забыла, как
Ты на балконе встречала март?
Или спросонья думала: как
Принцип рефлекса открыл Декарт?
Или под шорох наручных часов
Ты теребила пламя костров -
Помнишь? – а помнишь,
Ты тоже писала,
В вечность взывала,
К умершим, как я.
Ну а потом тебя вовсе не стало.
Так же не станет когда-то меня.

Солнцу лес
Поклоняется-
В высоту небес
Веткой тянется.

Ветру лес
Поклоняется-
До земли самой
Нагинается.

И дождю лес
Тоже кланяется-
Славит дождь,
А тот упрямится,
Лишь бежит рекой,
Да в дупло залез.
Всё стоит стеной
Православный лес.

Хорошо писать спустя рукава,
Хорошо не разбрасывать образы…
Видно, это лишь не моя стезя,
А моя судьба где-то в пропасти.
Суеверия нагоняют страх,
Тянет спрятаться, как за спиночку,
А в моменты, когда и себе не рад,
Зарыдала бы, словно скрипочка.
Отвечать самой, не чужой головой-
Щекотливая жизнь, щекотливая:
Иногда целый год бьёшь баклуши ногой,
Иногда и тебя- хвать за шиворот.

Звёздный человек
Бродит по улицам
Одиноко.
Ночь.
Чёрен костюм его,
И чёрный город
Расступается
Прочь.
В руках своих нежных
Держит бережно
Звезду
С небес.
Шепчет умильно
В слёзах могильных:
«Я зажигатель
Сердец».
Подошёл к фонарю
Тенью обнял
Рогатую
Сталь.
И солнцем зажёгся
Над сумрачной улицей
Новый
Фонарь.

Жить безумно, в голове без гения,
Смотреть на рассвет без вдохновения,
Следить, как по стене ползёт таракан,
Попадая в цветочный обоев капкан,
Бьётся лапками в сталь-целлюлозу,
Вырывается на свободу,
Продолжает ползти не спеша.

Вглядываться, чуть дыша,
Вслушиваться в шорох часов,
Не попробовать сбросить оков
И не знать, чем занять весь день.
Скучно жить, но ещё не лень…

Я тебя люблю.
Наверное.
И, может быть, взаимно.
Я как таблетка.
Верная,
Хотя не эффективная.
Как аспирин от гордости,
Как алкоголь от глупости,
Я помогаю в пропасти.
Тяну ко дну.
И клею объявления
На холодных заборах:
"Спасаю от всего,
Кроме как от позора,
Безнадёжной влюблённости
И тупости".
Мне хватает и собственной глупости.
Вот угораздило же, а?
За тысячи километров
Отпустить своё сердце.
А теперь некуда деться.
Теперь вокруг
Холодные стены, пропасти
И хочется переступить через порог
Гордости.
И нерешительно,-
Каюсь, истёртости,-
Заношу ногу.
До боли,
до бреда
Вспоминаю прошедшее,
Тёплое лето.

Флейта пела,
Бегали пальцы,
Ноты срывались грубо.
Диезы, бемоли, бекары,
Стаккато и ритенуто...
Флейта визжала, и, томно,
Роняя слёз капли грушами,
Рояль подхватил её голос,
Да так, что все заслушались.
И воздух замер, и пахло
Холодным дождём и розами.
И вновь застывали пальцы
На нотоносце прозою.

