От речки до ручейка
У любого человека, интересующегося историей родного края, всегда возникает вопрос – а когда и кто впервые поселился на этой земле? Относительно святогорской земли мнение ученых из Ижевска едино – эта территория заселялась одной из последних в Удмуртии. Прежде всего потому, то район находится на водоразделе Чепцы и Кильмези, тут нет крупных и даже средних по размерам рек, по которым передвигались древние люди, осваивая новые земли, пригодные для проживания. И зимой реки служили удобным путем передвижения, свободным от лесных зарослей. Даже сейчас в районе 60 процентов площади занято лесом, а еще в 19-м веке в Глазовском уезде лес в отдельных волостях покрывал до 90 процентов земли.
С территории района вытекает почти сорок ручьев и речушек, питающих Чепцу и Кильмезь. Но лишь немногие из них, даже с учетом, что прежде реки были полноводнее, можно считать удобными для передвижения людей из далекого прошлого. Прежде всего можно назвать реку Убыть, на которой стоит село Дебы, один из наиболее старых населенных пунктов района. Возле деревни Удмуртский Караул археологи в 50-е годы обследовали древнее селище удмуртов (сейчас оно распахано и утрачено). Ниже по течению Убыти в Юкаменском и Глазовском районах на ней находятся сразу несколько деревень, отмеченных еще в первых переписях, проведенных в 17-м веке, и записанных как поселения удмуртов.
Убыть протекает и через Красногорье, возле которого тоже имеются участки, похожие на поселения древних людей. К сожалению, профессиональные археологи эти места не осматривали, как не вернулись они и на упомянутое селище возле Удмуртского Караула, считая его, видимо, малоперспективным для больших открытий.
Немало населенных пунктов в Юкаменском и Глазовском районах, также отмеченных в первых переписях, находятся на реке Лекма, на которой у нас стоит село Васильевское. Значит, и она являлась естественной дорогой при освоении человеком этих мест. Можно упомянуть речку Уть, протекающую через Курью и Селег, и саму Кильмезь, начинающуюся в нашем районе. Не случайно в ее окрестностях сразу несколько удмуртских деревень: Тараканово, Малягурт, Кычино, явно заселенных по водным источникам – ведь древние удмурты всегда предпочитали жить возле воды, где можно кормиться рыбой, пасти на прибрежных лугах домашний скот.
И уверенно можно сказать, что жители деревень Большая и Малая Игра, внесенные в перепись 1646 года, поднялись сюда по речке Саля из нынешнего районного центра Игра, стоящего на месте слияния Лозы и Сали и упомянутого еще в переписи 1615 года как Малая Игра. Они были удмуртами из рода «эгра» и на новом месте сохранили это родовое название. Вот перечень жителей этих деревень из книги П.П.Луппова «Документы по истории Удмуртии XV-XVII вв.» и «Хрестоматии по истории Удмуртии», т.1:
Деревня Малая Игра
Бердыш Белтешев сын Мамышев с братьями с Дениском да с Дерышком. Дениска 8 л., Дерышко 5 л. Быда Баушев сын Пыжин с детьми с Тукайком да с Тучею с Еликсеем. Тукайко женат, Туча 5 лет, Еликсей З л. Лучков. Биндюк Бандреев сын Ужегов с детьми с Тренкой да с Бачкейком да с Камашком; Тренка 10 л., Бичкейко 8 л., Камашко 6 л. Деж Зюин сын Ветышев с сыном с Балкендеем, а у Балкиндейки сын Батерек 1 г. Буякей Ужегов сын Ветышев с детьми с Тепкулатком да с Тенейком да с Сенкою. Степкулатко женат, Стенейка 15, Сенка 10 л. Кыдыш Сысегов сын Ветышева с сыном Сентейком. Сентейко 4 л. Пыкле Берев с сыном Ветышева с детьми с Ивашком да с Януском да со внуком с Такарицком. Ивашко 7 л., Януско 5 л., а Такаричко 15 л. Вотский двор пустой; а жил в нем Баянды Вытелов, а тот двор Баянда пуст покинул, а вышел из того двора в иной двор.
