В колонках играет - In Extremo - Der Wind
Настроение сейчас - traurig...

Еще один день... пустой.. никчемный... единственный проблеск - новый фем

Так страшно к тебе прикоснуться

Слезы… опять… зачем?
Горькая усмешка. Я не могу. Не потому что не хочу – наоборот, хочу, но… это неправильно. Просто так нельзя!
Молчишь? Молчи. Не надо слов, потому что с каждым звуком твоего голоса я хочу тебя все больше.
Ты все понимаешь. Ты садишься на видавший виды старый диван с выцветшим красно-оранжевым дивантеком. Секунда. Сбрасываешь с подлокотника переполненную пепельницу, в полном исступлении запускаешь пальцы в свои короткие пушистые волосы. И молчишь.
- Я… - хочу извиниться, но не могу. Слова застревают в горле. Но ты понимаешь…
Шепот:
- Иди…
Я уйду, милая. Я уйду…

Я спускаюсь по бетонным ступенькам лестницы в подъезде, бегу, пытаясь обогнать лифт. Проржавевшие перила, разбитое окошко, горка окурков у открытой двери. Двор.
Лето. Качели, песочница, три малыша, увлеченно ковыряющих лопатками асфальт… не то, не то!
Закат касается впереди стоящих высоток.
Бежать!
Уже почти ночь. Парк. Холодный воздух обжигает разгоряченные легкие, забирается под тонкую рубашку. Я останавливаюсь отдышаться и слышу смех за спиной и звуки гитары. Мужской голос:
- Эй! Красавица! Спешишь?
Как подарок… проверить, понять.
Глубоко вздохнув и успокоившись, я поворачиваюсь к компании и с вызывающей усмешкой отвечаю:
- Уже нет.

Почти утро. Я потираю горящие плечи, пытаюсь стереть с тела память о ночи. Его прикосновения, поцелуи, слова, которые болезненным эхом отзывались твоим именем. Рядом шелест одеяла. Он поворачивается ко мне и, удивлено потирая спросонья глаза, спрашивает:
- Ты чего не спишь?
Я нервно усмехаюсь и задаю мучивший меня вопрос:
- Слушай… - смешок, - а как тебя зовут?
Он непонимающе смотрит на меня. Я резко отбрасываю одеяло, босыми ступнями касаюсь ледяного линолеума, одеваюсь… он даже не остановил меня.

И все так же, как вчера, только нет еще детей во дворе и не закат, а рассвет окрашивает красным горизонт.
Снова лестница, снова бежать…
Я со всей силы бью по дверному звонку. Тишина – нет привычного шуршания тапочек по ту сторону двери. В отчаянии я барабаню по дряхлой дверной обивке. Бешено стучит кровь в висках. Не откроешь, не придешь…
Я сползаю по стене на бетонный грязный пол. Закусила кожу на запястье, чтобы не разреветься.
Шуршание ключа в замке. Ты открываешь и выходишь в подъезд. На тебе только потрепанный халатик и мягкие домашние тапки со смешными рожицами. Ты… ты такая родная, такая теплая…
Уже все равно.
- Это ты? – ты сонно зеваешь и плотнее кутаешься в халатик.
Я немедленно вскакиваю с пола и обнимаю ее так крепко, как только могу. Первый поцелуй, такой отчаянный и в то же время несмелый. И слезы. Только теперь уже мои.
- Теперь я не уйду. Я не уйду, слышишь?

Ведомый кусает за горло
И вьётся верёвкой по шее.
Так страшно к тебе прикоснуться.
Так странно: всё так же жалею