- ...Жизнь такова, какова она есть, и более никакова. Двоеточие. Скобка. - В большом светлом зале поднялся скрип ангельских перьев по бумаге. В окна лился мутный белый свет. Двоеточие. Скобка. Диктант в чистилище.
Среди абитуриентов поднялся тощий, в сильных очках, дернул головой, кадык сухо дернулся под натянувшейся кожей, как затвор, досылая патрон:
- Но тут непонятно. Скобка - закрывающая или открывающая?
Экзаменатор нахмурился, кивнул комиссии: - Собирайте работы.
Ангелы замели по полу концами длинных крыльев. Черти застучали копытами. Повязки "Дежурный" на рукавах. Сухость во рту. Нервы. Нервы.
- Скобка? Определяющая... - Экзаменатор хмыкнул, лихо сортируя сданные диктанты: закрывающая - направо, открывающая - налево. Один умник сначала поставил открывающую, потом двоеточие. Проверяющий сбился, потом разобрался:
- Вечно эти программисты выёбываются. Развели башорг. - Лист лег в в правую стопку.
Дойдя до работы очкарика, замер: "...жизнь такова, какова она есть, и более никакова. Двоеточие. Скобка."
- Грамотный, сука.
Тело дернулось в узком гробу "скорой" - дефибриллятор. Под голыми волосатыми руками реаниматора грудина пошла вниз, раз-два-три-четыре. Сломанное ребро пробило легкое, и альвеолы схлопывались, кровь копилась в слизистом мешке. Но сердце нехотя пошло. Туктук. Туктук.
Он улыбался матери, он улыбался друзьям и некрасивой девушке, разыскавшим его в больнице. Ел, как тонул - жадно и быстро. Быстро поднялся. От скуки, что ли, помогал санитаркам. Когда в оперблок привозили тяжелого, сидел с ним и что-то бормотал под нос. Оперблок считался у хирургов счастливым.
И еще - со всех клавиатур в отделении, когда его выписали, пропали кнопки 6, 9 и 0.
Ну, шизик, очкарик.
Бывает.