На этот тортэ уходит максимум часа полтора, но зато выглядит он красиво (просто мой фотоаппарат на большее не способен).
Итак, нам надо: Тесто: 5 яиц, 1 стакан сахара, 1 стакан муки. Остальное: взбитые сливки, 200 мл. жирных сливок для взбивания, немного слив и грецких орехов, сливовый сок, немного мёда, немного сливочного масла, сахара и какао (тёртый шоколад тоже подойдёт). Заместо слив\ грецких орехов можно использовать что-нибудь другое, например вишню\миндаль или яблоко\корица.
1.Для начала мы замесим тесто. Взбиваем яйца в чистой мисочке, пока они не станут чем-то густым и тягучим, затем добавляем туда сахар(его лучше перед этим перемолоть в пудру), и понемногу муку(лучше, если муки будет меньше, чем стакан. Тесто не должно быть слишком густым). Теперь, если вам лень сделать торт, можно просто испечь квадратный корж, помазать чем-нибудь и завернуть в рулет, тоже круто :D
2. Круглую формочку застилаем бумагой для выпечки, выливаем на неё треть теста и ставим в духовку при температуре 180* на 10-15 минут.
3. Пока корж печётся, мы делаем первую прослойку: взбиваем сливки, пока они не станут густыми, добавляем туда столовую ложку сахара, сливового сока по вкусу. Часть сливок откладываем в другую чашечку. Одну сливу режим мелкими кусочками, добавляем. Часть орехов ИЗМЕЛЬЧАЕМ(т.е. не трём на тёрке) и тоже добавляем.
4. И тут ВНИЗАПНА корж приготовился. Достаём из духовки, даём ему немного остыть, кладём на большую тарелку. Теперь сверху его слегка-слегка промазываем сливовым соком ( сок можно смешать с чем-нибудь алкогольным, но совсем чуть-чуть). И вот ответственный момент- на корж надо равномерно намазать сливки с кусочками слив и орехов.
5.Выпекаем второй корж из половины оставшегося теста.
6.Пока он печётся, мы делаем вторую прослойку. Растапливаем в сковородке сливочное масло, режем сливу на ломтики и немного обжариваем её, потом добавляем ложку-две густого мёда. Получаются такие милые ломтики сливы в соусе ^^ Даём им остыть.
7. Итак, второй корж уже подостыл, его надо положить сверху на первую прослойку. Теперь взбитыми сливками (которые в баллончике) равномерно обмазываем корж и делаем нечто на вроде бортика по краю. Выкладываем сливы со сковороды на корж так, как нам хочется, а сверху всё заливаем сиропом с этой же сковороды.
8. Займёмся третьим коржом. В тесто добавляем пару ложек какао, а затем выпекаем его точно так же, как и остальные.
9. Третья прослойка на подходе. Вы помните, мы взбивали сливки и откладывали половину в другую миску? Теперь пора её достать. Добавляем туда пару ложек какао и верхний крем готов ^^
10.Пока корж ещё печётся, достаём оставшиеся орехи и конкретно так измельчаем их (т.е. так, чтобы они на пыль были похожи)
11. Корж достали, положили наверх будущего торта, и можно заняться его украшением. Берём наш шоколадный крем, тоненько обмазываем им корж сверху. Теперь берём взбитые сливки, делаем сверху бортик, что-нибудь на вроде розочек. боковую часть, где видно остальные коржи, тоже надо прикрыть сливками.
12. Финальный штрих. Посыпаем торт сверху какао\ тёртым шоколадом, измельчёнными орехами и сахарными шариками\ сахарной пудрой\ любой другой красивой посыпкой
Итадакимас ^_^

Ваня спал в своей маленькой кроватке, и ему снились бабочки. Самые разные: синие с огромными переливающимися крыльями, невзрачные жёлтые, небольшие ярко-зелёные. Они летали по сну, проносились по небу, прятались в тёмной траве. А мальчик, смеясь, пытался поймать их ладошками.
Когда в комнату вошла высокая ещё молодая женщина, ребёнок шевелил во сне своими ручками. «Ваня, Ва-ня!»- позвала она тихо. Но мальчик лишь перевернулся на другой бок и засопел. Тогда женщина коснулась рукою его плеча. Мальчик зашевелился, заворочался и распахнул глаза.
«Ваня, Ва-неч-ка,- снова повторила та женщина с волосами цвета крепкого чая.- Мы с отцом уезжаем, а ты за старшего оставайся, за Сонечкой следи, курочек покорми и будь умницей». Говорившая погладила Ванечку по голове и юркнула в дверной проём.
Мальчик встал и сонно посмотрел в окно: вот мелькнул белый кусочек маминого платья, прошёл по дорожке отец, закудахтали и разбежались в стороны толстые, слегка полысевшие куры. И, наконец, дребезжа всеми частями, со двора укатили зелёные блестящие Жигули.
Теперь Ваня встал. Забыв заправить кровать, он побежал к сестре.
Сонечка ещё спала. Тёмные кудряшки её рассыпались по подушке, а тоненькая бледная ручка лежала поверх накрахмаленного пододеяльника. Когда брат её забежал в комнату, девочка проснулась от звука его шагов. Она смотрела на Ваню и не понимала, что он здесь делает.
-Соня,- позвал он.- Родители опять уехали. Пойдём?
Через полчаса, хотя это было и нельзя, дети побежали за дом. Они вместе носились по траве, зарывались в кусты роз, росшие около домика, а потом с воплями и смехом вылетали оттуда, как птицы.
И вот они остановились у плетёного заборчика. Через щели между ветвями видно было поле, речку и, рядом с её берегами, человека, ловящего бабочек.
Это был парень лет пятнадцати, со взлохмаченными волосами и сеткой для ловли бабочек в руках. Да и сам он, носясь по полю, подпрыгивая и смешно размахивая руками, походил на бабочку, только что нанизанную на иглу каким-нибудь безумным коллекционером.
«А знаешь, что кто это?»- тихо шепнул Ваня сестре. Она недоумённо посмотрела на брата в ответ. Мальчик улыбнулся и прошептал: «Это ловец моих снов»

Снова запиваю Январь.
Запиваю горячим чаем,
За окном снежинки летают,
А в душе распустилась весна.

