Проклятье века - это спешка,
И человек, стирая пот,
По жизни мечется, как пешка,
Попав затравленно в цейтнот.

Поспешно пьют, поспешно любят,
И опускается душа.
Поспешно бьют, поспешно губят,
А после каются, спеша.

Но ты хотя б однажды в мире,
Когда он спит или кипит,
Остановись, как лошадь в мыле,
Почуяв пропасть у копыт.

Остановись на пол-дороги,
Доверься небу, как судье.
Подумай если не о Боге,
Хотя бы просто о себе.

Под шелест листьев обветшалых,
Под паровозный хриплый крик,
Пойми: забегавшийся - жалок,
Остановившийся - велик.

Пыль суеты сует сметая,
Ты вспомни вечность наконец,
И нерешительность святая
Вольётся в ноги, как свинец.

Есть в нерешительности сила,
Когда по ложному пути
Вперёд на ложное светило
Ты не решаешься идти.

Когда шагаешь к цели бойко,
Как по ступеням, по телам,
Остановись, забывший Бога,
Ты по себе шагаешь сам!

Топча как листья чьи-то лица,
Остановись, ты слеп, как Вий,
И самый шанс остановиться
Безумством спешки не убий.

Остановись, идя вслепую,
О население земли,
Замри, летя из кольта, пуля,
И бомба в воздухе замри!

О человек, чьё имя свято,
Подняв глаза с молитвой ввысь,
Среди распада и разврата
Остановись, остановись!
(Е.Евтушенко)

Получить свою карту

Всем трудно, всем – собакам, лошадям,

Деревьям, травам. Всем без исключенья.

И нам, конечно. Жить – и приключенье

И риск большой, как бегать по путям,

Где поезда. Всё ж стоит рисковать.

Ведь только здесь и может отыскаться

Возможность приласкать и приласкаться,

И рук родных из рук не выпускать.


Лариса Миллер.

Мы не сошли с ума – мы родились весной.
Там, куда падал свет, я целовала тень.
С хохотом жег ковчег парень по кличке Ной;

«Кто говорил «потоп», если вокруг метель?!»

Полно тебе – не хнычь! Что нам с ушедших дней?
Помню, с меня тогда долго сбивали спесь.
Дева Мария тут. Хочешь, иди за ней?
Жаль, не смогу сказать: «Хочешь – останься здесь»

Жаль, я не как она - нечего предложить:
Слишком худа, смугла, волосы как смола.
Ради такой как я сложно хотеть пожить.
Дева вздыхает: «Ты ради него смогла»

Солнце слепит глаза. Больно и так светло.
Скорая, старый врач: «Доченька как спалось?»
«Просто ****ец…» А ты плачешь, Целуешь в лоб.
Я, засмущавшись, злюсь «Хватит, ну что ты, брось»

Вдребезги старый джип. Мой сероглазый Ной
Шепчет: «Ты, блин, даешь! Думал, тебе кранты»
Я, отмахнувшись: «Нет. Видела сон дурной»
Дева Мария ждет, чтобы сменить бинты.

Саша Бесt

Если ты сильно болен – подышишь солнцем, и все пройдет.
Если не хочешь поправиться, ты, наверное, идиот.
Мир не задержит тебя, не заметит тебя, но беда-не беда.
Помни, что Мир не желает тебе никакого вреда.

Если ты болен печалью, она разделит твою любовь.
Она, словно преданный пес, будет вечно скулить, будет следовать за тобой.
По первому вздоху придет, стоит только позвать, стоит только начать…
И чтобы не сгинуть совсем, нужно встретить того, кто разделит твою печаль.

Если ты болен дорогой, она будет долго манить за собой.
Вечность в пути – лишь первичная плата за эту любовь.
Дом на плечах, а в глазах ностальгия лесов и рек.
Люд будет звать тебя зверем, но для зверей ты Чужой. Человек.

Если ты болен небом, то это, наверное, навсегда.
Тут не спасут доктора, не поможет шаман и живая вода.
Небо проглотит тебя. Небо сдавит тебя. Но беда-не беда.
Может быть, я ошибаюсь, и это не навсегда.
Господи, дай мне надежду, что это не навсегда.

