Марго закурила - холеная рука с сигаретой в длинном эбонитовом мундштуке плавно курсировала между пепельницей и тонко очерченным ртом. Она любила курить перед зеркалом - ей нравилось собственное отражение. Красивое лицо, подведенные черным зеленые глаза - так они еще выразительнее - трепетный носик и яркие губы, короткая стрижка - о, как же приходится мучиться со знаменитыми завитками по шее и скулам, непокорные волосы висят прямо, словно солома...
Шелковое кимоно, как считала Марго, еще больше красило ее. Жаль, что в нем не выйдешь на улицу - впрочем, это не так необходимо. Для выхода у нее в шкафу висело несколько потрясающих винтажных платьев - подруга-швея была так добра, что сшила их по эскизам, с трудом найденным на какой-то барахолке... Да, Марго нравился тот образ, который она себе создала.
Но все очарование момента нарушило звякание ключей в замке - вернулся П. Ш., который, конечно, любимый и единственный, но такой... приземленный, comprenes-vous? Марго читала ему свои стихи - он только кивал в ответ, зачастую не отрываясь от своего ненаглядного компьютера, варвар! - она просила его быть чутче - он снова кивал, и в лучшем случае выдавливал из себя пару слов... а эта его мерзкая куртка!.. кожа, заклепки, косой покрой - куда это годится? Марго пыталась приодеть его, запихнуть варвара Шавкина в приличный костюм в тонкую вертикальную полоску, но все усилия девушки по облагораживанию бестолкового программиста разбивались о каменную стену его безразличия.

И так, вошёл... Судя по звукам вновь кинул свой металлолом (в смысле куртку) в угол, на её чудные полусапожки. О, ужас! Потопал в глубь квартиры не разуваясь... Несчастный шерстяной ковёр! Марго отдала за эту прелесть весь свой аванс. А вы думали, что ковры ручной работы- это дёшево? Не важно, всё это не существенно, если он извинится. Сегодня наша тонкая и ранимая натура заставит Шавкина сделать это! Обязательно заставит!
Марго вышла из комнаты, постаравшись изобразить на лице крайнюю бледность и болезненность. Она смотрела так, будто вот-вот упадёт без чувств, а то и вовсе скончается в страшных муках никого не простив и не прочтя предсмертную молитву. Шавкин стоял на кухне перед холодильником и уплетал сырые сосиски с майонезом. Зрелище было на редкость отвратительное. Он ещё вздумал поинтересоваться, не осталось ли в доме хлеба и почему бы ей не сходить за ним. Это была последняя капля. Марго больше не могла сдерживать все те эмоции, которые переполняли её на протяжение последнего месяца. Этот несчастный альфонс (да, да! именно так) сидел у неё на шее, не работал, ссылаясь на то, что не нашёл ещё места, которое бы его устраивало, топтал её ковры, пачкал паркет, вытирал руки об тюль на кухне, тащил в дом всякую гадость, да ещё и не обращал на неё никакого внимания, как на женщину! Необходимо было принимать решительные меры. Война была объявлена и Марго не собиралась сдавать своих рубежей.
Начался дурацкий разговор. Взаимные упрёки, точнее упрёки и чавкающее "на себя посмотри". Потом в ход пошли слёзы. Не помогло- он даже не обернулся. Марго была в ярости и рыдала в самой высокой своей тональности уже не столько от обиды и непонимания, сколько от бессилия в войне с этим типом. Через пелену слёз она взглянула на полку с посудой, быстро прикинула, какая из тарелок самая не нужная, и тут же метнула её об пол. Потом ещё и ещё. Шавкин дожевал и пошёл к компьютеру...