Творческая суета:
Официантка с подносом и блюдом,
Тихий семейный ужин,
А я кутаюсь в шарф у окна.

Запиваю. Тепло. И снежинки,
Что похожи одна на другую,
Как страницы в книжонке, как мыши,
Опадают на землю вслепую.

Попадают под ноги прохожим,
Попадают на окна и крыши,
И затем, незамечено, тают,
Становясь будто духом мне ближе.

А Январь… Он клокочет, он, с рёвом
Забирая снежинки метелью,
Рассыпается в воздухе вихрем,
Незамеченной грустною песнью…

Маньяки бывают разные: с ножами, с пистолетами, с топорами и т.п.,»- с улыбкой думала Майя.
Девушка шла о занесённой мелким снегом улице- было темно, но фонари почему-то не горели- Россия ведь. Снежинки едва видными комочками осыпались на скамейки. Редкие прохожие торопились домой- всё-таки до наступления следующего года осталась лишь пара часов, и надо успеть воссоединиться с семьёй или бутылкой шампанского перед ударами курантов.
Майе же спешить было некуда: девушка жила одна, шампанское не любила, и поэтому она решила допоздна погулять в одиночестве, а потом прийти домой, съесть кисловатый мандарин, немого посмотреть телевизор, лежа на диване, и уснуть под теплым пледом. В общем, всё было спокойно и радостно, ничего не предвещало беду, но тут…
-Девчушка, подожди,- окликнул Майю незнакомый прокуренный бас.
«О, новогодняя жертва!»- весело подумала она.
-Чего тебе?- повернулась она к незнакомцу. Это был мужчина, несколько странный и некрасивый блондин лет так тридцати, совершенно не походивший на образ среднестатистического маньяка.
-Да вот, познакомиться охота,- блондин хищно улыбнулся.
-Славненько. Ты кто? Давай, рассказывай первый.
-Я- маньяк!
-С карандашом или замазкой?- в голосе Майи звучала неприкрытая издёвка.
-Нет, с топором,- кажется, маньяк немного обиделся.
-Да что ж ты за маньяк? Даже огрызнуться нормально не можешь…
Мужчина огляделся по сторонам и вкрадчиво зашептал:
-На самом дела я совсем не маньяк, а самый обычный парень, решивший познакомиться на улице с красивой девушкой.
-Ах, так?- Майя разочарованно вздохнула.- Убивают!- пронзительно завизжала она, пнула маньяка по колену и убежала прочь.
«М-да… Скучный он какой-то был…- думала Майя, сидя на диване и качаясь в такт бою курантов.- Нет бы правда маньяк, а тут хлюпик очередной. Надо будет самой поискать. Настоящие мужчины ведь на дороге не валяются, они с ножовками по улицам бродят. Хотя нет, лучше насильники. С ними забавнее.»
В новом году статистика отметила необычное для России снижение уровня преступности…

«У синего моря,
Где бушуют бураны…»
Воздух наполняла музыка. Звонкий голос певицы отражался от каменных утёсов и засыпал в бушующих волнах моря. Штормило. Дул резкий северный ветер. На берегу одиноко стояла девушка в развевающемся ослепительно-белом платье и красных туфлях. А где-то вдалеке, на горизонте, алели паруса дальнего корабля…
Ассоль проснулась. Опять ей снилась эта история. Пора уже понять, что это просто сказка, глупая сказка, по-настоящему такого не было, нет и не будет. Да и вообще, во всём виноваты родители, ведь это они дали ей такое глупое имя.
И всё же это просто сказка. Даже смешно! До моря ей идти, конечно, не далеко, но судов-то под парусами уже нет. И много чего больше нет, много…
Наконец, немного успокоившись, Ассоль подошла к окну. На улице шёл дождь; серое безжизненное небо затянуло грустными дождевыми тучами. По серым улицам обходя лужи шли люди в серых одеяниях. Даже зонты у прохожих были серые-серые. Весь мир своей серостью осмеивал сон Ассоль.
«Ну и пусть, пусть никто не верит, пусть все смеются. Сказка всё равно существует!»- воскликнула про себя девушка. Она быстро накинула на себя белое пальто, одела алые туфли и взяла стой любимый красный зонт. Маленькими лёгкими шагами, сопротивляясь дождю и ветру, Ассоль шла вперёд. И, наконец, она очутилась на пристани…
Девушка прогуливалась вдоль берега и смотрела вдаль. Прошёл час, но на горизонте не появилось ни одного судна, хотя бы с белыми парусами… Но очередной порыв ветра сломал ей зонт. Пальто намокло, с волос стекали струи воды, и она уже повернула было обратно, домой, но позади послышался резкий скрип тормозов.
-Девушка, вас не подвезти? А то мокнете под дождём. Не хорошо это, милая, не хорошо, так и заболеть ведь можно. Садитесь мигом до дома подброшу.
Ассоль обернулась, и взгляд её остановился на красной иномарке, из открытого окна которой выглядывал белокурый паренёк, совершенно незнакомый девушке.
-Нет, спасибо. Мама мне не разрешает кататься с незнакомцами,- ответила она и, резко развернувшись на каблуках, побежала к дому. Брызги луж, разлетавшиеся под её ногами, оседали на когда-то белом плаще, а из глаз её текли слёзы глупого разочарования и обиды.
«Девушка!»- окликнули Ассоль, когда она добралась до подъезда. Обернувшись, она заметила паренька, того самого, сидевшего в красном автомобиле.
-И всё-таки вас надо было подвезти. Вы так промокли,- сказал он и мило улыбнулся.
-А не могли бы вы просто от меня отвязаться?- она попыталась открыть дверь, но мокрые пальцы соскользнули с кнопок домофона.
-Мы могли бы просто с вами познакомиться. Вы такая темпераментная,- снова улыбнулся он.
-Нет. Отойдите от двери.
-Как вежливо,- парень грустно засмеялся.- Раз так, то прощайте,- он отошёл на несколько шагов и затем, издалека уже, крикнул:- не забудьте, меня зовут Грей!
-Грей, подожди! Вернись!- долго ещё кричала Ассоль вслед, но никто не отзывался.
А она стояла и смотрела, как сказка уходит…