Саша Бест.

Дай мне руку, и пойдем мы в поле,
Друг души задумчивой моей...
Наша жизнь сегодня в нашей воле,
Дорожишь ты жизнию своей?
Если нет, мы этот день погубим,
Этот день мы вычеркнем шутя.
Все, о чем томились мы, что любим,
Позабудем до другого дня...
Пусть над жизнью пестрой и тревожной
Этот день, не возвращаясь вновь,
Пролетит, как над толпой безбожной
Детская, смиренная любовь...
Светлый пар клубится над рекою,
И заря торжественно зажглась.
Ах, сойтись бы я хотел с тобою,
Как сошлись с тобой мы в первый раз.
"Но, к чему, не снова ли былое Повторят?" - мне отвечаешь ты.
Позабудь все тяжкое, все злое,
Позабудь, что расставались мы.
Верь: смущен и тронут я глубоко,
И к тебе стремится вся душа
Жадно так, как никогда потока
В озеро не просится волна...
Посмотри... как небо дивно блещет,
Наглядись, а там кругом взгляни.
Ничего напрасно не трепещет,
Благодать покоя и любви...
Я в себе присутствие Святыни
Признаю, хоть не достоин ей.
Нет стыда, ни страха, ни гордыни.
Даже грусти нет в душе моей...
О, пойдем, и будем ли безмолвны,
Говорить ли станем мы с тобой,
Зашумят ли страсти, словно волны,
Иль уснут, как тучи под луной,
Знаю я, великие мгновенья,
Вечные с тобой мы проживем.
Этот день, быть может день спасенья.
Может быть друг друга мы поймем.

И.С Тургенев.

Я шел среди высоких гор,
Вдоль светлых рек и по долинам...
И все, что ни встречал мой взор,
Мне говорило об едином:
Я был любим! Любим я был!
Я все другое позабыл!
Сияло небо надо мной,
Шумели листья, птицы пели...
И тучки резвой чередой
Куда-то весело летели...
Дышало счастьем все кругом,
Но сердце не нуждалось в нем.
Меня несла-несла волна,
Широкая, как волны моря!
В душе стояла тишина
Превыше радости и горя...
Едва себя я созновал:
Мне целый мир принадлежал!
Зачем не умер я тогда?
Зачем потом мы оба жили?
Пришли года, прошли года -
И ничего не подарили,
Что б было слаще и ясней
Тех глупых и блаженных дней.

И. С. Тургенев.

Спроси меня, что значит быть живой?
Запнусь на полуслове,
Пуская дрожь под кожу
Смолчу, сглотну и все же...
Одним дыханием... Жизнь продлена...
И в час кончины неизбежной
Душа стоит на побережье... У океана бытия...
И звон идет сквозь сердце
В простор не знающий конца...
Как бы у Господа в руке -
Мы все висим на волоске,
И Он способен удержать
Земную ширь, морскую гладь,
Небес раскинутых простор
И тяжесть ледниковых гор,
Вот только б дух наш стихший смог
Сберечь тончайший волосок...
Жизнь здесь. Не утекла.
Во мне горит погасшая звезда.
Вся чаша сердца до краев полна.
Я бодрствую, живу. Душа пробуждена.
И нет у жизни завершенья...