Деревня Большая Игра
Кузяка Мышин сын Ветышева с сыном с Кузянком, Кузянко женат. Занбека Кузин сын Мушина с братьями с Келдылчком. Келдычко 25 л. Еречива Бандов сын Шудекова с детьми с Тутайтом да с Тукайком. Тутайто 18 л, Тукайко 17 л. Сюзиш Деков сын Ветышева с сыном Максимком, Максимко 1 г. Егин Банов сын Шудегов с братом с Нюней да с сыном с Маматком. Маматко 10 л. Пелега Нылин сын Юберев с детьми с Бенбетком да с Базисом. Илбайко 9 л. Вазис 6 л. Талкильдей Бербетков сын Ситчина с сыном Кадышем. Кадыш 1 г. Да с ними же живут отца своего Толкиндеевы Шур Екабоска да Лучка Чупины дети. Екибоска женат, Лучка 15 л. Кусыштяд сын Ветышева с детьми с Герейком да с Зямбулатком. Герейко женат, Зямбулатко 23 лет… (Полностью список можно посмотреть в «Хрестоматии по истории Удмуртии», т.1).
Все эти жители были удмуртами, хотя половина мужских имен имеют тюркское происхождение, что говорит о большом влиянии Казанского ханства на культуру и быт народов Поволжья. Итого почти 90 человек мужского пола, женщин во время переписей не считали. Если учесть, что их всегда бывало больше, чем мужчин, традиционно имевших более рискованные занятия, то в этих деревнях проживало тогда не менее двухсот человек. Значит, по крайней мере Большая Игра существовала не менее двух поколений, минимум лет пятьдесят. Леонид Николаевич Веретенников, родившийся здесь и прилагающий немало усилий для изучения своей родины, даже считает, что Малая Игра впервые упомянута в переписях еще в 1615 году. Однако там, скорее всего, переписали жителей будущего райцентра Игра. Ведь фамилии в переписях 1615 и 1646 года не повторяются.
Еще одна перепись проведена в 1678 году, ее считают самой подробной из проведенных в то время. Однако в ней нет ни Большой, ни Малой Игры, а есть «деревня Игра над Лозою рекою».

В конце 17-го века в переписях впервые отмечены починки «За караулом» и «Дзибинский», куда переселяются несколько удмуртских хозяйств, и что можно считать первым упоминанием села Дебы и деревни Удмуртский Караул. Их создали люди, решившие отселиться из более старых населенных пунктов возле Чепцы. По материалам второй ревизии 1744 года на карте появляются Дебы, Курья, Большой Селег (сведения опубликованы на сайте Администрации Президента и Правительства Удмуртии). Примерно в 1780 году создана деревня Тукташ. Большинство остальных населенных пунктов Красногорского района упоминаются в различных документах в начале 19-го века. Например, при создании прихода Святогорской церкви в 1837 году в него вошли 50 селений, удаленных от церкви от двух до 25 верст, 346 дворов, 1394 человека мужского пола – то есть, в этих селениях проживало около трех тысяч человек. В 1838 году Святогорский приход насчитывал 723 православных мужчин и 815 женщин (цифра меньше, чем год назад – видимо, иначе распределялись деревни за приходом – их по списку получается только 33) и 134 раскольника. Для сравнения скажем, что в Юкаменском приходе числилось в то время 8500 православных и 333 раскольника, в Унинском приходе – 6 тысяч православных и 821 раскольник. Словом, заселялась наша сторона не очень активно.
Русское поле
Когда в святогорские края пришли русские? По мнению ученых – лишь в конце17-го или в начале 18-го века. Сначала это были немногочисленные русские семьи, скорее всего – из числа старообрядцев, решивших удалиться в глубину лесов от гонений царских властей. Интересно бы узнать, как в наших краях появилось село по названию Курья? В различных краях России это название встречается достаточно часто. Например, в селе Курья на Алтае родился конструктор стрелкового оружия Михаил Тимофеевич Калашников. И там, и здесь это место связано с проживанием старообрядцев. Словарь Даля трактует слово «курья» как заводь, речной залив, старица, глухой рукав реки. Слово имеет восточно-русское и новгородское происхождение.
