Авторы: Екатерина ПРОГНИМАК, игумен Петр (Мещеринов), директор Школы молодежного служения Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи при Свято-Даниловом монастыре (Москва)



Казалось бы, все, что нужно делать христианам, общеизвестно и давно описано в Евангелии —
из которого хотя бы Нагорная проповедь Христа так или иначе знакома большинству из нас.
Но гораздо меньше тех, кто знает, что Христос на Тайной Вечере дал христианам еще одно
очень важное установление — совершать Таинство причащения.
Что же это такое, и почему без этого Таинства христиане не мыслят своей жизни?
Уже само звучание слов «Таинство причащения» говорит об их смысле — в этом Таинстве христиане становятся причастны чему-то. Но чему? Частью чего они отныне являются?



Прививка от смерти

В советские годы полагалось считать, что никакой «души» у человека не существует — есть только тело и какие-то психологические процессы в нем, и если их основательно изучить, то научный материализм окончательно восторжествует. Но подавляющее большинство населения планеты все-таки далеки от подобных теорий и прекрасно знают, что человек состоит не только из тела, но и из духа, души. Вот и христиане верят, что мы существуем только в совокупности этих составляющих — ведь невозможно назвать живым человеком ни холодный труп, ни лишившуюся тела душу умершего. Смерть, как всем очевидно, убивает нас, лишает целостности, и трагедия смертности тем более страшит людей, что в глубине души у каждого есть живое чувство — мы были созданы, чтобы никогда не умирать. Ведь если бы смерть была заложена в нашей природе, мысли о предстоящем уходе не тяготили бы нас, и смерть была бы естественным окончанием нашей жизни.
Но даже пока человек живет, его нередко отделяют от других людей и от Бога масса препятствий, в основе которых — отсутствие любви, нежелание общения с миром. Можно спорить о том, возможно ли при жизни спрятаться от смерти и ненависти, можно просто закрыть на проблему глаза — но вот о том, что будет с нами после смерти, спорить уже бесполезно: оттуда никто не возвращался. Христиане верят, что после смерти состояние человека будет определяться тем, как он прожил земную жизнь, — и размышляя о возможном блаженстве после смерти, кто-то из мудрых сказал, что в рай нельзя войти поодиночке. Иными словами, если человек живет эгоистично и при этом надеется узнать, что такое любовь к Богу и к людям, — то у него, скорее всего, ничего не получится.
Спасением христиане называют преодоление пропасти между человеком и Богом, возвращение человека к тому состоянию, для которого он был задуман — к вечному счастью, которое дает только любовь, или, как еще говорят — к вечной жизни. А поскольку Источник всякой жизни в мире — это наш Творец и больше никто, то спастись человек может, только приобщившись этому Источнику, соединившись с Ним. Вот что означает причащение — в этом Таинстве человек соединяется с Богом. Без такой «прививки» жизнью шансов на выздоровление от смерти у человечества не было бы. Но как это возможно?


