В колонках играет - Unwound - abstraktions

Андрей Горохов родился в 1961 году в Москве. Окончил мехмат МГУ, специальность - системный программист (в эпоху до PC). В 80-е занимался абстрактной живописью. В 1991-м оказался в Кёльне, однако быстро убедился, что и в Германии картины, похожие на чёрно-зелёные спагетти, никому не нужны. Пытался заниматься концептуальным искусством, фотографией, работал на пивном заводе и сторожил местную телебашню. В 1996-м устроился в качестве музыкального журналиста на радиостанции "Немецкая волна" (Deutsche Welle), где до сих пор ведет еженедельную радиопрограмму "Музпросвет". Регулярно печатается в русских и немецких периодических изданиях. Автор книг "Музпросвет" (М., Ad Marginem, 2003) и "Дыра, прикрытая глянцем" (Ad Marginem, 2006).

Кризис мэйнстрима

Покупается все меньше и меньше CD, рынок звуконосителей неостановимо усыхает. Ныне его объем составляет 31 миллиард долларов, что соответствует состоянию 1990 года, и, судя по всему, дело на этом не остановится.

С точки зрения концернов звукозаписи, в кризисе виноват интернет, который позволяет перекачивать между персональными компьютерами аудиофайлы в формате mp3. А точнее, виноват не столько интернет, сколько нечестные люди, дорвавшиеся до бесплатной музыки.

Сегодняшняя ситуация оценивается как «вышедшая из-под контроля», концернам ясно, что «дальше так продолжаться не может». При этом происходящее сегодня воспринимается как досадное недоразумение технического характера, неожиданно достигшее размеров катастрофы. А когда недоразумение будет преодолено, возникнет новая стабильная ситуация.

Потому сегодня крайне характерен пророчески-футуристический крен в музыкальных новостях: то, что происходит сейчас, это часто не более чем повод кинуть взгляд в «послевоенное будущее».

Собственно, страсти кипят не столько вокруг различных картин будущего, сколько вокруг вопроса: сумеет ли звукоиндустрия навязать свой сценарий развития событий?

А сам сценарий нового музыкального порядка выглядит примерно так:

Концерны звукозаписи способны функционировать, только оставаясь крупными предприятиями, на ситуацию сжимающегося рынка они отвечают слиянием (то есть укрупнением) капитала;
Курсирование бесплатных mp3 в интернете будет остановлено;
CD станут некопируемыми, возможно, в ближайшем будущем музыка будет издаваться на другом типе носителя, скажем, на DVD;
Наладится широкая торговля mp3-музыкой в интернете по доллару за песню.
Именно сценарий «mp3-песня за доллар» воспринимается сегодня как пропуск в счастливое будущее, лишенное грехов эры компакт-диска: потребители покупают отдельные песни и загружают их в свои бездонные mp3-плейеры.

Первопроходец в деле «mp3-песня за доллар» - компьютерный концерн Apple, которому удалось наладить сенсационно бойкую торговлю в интернет-магазине iTunes.

Практически все комментаторы уже много лет полагают, что вот-вот все лейблы перейдут на торговлю в сети, а компакт-диски вымрут.

При этом игнорируется реальное положение дел. Фил Шиллер (вице-президент Apple): «Музыкальный магазин iTunes дохода не приносит, мы до сих пор не расплатились за его оборудование. Вся акция с продажей песен - это маркетинговый ход по раскрутке mp3-плейера iPod. Наши плейеры продаются хорошо, поэтому мы в целом считаем эту акцию успешной. Без маркетинга плейеров продажа одних песен убыточна и потому бессмысленна».

Apple сбивает цену. Торговать песнями по доллару за штуку на самом деле разорительное занятие - из каждого заработанного магазином доллара 63 цента приходится отдавать за лицензирование музыки. Но Apple может себе это позволить - он компенсирует убытки от торговли музыкой доходами от продажи iPod-ов, другим магазинам компенсировать расходы нечем, а цены они поднять не могут - тогда они будут неконкурентноспособны по сравнению с iTunes.

Иными словами, Apple расширяет торговлю цифровой музыкой в интернете, но одновременно ее и душит.

Конечно, концерны звукозаписи требуют слишком много за лицензию песен, уменьшить же аппетиты в ситуации падения доходов они наотрез отказываются.


