О, как вы к женщинам жестоки,
за их приверженность к грехам!..
Но неужель не ясно вам,
откуда женские пороки?
Из женщин - символ суеты
не ваше ль делает искусство?
Но, разбудив в них злые чувства,
вы требуете доброты.
В ход
средство пустите любое,
и ваше рвенье победит, -
но тут вы сделаете вид,
что крепость вам сдалась без боя.
Вы собственных страстей своих
пугаетесь, как свиста плети...
Вы сказки любите, как дети,
как дети, вы боитесь их.
Нужна вам в женщине любимой,
такой уж ваш мужской девиз,
смесь восхитительной Таис
с Лукрецией непогрешимой.
Ваш нрав для вас - источник мук:
как вам бывает неприятен
на зеркале вид грязных пятен
от ваших же нечистых рук!
И страсти и пренебреженья
равно вы признаёте власть:
презренье вам внушает страсть,
а страсть внушает вам презренье.
Честь женщины вам не важна;
вы мерите мужскою меркой:
строга - зовёте лицемеркой
и ветренной - когда нежна.
И судите напрополую
нас всех за всякую вину:
за бессердечие - одну,
за легкомыслие - другую.
Но где же та, что вас пленит,
затеяв с вами бой по праву,
коль вам суровость не по нраву,
а легкомыслие претит?
Меж вашей пылкостью и скукой
лишь та уверенно пройдёт,
в ком нет любви, но есть рассчёт
в союзе с Евиной наукой.
А тем, кто любит вас, увы,
любовь всегда ломает крылья...
Над их душой свершив насилье,
от них прощенья ждёте вы!
Но кто достойней осужденья
в бесплодно-горестной борьбе:
та, что доверилась мольбе,
иль тот, кто расточал моленье?
И кто познает горший стыд
(пусть даже оба виноваты):
та, что грешит и ждёт расплаты
иль тот, кто платит и грешит?
Вы не ищите оправданья
своей вины в устах молвы:
такими сделали нас вы -
любите ж ваших рук созданье.
Коль мните вы, что ни одна
не устоит пред вашим взором,
зачем клеймите вы позором,
ту, что без меры влюблена?
Но пусть в союзе с вами плоть,
тщета мирская, силы ада -
в самой любви для вас преграда,
и вам любви не побороть!