Memento mori

Смерть и ненависть разделяют людей, грех и время убивают нас поодиночке. Христос делает обратное: Он как раз соединяет людей, причем не механическим образом, как в какой-то казарме, а соединяет их в Своем Теле, где каждый на своем месте и каждый орган нужен. Церковь как собрание христиан и есть это Тело Христово.
Но что именно делает тело телом? Ведь тело — это не случайный набор разрозненных членов, а органичное их единство. Христиане получают это единство друг с другом и с Богом именно в причащении Христу. Как это происходит — тайна; человеческий разум не в силах понять ее, поэтому причащение логично называется Таинством.
И стало причащение возможным именно потому, что Творец зримо вошел в сотворенную Им же реальность — как если бы художник вошел в картину, которую сам же и написал. Бог стал человеком для того, чтобы человек стал богом, — эта мысль встречается у многих отцов Церкви и как нельзя лучше выражает саму суть христианства. Если же воспринимать Христа как простого учителя нравственности, то христианство полностью теряет свой смысл и превращается в пусть и высокое, но бесполезное для избавления от смерти морализаторство. То есть чтобы не только слова, но и дела Иисуса из Назарета стали для нас путем ко спасению, необходимо признать Христа — Богом, Который пострадал и был распят за нас.
Как и во время Тайной Вечери, когда Спаситель установил Таинство причащения, так и в наши дни во всех православных храмах специальным образом подготовленные и освященные Хлеб и Вино благословляются и предлагаются Богу с просьбой, чтобы Дух Святой, как и прежде, сошел на эти святые Дары и соделал Хлеб — Телом Христа, а Вино — Его Кровью. Именно под видом Хлеба и Вина христиане причащаются Телу и Крови Христа, и это не «термины» и не какие-то высокопарные слова; это то же самое Тело, которое распяли на Кресте, и та же самая Кровь, которую пролил за нас Господь на Голгофе. Другого пути полностью, реально соединиться с Богом для нас, состоящих из плоти и крови, не существует и не может существовать. Молитва, добрые дела, исполнение заповедей, желание совершенствоваться в добре — это лишь путь к причащению, необходимое условие, но еще не самоцель. Целью, смыслом христианства является Сам Христос, причастность Ему.
Кстати, не случайно Тайная Вечеря совершена Христом непосредственно перед Крестными страданиями — одно с другим очень тесно связано. Богослужение, во время которого происходит Таинство, содержит в себе не только воспоминание всей жизни Христа, но и непосредственную связь с Его распятием. Христиане верят, что хотя Жертва на Голгофе принесена один раз, ее плодами пользуется каждый человек, который причащается Христу. Это не значит, что Жертва повторяется, — ведь она уже однажды совершена, Христос уже был распят. Но богослужение как раз и вносит в земной план нашего существования вневременность, вечность, оно проецирует эту Жертву на каждый миг нашего бытия.
Важно то, что приобщение человека Богу в Таинстве причащения совершается вовсе не «в индивидуальном порядке»: в Таинстве причащения все христиане соединяются с Одним и Тем же Христом — а значит, становятся едиными и друг с другом, даже ближе, чем братьями и сестрами. А еще именно так люди объединяются с Церковью Небесной, то есть со всеми уже умершими христианами, вкушающими плоды победы Христа над смертью.
Во время совершения Таинства совершенно теряет значение преграда между землей и небом жизнью — ведь этой границы нет во Христе. Это и есть глубочайшая духовная реальность, самая сердцевина церковной жизни. Все остальное — молитва, исполнение заповедей, добрые дела — лишь путь, а причащение — это итог пути.


Право, а не обязанность

С самого начала истории Церкви, когда у христиан еще не было стройной системы богословия, общественного признания, великолепных храмов и красивых иконостасов, Таинство причащения и в те времена было тем же самым — ведь для того, чтобы оно совершалось, нужно, кроме собственно Хлеба и Вина, всего две вещи.
Во-первых, нужно, чтобы священник имел апостольское преемство, то есть чтобы исполнялся завет Христов, с которым Господь обратился к Своим ученикам: сие творите в Мое воспоминание (Лк 22:19). Христос не вышел на площадь и не сказал — все, кто меня слышит, творите сие. Он сказал это только ученикам, и с самых первых дней в Церкви установился такой порядок, что, когда собиралась община христиан, апостол или его преемник, получивший от самого апостола благодать священства, совершали Литургию — богослужение, во время которого бывает причащение. Такое преемство сохраняется в православной Церкви до сих пор — каждый епископ поставляется уже существующими епископами, и так с самого начала, от апостольских времен и от самих апостолов Христа.
А во-вторых, должна быть община, которая и участвует в богослужении и причащении. Раньше это участие в ходе самого богослужения было более существенным (например, члены общины сами приносили хлеб и вино ), а сейчас общину представляют в основном священник, клир и хор. Конечно, нужно надеяться на возрождение крепких приходов; но само Таинство все равно нисколько не страдает, потому что его совершает Христос, а священник — только священно-служитель, он лишь со-служит Богу. Господь Сам совершает это Таинство, Он его установил — и священник во время богослужения вовсе не повторяет действия Христа, не воспроизводит, как в кино, историческое событие. Просто все, что совершил Бог, существует уже в вечности, и каждый раз в Таинстве наше обычное время соединяется с этой вечностью. Это и есть Царство Небесное, пришедшее в силе, по словам Христа (Мк 9:1).
Но ни в коем случае Таинство причащения не может и не должно пониматься магически — как «прививка» ребенку от болезней, как некий обязательный обряд или как муторная и тяжелая «обязанность» христианина. Возможность причащения Христу — это великий и бесценный дар, и если кто-то пока не готов принять его с благоговением, страхом и верой, то лучше не торопиться, а подождать и получше подготовиться. Апостол Павел даже сказал: Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает (1 Кор 11:27-30). Очень опасно подходить к причастию без должного рассуждения и испытания своей совести — так можно достичь не жизни со Христом, а совсем противоположного эффекта. Точнее даже будет сказать, что те, кто искренне причащаются ради жизни со Христом, эту жизнь от Него и получают. А о тех, кто не очень ко Христу стремится, пожалуй, только Сам Господь знает, чего они таким образом вообще могут достичь.