Если ты хочешь рассказать мне о беспомощном, бледном солнце, скажи
"октябрьское солнце". Солнце в октябре, холодея, делится с нами угасанием
старости. Но солнце ноября, декабря еще ближе к смерти, и ты начинаешь
толковать мне о нем. Я отвернулся -- ты мне больше неинтересен. Ибо теперь
ты делишься не предчувствием смерти, а своим удовольствием предчувствовать
смерть.
Если слово гордо вздыбит голову посреди фразы, отруби ему голову. Для
чего показывать мне слова? Фраза -- ловушка, она должна что-то уловить.
Зачем же привлекать мое внимание к ловушке?
Ты ошибаешься, если думаешь, что передаваемое тобой возможно уместить в
слове. Будь это так, ты сказал бы "печаль" -- и я бы опечалился... Но не
слишком ли это просто? Конечно, мы пользуемся своеобразной мимикрией и
подделываемся под услышанные слова. Я сказал "разыгрался шторм" -- и ты
ощутил легкое покачивание. Я сказал "воину грозит смерть" -- и ты слегка
обеспокоился судьбой моего солдата. Такая у нас привычка. Мы это делаем не
всерьез. Единственное, что можно сделать всерьез, это привести тебя туда,
откуда ты увидишь, каким мне представляется мир.
Стихи, поэтические образы -- вот моя возможность воздействовать на
тебя. Я не объясняю тебе то или это и не внушаю это или то, как полагают,
говоря о трудноуловимых образах, потому что важно не то и не это -- важно,
чтобы ты стал вот этим, а не другим. В статуе при помощи рта, носа и
подбородка я создаю некий лад, заманивая тебя в сети; заманиваю и
поэтическими образами, ясными и неясными, желая тебя изменить.
Если в моем стихотворении мерцает лунный свет, не подумай, что я
назначаю тебе свидание только при луне. Нет, и при солнце, и дома, и
любящим. Я хочу встречи с тобой. Лунный свет я выбрал как условный знак,
желая, чтобы ты меня заметил. Воспользоваться сразу всеми знаками я не могу.
Зато может случиться чудо: мое творение может разрастись, измениться, оно
может стать подобием дерева, хотя поначалу было очень простым, -- было
семечком и ничем не напоминало кедр, -- но из семечка возникли корни и
ветви, когда оно распространилось во времени. И в человеке может что-то
распространиться. Я могу дать человеку что-то очень простое, что уместится в
одной фразе, но мало-помалу наберу в нем силу, пущу ветви, корни и изменю
его изнутри, и он станет другим и при луне, и любя, и дома.
Вот почему я говорю тебе, что картина, если она воистину картина, --
это путь просвещения и облагораживания, путь цивилизации, на который я
поставил тебя. Но ты не сумеешь сказать, чем эта картина в тебе
распорядилась.
Может случиться, однако, что сеть моих силовых линий окажется для тебя
слабой. Воздействие ее иссякнет вместе с концом страницы. Бывают семена с
ослабленной всхожестью, бывают люди без творческого порыва. И все же ты мог
бы постараться и прорастить это семечко, чтобы построить мир...
Когда я говорю "солдат королевы", то, думаю, всем понятно, что речь не
идет об армии или власти, но о Любви. Особой Любви, что ничего для себя не
ищет стремясь приникнуть к неизмеримо большему, чем ты сам. Любви, которая
облагораживает и возвышает. Солдат королевы сильнее, чем просто солдат.
Посмотри, как чтит он свое достоинство, чтя свою королеву Он никогда не
предаст, хранимый любовью к королеве, царящей у него в сердце. Ты видишь,
каким гордецом он вернулся к себе в деревню, но смутился и покраснел, когда
его спросили о королеве. Ты знаешь, его позовут воевать, он оставит жену и
дом, но воюет он совсем не так, как солдаты короля, -- те кипят ненавистью и
готовы вколотить своего короля врагу в кишки. Солдат королевы любит, даже
сражаясь, и учит любить других. И вот еще что...
Но продолжи я говорить, я пойму, что метафора исчерпала себя, -- в
общем, довольно слабая метафора. Я не смогу тебе сказать, что отличает
солдата короля от солдата королевы, когда они сидят за столом и едят свой
хлеб. Образ, картина, зажженная лампа светит во Вселенной, но освещает
ничтожную ее часть.
Однако все, что стало для тебя очевидностью, обретает силу зерна, из
которого ты можешь взрастить свой Мир.
И я повторю: если ты заронил зерно, тебе нет надобности в толкованиях,
теориях, догмах, поисках путей и средств воплощения. Зерно укоренится в
земле людей, и у тебя появится тысяча тысяч последователей и помощников.
Если ты убедишь человека, что он -- солдат королевы, твое царство
-обогатится вожделенным благородством. И со временем все забудут о
прекрасной королеве.

Экзюпери.

МОРЕ И ВЕЧНОСТЬ. LA PALMA.

МОРЕ И ВЕЧНОСТЬ. LA PALMA.

А еще, хочу поприветствовать мою новую читательницу - hotaru and kou taiki! - Welcome!