Придя на территории, занятые удмуртами, русские жили с ними достаточно мирно. Хотя в архивах есть немало документов о спорах за определенные участки земли, переносе межей на полях, жалобы удмуртов на притеснения со стороны местных властей, а также различных дельцов из числа татар (они в Вятском край заселились по распоряжению царя и имели определенные льготы по сравнению с удмуртами).
Наиболее активно русскими заселялась территория, граничившая с нынешней Кировской областью, а в прошлом Вятской губернией, в состав которой входила и Удмуртия. Например, по данным статистики, в конце 19-го века в Курьинской волости на 10 тысяч населения вообще не было удмуртов, только русские - православные и старообрядцы.
У каждого народа были свои достижения в области хозяйствования. Удмурты славились как хорошие земледельцы и животноводы. Русские считались умелыми мастерами, у них можно было поучиться изготовлению различных вещей из дерева, строительству, прочим ремеслам, которыми испокон веков славилась вятская земля. Проживая по соседству, оба народа перенимали друг у друга все лучшее, нередко происходили смешанные браки между людьми разных национальностей.
Изучая историю возникновения русских поселений на святогорской земле, обращаешь внимание, что этот процесс происходил достаточно традиционно: сначала где-то появлялся небольшой «починок» (от слова «начало»), то есть, хуторок на одну-две-три семьи, занимавших небольшой участок земли, свободный от леса и пригодный для посева сельхозкультур. Затем у леса отвоевывались новые территории – древесину сжигали, корчевали пни и т.д. Постепенно площадь для посева и покоса становилась больше, починок разрастался до настоящей деревни. Старожилы рассказывают, как у нас появились в середине и конце 19-го века многие деревни: жители вятских поселений, где не хватало земли, приезжали сюда посмотреть новые территории для своего переселения. Сначала мужчины год-другой очищали понравившуюся территорию от леса, затем строили дома, привозили семьи – и так вырастала новая деревня. Пенсионеры из Русского и Нового Караула и сейчас помнят, из каких деревень Вятской губернии переселились их предки.
На то, что русские люди сюда заселялись в основном с Вятки, показывает и распространенность в районе типично вятских фамилий. Алалыкины, Ашихмины, Бакулевы, Вершинины, Елькины, Клобуковы, Мамаевы, Мезрины, Огородниковы, Пиковы, Прозоровы, Соломины отмечены еще в первых переписях 17-18 веков. А Перминовы, оказывается, вообще самая распространенная сейчас фамилия на территории бывшей Вятской губернии.
О том, что русские, возможно, были первыми, кто осваивал территорию Курьинской волости, говорят и названия многих ныне исчезнувших деревень: Бушмели, Заимки, Малый Полом, Мосенки, Погудино, Поповнята, Пуга, Рябиновцы, Тарасенки, Усынята, Колотовцы, Огородники, Рожки, Хлебники, Черныши, Мухино, Прозвон, Рай, Самушенки, Чумаки, Шаши и т.д. Для сравнения – в Сюмсинском районе, тоже прилегающем к Кировской области и имеющем преимущественно русское население, многие деревни с удмуртскими названиями населены русскими. То есть, они расселились в уже существовавшие деревни, находившиеся возле такой водной артерии, как Кильмезь. В книге М. Атаманова «История Удмуртии географических названиях» (Ижевск, 1997) говорится, что Унинский район Кировской области прежде населяли удмурты, но с появлением русских их вытеснили на Кильмезь. Однако некоторые названия удмуртского происхождения здесь остались, в отличие от курьинской стороны.
Процесс расселение народов был достаточно сложным, не все проходило бесконфликтно и гладко. Даже в далеком прошлом имеются примеры вытеснения одного народа другим. В книге М. Атаманова указано, что такие названия, как Уни и Уть, имеют мансийское происхождение. То есть, еще до удмуртов здесь длительное время жил другой народ финно-угорской языковой группы, покинувший освоенные места при появлении более сильных конкурентов. Речка Саля (в переводе с ненецкого – мыс, полуостров) прежде служила местом проживания еще одного угорского народа. В итоге и манси, и ненцы ушли за Урал. Вот такая длинная история заселения вятских земель…
Постепенно жизнь здесь пришла в правовые нормы, если говорить сегодняшним языком. Удмурты, принимая крещение, даже имели льготы по налогообложению по сравнению с русскими. Типичным для жизни в конце 19 века стало соседство на притоках Убыти русской деревни Нохрино и удмуртской Мурза. И в той же Малой Игре в начале 20-го века на две улицы, заселенные удмуртами, имелась одна улица с русскими жителями.