Есть ли у благодарности границы

У Таинства причащения есть еще несколько названий, отражающих различные его аспекты. И одно из таких названий, очень распространенное — это Евхаристия, то есть в переводе с греческого языка — Благодарение. Что же это означает? Просто христиане верят — все, что есть в нашей жизни, человеку подарил Бог; все «наше» на самом деле принадлежит только Ему. Поэтому не какие-то материальные жертвы, а простая благодарность — это, быть может, и есть самое важное проявление любви человека к Богу. В человеческом общении любовь часто смешивается со многими вещами — с необходимостью в человеке, с нуждой в его поддержке, каких-то иногда даже материальных вещах — заботе, содержании. Конечно, и за это мы друг друга любим, но самым чистым образом любви все равно является благодарение. Благодарность — пожалуй, одно из самых бескорыстных и чистых человеческих чувств.
Во время богослужения молитву искренней благодарности Богу за весь сотворенный мир и заботу о нем от имени всей общины торжественно произносит священник в алтаре. И только после этого благодарения он просит, чтобы Хлеб и Вино стали Телом и Кровью Христа. Так в смирении исцеляется грехопадение человечества — через благодарность и любовь к Богу.
Можно возразить, что Бог самодостаточен и может обойтись и без нашей хвалы. Но благодарность Богу нужна самому человеку — ведь когда человек говорит Богу хотя бы «спасибо», то это всегда далеко не просто слова или какое-то вынужденное проявление этикета — мол, Бог тебе что-то там сделал, а ты Его уж отблагодари, будь добр. Наоборот — ведь каждое такое слово к Богу, сказанное искренне, словно пронизывает собой все наше существование, что-то меняет в самой сокровенной глубине души. Поэтому когда мы благодарим Бога, мы тем самым и для себя совершаем благодеяние, и на Небесах от этого бывает радость (см. Лк 15:10), ведь Бог — наш Отец, и Он нас любит, это же естественно.
Особенность бескорыстной Божественной любви в том, что Бог прекрасно знает, что ничего хоть сколько бы равновеликого или сопоставимого с тем, что сделал для нас Он, мы никак не можем Ему дать. Как в Библии царь Давид говорит Богу — блага мои Тебе не нужны (Пс 15:2). Бог просто хочет от нас, чтобы мы были самими собой — какими Он нас задумал.
И первый шаг на пути к тому, какими Бог хочет видеть нас, — это честность перед самим собой. Начало такой честности уже хотя бы в том, к примеру, что человек может признаться себе — пока еще он ходит в храм не потому, что так уж сильно любит Бога, а потому, что ему от Бога что-то надо. Если сказать себе честно хотя бы это, многое в жизни уже может измениться.


Естественное чудо

Чаще всего на практике христианство понимается так: человек живет повседневной жизнью, «как все», а в какой-то день планирует посещение церкви. Перед этим он начинает напряженно от чего-то воздерживаться, готовится, молится, потом приходит на исповедь, сбрасывает с себя груз мирской жизни, приобщается к высокому, выходит из храма... и процесс опять начинается заново. Но такая христианская жизнь будто бы делится на две части: жизнь храмовая и жизнь внехрамовая. Жизнь храмовую обычно считают высшей, считают себя обязанными к ней готовиться, а жизнь профанная, мирская — она просто есть, от нее никуда не деться; как говорится, «жизнь берет свое».
Это совершенно неправильно. Святитель Феофан Затворник пишет, что норма жизни для христианина такова: каков ты во время Таинства, таков ты должен быть и в повседневной жизни. Конечно, если эти слова поместить в описанную выше идеологию «хождения в церковь», можно просто испугаться — ведь это, казалось бы, значит постоянно жить в каком-то таком страшном психологическом напряжении? А так — есть хотя бы какая-то «синусоида», напряжение-расслабление, сродни неким спортивным упражнениям… Человек напрягается — делает прыжок — отдыхает, и так постоянно. Но на самом деле христианская жизнь должна течь ровно. Ни в коем случае это не означает, что нужно принизить участие в Таинстве причащения — наоборот, надо жизнь возвысить до него.
Иногда стараются это делать дисциплинарным путем — невкушением каких-то продуктов, усиленным чтением молитвослова и прочее, но главным образом надо действовать по-другому, ведь суть другая — Христос дает нам дар жизни, который мы должны нести в мир. К примеру, для того, чтобы участвовать в языческих культах, нужна была какая-то особая сакральная подготовка. А Христос все, словно бы, ставит с ног на голову: никакой такой специальной подготовки не требует — только Хлеб и Вино, элементарные, естественнейшие вещи, ешь и пей. Не нужно прыгать через костер, не нужно совершать над собой какие-то экстраординарные «разовые» обряды. Нужно всего лишь проголодаться, возжаждать Бога, а ведь это — одна из самых естественных вещей на свете. Причащение становится именно в ряд повседневных дел, но не сводится к ним — наоборот, тем самым сама повседневность возвышается до неба.
Христианин должен причащаться часто, и церковные каноны говорят, что если мы не причащаемся хотя бы раз в три недели, то мы сами себя отсекаем от Церкви. Причастие — как раз тот хлеб насущный, который нам жизненно необходим, и та живая вода, без которой мы погибнем. Как сказал Сам Господь — кто жаждет, иди ко Мне и пей (Ин 7:37).