Собственно, и остальные пункты урегулирования ситуации выглядят не очень убедительно: CD остаются вполне копируемыми, как и DVD, и есть большие сомнения, что удастся остановить интернетовский файлообмен.

Что пока концернам звукозаписи удается (если не считать привлечения максимально возможного внимания ко всей этой проблематике), так это слияния - скупка среднего размера независимых фирм грамзаписи и слияние друг с другом. Но какое нам дело до того, что BMG и Sony слили свои музыкальные отделы?

Парадоксальным образом именно такого рода события, как слияния концернов, не только влияют на состояние музыки в будущем, они во многом и создали нынешнюю ситуацию. Дело в том, что все эти проблемы: «CD против mp3» и «бесплатный mp3-файл против платного» - это проблемы упаковки музыки. А что с начинкой? Дискуссии о сценариях будущего молчаливо предполагают, что пользователь-то уж точно знает, какая mp3-песня ему нужна, меломан знает, что он хочет слушать.

Но так ли это?

В ходе mp3-бума выяснилась крайне неприятная вещь - не только CD как товар стал восприниматься как сильно переоцененный продукт, сама музыка потеряла прежнюю ценность. Иными словами, mp3-музыка - это музыка-однодневка, пару раз послушал и выкидываешь.

Музыки стало много, что-то интересное и соответствующее своему вкусу найти крайне сложно. И муз-журналы тут помочь не в состоянии, они, как и концерны, на деньги которых они фактически существуют, скорее склонны эту ситуацию скрывать.

Я задал вопрос хозяину известного российского музсайта evermusic: «О чем пишут глянцевые московские журналы? Насколько они контролируют ситуацию в музыке? Читает ли, скажем, «ОМ» продвинутая молодежь?»

Igun Shakor: «"ОМ" и раньше был не подарок, но сейчас, конечно, все значительно усугубилось. Глянца развелось море, силы перераспределились. Музыка в глянце отпозиционирована как законченно консумеристская вещь, на которую выдают не более одной страницы скопом на все про все - да и это максимум, продиктованный, скорее, интересами верстки.

Произошло своего рода расслоение интересов - пытливая молодежь скипнула совсем за грань доступного формата, туда, где тиражи пластинок по 200 штук, а глянцу осталось писать для тех, для кого и De-Phazz может стать откровением.

Трудно поверить, но это так: там, где раньше мэйнстрим и (условно говоря) эксперимент как-то еще соприкасались, сейчас простирается совершенно брошенная нейтральная полоса такой ширины, как будто она проходит не между музыкой и музыкой, а между живописью и керлингом. Прошла очень сильная центробежная волна, в результате которой все почувствовали себя очень просвещенными.

Оттого каждый пишущий в России, как мне кажется, ощущает себя этаким богатырем на распутье, которому «прямо» - теперь никак, этой аудитории уже нет.

И приходится выбирать - или утомленным чайльд гарольдом перетирать в глянце то, что просто привозят в магазин, или ползать на четвереньках с лупой, выискивая «настоящее», - с непременным условием, чтобы настоящее, не дай бог, не было хоть где-то как-то засвечено. Для этого ползания с лупой остались маргинальные интернет-окраины, внутренние тусовки, еще более закрытые к внешнему влиянию, чем раньше.

С другой стороны, большой глянец (GQ, FHM) практически вывел музыку из своего формата. Это мужские журналы, где обзоры CD - полторы шутки текста для того, чтобы мачо мог их озвучить за посткоитальной сигаретой, если к слову придется.

Чтобы дополнить картину, скажу, что развелось еще море тинэйджерских музжурналов, продаются хорошо, контент, конечно, еще тот, пубертатный. Так что те, кто покупал глянец из-за музыки, сейчас, матерясь, читают «Play» или еще более примитивное чтиво.

На глянцевом фоне журнал «Контр культ ура» дает, конечно, 100 очков вперед любому журналу. Среди минусов можно отметить низкую периодичность выхода, плавно переходящую и вовсе в необязательность, а также определенный ореол одиозности «старых волков», которые застряли в своих музпристрастиях лет двадцатилетней давности и успешно переносят свою личную тормознутость на собственный брэнд. Плюс к этому - узкая, хотя и компетентная, аудитория. Весь набор качеств, который вызван одновременным отсутствием конкуренции и широкого спроса».