Товар-деньги-товар…
Любопытно также проследить по архивным документам сведения об экономической активности населения Святогорской волости. Помимо земледелия и животноводства доход крестьянам давала работа на Кокманском винокуренном и Матвеевском (Валамазском) стекольных заводах, открытых во второй половине 19-го века. На винокуренный завод, например, в больших количествах завозили зерно. Доставляли его со стороны Глазова и Селтов, по Сибирскому тракту. В отчетах о работе завода указано, что зерно возили даже из Поволжья, поскольку местное крестьянство не могло обеспечить выращивание необходимого количества зерна, особенно пшеницы. Постоянный штат работников винокуренного завода был довольно невелик, на все подсобные и транспортные работы нанимались крестьяне из ближайших деревень. Можно представить объем перевозок, если по отчету за 1862 год завод, принадлежавший купчихе первой гильдии Софье Карповне Гусевой из города Слободской возле нынешнего Кирова, выкурил вина 420000 ведер, считая в полугаре – сказано в отчете. «На какую же сумму может выкурить вина, того определить нельзя, от достающейся с торгов поставки» - написано в примечании. То есть, сколько заработала купчиха на вине – неведомо. Сумма дохода зависела от рыночного спроса, а поставляли эту винную продукцию от Астрахани до Архангельска! Между прочим, в указанном году в Глазовском уезде действовал только один винокуренный завод. Софья Карповна по меркам того времени была очень богатым человеком, как миллионер сегодня. Достаточно сказать, что в Глазове тогда ни один купец не принадлежал к первой гильдии – капитала не хватало. Свой завод Гусева довольно быстро продала другому купцу первой гильдии – Кононову из Подмосковья.
Кстати, близ Кокманского завода находилось еще смолено-скипидарное «заведение», принадлежавшее почетному гражданину Петру Петровичу Гусеву – кем он приходится упомянутой выше Гусевой, непонятно, но имел отдельное дело, принесшее ему 5285 рублей за 1862 год. Для сравнения скажем, что годовая зарплата священника в Святогорье в конце 19-го века составляла 300 рублей, плотника на отхожих промыслах – 30 рублей серебром, средний русский крестьянский двор продавал тогда продукции на 30 рублей, удмуртский – на 8. (Пример из книги Л.А.Волковой).
Особенно много людей обслуживали стекольный завод, заготовляя для него дрова и занимаясь вывозкой стекла в Глазов. И здесь действовала привычная для того времени система: подрядчик из купцов или более инициативных людей того же крестьянского сословия брался выполнить определенную работу - например, заготовку древесины или изготовление из нее древесного угля, необходимого в стекольном производстве. Подрядчик нанимал для этого крестьян. Особенно широко практиковалось такое в зимнее время, когда сельские труженики имели возможность заниматься отхожими промыслами. В документе советской поры я обнаружил такой пример: житель деревни Сычи Псарев Анисим Николаевич, которого по-современному можно назвать предпринимателем, нанимал на подрядные работы по заготовке дров до 500 человек (!). Правда, документ этот носил характер доноса в органы НКВД, поэтому в нем есть доля преувеличения. Хотя, даже эту цифру уменьшить вдвое, она все равно впечатляет – целый колхоз советского времени. Причем, таких подрядчиков из числа крестьянского сословия было несколько, и все они в итоге оказались причислены к кулакам со всеми вытекающими отсюда последствиями. Самое малое наказание – лишение избирательных прав, увеличение налогов или раскулачивание. Наиболее тяжелое – арест и стандартный приговор: десять лет по 58-й статье. Когда в газете «Победа» в 90-х годах публиковались списки репрессированных, то беглое знакомство с ними показывало – чуть ли не третья часть осужденных жила в селеговских и курьинских деревнях, то есть, там, где наиболее активно занимались различными промыслами, торговали. В доносах на таких людей нередко сообщали: купил зерно – продал подороже. Но что плохого в такой предпринимательской деятельности?