Вырастить душу,
как цветок

Если человек желает причаститься, то часто он просто не знает, с чего начать. На самом деле, все просто: при подготовке к причащению первое и самое главное условие — это желание причаститься, жажда Бога, то есть невозможность жизни без Христа. Живое чувство, что в Таинстве мы соединяемся с Ним — и крайнее желание такого соединения. Это не просто чувство, это постоянное состояние души, когда она ощущает себя недостаточной без Христа, и только с Ним и в Нем обретает и успокоение, и радость, и мир, и сам смысл своего существования. Если в душе ничего этого нет — или, что чаще бывает, есть, но в слабой, почти исчезающей мере — то первым и главным условием подготовки к причастию будет создание в себе, хоть в малой мере, этого состояния души, этого желания. Здесь как раз и полезно будет воздержание, молитва, испытание совести и множество других способов, из которых человек должен выбрать наиболее действенные для себя. Обязательно нужно «расшевелить» свою душу, чтобы причащаться не из-за каких-то побочных причин или «по традиции», а из-за живого чувства жажды Бога, — и сохранять это чувство после причастия.
Второе — это испытание совести, примирение с Богом. Есть в нашей жизни вещи, которые просто несовместимы с Евхаристией, с нашим участием в этом Таинстве. Это, к примеру, блудная жизнь, жестокое или равнодушное отношение к людям и тому подобные грехи. Испытание совести заключается в том, чтобы мы в свете Евангелия не только покаялись в том, что сознается нами несовместимым с причащением Христу, но и решительно оставили это — или уж, во всяком случае, начали прилагать свои усилия, чтобы не вести двойную жизнь: не участвовать в главном Таинстве Церкви, живя при этом во грехе. Именно для испытания совести и примирения с Богом перед причастием принято исповедоваться.
Наконец, третье — это примирение с людьми. Нельзя приступать к Чаше, держа на кого-либо злобу. Конечно, в жизни бывают самые разные ситуации, над которыми мы порой не властны, но — как говорит Апостол — если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми (Рим 12:18). То есть мы со своей стороны должны приложить все усилия для примирения; а еще лучше не доводить дело до ситуации, в которой надо примиряться, а ровно и мирно вести себя со всеми.
Вообще, для того, чтобы определить возможность или невозможность причащения, у человека есть совесть. Какие-то тонкости ему подскажет священник, у которого он будет исповедоваться, а так все определяется единственной вещью, на самом деле, — хочет ли человек быть со Христом, хочет ли жить так, как велит Христос? Если такое желание есть хоть в малой степени — то человек достоин, а если такого желания нет — тогда непонятно, зачем ему вообще нужно причащаться.
Некоторые осторожно говорят, что человек никогда не бывает достоин, но это вовсе не означает, что он никогда не может причаститься и быть с Богом. Господь не распределял людей по достоинству-недостоинству — Он свободно вошел в дом к мытарю Закхею, и с грешниками, мытарями и блудниками ел и беседовал, хотя фарисеи и говорили Ему, что те «недостойны». Так что если человек действительно старается жить по-христиански, то он достоин причащения Христу, а если нет, то и не достоин. Сделать вывод о стараниях человека на пути христианской жизни должен священник на исповеди — и благословить (или не благословить) причащаться в какое-то ближайшее время.
Конечно, не могут причащаться не-члены Церкви, то есть люди некрещеные. Крещение — это Таинство, позволяющее войти в Церковь, а входить в нее для того и нужно, чтобы получить возможность причащаться. Без причащения крещение — почти как билет на поезд, с которого человек сошел где-то на полустанке. Да, еще можно догнать и сесть обратно на свое место — благо билет есть. Но лучше все же поторопиться, пока поезд еще в пути...
Есть в Церкви и дисциплинарные требования относительно подготовки к причащению: пост, посещение богослужений, чтение молитв (так называемого «Правила ко Святому Причащению», его можно найти в любой церковной лавке) и определённых канонов. Но это лишь церковные правила, а вовсе не догматы Церкви, и они не абсолютны. Главное, чтобы душа внутренне соответствовала Таинству, была как бы «одного духа» с Таинством (пусть это соответствие несовершенно, неполно, или даже пока существует только в виде желания). Определенная, традиционно сложившаяся церковная дисциплина и должна помочь этому.
А поскольку все люди разные, то и дисциплинарная подготовка у всех должна быть своя. Здесь у каждого своя мера — одна для слепого старика, другая для маленького ребенка (которому, к примеру, до семи лет и вовсе не нужно исповедоваться), и совсем другая — для здорового молодого человека. Это тоже подскажет священник на исповеди. То, что предлагает Церковь, — не буквальная обязанность, а некая средняя мера, традиционно, исторически сложившаяся. Нужно смотреть на ситуацию в целом: если нам обязательно нужно перед причастием более сосредоточенно помолиться, наложить на себя какой-то пост — вот и облекаем эти потребности в правило: кто может — целиком всё соблюдает, кто может — больше, а кто не может — меньше, без всякого смущения. На первом месте стоит внутреннее созревание, взросление души; ради него и предпринимаются внешние усилия, а не для того, чтобы до буквы вычитать положенное. Вообще все внешние формы в Церкви необходимо одушевлять и наполнять внутренним молитвенным смыслом, — а иначе Таинства и Церковь превратятся в мучительную и тяжелую формальность, и внешними правилами мы подменим живую жизнь с Богом.
Возвращение домой