О чем идет речь? О том, что кризис и главная проблема - вовсе не там, где мы предполагали. Тема «исчезновения мэйнстрима» еще довольно нова. В виду имеется примерно вот что: в результате политики концернов звукозаписи в 90-е и начале 2000-х, ориентированной на крупные инвестиции и доходы, исчез слой, как говорят в Германии, Mittelbau - «домов средней высоты». Остались небоскребы и малоубедительные одноэтажные строения-времянки.

Те, кого концерны и MTV не могут вырастить до уровня интернациональных сверхзвезд класса Бритни Спирс или Бьорк, то есть «независимые» музыканты, интереса для концернов не представляют, их просто не замечают, их давит финансовый пресс, они приговорены к практически полной безвестности, а тот, кто в них вкладывает деньги, разорится. Явления же сверхзвезд народу сопровождаются масштабными кампаниями, настоящими вакханалиями маркетинга.

Это имеет непосредственное отношение к тому, во что превратилась музыка. Дэвид Боуи стал «Дэвидом Боуи для всех», от него не отстают «Red Hot Chilly Peppers для всех» и многие-многие прочие. Все это - крупные торговые марки, к интересной современной музыке отношения не имеющие.

Уже не первый год выполняется невеселое правило - если исполнитель хоть сколько-нибудь известен, значит, его новый альбом невозможно слушать. А об остальных не пишут или пишут нечто невнятное и необязательное.

Иными словами, известные имена испортились, симпатичные независимые коллективы исчезли, новые имена слышали лишь меломаны-энтомологи. В музыке сегодня не ориентируется вообще никто. Журналы эту ситуацию изо всех сил скрывают, то есть прикрывают дыру глянцем.

Какое же будущее нас ожидает?

В ближайшем будущем будет то же самое, что и сейчас, с той только разницей, что в катастрофическом характере нынешней ситуации мы еще не отдаем себе отчета.

Маленькие лейблы/магазины и посылторги разоряются, жизнь независимых музыкантов становится все более трудной, независимая музыка все чаще и чаще оказывается откровенно сырой и дилетантской. Возможно, какие-то музыкальные явления исчезнут, как в середине 90-х исчез альтернативный рок, а в их конце - трип-хоп.

Те слушатели, которые ориентируются на известные имена, на глянцевый журнал, на сочный звук, будут в скором времени обмануты и деморализованы, они имеют дело с товаром с крайне коротким сроком годности.

Небоскребы будут и дальше расти, от раскрученных брэндов «Робби Уильямс», «Rammstein», «Radiohead» или «Новый рок» большая звукоиндустрия не откажется. А мы будем слушать эту продукцию примерно так же, как сегодня смотрим голливудские футуро-триллеры: не потому, что мы рассчитываем на что-то неожиданно высокохудожественное, а чтобы «оценить эффекты».

Представив себе журнальные статьи по поводу нового альбома Radiohead в, скажем, 2010 году, я подумал: нет, пусть уж лучше черная дыра, то есть самообслуживание наиболее приспособленных к интернету. Все-таки есть шанс, что маниакальные даунлоадеры выловят что-нибудь странное и интересное.

Если смотреть на то, что пишут немецкие музыкальные журналы за последний год, а также вполне обычные журналы и газеты, плюс то, что показывают по телевидению, то никакого бездонного моря мы не обнаружим, происходящее в мире музыки вполне обозримо.

Вот уже год-полтора как наступила новая эпоха. Нам говорят, что появился новый мэйнстрим. В 2005-м зияющая дыра была заполнена новыми группами, относительно списка которых практически нет никаких расхождений: Bloc Party, Maximo Park, Art Brut, The Arcade Fire, Hard-Fi, Arctic Monkeys, Kaiser Chiefs. К ним примыкают Antony and The Johnsons и Sufjan Stevens, часто упоминаются M. I. A, CocoRosie и LCD Soundsystem. Этот набор имен постоянно встречался при подведении итогов 2005-го года, ясно, что возник консенсус по поводу музыки сегодняшнего дня. Царит удивительное единодушие. В списках, составленных по письмам читателей, доминируют те же самые имена.

Охарактеризовать новый мэйнстрим очень просто - это, прежде всего, британские нео-ньювейв группы, движущиеся в струе Franz Ferdinand.