- Да как ты можешь! - Марго визжала, переходя на ультразвук, и жалобно всхлипывала. - Как ты смеешь!
Шавкин молчал. Он всегда молчал, когда она начинала предъявлять ему претензии.
- Я отдаю тебе все время, я трачу на тебя лучшие годы своей жизни! - Вдогонку уходящему с кухни Шавкину полетела еще одна тарелка из категории "для скандалов"... - А ты... Ты рушишь всю мою жизнь, ты разворотил мою квартиру, ты сидишь на моей шее и проедаешь мои деньги!..
- Здравствуйте, Павел, Виндоус-Миллениум приветствует Вас!
- Бдзынн! - приказала долго жить еще одна тарелка, впиваясь в стену в опасной близости от головы единственного и неповторимого П.Ш. - Бдзынн!
- Быдло! Шавкин, ты быдло! Ты даже фамилию нормальную не хочешь взять, Шавкин, ты неотесанный варвар! - Марго окончательно сорвалась на ультразвук, демонстративно разрыдалась и осела на пол, надеясь, что неожиданная тишина хоть как-то привлечет внимание этого... этого... программиста, прости господи!
Прошла минута. Две. Пять. На исходе минуты так двенадцатой красиво лежащая на полу поэтесса поняла, что никто никуда не придет, что Шавкину глубоко наплевать на все ее обмороки, настоящие и не очень, и он успел-таки добраться до компьютера. Да, прощай, ночь, прощайте, стихи - совершенно невозможно работать, когда в углу сопит и возится это недоразумение, почему-то названное мужчиной! Ладно-ладно, ему же хуже - посмотрим, что он запоет, когда не обнаружит ее в доме!
Марго выпорхнула из кимоно, в коридорном шкафу нашла подходящее платье и, обувшись, вышла. Шавкин даже не обернулся на стук двери, видимо, подумав, что разбилась очередная тарелка... или вовсе ничего не подумав.
На лестничной клетке девушка лихорадочно шарила в сумке - сигареты, зажигалка, кошелек, блокнот и ручка - о, слава Богу, все на месте. Можно идти... куда-нибудь.
Марго жила в центре города - квартира осталась от покойной бабки, железного норова старушенции. Поэтому идти действительно можно было куда-нибудь, все равно куда - любая дорога приведет к чему-нибудь интересному. Страстной бульвар, переулки между Пушкинской площадью и Арбатом, Воздвиженка, Красная площадь, Варварка... Каблучки туфель поэтессы - а вы знаете, как сложно в наше время найти нормальную обувь? А под эпоху? - цокали по асфальту, терпеливо отмеряя расстояния, и только километров через пять, уже на Варварке, Марго почувствовала, что немного устала. По счастью, совсем рядом приветливо подмаргивала перегорающей лампочкой вывеска маленькой кофейни, и девушка решила зайти - присесть, отдохнуть, а заодно и побаловать себя чашеякой кофе. Для успокоения нервов.
Кофеенка оказалась ровно тем, чем надо - полуподвальное помещение столиков на семь, погруженное в полумрак. Под потолком плыл сигаретный дым, из спрятанных колонок доносились блюзы, и почти никого не было - не то время позднее, не то просто место не слишком известное. Марго уселась за надежно спрятанный в углу столик и... разрыдалась.

Рыдала она истово и самозабвенно, отдаваясь этому процессу со всей накопленной за месяцы житья с Шавкиным страстью, что, впрочем, не помешало ей закурить, сделать заказ и снова быстро оглядеть залу кофейни.
Макияж растекся, подводка была готова закапать вместе со слезами, неисправимо замарав стол, тонкие руки Марго дрожали, и мундштук был готов выпасть из пальцев последним, завершающим штрихом, но Судьба распорядилась иначе.
- Пани, зачем Вы так горько плачете?
"Пани" подняла глаза на источник звука. Сквозь пелену слез и туши Марго увидела, как на ее столик ставит чашку с кофе мужская рука. Рука заслуживала всяческого внимания хотя бы потому, что из-под рукава черной кожаной куртки торчала белоснежная манжета рубашки.

А, надо признаться, мужчин в белых - чистых! глаженых! - рубашках Марго очень уважала. Такие мужчины сразу же попадали в сферу ее интересов и выходили из нее с большим трудом. А если у индивидуума еще и ухоженные руки, как здесь... Марго скользнула взглядом выше и выше, пока наконец ее глаза не встретились с внимательными глазами молодого человека. Ах, эти глаза напротив... Карие, с золотистыми бесовскими искорками, прячущиеся под непокорной челкой.
Марго всхлипнула. Потом снова. И снова. Но дело было сделано - реветь ей расхотелось совершенно, а захотелось чего-то иного, странного, сладкого, неведомого и неизъяснимого. А все этот... этот, будь он проклят!
- Если у пани проблемы, то, может, я могу предложить свои скромные услуги? - "Этот", впрочем, даже не подозревал о том, какую бурю чувств вызвал он в душе у Марго. Он просто устроился на стуле напротив, вертел в пальцах сигарету и внимательно на девушку смотрел. Кажется, даже не моргая.

- Пани в растерянности, - наконец призналась девушка и полезла в сумку за сигаретами. - У пани кризис личной жизни.