К сожалению, трудно найти обобщенные материалы по Святогорскому району, как местный народ жил в годы НЭПа, как занимался отхожими промыслами – той же заготовкой древесины для стеклозавода и перевозкой стекла. Этими заработками покрывались доходы от сельского хозяйства, которые были невелики в условиях неплодородных почв, невысокой урожайности зерновых. Мне удалось узнать, что в деревне Рябово после революции действовало пять кузниц и две пекарни, где пекли хлеб, баранку, которые продавали на Сибирском тракте – всего-то за километров тридцать от деревни. А еще жители этой деревни были отменными плотниками. Именно они в свое время построили Кокманский винокуренный завод, годами зимой создавали плотницкие артели, выполняя различные подряды. В курьинской стороне имелись деревни, жители которых делали колеса для телег. Затем их продавали в Юкаменском, других местах, где таких мастеров не имелось. Заготовки же для колес завозили из нынешнего Селтинского района, где вдоль Кильмези росли сорта особо прочной древесины.
В целом же святогорские деревни давали не слишком много продукции сельского хозяйства и различных промыслов. Об этом говорят отчеты о проводимых ярмарках. По документам 1894 года ярмарка в Святогорском проходила семь дней, с 25 сентября по 2 октября по старому стилю (в честь престольного праздника – Покрова). В селе Архангельское шесть дней – с 24 по 29 июня. И торговый оборот при этом был невелик. Зато в селе Курья ярмарка проходила даже четыре раза за год по три дня! Проводились они с 7 мая, 13 августа, 26 октября, 4 декабря и за два дня до мясопустного воскресенья, то есть, накануне пасхального поста. А в селе Уни, куда любили ездить на ярмарку жители курьинской стороны – всего-то полдня в дороге – было тоже четыре ярмарки в году, в том числе одна – перед Масленицей. Самые же длинные ярмарки в нашей стороне происходили в селе Балезино (30 дней летом) и в селе Пышкет Юкаменского района (10 дней).
И уже иные процессы влияли на расселение людей в конце 19-го века, в период развития капитализма в России. История сохранила для нас такой любопытный факт. При проектировании железной дороги Пермь-Вятка в конце 70-х годов поначалу предполагалось, что магистраль по территории Удмуртии прошла бы по такому направлению: станция Чепца – Юнда – Святогорье – Уни и далее на город Вятку. Преимущество этого направления в том, что тут дорога строилась бы по водоразделу, где имеется минимальное количество рек, не требуется строить мосты, да и вообще трасса оказалась бы короче. Однако глазовские купцы, раньше других понявшие значение такой дороги для развития своего бизнеса, подкупили проектировщиков (даже известна сумма взятки), чтобы те провели дорогу через этот город. В итоге железная дорога пошла вдоль Чепцы, где пришлось построить множество мостов над речками, впадающими в нее.
Аналогичный пример приводят краеведы Малмыжа. Там в конце 19-го века тоже планировали строить железнодорожный мост через Вятку по основному направлению Сибирского тракта, причем в качестве проектировщика приезжал писатель Гарин-Михайловский. И здесь купцы из соседних Вятский Полян предложили взятку, после чего мост построили там, а Малмыж на века остался «ненастоящим» городом – с населением менее десяти тысяч человек.
И возле железной дороги Чепца-Глазов-Вятка довольно скоро выросли достаточно крупные поселки, начали развиваться промышленность, торговля. Зато Святогорье, Уни и Малмыж так и остались маленькими селами, куда не заглянул прогресс. Пришли в упадок и многие населенные пункты вдоль Сибирского тракта, значение которого сразу упало после открытия железнодорожного движения.
Более глобальные экономические процессы пошли в деревне после революции: сначала голод, затем НЭП и обогащение части трудящихся, затем коллективизация, раскулачивание и так далее. Этой теме посвящена отдельная статья.