Недокрашенными ресницами, недописанными мыслями,
Недосказанными страданиями и неснятыми показаниями,
Недопитыми заголовками, еле видными зарисовками,
Точно облако недотаявшее, пришёл апрель.

Нас разняли будто строками,
И словно мир околел.

Замирает страница, недочитанная, недопонятая, в руках,
Будто птица, раненая, испуганная, в кустах.
Только дёрнешь рукой, проведёшь по страницам ногтём- улетит,
Только сердце всё стерпит, оно словно камень, оно как гранит.

И не спрячешься больше от этой беды никуда.
Лишь одно понимаешь и чувствуешь- это весна.

Кровь прилила к рукам, сердца нервно дрожат, глаза широко открыты, мозг лихорадочно соображает… Со звоном металла начался поединок.
Это была великая схватка, битва двух лучших властителей, двух злейших врагов: День, правитель белых драконов, и Ночь, король драконов чёрных. С самого детства это двое противостояли друг другу, с детских лет их постоянно натравливали друг на друга. Ведь именно от них зависела судьба долины Суток.
И теперь они сражались, бились насмерть. Губы плотно сомкнуты, зрачки сужены, лицо побелело. Мечи рассекают воздух со зловещим свистом, вонзаются в чёрную землю, рвутся к сердцам.
Но вот Ночь сделал новый выпад, и на его мече что-то промелькнуло- это был обрывок голубого плаща Дня. Толпа облегчённо вздохнула. Ночь попытался взмахнуть мечом ещё раз, но тряпка мешала. Тогда король принялся снимать её руками. И в это время День со спины пронзил его лезвием своего кинжала. Сердце остановилось… Кровь хлынула безумной алой рекою на тёмно-синий плащ, напоила чёрную землю. Глаза Ночи закрылись, на губах его заиграла безмятежная улыбка…
-Нет!- раздался из толпы полный горечи крик, и к телу погибшего подбежала девушка в серебристом платье- это была королева Месяц, его жена.- Этого не может быть,- всхлипывания её становились всё громче.- Ты жестокий, подлый. Щенок. Удар со спины не достоин настоящего воина. И никогда, никогда тебе не будет повиноваться долина Суток, ибо пока жива память о моём муже, ни один человек ни подчинится тебе по доброй воле…- Месяц зло глянула на победителя и, продолжая рыдать, гордо удалилась в толпу.
И только тогда День понял весь ужас того, что он сделал. Ведь он любил этого человека, любил больше всей жизни, несмотря на вражду. Ночь мог бы быть его лучшим другом, ведь они понимали друг друга с полуслова, полувзгляда, но это лишь разжигало их вражду… И именно Ночь закалил его характер, сделал таким, какой он есть. Ночь был его главным врагом и одновременно старшим братом…
И вот, День решился. Он подошёл к проигравшему, встал над ним на колени и едва прошептал: «Прости меня, Ночь…»
Лезвие кинжала стрелою промелькнуло в воздухе. Голубой плащ запылал алым, а на погибшего тонкой красной змеёй сбежала кровь…. Ночь был отомщён. И День тоже.