Но что же происходит с человеком после того, как он причащается Христу? Нужно ли, можно ли ожидать каких-то заметных мгновенных последствий?
С каждым все происходит по-своему, и, конечно, очень лично (даже интимно). Но обычно, если человек добросовестно готовится — то есть не только все молитвы «вычитает», но и желает встречи со Христом, — конечно, Господь дает ему почувствовать, что Встреча состоялась. И это словами уже не объяснить никак…
Но бывает, что человек и совершенно ничего не чувствует — может, именно потому, что он специально хотел что-то чувствовать. Господь как бы говорит: «Ты хотел не только Меня, а еще и каких-то религиозных переживаний? Не надо, это лишнее». Так что не следует ожидать экстаза или какого-то «вознесения духом», лучше больше думать о том, как не утратить тот дар, который уже вручен.
Но тогда что же, в сущности, происходит с человеком в сам момент причащения и после? Господь говорит в Евангелии: без Меня не можете делать ничего (Ин 15:5). Что это значит? Землю копать, к примеру, или каким-то другим образом трудиться мы вполне можем, конечно. Но вот исполнять заповеди Христа мы без Него Самого не можем. Сотворчество Бога и человека осуществляется через то, что мы принимаем в себя Христа, и вместе с Ним начинаем творить заповеди, жить ими. Совместно с Богом мы начинаем творить в себе смирение, любовь, милосердие, мы становимся живыми в полном смысле этого слова.
Причащение — это еще и единственное подлинное воспитательное средство. Когда христианин чувствует, что Бог от него уходит, — для него это все равно, что потерять самого близкого человека, все равно, если из двух влюбленных один теряет другого. Это трагедия, и ничего другого в такой момент просто не существует — все мысли лишь о том, как возвратить ушедшую любовь. Так и тут: если общение с Богом пресекается — человек только и ищет, как вернуть Бога в свое сердце. Для этого Церковь и предлагает аскетические средства — пост, молитва, размышления над Писанием. Суровые подвиги монахов-отшельников были такими именно потому, что их мера богообщения была настолько высока, что малейшее отступление Бога от их сердца понуждало их нести глубочайшее покаяние.
А на нашем уровне лучшее средство вернуться домой, к любящему Отцу — это, конечно же, для начала не просто порядочная или честная, но еще и деятельная нравственная жизнь по Евангелию. И уже как итог — причащение Христу.
Самые простые и прекрасные вещи, на самом-то деле.



источник: http://www.foma.ru/