Из Великобритании идет волна новой музыки. Я видел по телевизору репортаж о музыкальной жизни города... кажется, это был Лидс. Там как раз вышел сборник с песнями 18 лучших местных групп. А всего этих групп значительно больше. Это в одном только Лидсе. Показали и эти группы - молодые ребята, многие из них - студенты-художники, веселые, изобретательные, «креативные». Музыка, насколько можно было судить по быстрой видео-нарезке, - быстрая, странная и энергично-вопящая. В Великобритании невероятное количество вновь созданных групп, чуть ли не по несколько штук в каждом школьном классе. Ребята практически не имеют надежд на успех и на какое-то внимание к себе, конкуренция очень высока. Ясно, что в будущем новых британских групп будет все больше и больше, выживут, очевидно, не все, но удивительное дело - новое поколение музыкантов в массовом порядке взялось за истерический гитарный сонграйтерский ньювейв.

И то, что электронный лейбл WARP выпустил рок-группу новой волны Maximo Park, говорит о том, куда ветер дует.

Тут музыкальные журналы ставят точку, дескать, в оппозиции Crazy Frog против Franz Ferdinand они стоят на стороне, понятное дело, Franz Ferdinand (фэны Bloc Party тут начинают возмущенно вопить, культура протеста, однако).

Интересно, высокое содержание адреналина в новой рок-музыке - это алиби или нет?

Если музыка трясется от возбуждения, если музыканты мечутся в видеоклипах как угорелые, кроша все на своем пути, если они ведут себя как настоящие рокеры 20-30-летней давности - пьют, скандалят и громят отели, даже если их надрывные вопли убеждают, что им не все равно, о чем петь, то делает ли все это музыку содержательнее и интереснее?

Похоже на то, что передрать стилистические особенности какой-то эпохи или даже отдельной песни какого-то старого коллектива, большого труда не составляет.

Электронщики добиваются интенсивности увеличением количества слоев или повышением уровня нойза. Рокеры могут вложить в новодел свои кровь, пот и безумные прыжки.

Я склонен думать, что именно это обстоятельство и есть главный аргумент в пользу нового рока - использование старого (то есть чужого) саунда как своего кровного дела. Семплирование в живую.

В 90-е был выпущен на компакт-дисках архив всей существовавшей до сих пор музыки. Архив доступен всем. Не нравится тебе Metallica или Foo Fighters - пожалуйста, выбери что-то странное, дикое и навороченное, чего, скорее всего, твои сверстники никогда не слышали. Путем нехитрых манипуляций с эффектами воспроизведи саунд, преувеличив его особенности - для повышения этого самого адреналина. И можешь давать газу, не просто делать дыр-дыр-дыр, но дыр-дыр-дыр в рамках своеобразной ретро-саунд-эстетики.

То есть нео-ньювейв и нео-постпанк - это химеры, которые сами собой рождаются в дебрях бесконечного музыкального архива. Кто-то мечтает об адреналине, о резком звуке, о настоящем роке и панк-свободе, вокруг стоят полки с законсервированной памятью... и к нам возвращаются монстры. От которых нет отбоя - как в фильме Тарковского «Солярис».

И в этом есть немалый парадокс: рок - это real thing, нечто реально существующее, ощутимое и практическое... и одновременно это привидение, дух?

Оттого это еще большой вопрос - стала ли новая волна британского нео-ньювэйва мэйнстримом. То, что журналисты только о ней пишут, ничего не значит (о Tricky и о его влиянии на трип-хоп очень много писали в 90-е, а его альбомы, как оказалось много позже, никто не покупал).

Даже на волне повышенного к себе внимания британские музыканты не могут продемонстрировать свою осмысленность и внятность. Ребятам буквально нечего сказать. Они с энергией воспроизводят модный саунд, не что иное, кроме как саунд, то есть внешняя похожесть своей сугубо развлекательной музыки на некий образец, их, по-видимому, не волнует.

Они - не личности, не харизматики, они не производят впечатление, что они «настоящие» и «всерьез и надолго», и в этом состоит их проблема. Дома средней высоты инди-музыки прошлых эпох - это парни, упорно тянущие свою телегу в гору мимо шоу-бизнеса. Они никому не втирали очки, им можно было верить. В состоянии золотой лихорадки такие не выпрыгивают десятками, как черти из табакерки.

