Всё стерпит бумага белая (даже и нелюбовь),
Морщинистая, как кожа, и... ранит ее перо...
Письмо на вершок, а черные буквы мои, как кровь

Застывшая, строки-локоны льются речной игрой...
Твоей ли рукою сердце отказ пишет, госпожа?
Ужель от любви закрытое долгом? Кто в нём? Король?

Народ наш? Ах, грусть... И о-ди-ночество... и печаль -
Удел мой испить вино, кое суть - безконечная
Боль, боль... ведь меня не любишь ты... Но - хоть немного жаль

Сраженного? Плен мой сильно до изнеможения
Измучил меня. Враг сам, о, забрал бы мой тяжкий вздох,
Бой сердца, а откровения - выжег бы в теле яд...

Блуа так люблю я, но этот больше подходит «дом»,
Отвергнутый человек - нет! - не должен свободным быть!
Тюрьма, как судьба... Вот - место для тех, кто в любви ведом,

Чью боль без игры, без пения лютни - пером нажить
В молчаньи средь мудрых птиц. Правь же раны мои, Амор,
Пусть льется строка: как с Францией, с ней мне в разлуке жить,

Взываю к богине сердцем и вглядом... Мой юный взор
Мрачнеет под ход часов... Есть юдоли больных тобой? -
Где в шрамах привычно-страшное сердце, крыло, лицо?..

Где подлость людей и время стравило в смертельный бой
Достойных, где от свиданий и песен, в конце концов,
Остался удар - о, горе! - стилетом письма в любовь!

Карл Орлеанский. Серена (песня о трагической невозможной любви). Одно из писем к Изабелле Баварской из заключенья в Тауэре.

Перевел Немойберег.