Сомнительно, что дыра может быть вообще заполнена на старый манер. Интернетовские mp3-песни сильно изменили поведение любителей музыки. Раньше молодежь стояла, дрожа от сладкого ужаса, перед музыкальным магазином в предвкушении, что сейчас услышит новый альбом своей любимой группы. Сегодня таких обожаемых групп ни у кого больше не осталось, никто не ожидает с трепетом выхода нового альбома, песни загружают из интернета до выхода компакт-диска, новые песни не смакуют, не заслушивают до дыр, а оценивают с благоразумного расстояния.

А это сказывается на отношении к группе - никто не считает какую бы то ни было группу своей, не болеет за нее, не переживает за ее неудачи, не радуется ее радостям.

Иными словами, раньше отношение к рок-группам было похожим на отношение к футбольным командам - болеть продолжали и в ситуации неудачи и в любом случае считали своим долгом проявлять солидарность и поддерживать родной коллектив хотя бы воплями на концертах.

Сферу нового сонграйтерства разъедает кошмарное многообразие. Сонграйтеров - как грязи. Во всех странах мира, особенно - в США. Хочешь - с акустическим фолк-уклоном, хочешь - с уклоном в рок, хочешь - со странностями, хочешь - с психоделией, хочешь - с финским очарованием, хочешь - с японским. Сотни названий коллективов и солистов. Не заметить их нельзя - поиск в интернете сразу выносит на длинные списки групп.

В такой ситуации на годы прикипеть сердцем к одной-двум группам - немыслимо.

Возможность слушать mp3 одновременно многих десятков коллективов, не понравился один - грузишь другой, похожа на сидение перед телевизором с пультом дистанционного управления в зубах. Пресловутый заппинг (прыгание с канала на канал) - дело настолько тупорылое, затягивающее в себя и бесперспективное, что тут мы понимаем - кошмарное многообразие новой поп-музыки фиктивно. Групп-то много, а вот интересного и принципиально нового настолько мало, что почти и нет. Все, что есть, - это известные вариации известного, как правило, одного и того же. Так называемый новый мэйнстрим - это на самом деле новое ретро, производимое одновременно и повсеместно.

И в этом еще одна грандиозная проблема поп-музыки - невозможность вырваться за пределы архива компакт-дисков.

Наше движение вперед есть движение по карте, на которой нарисованы события прошлого. Мы движемся внутри старой музыки, нам некуда из нее выйти. Мы приговорены к ретро. Те же самые песни, те же самые интонации голоса, тот же самый саунд, тот же самый бит, те же самые уловки оживляжа. Те же самые оханья по поводу «экспериментов» и «авангарда», свободного джаза и импровизации.

До эпохи техно казалось, что музыкальные эпохи, стили, моды и выдающиеся личности сменяют друг друга, постоянно появляется что-то новое, то, чего не было раньше. Техно обнажило тот факт, что принципиально нового ничего нет и не будет. Мы бродим внутри лабиринта: конечно, мы не помним, проходили ли мы уже мимо этого поворота или нет, поэтому может возникать для кого-то незнакомая, условно новая ситуация, но сам лабиринт в целом вовсе не простирается бесконечно, он замкнут.

И касается это, безусловно, далеко не только техно или электроники, то же самое относится ко всей современной музыке.

Ну что же делать?

Только не паниковать. Ответственно заявляю, что жить дальше и слушать музыку, перестав относиться к ней как к непрерывному постоянно обновляющемуся потоку, устремленному в будущее, вполне возможно.

Принципиальная замкнутость мира музыкальных возможностей нашей цивилизации вовсе не означает, что правы любители Deep Purple, не желающие ни вокруг себя, ни в прошлом видеть ничего кроме аккордов Ричи Блэкмора и воплей Яна Гиллана. Собственно, вера в неостановимый процесс обновления и вера в то, что самое лучшее уже известно и находится в прошлом - это два очень похожих друг на друга мифа.

После эпохи техно быть ретро стало само собой разумеющимся делом, не требуется больше никаких объяснений, кажется, что техно разрешило всем остальным быть ретро.

Почему?

Из сегодняшней перспективы техно 90-х представляется как решительный разрыв с инерцией хода вещей и попытка броска вперед. Бросок оказался прыжком назад, в любом случае тут же превратился в стояние у стены. Проект техно закончился провалом, но только такой резкий бросок и мог показать, что наш музыкальный мир замкнут.

Не похожа ли тем самым история поп-музыки на историю великих географических открытий? Земля ведь тоже в конце концов оказалась замкнутой, круглой и, в принципе, вполне обозримой.